Химическая свадьба

30 сентября, четверг. Лаборатория. Оставшись наедине с коробкой печенья, Иванна некоторое время меланхолично жевала, а потом с ужасом представила себе, как будет искать дорогу в свою комнату. Или к Дамблдору в кабинет. Или в библиотеку. Да хоть куда-нибудь! Аппетит пропал совершенно. Она вернула коробку в секретер и неспешно обошла лабораторию по периметру. В пятистворчатом шкафу обнаружился склад разнообразной лабораторной посуды, начиная от хрустальных пробирок, заканчивая чугунными котлами — всё расставлено в идеальном порядке. Полюбовавшись на ассортимент шкафа минут пять, Иванна осознала, что действие бодрящего коктейля медленно, но верно улетучивается. Ею исподволь начинала овладевать усталость. Задумчиво помяв ухо, Иванна пошла любоваться комодом. Изучив надписи на ящичках, прежде всего она вытянула один из них и, воровато озираясь, зачерпнула две горсти бледно-жёлтого порошка, которые моментально отправила в нижние наружные карманы мантии. Отряхнув руки, Иванна вернула ящик на место. Мысль её посетила довольно бредовая, но проверить её стоило как можно скорее: неизвестно, когда теперь у неё появится «топливо» для зажигалки, а бродить незащищённой по местности, кишащей дементорами, она решительно отказывалась. Обнаружив кофейные зёрна, она было оживилась, но потом махнула рукой, осознав, что возиться с ними нет ни сил, ни охоты. Её бодрость всё таяла и таяла. Иванна прислонилась к столу и стала себя ругать. Ну, кто, кто вообще её просил… нет, не так. Кем надо быть, чтобы в ментальном контакте провести эмпатическую считку без подготовки и без предварительного согласования? Она обхватила себя руками, стараясь унять вернувшуюся дрожь. Вместе с ознобом вернулось и страстное желание напиться до беспамятства. Как и большинство её грандиозных задумок, этот этап экспедиции не только обернулся совсем не так, как она планировала, но и всё больше грозил выйти боком. …Её научная карьера была почти случайностью. Почти перед самым выпуском профессор Артефактологии застукал её за зачаровыванием телевизионного пульта дистанционного управления — она «подвешивала» на кнопки по одному заклинанию. Старик настолько проникся идеей, что в приказном порядке велел Иванне идти в аспирантуру и делать исследование на тему применения немагических предметов в магических целях. Иванне это показалось забавным, и она с энтузиазмом приступила к работе. Аспирантурой дело не завершилось, и две докторские степени (одна — по Артефактологии, вторая — за исследование в области Алхимических наук) на неё обрушились в результате создания первого опытного образца зажигалки с субстратом для «изначального огня». Правда, что греха таить — Иванну исподволь грызла мысль, что все эти регалии она получила только благодаря репутации своей матери — известной исследовательницы в области Зелий. А то и вовсе без кое-чьего ненавязчивого участия не обошлось. Сама она лично не думала, что внесла какой-то особый вклад в науку, и во всём, что касалось Зелий, глубоко в душе позиционировала себя удачливым дилетантом. Она всегда думала, что её призванием являются артефакты, но в её кругах это считалось неженским делом. Зелья действительно увлекли Иванну благодаря матери, пусть в этой области она всегда действовала больше интуитивно. Во все исследования она влипала случайно и, как правило, не совсем по своей инициативе. Всё тот же профессор Артефактологии постоянно твердил, что лень надо забарывать на корню и что нести полезные открытия в общество — это величайшее благо для кармы каждого. Иванна, ворча, что в следующей инкарнации её гарантированно ждёт нирвана, послушно приступала к опытам и по ходу дела увлекалась процессом. При этом, правда, её не оставляло подозрение, что каждый последующий этап её научной карьеры даётся всё большими и большими усилиями, и она никак не могла решить — нравится ей это или нет. Зажигалка с «изначальным огнём» вызвала в научных кругах дискуссии, но никто так и не узнал, что огненная эссенция была результатом не простой случайности, а вовсе даже самой настоящей ошибки. С самого начала Иванна работала над проблемой сохранения ингредиентов для зелий, требующих особых условий хранения: с детства мать привила ей нежную любовь к замораживанию — в деле сохранения растительного сырья оно было одним из наиболее эффективных методов. Во время написания дипломной работы Иванна вместе с сокурсником Янко лишний раз убедились в этом, однако метод был однозначно несовершенен. При использовании обычного замораживающего заклинания возникали проблемы, и главной среди них была кристаллизующаяся вода, которая не только нарушала структуру растения, но и конденсировалась на поверхности образца и впоследствии могла нарушить рецептуру зелья. Иванна стала разрабатывать состав, который бы позволял образцу после разморозки возвращать себе все свойства, присущие ему в свежем виде. Так в результате использования неверного катализатора Иванне удалось синтезировать жидкость, позволяющую вызывать и поддерживать так называемый «изначальный огонь» без особых затрат магической силы. В конечном итоге Иванна решила, что хватит с неё случайностей, и вплотную занялась разработкой формулы, гордо отвергая все попытки матери поучаствовать в процессе. Первым шагом этих поисков стала затянувшая экспедиция по поиску редких растений и субстанций. В Хогвартс Иванна попала по двум причинам — во-первых, в английской школе чародейства и волшебства была превосходная библиотека, где могла найтись какая-то информация, которую она не могла найти в доступных ей источниках. Во-вторых, в Хогвартсе был Снейп, и Иванна свято верила, что у него найдётся свежий взгляд на проблему. Случайно завязавшаяся на почве комментирования одной статьи «Алхимического вестника» переписка медленно, но верно переросла если не в дружбу, то по крайней мере в нечто чуть большее, чем простой обмен сообщениями двух коллег. Обратиться к Дамблдору она решилась не сразу. Отец, давно знакомый с директором Хогвартса по визенгамотским делам, без обиняков именовал того «старым интриганом» и недвусмысленно советовал с ним не связываться, даже в научных вопросах. Иванна всё взвесила и решила принять мнение родителя к сведению, но поступить по-своему… Иванна очнулась от раздумий, обнаружив, что стучит зубами. Встряхнувшись, она потащилась к выходу. Каждый шаг давался с трудом. Добравшись до спальни, она стянула с кровати покрывало, завернулась в него и, подбросив угля в камин, без сил рухнула в кресло-качалку. Глядя на языки пламени, она подумала, что как-то неправильно взялась за восстановление сил. …Половину августа и почти весь сентябрь её экспедиция провела на Эвересте, где Иванна неоднократно прокляла горы, снег, ветер, мороз, а также высокогорные растения — каждое по отдельности, и науку — в общем. Она тратила массу энергии не только на сбор образцов, но и на то, чтобы элементарно согреться. По прибытии в Англию местный климат она восприняла поначалу как почти тропический и преисполнилась энтузиазмом в отношении предстоящей работы. Ей наконец-то было тепло и сухо, её ждали захватывающие эксперименты и личное знакомство c интереснейшим собеседником и легендарной библиотекой. В общем, эйфорию нарушала только раненая нога да смутное нехорошее предчувствие, которое она поспешила задвинуть подальше и старалась всячески игнорировать. Это решение, как показала практика, было опрометчивым: на деле всё выходило гораздо сложнее, чем представлялось. Как обычно. В шкафах Хогвартса, по ощущению Иванны, было спрятано достаточно скелетов. После приватной беседы с Дамблдором она решила, что отцовские характеристики как никогда близки к истине и что «добрый дедушка» далеко не так прост, как хочет казаться. И, наконец, ох как непрост оказался её корреспондент. Она была готова к недоверию. Готова была к проверке — даже, в целом, к такой болезненной — но только не к тому, во что она влипла в итоге. Иванна решительно отказывалась понимать, как можно жить и сохранять здоровый разум с таким мироощущением. При малейшем воспоминании о недавнем сеансе эмпатической считки её охватывало такое отвращение ко всему, что Рокантен непременно признал бы её сестрой по несчастью. Это рождающее апатию омерзение не смог до конца сжечь даже «изначальный огонь», оставив воспоминания, которые, казалось, ослабляют физически и морально. Она плотнее укуталась покрывалом. «Извините, коллега, — подумала она, — но мне придётся что-то предпринять». Она прекрасно понимала, что, приняв такое решение, становится на очень скользкую дорожку, но пути назад не было, ибо находиться с ним в одном помещении будет просто невозможно — её постоянно будет накрывать и скручивать этот эмоциональный фон, и на работу не хватит никаких сил. Обычно, чтобы считать эмоции, ей нужен был тактильный контакт, прикосновение. Сейчас же, совершенно добровольно открыв перед Снейпом память, она, похоже, невольно создала ментальный канал, через который безо всякого прикосновения на неё какое-то время будет снисходить не самая бодрящая трансляция. Жалости к нему она не испытывала. Иванна давно уяснила для себя, что жалеть мужчину — это порочная практика, до добра не доводящая — равно как и любые попытки мужчину изменить. В конце концов, всё это — его личное дело, и сама Иванна, объективно говоря, не имеет никакого права влезать кому бы то ни было в душу. И пусть этот весь такой мрачный и загадочный профессор является её коллегой и — номинально — почти другом, но сам он человек взрослый и разумный, и его выбор — это его выбор. Не окажись ситуация так глубоко в сфере её интересов, она бы и пальцем не шевельнула. Сформировав таким образом убедительную и вроде бы никого не обижающую причину, Иванна получила у себя индульгенцию на действия, которые собралась предпринять. Эту мысль она додумывала, погружаясь в сон.