В ожидании стаи

У Питера зудели дёсны от желания выпустить клыки и укусить Стайлза с того самого мгновения, как он впервые его увидел. В то время ему нравилось ходить по грани безумия, но когда Питера прикончили, а затем воскресили, из всех несбыточных желаний осталось только одно. В Стайлзе было что-то, что манило живущего в Питере волка, и это определённо не чувство стиля: на нём было надето больше клетчатой байки, чем на дровосеке, а его волосы… Боже, о чём он вообще думал? Со своим ёжиком Стайлз походил на глазастый киви-фрукт, и хорошо, что ёжик наконец-то отрос. Под этой обёрткой — какими бы ни казались на первый взгляд отсутствующими — имелись мозги. Сообразительная голова, проницательный взгляд, едкий сарказм, который и графен пробьет насквозь. Стайлз много болтал. Даже слишком много, но когда Питер однажды прислушался... Появилось впечатление, что Стайлз болтает без умолку для того, чтобы большинство людей его даже не слушали... И вот тогда-то стало куда интереснее. Питер понял, что Стайлз кто-то вроде прорицателя, и было ясно, что он совершенно не контролировал свои силы. Это не было магическим искусством, которое Стайлз освоил или изучил, и чем бы это ни являлось, оно проявлялось у него столь же естественно и спонтанно, как и управление рябиной. Когда Дерек наконец-то почувствовал себя комфортно в роли альфы и обзавёлся достаточным количеством бет, чтобы подумать про разделение стаи и поиск эмиссара, Питер предложил Стайлза. — Стайлз? — Дерек нахмурился. — Нет, Стайлз захочет стать эмиссаром Скотта. На самом деле, Стайлзу не оставили выбора: Алан Дитон отказался с ним заниматься. О причинах Стайлз не спрашивал, а вот Скотт, похоже, спросил. И Питер, прячась как-то вечером в тени, услышал разговор Скотта и Дерека. — Дитон сказал, что он не будет учить Стайлза. Что Стайлз был трикстером задолго до ногицуне. Питер скрылся в ночи, не дожидаясь ответа Дерека. Ногицуне. Питеру известно, как это, потерять контроль над своим телом. Он не был таким уж безвольным наблюдателем, когда искра альфы и его безумие объяли его разум подобно огненной буре кровожадности и мести. Он не считал себя жертвой, но Питеру нравится думать, что благодаря собственному опыту мог хоть немного понимать Стайлза. Питер определённо всё ещё чувствует вину, хотя бы за то, что случилось с Лорой. Он знает, каково это — смотреть на свои же руки и удивляться, что они сотворили. Он знает, что значит страх снова потерять контроль. Стайлз боится, Питер это знает, как знает, почему Стайлз не потребовал, чтобы Дитон его обучил. Понятно, что Стайлз боится магии. И куда интереснее Питеру, что Дитон — определённо — боится Стайлза. В Стайлзе достаточно силы, чтобы Дитон его опасался. А Питера всегда привлекала сила.

***

Стайлз — дергающиеся руки и ноги, да быстрые улыбки. Он комок нервов. Он запертая в бутылке неистовая сила стихии, ну или, может, что-то более земное. Он как сверчки в кофейной банке, стрекочущие, прыгающие и колотящиеся о стенки. Именно это видят люди, когда смотрят на Стайлза — парня с переизбытком энергии, и недостаточно взрослого, чтобы справиться с этим. Они видят его СДВГ, скачущие в голове, как мячик для пинг-понга, мысли. Они видят только фасад, но Стайлз куда интереснее. Иногда Питеру кажется, что он — единственный, кто это действительно видит.

***

Как-то раз, несколько месяцев тому назад, Питер стоял на крыше принадлежавшего Дереку здания и смотрел на раскинувшийся внизу Бикон-Хиллз. Была холодная ночь; та, в которую кажется, что горящие звёзды так близко, что можно дотянуться кончиками когтей. Так Питер стоял, размышляя, — прячась, как сказал бы Стайлз, — пока собрание не закончилось и стая не разъехалась, и из всех машин остался один только джип. Голубой джип, на капоте которого сидел парень. «Чего же ты ждёшь, Стайлз?» Но Стайлз бы все равно не услышал: Питер был на высоте пяти этажей и слишком далеко, поэтому окликать не стал. Несколько секунд спустя в кармане завибрировал телефон, и Питер выудил его. Сообщение от Стайлза: «Ты знал, что самое древнее записанное кошачье имя — это Неджем? Оно означало «милый». Котик жил во время правления Тутмоса III, в 1479-1425 годах до н.э.». Как внезапно. И как похоже на Стайлза. Через несколько минут последовало продолжение: «Не думаю, что нас будут помнить так долго. Мне кажется, нас забудут очень скоро». Воздух стал холоднее. Питер наблюдал за сгорбившимся на капоте джипа Стайлзом ещё пару мгновений и затем вернулся в помещение.

***

Питер не хотел забвения. Он всегда знал, что это ещё не конец. Ни когда до него добрался огонь. Ни когда Дерек разорвал его глотку. Ни когда Скотт запер его в доме Эйкена. И уж точно не сейчас. Питер всегда выживал. Это он и говорит Сандживу, Эмили и Поппи. Он снова выживет, и они тоже. Когда Стайлза закидывает на железнодорожную станцию, Питер в этом лишь убеждается. Стайлз здесь. Они выберутся отсюда в конце концов. И тогда будут незабвенными.

***

— Питер? — спрашивает Стайлз. — Откуда дует ветер? Он спрыгивает на пути и идёт по тоннелю. Ветер налетает на него, развевает края клетчатой рубашки и ерошит волосы. Идущий за Стайлзом Питер с трудом сдерживается, чтобы не пригладить ему волосы. — Ниоткуда, — говорит он Стайлзу, когда череда поворотов необъяснимо приводит их обратно в зал ожидания. — Ниоткуда он не дует. — Хах, — Стайлз прикусывает нижнюю губу и хмурит брови. Питер очень хорошо знает этот упрямый взгляд. Стайлз, может, и сбит с толку, но явно не готов сдаться.

***

Питер и Стайлз вместе с другими паникующими похищенными, которых неминуемое приближение Призрачных Всадников вывело из ступора, прячутся за сиденьями. В воздухе пахнет грядущей грозой — озоном и сыростью, — и затем внезапно сверкает молния, в зелёных отблесках глаза Стайлза горят, как у беты. Питер не может сдержаться и кладёт пальцы ему на зашеек, якобы заставляя пригнуться пониже, когда Призрачный Всадник прорывается сквозь разрыв между этим местом и настоящим миром. Слишком громко. Копыта коня стучат по плитке, ржание больше похоже на крик. Шум разносится по залу ожидания, отражается от стен и смешивается с криками паникующих, толпящихся людей. И слишком ярко; Всадник стряхивает, словно дорожную пыль с плеч, зелёные искры и сбрасывает нового похищенного на грязный пол. Парень. Молодой. Пахнет человеком. И — Питер чувствует, как спирает дыхание — он скорее зол, чем растерян. Питер подбодрил бы его, встающего на ноги и разворачивающегося к всаднику, если бы не знал, что именно произойдёт дальше. Портал зелёного свечения уже закрывается, Всадник поворачивается к нему. Новый парень это тоже замечает и складывает два и два: единственный вход — также и выход. Умный. Питер видит тот самый момент, в который он решает попробовать вернуться назад. Смелый. Стайлз вытягивает шею, чтобы всё увидеть, и Питер предупредительно сжимает его сильнее. Парень прыгает на спину коня за пару секунд до того, как они проносятся сквозь портал снова. Его крик обрывается слишком резко, и остаётся только вонь горящей плоти. Бедолага. Питер хотел бы сказать, что несчастный, за секунду спалённый дотла в межпространственном портале, это самое странное зрелище, которое он видел на железнодорожной станции, но это не так. Страшнее всего — стоит порталу закрыться, и каждый человек здесь сразу же успокаивается, безмятежно возвращается на место долго и бессмысленно ожидать поезд, который никогда не прибудет. Каждый раз у Питера от этого мурашки по коже. — Думаю, это не выход отсюда, — говорит Стайлз. Его тон ничего не выражает, но сердце стучит как бешеное. — По крайней мере, для людей. Питер нехотя отпускает его шею, встаёт и подаёт руку. — Я бы так выходить не стал. — А оборотень смог бы выжить? — Не знаю, — говорит Питер. Стайлз смотрит на него хмуро, с прищуром, и Питер ждёт приговор, который он вот-вот вынесет: Трус. Ты даже не попытался? Не мог, что ли, пройти сквозь огонь ещё раз, Питер, ради искупления всех своих грехов? Даже чтобы выбраться отсюда? Он ждёт приговора, но напрасно. — Хах, — уголок губ Стайлза дёргается в слишком прозрачном при обычной выразительности лица намеке на улыбку. — Что? — переспрашивает Питер, оскалившись, готовый защищаться. — Я понимаю, — Стайлз пожимает плечами. Питер смотрит на него. — Что ты ненавидишь больше, Питер? — Стайлз наклоняет голову. — Что кто-то может действительно подумать, что ты слаб, потому что не рискуешь сгореть до смерти? Снова? Хей, а может, тебе повезёт как в первый раз, и всего-то застрянешь на шесть лет в коме. Питер рычит, чувствуя, как вибрирует грудь. — Все знают эту часть твоей подноготной, Питер. Ты не то чтобы вообще скрывал, верно? — Стайлз вытягивает руку и, растопырив пальцы, кладёт ладонь на грудь Питера. — Ты прячешь это. Сердце Питера бьётся под ладонью Стайлза. — Это оборотень может выжить и добраться обратно, — говорит Стайлз, и его умные глаза распахиваются. — Но малышка в футболке с «Улицей Сезам» — нет, верно? — Нет, — соглашается Питер, в горле пересыхает. — Она не выживет. Стайлз стискивает губы в дрожащую линию, сгибает пальцы, имитируя когти, затем сжимает руку в кулак и бьёт Питера в грудь — без особого эффекта. — Ты грёбаный социопат. Не можешь раскрыть столь огромный секрет, а? Что у тебя действительно есть чёртово сердце? Питеру кажется, что в голосе Стайлза должно быть больше осуждения. Но в нём лишь рвущаяся наружу улыбка. — Долбаный идиот, — повторяет Стайлз почти с нежностью и ещё раз бьёт Питера в грудь, хотя сейчас это вряд ли можно назвать ударом — лёгкое касание костяшками пальцев рубашки Питера. Сердцебиение замедляется, глаза словно бы затягивает дымкой. — Всё равно идея тупая. — Правда, дорогой? — мягко спрашивает Питер. — Тупая, — говорит тихо, едва ли не хрипя, Стайлз. Его запах меняется, появляются чуть заметные нотки чего-то неожиданного. Он пахнет выцветшими чернилами, старым деревом, висящей в застоявшемся воздухе пылью. Как библиотека. И когда он говорит, голос приглушенный, словно бы звучит откуда-то издалека. — С этой стороны дверь не открыть. — Мы не можем? — Питеру хочется наклониться и прижаться губами к сонной артерии Стайлза, почувствовать пульс в таком его состоянии. Когда дар берёт контроль над телом. Питер глубоко вдыхает и говорит тихим голосом, чтобы не вырвать парня из транса: — Интересно, кто может? — Лидия, — говорит Стайлз. Его зрачки расширены, словно он находится в тёмной комнате. — Лидия может. Лидия сможет, — затем он дрожит и внезапно моргает, пробуждаясь. — Это только что случилось, да? — Только что случилось, умный мальчик, — отвечает Питер. И как Лидия должна открыть дверь, о существовании которой она не подозревает? Когда она даже не знает, что нужно искать, потому что забыла, что Стайлз и Питер пропали? Как им вообще с ней связаться отсюда? Питеру на тот момент без разницы. Это неважно. Да даже две жестяные банки и веревка справятся. Самое главное: Стайлз сказал, что это случится. Теперь это неизбежно.