scared to be lonely

      Грейзер всё так же пил горячий шоколад в Starbucks ― и продолжал просить Эша дать отхлебнуть, что бы он ни заказывал. Привычные языку латте и капучино с карамельным-сиропом-взбитыми-сливками-топпингом сменились на мокко и глясе ― что, блин, угодно, лишь бы им горло горечью не облепило.       И Эшу до сих пор хотелось собирать пластиковые тёплые крышки на них след Грейзеровых губ они на холоде постоянно трескались и Джек их пожёвывал красные прожилки сухая кожа терпкость какао её наверно смягчала.       Грейзер всё так же распахивал шторы в их номере ― от этого шурх! Эш давно не просыпался. Прикосновения ― ласковее-мягче, неожиданно с утра, неожиданно для Джека, Эшеру иной раз вставать не хотелось, он глухо мычал заворачивался в одеяло слушал шёпот прямо в ухо давай давай поднимай задницу пирожок доброе утро вьетнааам!       Грейзер всё так же сверкал голыми худыми ногами по вечерам ― опять этим жестом на смари, но более агрессивным ― на смари блядь. И Эш смотрел ― боялся думать, что со стороны это выглядело как любование то ли музейным экспонатом, руками не трогать, держи-ка их при себе, то ли ангелом с показа Victoria’s Secret.       Ему показалось, Джек даже что-то уловил в его взоре ― такое, непонятное-чуждое-дикое для пацанов, снимающихся в одном фильме. Конечно, если это не гей-порно-ролик.       Его влажные распаренные душем стопы шлёпали по паркету в номере ― шумно как если б под ними были дождевые лужи а он малыш в новеньких сапожках в них особенно хочется промочить ноги назло матери пообещавшей за это вздёрнуть, ― демонстративно шуршали по ковру меж их кроватями приближались схватить бы его за ноги как монстру из канализационного люка.       Идею переселиться в номер к Джовану Эш со временем оставил ― проку чуть, потому что Джек и на съёмках его провоцировал ― на что. Хер его знает, Эшер разгадывать, как в тупой телевикторине ― везёт игрокам, там хотя бы варианты ответов есть, ― не хотел.       Выручала гитара ― благо Эш захватил в Торонто эту старушку ― струны три он ей точно менял, как кардиохирург на шунтировании. В последнее время доставал её из кейса чаще ― даже если поигрывал бессмысленную херню, пальцы-то помнили что-то, выдавали всхлипывающее-лиричное, как баллады Пресли, а хотелось, глядя на Джека, грохнуть до крови на подушечках you’re devil in disguise, потому что какого, блядь, чёрта.       Скрестив ноги на диване в номере Грейс и Фэйт ― заваливались они сюда редко, и пахло тут парфюмом Фултон, то ли Lacoste, то ли Lancome, ― Эшер попытался вспомнить аккорды ― не знал просто, что однажды они ох как пригодятся. К разложенной на бежевом ковре «Монополии» он присоединяться не собирался, да и игра в самом разгаре ― Йен как раз отжал у Джована Пятую авеню, и тот отражал трагедию на лице не хуже Хамфри Богарта ― может, чересчур гротескно.       ― Джек, ты сейчас будешь жульничать и отсчитывать кому-то больше, ― спокойно сказала Грейс, заставив Эшера поднять голову ― с мыслью, что выглядело это вроде это кто там наехал на моего мальчика ммм фултон? Грейзер негласно стал у них банкиром ― отхватил себе лакомый кусочек, блядь, готовый валяться в фальшивом бабле, как Анджела Хейс ― в лепестках роз.       ― Нифига! Я меценат! ― возмутился Джек. Эшер негромко хохотнул ― потому что Грейзер, напыщенный, как Джон Диллинджер, развернул игровые банкноты веером в руке. ― Сделайте вид, что вы Мстители, а я Тони Старк.       Эш покачал головой ― одёрнуть его никто то ли не решился, то ли не захотел. Даже Грейс, иногда напоминающая чересчур заботливо-сварливую матушку ― как из рекламы шестидесятых, ― снисходительно улыбнулась и вернулась к игре. Вау, отсылки к Marvel действовали транквилизатором ― по крайней мере, из уст Джека. Эш не завидовал ― восхищался. Пока он, интроверт, мычал и давил смущённую улыбку, Джек балаболил без остановки, но, блядь, как очаровательно-смело-подкупающе у него это выходило храбрецов любят все они становятся супергероями в киноэпопеях а вот интроверты их фанатами.       дерьмовый у тя персонаж эш ну ты знаешь тип он не улыбается       Эшер так и не вспомнил аккордов ― хотя бы из припева       а у тя очень красивая улыбка       ладно, может, Элвис ошибся.       ― Сыграешь чё-нить для меня, Эши? ― вдруг мягко спросил Грейзер рядом ― перед ним, только руку протяни. Эш кинул взор на его носки ― смешные, кислотно-оранжевые, как у Дебры Джексон, он такие и на премьеру фильма, небось, не побоялся бы напялить.       Джек завёл руки за спину, качнулся с пяток на носки и обратно. Рваные джинсы облепили ноги, джемпер ― свободный, полосатый, как у Уолли, только в чёрно-жёлтых цветах. Грейзер напомнил Эшеру школьника с тухлой ботанской тусовочки ― поиграть в «Монополию», созвать книжный клуб, выпить по стаканчику орчаты и разойтись в восемь вечера, эй, а кто забыл очки на столе возле тома Хаксли.       ― Для тебя ― постараюсь, ― Эш с улыбкой кивнул ― и Джек плюхнулся на диван рядом, по-турецки скрещивая ноги. Ну ладно, не такой уж он и ботан ― раз «Монополия» успела его достать, пока Фэйт восторженно подсчитывала мятые купюры, а Грейс ― филиалы кинотеатров.       Для тебя постараюсь могло бы звучать в каком-то гейском фильме, ну типа в ответ на пожалстаа акку-рат-н       иногда надо было вовремя тормозить. Вот «Санта-Барбарой» семь лет народ мучали ― и до сих пор все угорают.       Джек наклонился, подпёр голову рукой, вжав локоть в колено, и провёл пальцами по грифу. Хитрó, блин, ― нашёл-таки повод коснуться Эшеровой руки, крепко его сжавшей. Ну или Эш просто раскатывал губу ― а почему и нет, раз Грейзер подбрасывал один за другим пово       эй, блин, а поводы ли это были, или Джек просто прикалывался, типа ― это проверка педик ты или нет ты не прошёл выселяйся ха.       ― Так… что для тебя сыграть? ― Эш в этой ламповой атмосфере, с рукой Грейзера поверх его ладони ― блядь, она всё ещё там ― совсем разомлел. Надо бы отвлечься — а он неловко коснулся центра его ладони указательным, на пробу ткнувшись в неё ногтем — остро-ласково-поскрёбывающе. Есть части тела, которые нельзя трогать при беседе ― пальцы запястья локти плечи щёк       какого-то хрена получалось так, что Грейзер успел везде печать своего касания оставить. Конечно, кроме       тайм-аут, мяч за пределами поля, фить! ― красная карточка.       ― Давай пойдём так: какие аккорды ты знаешь? ― Джек поднял голову, ободряюще-доверчиво-ласково улыбнулся ― и руку от Эшеровых пальцев наконец убрал ― фух, вот и жить легче стало.       ― Deep Purple, KISS, пару песен The Beatles…       ― Класс! Давай какую хочешь, ― восторженно сказал Грейзер и чуть качнулся на ягодицах, выпрямившись.       Ситуация была дерьмовой ― потому что Эшер нахрен забыл все аккорды, которые разучивал с детства. Наверное, так себя чувствовали рок-звёзды восьмидесятых, когда выходили на сцену перед толпой ширнувшимися и размалёванными ― нихера не помним, но чё-нить вам сыгранём и покривляемся, вы ж подпоёте.       Да чёрт возьми, даже у конченых звёзд-героинщиков были козыри в рукавах ― вот и у Эша нашёлся.       Kiss Me хоть и тошная до невозможности, но отличный саундтрек для этих тупых романтических фильмов, в которых два дебила никак не могут поеба       ах ну да, поэтому она и сюда вписывалась и отскакивала от Эшеровых пальцев оплетала струны опоясывала гриф пока Джек прислушивался и разбирал мотив у него лицо сосредоточенное серьёзное взгляд не без хитринки или что в этих глазах вообще пряталось тонуло плавилось.       Эшер, например. Дерьмовый фильм ― есть, дерьмовый саундтрек ― есть, дерьмовые главные герои ― есть, и вот дерьмовая, приторная, как цианистый калий, фразочка. Ладно, он ведь не прямым текстом это сказал.       Грейзер расхохотался ― так, что Грейс повернула к ним голову, но вновь увлеклась игрой. Эшеру не показалось ― Джек покраснел. Наконец-то, блядь, причиной румянца стал не морозец, не Джован ― не шумите ночью джинджер и фред, ― а Эш.       ― Ты, блин, прям Макконахи, ― хохотнул он.       ― Я её на самом деле первой играть научился, ― признался Эшер, выдохнув ― ага, обошлось, значит, хотя не то чтобы он на что-то наме       чуть-чуть совсем.       ― Погодь, а как же «битлы» и Пол Стэнли, чувак?       ― А их потом. Было бы стрёмно перед тобой налажать.       ― Дашь подержать? ― попросил Джек, кивнув на гитару, и нетерпеливо заёрзал ― ах, его б с такими талантами на другое место. ― Ну немножечко.       Эш протянул Джеку гитару, и тот осторожно, словно принимал в руки новорожденного, перехватил её, неумело ― зато как очаровательно ― прижав к себе. Довольный, на губах улыбка расплылась ― как если б ребёнку дали подержать тёплого кролика, в мехе которого приятно купать пальцы.       ― Распишешься на ней, чел? ― В ответ на его смущённое хихиканье Эш усмехнулся ― повод похвастаться Ави в мессенджере, прикрепив к сообщению фотку, ― чувак из «оно» черкнул гляди я ж говорил он крутой.       Эшер встал, метнувшись к письменному столу, ― срач такой, что маркер хрен отыщешь ― распечатки вариантов сценариев на писчей бумаге полупустая банка колы с оторванным язычком три цветных блестящих заколки помада Грейс покатилась к краю ― ай, успел схватить. Фултон обернулась на зычное тррр ― с таким тинт каждый раз стремился свалиться со стола, ― но, улыбнувшись, покачала головой.       Найти маркер повезло ― сродни поиску того самого золотого билета из шоколада Wonka, ― и Эшер вернулся к Джеку. Тот стеснительно ― вау, впервые почти, тут Грейзера фоткать надо, а не будущий автограф ― улыбнулся, взяв маркер и вздохнув, типа ― ты блин уверен?       Конечно ― если только он не хотел оставить роспись на другом мес       не, ну про это Элвис не пел. А вот KISS ― да, you pull the trigger of my love gun, все дела.       Джек отрывисто черкнул JDG на верхней деке гитары, задумчиво склонив голову к плечу у него забавно торчали кудряшки одна как пружинка хотелось поправить ― но эй, это чересчур ведь.       ― Теперь ты тоже должен, ― ехидно протянул Джек. Звонкий щелчок ― он надел колпачок на маркер, прижал, огладил шов большим пальцем, во взгляде ― что.       ― Где?       ― М-м… Я придумаю, Эш.       Грейзер вернул маркер с блуждающе-задумчивой улыбкой, поудобнее перехватил гитару ― и неумело забренчал для прикола.       Эшер так и замер ― вот это вот непонятное в Джековом взоре заставило его застыть, как Василисков взгляд.       И про такой Пресли тоже не пел.       Джек доверчивее ребёнка вечерами в их номере — потому что после съёмок или прогулок в компании каста практически вырубался на кровати Эша. Или, может, так на него действовал душ — пусть и не хотелось думать, что Грейзер последние две недели торчал там дольше обычного. Эш, конечно, мог бы пошутить про дрочку, параллельно барабаня в дверь, — но не заставал Джека врасплох, хер с ним, Эшер и сам, на минуточку, не чище.       Что ж, он хотя бы готов это признать — самому себе, естественно, нихера больше никто не узна       эш хорош дрочить а выходи и давай ложиться спать       о’кей, это всего лишь догадка Джека. Пусть и не было ничего страшнее закрытой двери, Хичкок всё равно шёл на хер.       Грейзер после душа горячее настольной лампы, включенной весь вечер, разомлевший сонный мягкий приятно пахнущий шампунями-гелями из всех этих отельных саше тратил почём зря казённое имущество Эшера с ума почти       сводило низ живота от одного только тычка ему в плечо носом — Эш голос подать не решался, вдруг разбудил бы его — комком сжавшегося. Джек казался великаном, когда шумел и прикалывался на съёмочной площадке, неуклюжий вдобавок, — даже имея глаза Олив Томас, — а сейчас — ёбаным Нильсом, которого под крылышко спрятать хотелось.       Его спину свет лампы облизал теплом — так, что Джек почти брезгливо повёл плечом. Эш коснулся — невесомо, лёжа позади него — дёрнувшегося локтя на нём сухая раздражённая кожа слабо шелушилась будто экзема выступила всё равно так приятно трогать пусть и почти ледяная как у наяды из-за короткого рукава футболки съехал ворот оголил блеснувшую серебром цепочку.       У него волосы вились, как у моделей с Гиберовских фотографий, Эшеру бы пальцы в них запустить ну хоть нем-но-жко — полфаланги, только кончики. Но он лишь мягко потормошил за локоть — и Джек, гортанно замычав, повернулся на спину — ай, острым плечом прямо Эшу в грудь упёрся, чуть-чуть ещё — с кровати в проход спихнёт.       — Спать ты, видимо, тоже здесь будешь, Грейзер? — Эшер подпёр голову рукой.       Будто был кто-то, блин, против.       — А это что-то плохое? — Джек пристально посмотрел в глаза — Эшеру стало почти неловко за свой вопрос. — Все так делают.       — Спят с партнёрами по съёмкам? — мягко уточнил он, усмехнувшись. Нет, Эш явно не на ту тропку ступил, грозясь заблудиться. Были, конечно, случаи, когда актёры трахались до и после съёмок — Джоли с Питтом, например, — но здесь явно не тот случ       чёрт, он ведь всерьёз это обмусоливал в мозгах, прикидывал-взвешивал — как ювелир, проверяющий камни на ценность для огранки.       Грейзер вдруг взялся монотонно постукивать пальцем по подбородку Эшера, задумчиво на него уставившись. Эшу сначала почудилось, что он отбивал какой-то ритм — как толпа к We Will Rock You на Live Aid.       — Звучит двусмысленно, — заключил Джек, не отрывая взора — от своего пальца.       — Но я, вообще-то, не об этом.       Эш мог бы устать от таких его постукиваний — всё равно что пытка, суть которой в том, чтобы капля воды периодически билась о макушку. Но ради Джека — и того, что он коснулся его лица, — потерпеть мог.       Если после пыток и выживали, то он пополнит этот список.       Однако палец вдруг повёл — к уху, нахера он это делал вообще а как же золотое правило не касаться эрогенных зон если не хочешь трахаться Эш о нём где-то однажды слышал — но не думал, что оно ему пригодится. Хотя бывшие заики ведь изредка тоже вспоминают скороговорки, вызубренные в детстве, — когда уж совсем, как говорится, припрёт.       Как бы они Эшу внезапно не пригодились с такой манией Джека к прикосновениям а если однажды он дотронется до       ты во сне стонешь       а вот это пиздёж — наверное.       Джек мягко сжал мочку уха — указательным и большим пальцем несильно но колко так чтоб почувствовать а потом ногтями самыми краешками это почти как укус вот блядь. Постараться бы нетерпеливый выдох выдать за снисходительный — вышло конечно же дерьмово — судя по тому, как рыжеватые Грейзеровы ресницы дёрнулись вверх как у любой малолетки угадавшей с прикосновениями ну возьми блядь трофей — только перестань жрать глазами.       — У меня, если чё, энурез, — тихо, но серьёзно сказал Джек. Пальцы скребуще-ласково-нежничая пробрались к линии роста волос за ухом — ну нет, блин, только не тут только не       тупая ситуация. Упасть на него всем телом прижаться-притиснуться бы игнорить сиплое ах-ха т-ты чё? — и       дальше что.       — Чё? — Секунда ещё — и Эш замычит, ну или какие там звуки издают от удовольст       — Я писался в кровать. Лет до десяти. Сейчас иногда тоже, — хрипло — ага, от Эшера не укрылось, — но так же серьёзно объяснил Джек. Кончики его пальцев нырнули под густые пряди к коже головы мягко потёрли почти наклонили — Эшеру не показалось нет нет нет. — Если будешь со мной спать, имей в виду, что утром мы проснёмся как в книжке у Паланика.       Энурез Паланик кровать если будешь со мной спать его пальцы в волосах ласковые требовательные как это сочеталось вообще. Эшер смотрел в упор — по лицу Джека раскинулись веснушки охристые солнечные такая детскость-невинность в сочетании с вздёрнутым носом и непроницаемым взглядом такой у детей когда они гоняют ебучего Соника по спиралям за золотыми кольцами.       — Это шутка, — фыркнул наконец Джек. Чуть скривил губы — всегда так делал, когда хотел улыбнуться, дурачок, будто не давал кто-то — да смейся себе, смейся над Эшем вдоволь, пока он такой растерянный-расслабленный-заворожённый — чем.       — Про энурез? — неуверенно уточнил он.       — Про Паланика. Я его не читал. — И Джек замолчал — уставился выжидающе и будто влюблённо — или что такое в его взоре мелькнуло почти неуловимо может свет просто играл он рыжий-рыжий почти потопил его лицо плавил в янтарь радужку. Грейзер хохотнул, после паузы — выждал ведь, театрал — добавив: — Ладно, про энурез тоже всё чушь от и до. Видел бы ты своё лицо, чел.       Видел бы Джек — своё, точно бы над Эшером не угорал — потому что свет с его глазами-кожей-волосами что-то невообразимое делал лепил шедевр — нет, подчёркивал.       Он вдруг ласково скребнул ногтями возле затылка — ощущение, что изнутри, зудяще, хорошо так, что Эш       — Вздрогнул, — довольным полушёпотом прокомментировал Грейзер, Марв Альберт, блин, какого чёрта.       — Ну ты так уставился… — Оправдывался оправдывался оправдывался, ещё слово — и Джек точно дразнить его начнёт. Вдобавок натянуто улыбнулся — херовый из тя актёр, Эш, и как только пробы прошёл.       Нелюдимого пацана — хуже ощерившегося волчонка, серьёзно — играть было проще.       — Теперь понимаешь, мне каково? — Эш почти не узнал Грейзеров голос — глубже чем обычно куда делась вся эта детская тональность с высокими нотами от которой порой уши закладывало. — Когда ты пялишься.       Эшер хотел было возразить — когда это, блядь, он пяли       в номере утром — у Джека чересчур обтягивающие боксеры, — за обедом с кастом — он даже тогда не затыкал говорливый тонкогубый рот, — в номере вечером — когда сладко пах после душа, ёбаная чистюля.       Его пальцы скользнули от затылка — к уху — к скуле — к уголку Эшерова рта такой себе маршрут с сомнительными остановками вот бы он задерживался на них губами — этими вот, которые и на минуту не смыкались на них привкус какао зубной пасты маршмэллоу сладкой ваты детской Orbit — без сахара, а привкус на языке точно приторный, Эшу бы распробов       после какой мысли у него, интересно, встанет.       Джек прислонил кончики пальцев к его губам — от них пахло теплом, будто свет лампы чудом впитали — или он к ним прилип. Грейзер вздохнул — глубоко, полной грудью, Эшеру не померещилось — взор помутился-подёрнулся, как полупрозрачной матовой ширмой зрачки затянуло, да не бывает вот так вот, только не у Джека.       А потом отнял кончики пальцев от Эшеровых губ.       Ну не так, не так не так должны заканчиваться их вечера — где ж глупое балабольство до часу ночи да сон без задних ног — и задних мыслей, отвернувшись друг от друга. Проебалось ещё в январе — как и уверенность Эшера в своей гетеросексуальности.       Джек боязливо моргнул и надавил Эшу на грудь. Он и сам не понял, когда успел к нему наклониться.       — Завтра вставать рано, да? — без интереса спросил Грейзер, приподнявшись, и лениво — нехотя, нехотя конечно — подполз к изножью кровати.       После него складки на покрывале ребристые, как кости анорексички, тёплые коснуться их рукой почти то же самое что прижать к себе Джека.       Эш сгрёб несколько в руке — а хотелось Грейзеровы волосы.