«Ты приносишь пользу либо способностью, либо телом» — такое условие выдвинул Дазай. Что он подразумевал под «приносить пользу телом», девочка не до конца осознала, но поняла, что это гораздо хуже, нежели использовать свою способность.
Огонь прошедшей ссоры, если её можно так назвать, начал потихоньку гаснуть, а может Мэзуми просто потушила его своими слезами, которые всё-таки вылились из её души тем утром и в течение нескольких дней после этого. Дазай дома не появлялся, словно испарился, даже в главном штабе его не было. Чуя отшутился, что Осаму наконец-таки сдох в какой-то канаве, где ему и место, но девочка шутку не оценила, а, наоборот, себя накрутила. Вдруг сказала что лишнее? Вдруг ещё что? Сердце было не на месте у Ямадзаки. Она все эти дни то в слезы, то в дрожь бросалась, словно утопленница в воду. И тут Дазай пришёл.
Чуть потрепанный, уставший, но уже не такой злой. В тот день он как снег на голову явился, быстро принял душ и ушёл спать. Поняв состояние наставника, Мэзуми не лезла, решив только постирать его вещи. Девочка не сразу поняла в чём дело. От них приятно-приторно пахло жасмином, словно целый флакон духов рядом с ними вылили. Женских духов. У Осаму появилась девушка? Ямадзаки, естественно, всегда сторонилась личной жизни наставника, да и кто бы ей позволил туда лезть. Да, знала она нескольких особ, что надеялись на вечное счастье с Осаму, но исполнитель вычеркивал их из своей жизни также быстро, как, например, закуривал сигарету. Небрежно, без эмоций, но с какой-то присущей только ему элегантностью.
И вообщем-то Мэзуми всегда было всё равно на них всех, но этот аромат… душил её какой-то ревностью. Вдруг чувства Осаму к этой неизвестной такие же сильные, как и этот аромат? Мысль бредовая, но имела место быть. Хотя с одной стороны, почему её должно волновать?.. Встречался и встречался, главное, чтобы на ней никак не отразилось.
Так прошло пару недель. Ямадзаки не пыталась разузнать о девушке Осаму, но любопытство с капелькой ревности её терзало, хотя она в основном игнорировала эти глупые мысли. Близился октябрь. Сентябрь в этом году оказался до жути дождливым и щедрым на ливни настолько, что некоторые даже боялись выходить на улицы. Ямадзаки сидела у окна и перечитывала книгу автора, что полюбился ей с детства. Она была самой обычной по размеру, но крайне толстой, скорее всего это был очередной роман на четыреста страниц. Тут одаренная почувствовала сильное урчание в животе и боязливо положила руку на место, где, предположительно, был желудок. В последнее время у нее стал наблюдаться довольно сильный аппетит, да и пара лишних килограммов, которые девочка старалась полностью скрыть от Дазая. Он и так в последнее время крайне не доволен ей, а тут еще и это. Но жор и лишние килограммы это меньшее из бед… Резкая, но кратковременная тянущая боль внизу живота совсем ей не нравилась. Мэзуми боялась говорить об этом наставнику, хотя чутье подсказывало, что с этим тянуть не стоит. Ведь проявлялась она уже не первый раз.
Раздался шум открывающейся двери. Дазай. Ямадзаки поспешила убрать книгу и поторопилась в коридор, встречать юношу. Тот, судя по всему, находился не в самом лучшем расположении духа. Видимо, он застал ливень в самом разгаре. Весь мокрый и потрепанный, Осаму поспешил скинуть с себя пальто и обувь. Мэзуми пока ничего не говорила, лишь наблюдала за действиями наставника. Когда же тот прошел с какими-то пакетами на кухню, маленькая мафиози поспешила аккуратно повесить сушиться пальто юноши и убрать обувь в специальное место.
Уже на кухне девочка застала Осаму, который плюхнулся на стул и, облокотившись об стену, вытянул ноги. Лица исполнителя она не видела, тот положил ладонь на глаза, открывая для обзора лишь тонкие бледные, даже слегка синеватые губы. Трудный день в перемешку с отвратительной погодой явно вымотали парня.
Говорить что-либо воспитанница не решалась, сначала лишь постояла у входа на кухню, почесав правой ступней щиколотку другой ноги, но оценив состояние Дазая, поспешила принести сухое и мягкое нежно-розовое полотенце и поставить чайник, чтобы заварить ему чёрный чай. Сначала мафиози не двигался, лишь губы его слегка подрагивали, словно он что-то произносил, а скорее считал, потом же юноша выпрямился и встряхнул головой, начиная вытирать темно-каштановые волосы предложенным полотенцем.
Мэзуми по-бытовому суетилась на кухне: достала чашку наставника, уже закинула туда чайный заварной пакетик, еле дотянулась до сахарницы. Щелк! Вода вскипела, шумно бурля и частично превращаясь в густой пар. Заговорить с наставником, Ямадзаки так и не решалась, они не говорили уже достаточно долго, лишь перебрасывались какими-то фразами. Поэтому посчитав, что тот сам начал разговор, когда посчитал бы нужным, Мэзуми делала всё в молчании и своих мыслях. Сам же Дазай глазами следил за суматохой, что создавала его воспитанница.
Для себя он отметил, что наблюдательность его не подвела — одаренная и в правду как-то изменилась. Не только за последние пару недель. Как именно, Осаму старался выяснить прямо сейчас. Он вновь облокотился об стену, но на этот раз более расслабленно, и скрестил перебинтованные руки на груди. Его темно-кофейные глаза гремучими змеями поползли по юному телу воспитанницы, которое сейчас быстро менялось. Дазай прошёлся взглядом по бледноватым ножкам девочки, отметил, что в бедрах та увеличилась, что делало её тело более женственным. Из-за темно-розового свитера парень не смог увидеть талии одарённой, поэтому сразу перешёл к её плечикам. У Мэзуми они всегда были узкие и угловатые, что придавало её образу не только некую болезненность, но и кротость, что действительно подходило к ней. Хотя, в последнее время Ямадзаки начала страдать скачками настроения, прошлая миссия этому пример.
На прошлой миссии Мэзуми впервые повысила на него голос. С одной стороны, это хорошо, что даже её ангельская оболочка дала трещину. С другой стороны, девочка повысила голос на него, своего наставника. Такого не позволял себе даже Акутагава, который мог ослушаться приказа из-за самодеятельности. А тут тихая и робкая Ямадзаки, которая жучка не могла обидеть, что уж говорить про убийство кого-либо.
Тут до Осаму постепенно начало доходить. Сопоставив все симптомы, собрав их в один большой пазл, он кажется знал истинную причину такого поведения воспитанницы. Нужно лишь кое-что уточнить. Дазай поднялся с насиженного места. Девочка дернулась из-за неожиданного шума, но должного внимания на наставника не обратила. Слишком увлеклась заваркой чёрного чая?
Парень подошёл к влажным пакетам, которые он небрежно бросил в угол кухни. Они были набиты всякой всячиной: печенья, кукурузные хлопья, молоко, крабовые консервы, рис и пару овощей. Осаму достал своих любимых крабов и полез в ящик за открывашкой. Ловкое движение рук и Дазай уже неспешно жевал консервы, вновь наблюдая за воспитанницей, которая уже разбирала оставшиеся продукты.
— Мэзуми, как ты себя чувствуешь? — не отрывая от девочки взгляд, спросил Дазая, скучающе подперев голову рукой. Ямадзаки замедлилась, явно встревоженная вопросом наставника, что не укрылось от юноши. Она же не подавала никаких признаков ощущения боли в низу живота. Как он узнал? Главное, не смотреть на него, как думала одарённая. Глаза часто выдавали её.
— Как обычно, не жалуюсь, — скромно, согласно своей натуре отозвалась юная мафиози, даже не взглянув на юношу. Тот в лице не поменялся, но понял, что воспитанница чего-то не договаривала.
Чай был готов. Поэтому пришлось всё-таки приблизиться к наставнику, чтобы поставить перед ним чашку. Не желая смущать Ямадзаки, Осаму смотрел только на чашку и на своё отражение в жидкости.
— Что насчёт ужина? — сейчас было около одиннадцати вечера, а он спросил об ужине. И дело даже не в том, что сейчас поздно. Обычно, мафиози плотно не ел после работы, а лишь закидывал в желудок всякую всячину. А в большинстве случаев он вовсе не ел, просто выпивал с Одой и Анго. Сегодня, видимо, погода помешала трио собраться вместе.
— Вы голодны? — тонкий голос дрожал, и Мэзуми не смогла этого скрыть, как бы не пыталась. Её очень напрягало поведение наставника.
— Ты выглядишь голодной. Или тебе просто не здоровится? — Осаму пытался подцепить Мэзуми на крючок, разоблачить, поймать с поличным. И у него это прекрасно выходило.
Девочка шумно сглотнула. Как? Как он читал её? Ведь она максимально скрывала своё состояние. Одарённая все эти недели сторонилась его, как огня, лишний раз избегая возможности выдать себя. И что же будет дальше? Очередное наказание? Ей, определённо, слишком невезло.
— Не то чтобы не здоровится… — Ямадзаки стояла спиной к наставнику, сцепив руки в замок, уставившись в одну точку. Румянец присыпал её щечки нежно-розовым, — это странное состояние… Не могу его объяснить. Живот иногда болит какое-то время и отпускает. Я-я н-не зна… — Мэзуми резко закрыла рот ладошками, боясь, что Осаму услышал конец фразы.
Он запретил ей говорить её, а она практически ослушалась. Ей стало страшно, особенно когда Дазай поднялся с места, заставив стул загрохотать. Он в два шага оказался около неё, тут же разворачивая к себе. Какая же у них была большая разница в росте, Ямадзаки приходилось постоянно задирать голову, но на этот раз она этого не сделала, жутко боясь увидеть то же осуждение в бронзовых глазах наставника, что было в них пару недель назад.
Дазай сам задрал её голову, схватив подбородок двумя пальцами, вынуждая насильно смотреть с глаза, убирая другой рукой ладошки от рта девочки. Зажимая её как в дешёвых однотипных фильмах про романтику, юноша выпытывал больше правдивой информации, так как из-за волнения мозг Мэзуми превращался в кашицу, неспособную на рациональные поступки. Он изучал её лицо внимательно, но его эмоции не сменялись, брови всё также нахмурены, а глаза тускло блестят чем-то.
— Как давно это началось? — тон наставника строг, хоть и не так холоден, но Мэзуми не спешила успокаиваться.
— Около месяца назад. Может позже, — воспитанница ответила тут же, судорожно протараторив.
Осаму стоял слишком близко. Его внутренний холод мрачной души, тепло живого тела, ещё не до конца высохшая одежда, суровость, давящая аура, нечитаемые эмоции — смешались во что-то одно, чего Мэзуми сторонилась и желала узнать. А ещё этот запах. Приторный запах жасмина, который резал обоняние раскаленным ножом. Откуда же он взялся? Еле заметно, девочка фыркнула, как какой-то зверёк, учуявший отвратный запах.
Дазай резко отстранился, а после и вовсе уселся на своё место, словно разговора и не было. Девочка продолжала стоять на месте, так же свернувшись, как маленький паучок при опасности. Ни осуждений, ни наставлений. Ничего. Неизвестность пугала даже больше. Ведь Осаму такой непредсказуемый и опасный на идеи и планы.
Ямадзаки ещё дышала, значит всё относительно нормально. Наставник же был озадачен «радостной» новостью о состоянии Мэзуми. С одной стороны, было очевидно, что «это» началось бы когда-то, и Осаму знал об этом заранее, когда брал себе воспитанницу. Но с другой стороны, очевидно, не он должен всё это разъяснять одарённой. У него и так проблем полно, исполнитель Портовой мафии не должен объяснять девочке особенности её полового созревания. Почему по мимо проблем масштабных мафиозных проблем, у него появились проблемы больше бытового характера? Это уже дикость какая-то.
Дазай в очередной раз убедился, что с Акутагавой как-то всё проще. Конечно, он со своими огромными и причудливыми тараканами, что время от времени врезались в мозг воспитанника, блокируя умственную деятельность, но это были какие-то слишком простые и привычные для их среды проблемы. Неожиданно, решение проблемы пришло в голову само. Старшая сестра. Пусть Мэзуми «погостит» у Коё-сан пару деньков. Девушка разложила бы ей по полочкам особенности женского организма и может ещё чему умному научила бы. Озаки давно хотела ученицу, но получила Чую. Она смогла бы временно примерить роль наставницы для девочки, и Дазай отдохнул бы от раздражающего местами характера своей воспитанницы.
***
Осаму до сих пор до конца не знал, почему именно он стал наставником Мэзуми. Мори — человек логики, но этот поступок Дазаю кажется очень нелогичным. Есть же Коё-сан, сам Огай, возможно, Хироцу, Анго, в конце-то концов. Но нужно же это всё взвалить на плечи исполнителя, почему бы и нет?
Озаки была очень удивлена внезапному визиту Дазая, так как тот очень редко заглядывал к ней и то по работе. Про себя отмечая, что Осаму действительно потрепан последними миссиями, девушка согласилась выслушать юношу, когда тот сказал, что дело немного личного характера.
Иметь воспитанницу тяжело. Женский пол менее пригоден для мафии, об этом сказали бы все и каждый, но только не в присутствии Коё-сан. Её статус в мафии был очень высоким и почти приравнивался к боссу. Она одна из самых надёжных членов мафии, поэтому отдать Мэзуми на какое-то время ей, казалась Осаму прекрасной идеей. Обезьяне дали палку, и она стала человеком, а Озаки дали Чую, и он стал мафиози. Поэтому это, определенно, пошло был Ямадзаки на пользу.
Выслушав исполнителя, девушка действительно была вдвойне удивлена, но почему-то без раздумий согласилась. Мэзуми в глазах Коё была очаровательной девочкой, который достался ужасный, но по-своему прекрасный, наставник. Только… свет в глазах Ямадзаки казался Озаки ослепляющим. Ямадзаки была эдаким альбиносом в чёрной и строгой мафии, а, как правило, они редко выживали и считались, может, и красивым, но точно слабым звеном природной системы. Естественно, у старшей сестры множество других дел, кроме отслеживания «продвижений» Мэзуми, ведь у Озаки в конце-концов был ещё Чуя, который хоть и был уже полноценным и важным членом мафии, но помощь и уроки наставницы ему необходимы даже сейчас. Договорившись с Коё, Дазай направился прямиком к Ямадзаки, чтобы оповестить её о временном переезде.
***
— Мэзуми, у меня для тебя новость, — начал Осаму, буквально, только войдя в квартиру, но, найдя Ямадзаки, замер.
У этой девочки была определённая страсть к милым членистоногим из-за своей способности. Дазай не всегда догадывался, где одарённая могла находить различные виды насекомых или пауков, которые тащила домой с улицы, как какой-то ребёнок. Хорошо, что хоть разных крабов с порта не таскала, тогда бы Осаму точно выставил её со всей этой живностью.
Эти заскоки юного натуралиста можно было стерпеть, когда всякое «нечто» не выходило за пределы комнаты девочки, но когда какое-то членистоногое выходило из-под контроля Ямадзаки и оказывалось на кухне, Дазай сразу же заставлял убирать эту живность. Это был какой-то уговор, за нарушение которого девочка получала.
Мэзуми явно не ожидала возвращения Осаму домой так быстро. Увидев приближающегося наставника в начале коридора, одарённая растерялась, сразу забегав жёлтыми напуганными глазками по кухне в поисках какой-либо кружки. Исполнитель приближался стремительно, у девочки появилось ощущение, что Дазай уже её раскрыл.
— Я-я. Дазай-сан… Я… — нормальные предложения видимо были слишком далеки от разума воспитанницы, поэтому она не могла сказать что-либо внятно из-за волнения.
Одарённая стала спиной к столу, загораживая его поверхность наставнику, поджав губы, взглядом бегая по лицу юноши. За её спиной неподвижно находился пушистый розово-жёлтый кленовый мотылёк, сложив свои крошечные крылышки, как будто чувствуя страх хозяйки.
— Что ты прячешь? — Осаму знал, что на столе какое-то насекомое, и его ученица вновь нарушила правило. Это столь очевидное явление, что юноша даже не удивлён.
— Она совсем не грязная, я протру стол сразу же, как уберу её. Честное слово! Я не могла бросить эту крошку одну! — Мэзуми говорила это невинно-нежно с бесконечно льющимся волнением, что граничил со страхом, хлопая ресничками-крылышками.
В лице Дазай не изменился, возможно, стал даже серьезнее и напряжённее. Осознав, что уже в проигрышном положении, девочка отстранилась, открывая наставнику обзор на насекомое. Мотылёк начал беззаботно и, казалось, как-то неуклюже ползать по столу, заинтересованно рассматривая всё вокруг, время от времени перебирая лапками. Дазай осуждающе смотрел на воспитанницу, что не сводила зачарованного взгляда с этого жалкого и бесполезного насекомого. Его раздражало то, что девочка отвлекалась на него.
— С чего ты решила, что это женского пола? — неожиданно спокойным тоном спросил Дазай, облокачиваясь об столешницу, рассматривая насекомое, скрещивая руки на груди.
— Что? Она? — Ямадзаки ушам своим не верила. Осаму не отчитал её, неужели пронесло. — Просто посмотрите какое большое и пушистое тельце и размах крыла. Однозначно, это самка. А ещё посмотрите на усики, они не перистые, — как-то воодушевилась девочка, с бодростью рассказывая о своей «подружке».
— Неплохой анализ, — отметил больше для себя Дазай, неожиданно выпрямляясь и направляясь к ящику.
Исполнитель довольно быстро достал от туда салфетку и вновь приблизился к столу. У Ямадзаки определённо был талант к слежке. Умение отмечать мелкие детали, жесты, анализировать их, пускай и по-своему, но выдавать результат размышлений. До идеала ей далеко, но не это главное её проблема. Главная ошибка Мэзуми в том, что она не умела это использовать там, где нужно.
Осаму, выбрав момент, когда воспитанница особо сильно увлеклась насекомым, неожиданно потянулся к нему и схватил его салфеткой. Он сделал это в одно движение, как опытный охотник, Ямадзаки даже опомниться не успела, как насекомое уже жалко размахивало лапками, зажатое тремя пальцами мафиози в салфетке. Девочка подскочила, тут же напугано посмотрев на мотылька, затем на наставника. Низ живота закололо.
— Дазай-сан, отпустите её, пожалуйста… — от волнения у Мэзуми губа нижняя затряслась, а вместе с ней и всё тело, в горле стало суше, чем в пустыне.
— Такой необычный окрас. Розовый и жёлтый, — исполнитель рассматривал мотылька внимательно. — Такое наивное, маленькое насекомое перебирает лапками, надеясь спастись.
— Дазай-сан, пожалуйста… — Ямадзаки с мольбой просила, с дрожью и страхом в голосе. Глаза, как сушёная солома, что мучилась под палящими лучами солнца, чуть влажными стали. Мэзуми моргнуть боялась.
— Первое правило, — неожиданно начал Осаму вновь строгим голосом.
— Действовать уверенно, не показывая собственных эмоций или каких-то волнений, — несмотря на душащий ком в горле, девочка начала проговаривать выученные горьким опытом правила.
— Второе правило.
— Давить на самые больные точки. Расколоть врага любой ценой.
— Третье правило.
— Никакого сожаления к врагам. Те, кто встал на дороге мафии, не достойны спокойного существования.
— Чётвертое правило.
— Членистоногие должны находиться исключительно в моей комнате, — в холодном поту проговорила Мэзуми, опуская голову, чувствуя, как глаза начали слезиться сильнее.
— Наконец-то ты выучила основу, — радостно проговорил Осаму, а после сжал руку с насекомым в кулак. — Умница, это было не так сложно, верно?
Мэзуми слабо кивнула. Она почти не дышала в этот момент. Не моргала, ведь слёзы могли наверняка политься из глаз. Дазай легко выбросил грязную салфетку в мусор, тут же споласкивая хорошенько руку, в которой держал насекомое. А после этой же рукой начал гладить воспитанницу по голове, проводя по чёрным волосам, чуть нагнувшись и приторно сладко проговорив:
— Жаль, практика западает. Но, думаю, мы это исправим. Правда, у меня много дел из-за бесполезных подчинённых. С тобой позанимается Коё-сан какое-то время. Не подведи меня, Мэзуми, — Осаму поднял лицо девочки, заглядывая ей в глаза. Он был чертовски зол. — Иначе отправишься вслед за своей подружкой, — после этих Дазай развернулся и направился в свой кабинет, оставляя воспитанницу в одиночестве душевной агонии.
