Нефритовый дворец для гуциня и флейты

      Лежать на траве после вкусного сытного обеда было упоительно хорошо. Лань Цзинъи подумал, что, не считая некоторых нюансов, жизнь в Пристани Лотоса лучше, чем в Облачных Глубинах: ни тебе строгого комендантского часа, ни четырёх с лишним тысячи правил, ни вечно нудящего, как комар над ухом, старейшины Ланя. Правда, в Пристани Лотоса есть непредсказуемый, временами внезапно озабоченный, несдержанный на язык и скорый на расправу глава клана Цзян.       Лань Цзинъи покосился на Цзян Чэна. Тот лежал рядом, закинув ногу на ногу и заложив руки под голову, покачивая сапогом в такт неслышимой мелодии. Лань Цзинъи решил — и совершенно зря, — что раз глава клана Цзян так радужно настроен, то подвоха от него ждать не стоит. «Можно и вздремнуть чуток», — подумал Лань Цзинъи. Завтра ему нужно было возвращаться в Облачные Глубины, и он не знал, когда сможет выбраться в Юньмэн снова (старый Лань непременно засыплет поручениями и заданиями в отместку за столь долгое отсутствие), потому решил бездельничать до того самого момента, когда придётся вскочить на меч и лететь в Гусу. Ещё бы кто-нибудь отгонял от него мух, пока он спит. Лань Цзинъи махнул над лицом ладонью и страшно развеселился, представив, что сказал бы или сделал Цзян Чэн, если бы он предложил ему это. Вероятно, ничего хорошего…       — Держи, — раздался голос Цзян Чэна, и на лицо Лань Цзинъи легла какая-то тень. Тот присмотрелся и увидел, что Цзян Чэн протянул ему лист лопуха — накрыть лицо от досаждающих мух. Лань Цзинъи взял лопух, шмякнул его себе на лицо и подумал: «А вот интересно, почему мухи у лица главы клана Цзян не кружатся? Наверное, сразу дохнут на подлёте». Эта мысль его позабавила: такой несносный характер, что мухи дохнут. Это была очень хорошая метафора, но вслух её произносить, разумеется, не стоило.       — Не задохнись, — сказал Цзян Чэн. — Может, тебе лучше лицо платком накрыть?       — Ага, — отозвался Лань Цзинъи ехидно, — и в саван завернуться.       — На тебе и так погребальное одеяние, — не остался в долгу Цзян Чэн.       — Это одеяние нашего клана, — обиделся Лань Цзинъи, — и вовсе оно не погребальное! На нём рисунки есть. Если приглядеться, то видны облака. Если очень хорошо приглядеться.       — Больно надо мне приглядываться, — фыркнул Цзян Чэн. — Чтобы в следующий раз сразу же переоделся, как прилетел, и без напоминаний!       — Не нравится мне ваша одежда, — несколько сварливо отозвался Лань Цзинъи, сварливо — потому что вздремнуть не удалось. — Она тесная.       — Тогда голым ходить будешь, — хмыкнул Цзян Чэн. — Уж голым-то точно не тесно.       — Глава клана Цзян! — вспыхнул Лань Цзинъи и, пожалуй, немножко, испугался. С Цзян Чэна станется!       — И ещё… — сказал Цзян Чэн, забирая у него лист лопуха. — Будешь тут мне главакланацзянкать, придётся платить штраф.       — Какой штраф? — не понял Лань Цзинъи.       — А вот такой…       Цзян Чэн перекатился к нему, без лишних церемоний водворяя Лань Цзинъи под себя. Тут же он глянул куда-то поверх, потемнел лицом, заметив нескольких адептов, которые совершенно случайно на них наткнулись и теперь не знали, что им делать, и приказал ледяным тоном:       — Глаза закрыть, уши заткнуть и мимо — шагом марш!       Адепты подчинились и, натыкаясь друг на друга, поспешили убраться восвояси.       Лань Цзинъи между тем успел наполовину из-под Цзян Чэна выползти, но тут же был водворён обратно, и Цзян Чэн его, без преувеличений, засосал. Лань Цзинъи брыкался какое-то время, но сопротивления его становились всё вялее, а потом и вовсе затихли, как затихает рябь на поверхности воды.       — Глава клана Цзян… — раздался невдалеке от них чей-то голос.       Лань Цзинъи округлил глаза. Цзян Чэн неохотно оторвался от губ Лань Цзинъи, повернул голову, чтобы взглянуть, кто посмел его отвлечь. Лань Цзинъи воспользовался моментом и выполз из-под него, суетливо дёргая одежду, чтобы привести себя в пристойный вид. Цзян Чэн досадливо цыкнул и ничего хорошего не предвещающим взглядом воззрился на…       Поодаль стояли два молодых мужчины. Незнакомых. Цзян Чэн мысленно отметил: нужно всыпать стражникам, что пропустили кого-то без его ведома. Мужчины были не только ему не знакомы, но и явно не из этих мест.       Лань Цзинъи, окинув их оценивающим взглядом, решил, что они могут быть из столицы. Одеяния на них были светлые, головные украшения — изысканные и щедро украшенные драгоценными камнями, подвески и пояса так вообще из чистого золота. Лань Цзинъи исправил своё суждение: не просто из столицы, а прямо из Императорского дворца. Но что имперские чиновники забыли в Юньмэне?       Цзян Чэн, чуть сузив глаза, оглядел незнакомцев. Кроме того, что заметил Лань Цзинъи, Цзян Чэн ещё подметил, что мечи у них духовные, так что они могут быть из заклинателей неизвестно какого клана (по их одежде он не смог определить, какого именно, но совершенно точно ясно было, что нездешние: Цзян Чэн цвета местных кланов знал наперечёт). Они могли быть братьями или родственниками, поскольку черты лица у них были схожи. Довольно одухотворённые лица. Чувствовалось, что не из простолюдинов. А вот глаза их Цзян Чэну не понравились: они были светлые, похожие на талый лёд, в таких ничего не прочтёшь.       Заметив, что Цзян Чэн на них посмотрел, оба незнакомца сложили руки и синхронно отвесили ему церемонный поклон. «Хорошая выучка», — невольно подумал Цзян Чэн, который любил муштровать своих адептов. Распрямились они тоже синхронно и, продолжая держать руки в почтительном жесте, сказали:       — Глава клана Цзян, место Бога Войны вакантно, просим вас занять его.       Воцарилось молчание. Слышно было, как жужжит назойливая муха.       — А? — переспросил Цзян Чэн, высоко подняв брови.       Лань Цзинъи настолько изумился, что раскрыл рот. Цзян Чэн, не глядя, подставил ладонь ему под подбородок и вынудил рот закрыть.       Незнакомцы воодушевлённо повторили:       — Глава клана Цзян, место Бога Войны вакантно, просим вас занять его.       — Хы… хы-хы-хы… хы-хы… — сказал Цзян Чэн. Он пытался сдержать смех, но не вышло. Слишком уж абсурдная ситуация. Но он, кажется, знал, что тут к чему!       — Где? — спросил он, обрывая смех и хмуря брови.       — Что? — кажется, опешили незнакомцы.       — Где Вэй Усянь? Это ведь он вас подослал? — спросил Цзян Чэн. — Нечего глазами хлопать. Ещё скажите, что вы не знаете, кто такой Вэй Усянь!       — Мы, разумеется, знаем, кто такой Вэй Усянь, — сказал один из незнакомцев.       — «Разумеется»… Разумеется, они знают, кто такой Вэй Усянь… Передайте этому паршивцу, что я ему ноги переломаю за такие розыгрыши! — с некоторой свирепостью в голосе сказал Цзян Чэн и присвистнул.       На его свист явились два здоровенных стражника, которые в Пристани Лотоса служили вышибалами.       — Вышвырните их из Пристани Лотоса, — велел Цзян Чэн стражникам. — А если попытаются войти снова, всыпьте по первое число.       — Глава клана Цзян! — возмутились незнакомцы, но громилы подхватили их в охапку и уволокли.       — А по-моему, Вэй Усянь их не нанимал, — покачал головой Лань Цзинъи.       — Кто же ещё, если не он, мог выдумать такую идиотскую шутку? — фыркнул Цзян Чэн. — Место Бога Войны, вы подумайте! То-то, я думаю, он притих!       — Да нет, это точно не он, — тревожно возразил Лань Цзинъи. — Эти слишком прилично выглядят, чтобы участвовать в подобных розыгрышах.       — Небожители? — ядовито спросил Цзян Чэн.       — Вообще-то небесные чиновники, а не небожители, — раздалось поодаль.       Цзян Чэн воззрился на двух незнакомцев, которые как из-под земли выросли.       — Я же велел их вышвырнуть! — вспылил он и свистнул. На свист никто не отозвался.       — Глава клана Цзян, — сказал один из незнакомцев, — вышло какое-то недоразумение. Мы прибыли из Небесных Чертогов, чтобы пригласить вас занять место Бога Войны, которое…       — Тьфу! — не дослушав, сказал Цзян Чэн и поднялся, медленно выдвигая Саньду из ножен. — Никакого покоя… Не понимаете по-хорошему, придётся вбить в вас толику здравого смысла!       — Глава клан Цзян, — испуганно воскликнул Лань Цзинъи.       Цзян Чэн показал на него пальцем:       — Штраф.       — Глава клан Цзян, — сказал второй незнакомец, — мы пришли не сражаться, а…       — А пригласить меня занять место Бога Войны, — ядовито докончил Цзян Чэн.       Мечи у них были, но они не спешили ими воспользоваться. От первого удара они уклонились, синхронно отскочив в сторону. На земле осталась длинная глубокая полоса, силы Цзян Чэн не пожалел.       — Глава клан Цзян, — опять сказал второй незнакомец, — мы пришли не сражаться, а…       — А я как Бог Войны не желаю ничего слушать, — ещё ядовитее докончил Цзян Чэн, — а полагаюсь на меч.       — Ну, если вы так ставите вопрос… — сказал первый незнакомец, выставляя перед собой зачехлённый меч.       Цзян Чэн счёл это оскорблением. Только Вэй Усянь смел (а может, только Вэй Усяню позволялось?) дурачиться с мечом подобным образом в поединках с Цзян Чэном. Лицо его побагровело, на висках проступили вены. Первый незнакомец сделал молниеносный выпад, обрушив на Цзян Чэна меч. Цзян Чэн подставил Саньду, тот беспокойно загудел: удар был мощный, рука Цзян Чэна слегка задрожала. Незнакомец был чудовищно силён. Но Цзян Чэн всё-таки смог отбить удар и замахнуться, чтобы нанести удар самому. Второго удара не было ни с одной стороны. Второй незнакомец возник прямо между ними и перехватил оба меча. Цзян Чэн почувствовал, что меч будто застрял в камне, хотя незнакомец держал его двумя пальцами. «Чистой воды выпендрёж», — подумал Цзян Чэн недовольно.       — Если вы уже проверили нашу силу, то, быть может, выслушаете нас? — сказал первый незнакомец, отпуская мечи.       Вкладывать Саньду в ножны Цзян Чэн не спешил. Лань Цзинъи разволновался: незнакомцы представились небесными чиновниками, но Цзян Чэн, видимо, не поверил и схлестнулся с ними. А если они на самом деле небесные чиновники?       — О том, что вы предлагаете мне место Бога Войны? — ядовито спросил Цзян Чэн и ткнул меч в землю, чтобы опереться о его рукоять.       — Вылитый Бог Войны… — восхитились незнакомцы.       — Почему я? — с отвращением спросил Цзян Чэн. Сложно сказать, верил он им или подыгрывал. Может быть, «Бог Войны» — это какой-то новый титул в Имперских войсках и его рекрутируют на службу в столицу? Хватает наглости и смелости явиться к главе могущественного клана с подобным предложением!       — Вообще-то, — сказал первый незнакомец с лёгким смущением, — было несколько кандидатов, и мы трое спустились, чтобы…       Цзян Чэн пропустил это мимо ушей. Трое? Их ведь было всего двое. Понесли по дороге потери? Он ухмыльнулся:       — Хм, неужели одним из кандидатов был Вэй Усянь?       — Да, — ответил первый незнакомец с лёгким смущением, — Старейшину Илина рассматривали в первую очередь.       — Почему? — разом изумились Цзян Чэн и Лань Цзинъи.       — Он злобен и свиреп и совершил много подвигов и злодейств, — сказал второй незнакомец.       Цзян Чэн расхохотался так, что с деревьев листья посыпались:       — Он-то? Злобен и свиреп? Подвигов и злодейств? У ваших соглядатаев глаза повылезли? Вэй Усянь — злобен и свиреп? Ха-ха-ха…       Незнакомцы не понимали, отчего так развеселился потенциальный Бог Войны.       — Да, — подтвердил первый незнакомец озадаченно, — поэтому мы первым делом пришли к нему, чтобы предложить ему место Бога Войны, но…       Он отчего-то замялся. Цзян Чэн, которому было немного досадно, что Вэй Усянь опять его обошёл, резко переспросил:       — Но — что?       — Но — Ханьгуан-цзюнь, — предположил Лань Цзинъи и по тому, как вздрогнули незнакомцы, понял, что не ошибся.       «А, поэтому их только двое», — понял Цзян Чэн. Вероятно, Лань Ванцзи, услышав, что Вэй Усяня сватают в небожители, достал гуцинь и жахнул по ним Смертельными Струнами, а может, пустил в ход Бичэнь.       — И он сказал, что вы на эту роль больше него подходите, потому что ещё злее и свирепее его, — докончил второй незнакомец.       — Я так и знал, что Вэй Усянь к этому руку приложил! — чертыхнулся Цзян Чэн.       — Мы сверились по списку, вы в нём тоже были, поэтому отправились к вам, глава клана Цзян. В Небесных Чертогах хорошо известна ваша ярость и непримиримость к тёмным заклинателям, которых вы казнили в Пристани Лотоса. Бог Войны должен обладать жестокостью и…       Лицо Цзян Чэна потемнело. Ему вовсе не хотелось, чтобы об этом упоминали теперь, да ещё и в присутствии Лань Цзинъи. У них уже был разговор с Лань Цзинъи на эту тему, и Цзян Чэну нисколько не хотелось к этому возвращаться. Он не гордился этой частью прошлого, он вообще предпочитал об этом не вспоминать.       — Глава клана Цзян — не жестокий, — вмешался Лань Цзинъи. Вид у него был непривычно хмурый или даже злой, Цзян Чэн редко видел его таким.       Незнакомцы поглядели на Лань Цзинъи.       — Чтобы запытать несколько сотен человек, нужно обладать жестокосердием, — назидательно сказал первый незнакомец. — Жестокость — необходимое качество для Бога Войны. Глава клана Цзян им обладает, иначе не был бы внесён в списки кандидатов.       — Списки ваши — дерьмо собачье! — вспыхнул Лань Цзинъи.       Цзян Чэн был поражён. Ругался обычно он сам, от Лань Цзинъи он ещё крепких ругательств не слышал. Видимо, конкретно пробрало.       — Точно, — усмехнулся Цзян Чэн, — если уж в них внесли Вэй Усяня… как потенциального кандидата в Боги Войны… Да вы там, где бы вы там ни были, сдурели! Идите Ханьгуан-цзюню это место предложите.       Незнакомцев передёрнуло.       — Мы ему предлагали, но…       — Но — что? — уточнил Цзян Чэн, потому что они опять замялись.       — Но Вэй Усянь, — предположил Лань Цзинъи и опять понял, что предположил верно.       Цзян Чэн развеселился:       — Ага? И кто из них прикончил вашего третьего? Или один начал, а второй добил?       — Третий просто вернулся в Небесные Чертоги, — нервно сказал первый незнакомец. — Простым смертным не убить небесных чиновников, мы всего лишь развоплотимся и вернёмся на Небеса.       — Прямо-таки тянет это проверить, — нехорошо ухмыльнулся Цзян Чэн.       — Но вы бы классным Богом Войны стали, — сказал Лань Цзинъи, чуть покраснев.       — Хм? — отозвался Цзян Чэн. — Думаешь?       Разумеется, он не собирался соглашаться, но ему нравилось выражение лица Лань Цзинъи сейчас. Нужно будет вытянуть из него подробности, когда эта докука уберётся восвояси. Незнакомцы тоже заметили, что Цзян Чэн махом подобрел, разговаривая с Лань Цзинъи, и решили сменить тактику. Увы, это был самый большой их просчёт.       — Юноша этот выглядит многообещающе, — сказал первый незнакомец, обходя вокруг Лань Цзинъи и разглядывая его. — Блистательные успехи уже в столь юном возрасте. Полагаю, он мог бы стать младшим небесным чиновником. Нам нужны талантливые кадры.       Лань Цзинъи, конечно, польстили комплименты, но он прекрасно знал, что их не заслужил. Ну какие у него блистательные успехи? Чудом демоническая змея не сожрала? Главу другого клана совратил и охомутал? А вот Цзян Чэн щедро расточаемых Лань Цзинъи комплиментов не оценил. Лицо его начало стремительно мрачнеть. Ему вовсе не нравилось, что какие-то щёголи заигрывают с Лань Цзинъи, сманивая его, как он полагал, в столицу и суля ему золотые горы и карьерный рост.       — Глава клан Цзян, — сказал между тем первый незнакомец, — если вы станете Богом Войны, вы будете повелевать небесным войском и громом и молнией…       По лицу Цзян Чэна пробежала такая ухмылка, что всех передёрнуло.       — Громом и молнией, — повторил он непередаваемым тоном, — громом и молнией. Я сейчас вам покажу, как хорошо я повелеваю громом и молнией.       — Простите? — не поняли незнакомцы.       Цзыдянь бледно вспыхнул, фиолетовые молнии прорезали пространство вокруг Цзян Чэна. Лань Цзинъи предусмотрительно отошёл в сторонку. Он знал, что когда в дело вступает Цзыдянь, то лучше под руку Цзян Чэну не попадаться. Цзыдянь — это признак, что Цзян Чэн рассвирепел. Правда, Лань Цзинъи не совсем понял, почему Цзян Чэн так внезапно потерял терпение. Но это выяснилось чуть позже.       Незнакомцы явно не ожидали, что Цзян Чэн попытается стегнуть их кнутом, и когда Цзян Чэн принялся гоняться за ними, размахивая Фиолетовой Молнией, то пустились наутёк. Правда, выходило, что они бегают кругами. Они, видимо, всё ещё надеялись, что удастся составить диалог и провести переговоры по поводу вакантного места Бога Войны. «Какая преданность своему делу!» — подумал Лань Цзинъи невольно, отсчитывая глазами нарезанные ими круги.       Цзян Чэн, гоняясь за ними, страшно ругался:       — Я вам покажу Бога Войны! Я вам покажу, как с чужими мужьями заигрывать! — и длиннющий список идиоматических выражений, щедро приправленных метафорами и эпитетами, перечислить которые не позволяет гусуланьская цензура и элементарное чувство приличия. Думается, словарный запас небесные чиновники значительно пополнили, хоть целью себе это и не ставили.       Когда Лань Цзинъи сообразил, почему на самом деле Цзян Чэн рассвирепел, глаза его широко раскрылись, а лицо залила густая краска. Цзян Чэн его попросту приревновал! Лань Цзинъи поймал себя на том, что ему это даже понравилось.       Вскоре к общему веселью подключились собаки. Они услышали голос Цзян Чэна, а поскольку собаки реагируют не на смысл речи, а на интонации, то решили, что хозяин зовёт их. Собак небесные чиновники, видимо, боялись, потому что стали бегать ещё быстрее. Вообще стало сложно разобрать, кто за кем гоняется. Лань Цзинъи даже на травку присел, потому что голова закружилась.       Нарезали они все кругов триста, если не больше, и как-то разом остановились. Небесные чиновники схватились за бока и принялись отдуваться. Цзян Чэн опёрся ладонями о колени и отрывисто сказал:       — А что, разве небожители устают?       — Не небожители, а небесные чиновники, — пропыхтели они.       — Один Шинсяо. Вот сейчас передохну немного и так вам всыплю, — пообещал Цзян Чэн.       — Глава клана Цзян, насилие — не способ…       — Так я ж Бог Войны, — парировал Цзян Чэн язвительно, — гром и молнии и всё такое.       Лань Цзинъи между тем подумал, что всё это бессмысленная трата времени. День уже начал клониться к закату, а завтра ему возвращаться в Гусу… А главное-то, время ужина! Неужели и ужин придётся пропустить из-за этих навязчивых гостеньков? Ну уж нет, пропускать ужин Лань Цзинъи не собирался! Он решительно встал с травы и подошёл к ним поближе.       — Многообещающий блистательный юноша желает высказаться, — важно провозгласил он, закладывая руки за спину, как это обычно делал старый Лань.       Небесные чиновники уставились на него. Цзян Чэн взглянул с удивлением.       — Глава клана Цзян ясно высказал мнение, что не собирается становиться Богом Войны, — сказал Лань Цзинъи хорошо поставленным голосом (использовал он его редко, но это не значит, что он этого не умел). — Настаивать является проявлением неуважения к мнению главы клана Цзян и подлежит наказанию.       — Что-что? — переспросили они.       Лань Цзинъи манерно закатил глаза и провёл перед собой рукой. Появился гуцинь.       — Это что? — нервно сказал первый.       — Это гуцинь, — сказал второй не менее нервно.       — Если подумать, у него такая же одежда, — упавшим голосом добавил первый.       — И лобная лента.       — И Смертельные Струны, — сказал Лань Цзинъи, кладя пальцы на струны. — Полагаю, Ханьгуан-цзюнь вас уже с ними познакомил. Я владею ими не менее мастерски. Посему, если не желаете развоплотиться или лишиться пары-тройки конечностей, лучше бы вам на этом откланяться.       Небесные чиновники попятились, превратились в столпы света и умчались в небо.       — Всё-таки настоящие, — сказал Лань Цзинъи, — развоплотились и вернулись на Небеса.       — Или талисманом перемещения воспользовались, — хмыкнул Цзян Чэн. — Цзинъи, когда это ты мастерски освоил Смертельные Струны?       Лань Цзинъи покраснел до корней волос. Цзян Чэн поражённо воскликнул:       — Так ты что, блефовал?!       — Ну, не совсем… — смущённо сказал Лань Цзинъи. — Кое-что я умею, но не в масштабах Ханьгуан-цзюня, разумеется.       — Показывай, — велел Цзян Чэн заинтересованно.       — Сейчас? — испуганно переспросил Лань Цзинъи. — Здесь? Ну… ладно…       Он развернул гуцинь в сторону деревьев и объявил:       — Сейчас вылетит «трунь».       — Что? — переспросил Цзян Чэн.       Лань Цзинъи провёл пальцами по струнам. Раздался резкий звук, деревья затрещали, посыпалась листва. Цзян Чэн с интересом посмотрел на деревья:       — И что, всё?       — А вы думаете, так легко листву с деревьев сбить, когда она ещё осыпаться не начала? — обиженно шмыгнул носом Лань Цзинъи. — И если приглядитесь, то увидите вмятины на стволах. Если хорошенько приглядитесь.       Цзян Чэн старательно пригляделся. Вмятинами это можно было назвать с большим натягом.       — Кхе… — сказал Цзян Чэн.       Лань Цзинъи надул губы:       — Подумаешь… Вы по ним тоже молнией промахнулись!       — Я специально по ним промахивался, — возразил Цзян Чэн, хотя на самом деле небесные чиновники оказались увёртливыми. — Если бы припечатал их Цзыдянем, они бы ещё нескоро убрались: пришлось бы им раны лечить и всё такое. А ты молодец.       — Это что, сарказм? — покосился на него Лань Цзинъи.       — Это комплимент. Потому что только я могу тебе комплименты отвешивать, — строго сказал Цзян Чэн.       Лань Цзинъи покраснел.       — И с тебя должок, между прочим, — добавил Цзян Чэн.       — Какой? — удивился Лань Цзинъи.       — А кто снова главакланацзянкнул? — напомнил Цзян Чэн. — И не раз!       — Ага, — язвительно сказал Лань Цзинъи, — надо было вас при них Инь-цзюнем назвать. То-то бы они порадовались, что новому Богу Войны и титул придумывать не надо, уже готовый имеется! М-м-м…       Дерзости Цзян Чэн терпеть не собирался: завалил, засосал — в общем, продолжил то, на чём их прервали незваные гости. Лань Цзинъи брыкался какое-то время, но в итоге сдался, руки и ноги у него обмякли.       — То-то же, — сказал Цзян Чэн, проведя по своим губам большим пальцем.       Он удовлетворённо потянулся и лёг головой на колени Лань Цзинъи:       — Пару минут дух переведём, потом поужинаем и — спать.       — И спать или спать? — не удержался Лань Цзинъи.       — Хм? — выгнул бровь Цзян Чэн.       — Ну, пора начинать моей хризантеме морально готовиться или нет? — пояснил Лань Цзинъи с самым серьёзным видом.       — Мора… ха-ха-ха… — расхохотался Цзян Чэн, тут же оборвал смех и раздражённо сказал: — Да тьфу ты!       Лань Цзинъи вспыхнул, приняв это на свой счёт. Цзян Чэн молча показал пальцем вверх. Лань Цзинъи поглядел. Вечерние облачка, невесть откуда взявшиеся, сгустились и сложились в: «Место Бога Войны всё ещё вакантно». Цзян Чэн вытянул руку в очень неприличном жесте, содержащем определённый посыл в неопределённом направлении. Облачка спешно сделали вид, что ни во что не складывались.       — То-то же, — сказал Цзян Чэн.       — Гла… Инь-цзюнь, а почему вы отказались стать Богом Войны? — всё-таки спросил Лань Цзинъи.       — А считаешь, я для этого гожусь? — прищурился Цзян Чэн.       — Ну, так-то да… Как вы всех в Ордене муштруете… — с запинкой сказал Лань Цзинъи.       — Хм. Сказать правду?       — Ага.       Цзян Чэн закрыл глаза и ухмыльнулся:       — Если я стану Богом Войны и вознесусь, кто же будет лежать у тебя на коленях и слушать твои глупости?!