Игра на опережение

Гермиона всегда считала себя достаточно умной и рациональной девочкой, схватывающей все на лету, поэтому замечание Дамблдора о том, что Рон согласился на предательство достаточно быстро, а вот с ней заговорщикам пришлось попотеть, наводили Гермиону на определенные мысли. Неужели и ей предлагали такую возможность разбогатеть, но она отказалась, и ей стерли память? Вполне возможно. Конечно, стоило заметить, что вера в свой ум у девушки немного пошатнулась, ведь она так и не смогла заметить так хитро сплетенных между собой нитей игры Дамблдора, хотя сейчас все казалось донельзя логичным. И то, что Гарри каждый год вляпывался во все новые неприятности, и даже то, что, несмотря на весь свой ум и рациональность, Гермионе удавалось вляпываться вместе с ним и не замечать небольшого налета наигранности всего происходящего. До того, как получить свое письмо в Хогвартс, девочка училась в обычной начальной школе, где и своих проблем, конечно же, хватало, но не в таком объеме и совершенно не с тем размахом, что в Хогвартсе. Она бы и подумать тогда не могла, что школьные проблемы, переплетающиеся с проблемами национальными, должен решать школьник на протяжении всего своего обучения, следуя подсказкам директора. Все проблемы, если они касались школы, решались преподавательским составом. Проблемы с учениками решались интеграцией родителей учеников в школьный процесс. Проблемы национального характера решались правительством, даже если они касались отдельно взятой школы. Если сравнить масштабы Магической Великобритании и обычной, то Хогвартс — это был тот же самый Оксфорд, и ректор последнего не мутил воду по всей Англии, да и тем более не решал ее вопросов. Гермиона понимала, что общество в обеих было совершенно разным, что родители магглорожденных совершенно не имели никаких прав вмешиваться в дела школы, но то, что Министерство Магии вмешалось в ее работу всего раз — по крайней мере напрягало. Совет Попечителей тоже не горел желанием связываться с Дамблдором, и непонятно было, какие были прямые полномочия этих самых попечителей. Разве что Малфой старший пытался свергнуть Дамблдора, видимо, он с самого начала что-то знал. Когда на втором курсе пропала Джинни, Гарри помчался в Тайную Комнату, а не к преподавателям. Когда на пятом курсе Гарри привиделось, что Волдеморт пытал Сириуса, она и Гарри не пошли к МакГонагалл, которая была в школе, и не к Снейпу, который состоял в ордене, а помчались прямиком в Министерство, предполагая, что смогут остановить безбашеных профессиональных убийц, для которых Авада не была непростительным заклятием. В общем, Гермиона чувствовала себя все глупее, пока раздумывала над прошедшими годами, потерянными безвозвратно. Революцию в Хогвартсе явно раздавят на корню, а потому придется обыгрывать Дамблдора другими способами, решая вопросы все так же посредством собственных мозгов и навыков. И если раньше на шахматной доске стоял только Волдеморт, который с ракурса анализа логичности прошлых действий тоже не блистал, то теперь добавился еще и Дамблдор, под которыми были Уизли и еще черт знает кто из Ордена Феникса. Напрашивался вопрос — а кому вообще из этой шайки можно было доверять? Гермиона не заметила, как сначала глаза закрылись сами собой, а потом она уже спала. И для нее прошла чуть ли не секунда, когда ее разбудил стук в окно. Гермиона было подумала, что Дамблдор тоже каким-то образом попал в прошлое и решил ее убить, но за окном замаячила сначала голова Джорджа, а потом и Фреда. Или наоборот. На часах было полшестого утра. Дождавшись, пока оба влетят на своих метлах через окно, Гермиона поняла, что вот теперь она действительно может отличить близнецов друг от друга; Джордж, который за последние три года постарел будто на полвека, светился счастьем, но в глазах виднелись усталость и опытность. Несмотря на мальчишеский вид и возвращение в прошлое, Джорджу все-таки было уже двадцать три года, а вот Фред выглядел как раз на тринадцать. Проведя несколько секунд над таким анализом, Гермиона кинулась на Фреда, обнимая и рыдая куда-то в плечо. До нее только дошло понимание того, что Фред живой и здоровый, который еще не застал всех тех бед, обрушившихся на Британию; еще не застал Битвы за Хогвартс. Еще не умер. Фред в шоке стоял с раскинутыми в сторону руками, не понимая, обнять ли ему девочку, о которой он слышал от брата, но никогда не видел вживую, или же просто переждать. Тенденция обнимать его и тыкать пальцем уже начинала немного настораживать, и Фред задумался, рассказал ли ему Джордж все о прошлом, или же утаил некоторые сведения. Когда же Гермиона отстранилась, улыбаясь и вытирая слезы рукавом пижамы, Джордж удивленно произнес: — И как же ты нас различила? — По глазам. Вы теперь совершенно разные, — Гермиона уселась на кровать, хлопая по ткани рядом с собой. — Знаешь, мы хотели прилететь еще ночью, — начал Джордж. — Но решили, что невежливо будет тебя будить… — Поэтому заскочили по пути в несколько музеев. — Точнее залезли и кое-что прихватили с собой, — Фред начал вытаскивать из кармана какой-то сверток, но видя ошалелый взгляд Гермионы, быстро проговорил, — мы все вернем назад! Это всего лишь страница из книги, ее даже не хватятся, — Фред начал бегать по комнате, пытаясь спастись от кулаков Гермионы, которая каким-то неведомым образом успела схватить с полки книгу, которой явно собиралась дать Фреду по голове. — А я тебе разве не говорил, братец Дред, что Гермиона у нас самый ярый книголюб? Лучше уж сказал бы, что листок сам по себе в музее лежал, а то она тебя сейчас без палочки заавадит. Гермиона резко остановилась и развернулась к вальяжно восседающему на кровати Джорджу, а Фред тем временем успел отползти от разъяренной девочки на безопасное расстояние. Вздохнула, сосчитала до десяти, и спокойно села на стул. — Вам повезло, что я слишком рада вас видеть, чтобы злиться и случайно прибить кого-то из вас моим учебником по биологии. — Не забывай, у нас уже есть палочки, а у тебя еще нет! — Джордж показал Гермионе язык и вытащил палочку из рукава, как заправский фокусник. У Гермионы загорелись глаза. — Можно на секунду? — сложив в мольбе руки, девочка смотрела на палочку, без которой уже не могла представить свою жизнь, и без которой ей придется обходиться еще несколько месяцев. Приняв из рук Джорджа драгоценную вещь, Гермиона почувствовала, как по телу разливается знакомое тепло, хоть и не настолько сильное, как если бы она держала свою собственную палочку. Гермиона знала, что на простое заклинание ей вполне хватит сил, и, указав на пустую банку, в которой еще недавно хранила свои сбережения, произнесла: — Экспеллимеллиус! Комната озарилась мягким светом от небольшого сгустка огня, горящего в банке.

***

Гарри проснулся от негромкого стука в дверь. — Просыпайся, пора делать завтрак, — немного недовольным голосом произнесла тетя Петуния. Потянувшись на кровати в чулане, в котором он спал последний день, Гарри оделся и вышел в коридор. Из кухни вкусно пахло беконом, но Гарри завернул по пути в ванную, чтобы умыться и причесаться, и только потом зашел в столовую, где уже сидел за газетой дядя Вернон. — Доброе утро, — поздоровался Гарри, и начал переворачивать бекон, как делал это каждое утро во время проживания в этом доме. Дурсль буркнул что-то неразборчивое из-за газеты, когда в комнату зашла его жена и обратилась к Гарри: — Звонили родители твоей подруги, они заедут за тобой в девять. Я ушила вчера некоторые вещи Дадли, найдешь их у себя в чулане. — Спасибо, тетя, — Гарри мог лишь недоуменно наблюдать за такими неожиданно спокойными родственниками, которые раньше, а это было уже совершенно понятно, находились под действием какого-то заклятия. Разбив яйца в сковородку, Гарри накрыл ее крышкой и сел за стол, а потом прямо перед его носом оказалась чашка с чаем, которую поставила перед ним тетя. Дядя отложил газету и пристально посмотрел на мальчика, о чем-то напряженно думая. — Мы подготовим тебе комнату на втором этаже, парень, но свои вещи ты потом перенесешь сам. И я надеюсь, что нам не придется ожидать от тебя каких-либо глупостей, а иначе мне придется передумать по поводу нашего уговора. Гарри лишь кивнул, отпивая чай. Когда же за стол уселся Дадли, невозможность происходящего уже не так удивляла Гарри, как раньше. Дадли кивнул кузену и принялся за яичницу, которую ему наложила тетя. Ни сюсюканий в сторону Дадли, ни резко-злого тона в сторону Гарри не было, хоть Дурсли и были с Гарри по сухому вежливыми, а с Дадли общались как с самым любимым сыном, которым он, собственно говоря, и был. Когда же приехали Грейнджеры, чтобы забрать Гарри к себе домой, взрослые спокойно поговорили между собой, и Гарри даже было разрешено остаться у Гермионы с ночевкой, чему тот был несказанно рад. Дурсли даже попрощались с ним, проводя до машины, а потому Гарри весь путь до дома Гермионы провел в немом шоке, не веря таким резким переменам родственников. Потому что если все так и было, то Гарри даже не был против проводить у них летние каникулы. Грейнджеры что-то спрашивали у него, но он отвечал на автомате, очнувшись только, когда вышел из машины и увидел Гермиону. — Гарри! — Гермиона повисла у него на шее, обнимая, и у мальчика отлегло от сердца — теперь они снова вместе, теперь они смогут найти выход и изменить будущее. Гермиона прижалась ближе к нему и прошептала на ухо: — Ты не поверишь, кто сейчас сидит в моей комнате!