Игра на опережение

Гермиона запретила близнецам возвращаться домой метлами, а потому провела их через дом, пока никто не видел, на улицу, и там они уже вызвали Ночной Рыцарь, который, вопреки названию, ездил еще и днем. Когда она вернулась в комнату, Гарри уже пересел ближе к ватману, просматривая все события за первый год обучения, которые они смогли вспомнить. — А Шляпа предлагала мне Слизерин. Может, согласиться? — в грустной задумчивости снова затянул свою волынку Гарри. Гермиона захлопнула дверь и села рядом. — Спорим, что даже если ты выберешь Слизерин, Шляпа все равно скажет «Гриффиндор»? И вообще, не сокрушайся так. Знаешь, что меня волнует? — Гарри покачал головой, — Дамблдор сказал, что им со мной пришлось повозиться; я думаю, что когда Рон перешел на их сторону, они решили подкупить и меня, но что-то пошло не так, и мне стерли память. Может, неоднократно, пока не сдались и не поняли, что переманивать меня безнадежно. Гарри погладил подругу по плечу. — Как думаешь, Чарли и Билл были против семьи и ничего не знали, или просто решили не вмешиваться? — Продолжила Гермиона. — Не знаю. И не думаю, что мы когда-нибудь узнаем. Но чего мне и хочется, так это справедливости. Убрать Дамблдора, Уизли-предателей и Волдеморта этого проклятого, век бы его не видеть, — Гарри раздраженно ударил кулаком по ватману, отчего Гермиона вздрогнула. — Это — игра на опережение, понимаешь? Какой бы шаг он ни делал, мы должны быть на шаг впереди. Мы должны не вызывать никаких подозрений и подыгрывать ему, чтобы он не начал менять планы. Думаю, для начала нам стоит каким-то образом держать дистанцию от Рона, — Гермиона скривила губы, ее любовь еще не прошла, и это было в разы хуже, чем если бы она его ненавидела, — знаешь, я не ненавижу Рона, каким бы придурком он ни был. А ты? Что ты чувствуешь к Джинни после всего этого? — Не знаю, Гермиона. Она нас предала, Рон нас предал. Но я все больше уверяюсь, что никогда не чувствовал к Джинни чего-то большего, чем дружескую привязанность, которая уж точно не могла вылиться в женитьбу сразу после окончания войны. Может, я и ужасный человек, но я не против, чтобы Том Риддл забрал ее душу там, в Тайной Комнате. Гермиона пихнула его локтем, боясь даже представить себе такой поворот событий. — Что мы будем делать в ближайшем будущем? — после минутной паузы спросил Гарри. — За тобой приходил Хагрид, ведь так? — мальчик кивнул, — значит, надо сделать так, чтобы это произошло снова. Нам нужен ключ от твоего сейфа, понимаешь? Купить амулеты, защищающие от проникновения в мысли, мы на карманные деньги точно не сможем. А еще я думаю, может, и философский камень у него забрать? Только вот как… — Гермиона начала стучать пальцем по бортику кровати, раздумывая. — Никогда не думал, что ты имеешь воровские наклонности, Гермиона, — удивленно проговорил Гарри. — Это все общение с вами на протяжении десяти лет меня испортило, — отмахнулась Гермиона, — но ты сам подумай. Что мы можем без денег? Сидеть на попе ровно и следовать плану Дамблдора. Я не против того, чтобы учиться в Гриффиндоре, но я не хочу плясать под его дудку все время. Нам нужны деньги, хотя бы для того, чтобы мы могли найти все крестражи раньше Волдеморта и Дамблдора. — Я не уверен, что в этот раз Дамблдор пошлет Хагрида проводить меня в Косой Переулок, — Гарри покачал головой, — в прошлый раз Дурсли отбирали у меня все письма из Хогвартса, а потому Дамблдор отправил огромного волосатого мужика, который может напугать любого до чертиков. В этот раз я не могу позволить себе нарушить и так хрупкое перемирие с Дурслями, они не станут отбирать у меня письмо и не увезут из дома, чтобы избавиться от писем. Что-то мне подсказывает, что в этот раз за мной придет МакГонагалл. И тогда ни ключа, ни Философского камня нам не видать. — Как думаешь, профессор МакГонагалл тоже участвует в этом сговоре директора и Уизли? Гермионе совершенно не хотелось, чтобы ее любимый профессор оказалась такой же подлой, как и муж Гермионы, хоть и бывший. Кому тогда вообще можно верить, если даже самым честным по мнению Гермионы людям нельзя было доверять? — Чем дольше я об этом всем думаю, тем больше у меня болит голова. Но даже ей сейчас нельзя доверять, слишком уж она боготворила Дамблдора. — Ладно. Ко мне она придет в первую очередь, и тогда я кое-что проверю, — Гермиона сделала задумчивое выражение лица, не собираясь объяснять Гарри, что задумала. — Ты не расскажешь, да? Девочка покачала головой и скрутила ватман, отложив его в угол комнаты. Почему-то Гарри все больше казалось, что именно за последние три дня моральный компас Гермионы свернул на сто восемьдесят градусов, и что теперь от его подруги, хотя она и была всецело ему верна, можно было ожидать неожиданных решений. Потери и обида закалили ее, сделали сильнее, жестче. Особенно предательство любимого человека. Почему-то Гарри не сомневался, что эта новая Гермиона с легкостью могла подсыпать Рону какого-нибудь зелья подчинения или Амортенцию, чтобы тот бегал за Филчем с признаниями в любви. Чего кривить душой, у Гарри тоже чесались руки сделать чего-то эдакого и с Роном, и с Джинни, и с Дамблдором. Но он всегда пытался равняться на Гермиону, а сейчас эта девочка, улыбающаяся своим темным мыслям, не выглядела как достойный пример для подражания.

***

Через неделю Гарри по почте получил небольшую записную книжку, абсолютно пустую, где в середине была та самая карта, сложенная вчетверо. Но через минуту книжка нагрелась, и на первой странице появилась надпись: «Предлагаем назвать наш орден отмщения каким-то особенным именем, чтобы простенько и со вкусом. Как насчет Жуткий Орден Поражения Альбуса?» Дред и Фордж «Идиоты» — через секунду возникла еще одна надпись, явно от Гермионы. Гарри взял ручку со стола в своей новой комнате и ответил: «Ничем не хуже твоего ГАВНЭ, Гермиона. ЖОПА, так ЖОПА, ребята»