Бабочка в сетях паука

      Мэзуми не знала, откуда берутся дети. Точнее основы, состоящие из «дети появляются из животика мамы» она знала, но как ребёночек попадал внутрь, это ей никогда не объясняли. Да и самой Ямадзаки это было не очень интересно. Однажды она спросила у мамы этот животрепещущий вопрос, но та отмахнулась, что девочка должна набраться терпением и не лететь вперед паровоза. Мэзуми была послушной девочкой, поэтому не стала в это лезть, пока не пришло время. И сейчас это оно пришло. — Мэзуми, как ты себя чувствовала в последнее время? — Коё не стала начинать издалека. Чем раньше узнаёшь, тем больше времени подумать.       Озаки пригласила Ямадзаки в свой кабинет и велела присаживаться поудобнее. Мэзуми до последнего думала, что девушка хотела поговорить о её грандиозном провале на мини тесте, но она сидела одна и выглядела весьма по-домашнему. Девочка не знала, почему у неё были именно такие ощущения, но отказываться от них не стала. А данный вопрос подлил керосина в огонь сомнений одарённой, что она здесь не из-за теста. — Я… — эта ситуация конкретно не нравилась Мэзуми.       Мурашки от него ползли мелкими букашками по конечностям. Девочка не знала, что с ней происходило. Но раз этот вопрос ей задали два человека, значит что-то не хорошее. — Это что-то необычное, я сама не уверена, как ответить на этот вопрос, — призналась Ямадзаки, чуть нахмурившись. — Низ живота тянет тупой болью и хочется есть? — предположила Коё, тут же заметив по глазам девочки, что попала в точку. — О-откуда вы знаете, Коё-сан? — с нескрываемым волнением спросила девушку Ямадзаки.       Взросление — очень тяжёлый этап в жизни каждого. В этот момент человек хрупок телом, душой и сознанием. Одно неверное слово или действие может стать катализатором для такой бурной реакции, что и не снилось. Мэзуми проживала тот самый этап жизни, когда «всё бывало впервые». Любовь, страсть, ненависть, злость — всё это ощущалось в десять раз острее, не только из-за первого глотка, но из-за активной работы огромного механизма, называемого организм.       Внешне у Ямадзаки менялась только фигура, что начала крупные метаморфозы из уродливой пухленькой гусенички в очаровательную большекрылую бабочку. Коё считала, что стояло периоду гадкого утёнка закончиться, и Мэзуми действительно стала бы красивой девушкой, которая смогла бы использовать своё очарование, как ужасающее оружие. За милым взглядом прятать острые, ядовитые ножи, за сладостной улыбкой бледно-пурпурных губ скрывать особо жестокие методы пыток. Ямадзаки могла бы стать великолепной мафиози. Если бы того захотела… — Я хотела поговорить с тобой об особом периоде, когда девочка становится девушкой, — вкрадчиво и чуть приглушённо начала Коё, придавая этому разговору какую-то интимность, загадочность и большую важность.       Мэзуми молчала, лишь широко раскрыв глаза, выжидая очередной монолог Озаки. Состояние, пускай и не было на равне со страхом, но очень его напоминало. Казалось, внутри есть стержень, который сейчас трясся, покалывал и даже рос, как и волнение девочки. — Половое созревание у девочек начинается с двенадцати лет, девочка с этого возраста координально меняется. Преобразуется её фигура, внешность, каждая клеточка готовится к главной функции женского организма — деторождение. — Коё-сан, мне что-то плохо стало, можно я пой… — здесь не пахло керосином, здесь уже огромный пожар, особенно в голове у Мэзуми. Какое деторождение? Вы чего? Всё же нормально шло! — Сидеть. — Да, простите, — девочка мгновенно села смирно, хотя секунду назад была готова выбежать из комнаты. — Продолжу. Этот период делает из девочки девушку, со всеми вытекающими. Скоро у тебя начнётся менархе, что сигнализирует о твоей практически полноценной готовности к беременности. Точнее у тебя начнётся репродуктивный возраст, которые говорит о том, что скоро ты будешь готова стать матерью, — Озаки говорила серьёзно и задумчиво, чем-то походила на учительницу.       У Мэзуми в голове был шторм. Мысли нахлынули друг на друга, перекручивались, тянулись на дно, а Ямадзаки во всём этом тонула и захлёбывалась. Что это за фигня? Ей четырнадцать, что за бред? Как она скоро может быть готова быть матерью? Что за менархе? Что девочка вообще здесь делала?       Коё заметила озадаченный и даже в чём-то напуганный взгляд временной воспитанницы. А кто сказал, что всё будет гладко? Осознание особенности своей природы у каждой девочки и девушки происходили по-своему, но почти с каждая встречала это с волнением. Волнение перед неизвестностью не было чем-то постыдным или неправильным, даже в мафии. Главное, уметь совладать со своими эмоциями и сохранять холод в глазах. У Мэзуми пока в глазах было что-то явно противоположное холоду. — Эта книга полностью посвящена периоду, через который тебе вот-вот придется пройти, — протянула девочке небольшую розовую книгу Коё, выждав пока та вышла из потопа мыслей и взяла предмет в руки. — А это можно как-то остановить или… не знаю… задержать?.. — речи и не было о том, чтобы посмотреть в глаза временной наставницы.       Ямадзаки открыла на случайной странице, пробегаясь по тексту: «матка», «половое созревание», «раз в месяц». Стоп, в смысле раз в месяц? Девочка нахмурилась, уже серьезно вчитываясь в текст. Глаза бегали по тексту, как гоночные машины разъезжали по трассе. Коё терпеливо выжидала одного очевидного вопроса, присев на своё кресло около письменного стола. — В смысле это будет каждый месяц? Коё-сан, это правда? — Мэзуми покраснела, но наконец-таки посмотрела на девушку, подскочив с насиженного места. На это она точно не подписывалась. Мало того, в этом «периоде» было мало приятных моментов, так они ещё происходило циклично, почти ежемесячно. — Это правда, девушкам и женщинам приходится… терпеть особенности своего организма ежемесячно, — Озаки чуть запнулась, подбирая подходящее слово.       Ямадзаки обратно плюхнулась на стул, растирая виски, пытаясь хоть как-то переварить полученную долю информацию. Ведь это так затруднило бы ей жизнь. Хотя… может стоило надеяться, что всё нормализовалось бы? И произошло бы гладко? Одарённая старалась сохранять оптимистичный настрой. Пока это счастье к ней не постучалось, значит, всё нормально. Однако в голове вспыхнул другой не мало важный вопрос — Осаму. — А как же Дазай-сан? Ч-что я ему скажу, когда это начнётся? — голос девочки напугано вздрогнул, а после Мэзуми сглотнула. Говорить об этом наставнику… было дикостью и чем-то очень смущающим. Она же ему в глаза смотреть не смогла бы после! — Он уже знает об этом. Поэтому на этот счёт ты можешь не переживать, — легко сказала Коё, а для Мэзуми эта мысль нависла тяжёлой тучей. Ладно, нужно будет разбираться с проблемами по мере их наступления. Пока Мэзуми хотела лишь переосмыслить всё вышесказанное ей. — Я могу идти? — как-то серо и сухо произнесла Ямадзаки, находясь в прострации. Ей нужно полежать и подумать. А ещё поесть. Желательно чего-то сладкого. Много сладкого. — Конечно, Мэзуми, приходи, если вдруг будут какие-то вопросы…

***

 — Не надо! — Мэзуми резко подскочила, тут же тяжёло дыша.       Оставаясь в положении полусидя, она старалась придти в себя. Очередной кошмар застал её даже здесь в новых стенах её временной обители. Ямадзаки шмыгнула носом, быстро прошлась тыльной стороной обеих ладошек по мокрым от слёз щекам и провела пальцами по чёрным запутанным волосам.       Сон как рукой смело, поэтому Ямадзаки решила пройтись, чтобы хоть немного развеяться. У Осаму такая роскошь была возможна, когда его не было дома. Каким-то чудом неподалёку от его квартиры находилась детская полузаброшенная из-за своего возраста площадка, где девочка лениво качалась на качелях, заставая первые лучи восходного солнца, чтобы отойти от кошмаров. Здесь же был красивый сад, который уже завершал свои подготовки к осени. Да и воздух в этом месте другой, более живой и настоящий.       Ямадзаки не любила кому-то рассказывать о своих кошмарах или жаловаться о них. Конечно, особых кандидатов и не было, но девочка считала, что заслуживала их, а если быть точнее сама являлась их первопричиной. Неважно, что ей снился наставник с его омерзительно-жестокой улыбкой или очередной бедняга, оказавшийся в стенах пыточной мафии. Там была Мэзуми, что руководила всем процессом и сама медленно гнила изнутри. В таких снах, девочка ощущала, что в груди вместо сердца вязкий и липкий сгусток, который капал застывшим воском на землю, оставляя чёрно-бардовые крошечные лужицы.       Ямадзаки считала, что медленно коптилась в своих кошмарах, вновь и вновь вспоминая огонь, боль и жестокость. Уже не важно, спала она или нет, отвратительное и ужасное окружало её во сне и на яву. От реалий мафии не спрятаться, не убежать и не скрыться.       Погода стояла не слишком прохладная, немного ветреная. Хотя Мэзуми вышла в пижаме с накинутым на плечи кардиганом, естественно, ей было немного холодно. Белокаменный месяц только начал расти, своими острыми концами чуть сливаясь с чернотой неба. Звёзды светили вяло, тусклым светом только касаясь полотна небес. Серые тёмные облака, рассеивались как прах на ветру, растворяясь в небытие. Ветер никаких положительных воздействий не принёс, только поцарапал нежную кожу леденяще-острыми когтями.       Мэзуми положила руки на багровую ограду из дерева и уткнулась подбородком в холодные ладошки, как обычно делали маленькие дети, наблюдая из окна за звёздами. Хотелось загадать какое-то фантастическое желание падающей звезде, которое мгновенно решило бы все проблемы. Вот только небо оставалось таким же чёрным, нелюдимым и чужим.       Ямадзаки положила лоб на костяшки, прикрыв глаза, вдохнув полной грудью по-осеннему морозный воздух, что шкрябал лёгкие внутри. Половое созревание, всякие циклы, гормоны, мальчики, взаимоотношения группировок и вооруженные конфликты, нелегальные организации. Почему всё так сложно? Почему нельзя просто на минуту остановиться и полюбоваться звёздами, листьями или бабочками? Мэзуми не поспевала за своим поездом жизни, из последних сил стараясь его догнать. Вновь и вновь хотелось домой. К папе и даже к маме.       Зачем она ушла? Ведь с матерью было гораздо лучше, чем здесь.       Девочка выпрямилась и потёрла сонные глаза. Нужно попробовать поспать хотя бы два часика. Хотя после всех страстей от Коё и кошмаров сон казался последним делом.       По пути назад Ямадзаки услышала какие-то удары в тренировочной комнате. Как-то слишком быстро забыв о попытках вновь уснуть, девочка решила заглянуть внутрь, уловив знакомые нотки. Слух её не подвёл в помещении оказался Накахара, что оттачивал какие-то удары.       Он был в майке и каких-то спортивных штанах, открывая обзор на крепкие, пускай и тонковатые на первый взгляд руки с ярко выделяющими бледно-молочными месяцами ключиц. Одно неаккуратное движение девочки, и парень тут же обернулся к двери, хмурясь и вставая в боевую стойку, явно готовясь к нападению. — Извините, Накахара-сан! — подняв достаточно высоко ладошки, виновато произнесла Ямадзаки, жмурясь. — А это всего лишь ты, Мезуми… — мгновенно расслабился Чуя, стерев пот со лба. — Да… Это всего лишь я… — девочка мялась у двери, не решаясь войти в зал. Привычка от Осаму. — Чего у порога мнёшься? Заходи, если чего-то хотела, — трудно сказать, раздражало ли её присутствие Накахару или никак не напрягало. — На самом деле я просто проходила мимо… А что вы здесь делаете в такое позднее время? — Мэзуми решила хоть как-то завязать разговор с мафиози, чтобы отвлечься от гложущих её головку мыслей. — Тренируюсь, — небрежно бросил Чуя, разминая руки.       Девочка не знала, чем вызвано раздражение юноши, и поджала губки. Что же она опять делала не так? Ямадзаки же просто… А чего она хотела? Девочка нахмурилась. Она не знала, чего хотела. Тренировки, наставления Осаму, а тут ещё и Коё со своей «радостной» новостью о том, что у неё началось половое созревание и скоро её ждал сюрприз. Мэзуми хотела отвлечься от всего этого, забыть о том, что ей нужно быть мафиози и заставлять людей страдать. Неужели она так много просила? — Извините, что побеспокоила Вас, Накахара-сан. Я пожалуй пойду, — склонив голову, сказала Ямадзаки и уже направилась к выходу из комнаты.       Её тон болезненный и тоскливый заставил Накахару нахмуриться. Она специально это делала? Специально играла на его чувствах, вырывая с корнями густые заросли, в которых Чуя хранил воспоминания об Овцах? Юноша раздраженно цокнул, прикрыв глаза. Мэзуми, как брошенный котёнок, которому исполнился месяц. Его даже топить не захотели, просто обрекая на вечные голодные скитания. Чертов Осаму, чертовы воспоминания. Однажды Накахара поплатился бы за свою доброту.       Чуя считал, что привязанность к кому-то вновь погубит его. Очередная смерть или предательство. Естественно, Портовая мафия — это как игра на выживание, каждый день здесь мог стать последним. Это место тёмное, грязное и алчное, где каждый на подсознательном уровне думал о выгоде и для себя и для организации. Что-то светлое всегда осквернялось здесь, но Накахара считал это место своим домом и частью себя. Поэтому как ни крути иметь хорошие отношения с Ямадзаки ему не стоило.       Разумом данный вопрос был закрыт, но сердцем нет. Была бы девочка просто подобранной дворняжкой, неумеющая сражаться, мафиози не ощущал к ней такое сострадание. Так нет же! Она воспитанница самого гнусного существа на этой Земле — Осаму. Даже Чуя лишь догадывался, на что способен его напарник, но его раздражала сама мысль, что Мэзуми играла роль куклы для Дазая. Она пыталась угодить лишь из-за чувства страха перед ним и его непредсказуемостью. Ямадзаки была готова переступить через себя, лишь бы не отдавать пленного наставнику.       Её жёлтые глаза были двумя холодными солнцами, которые желали светить, но свет здесь был всем чужд и омерзителен. В душе она ещё слишком мала для всего того, что происходило в этой организации. Девочка не была беззащитной или слабой, она была неумелой и неподготовленной. Возможно, если ей дать время, тогда она и впрямь могла стать той, кого в ней хотели видеть окружающие. Но одна одарённая не справилась бы. Одна она бы потонула в этом болоте. — Почему ты не спишь в это время? Тебе, на сколько я знаю, предстоят тренировки со старшей сестрой рано утром, — Мэзуми не просто так здесь расхаживала в ночи. Что-то случилось, раз она не видела десятые сны в это время суток. — Я… — Ямадзаки замерла, так как не ожидала каких-то вопросов от юноши. Что происходило в его голове? Почему он казался таким хмурым и отзывчивым одновременно? — Ничего особенного. Просто… просто кошмар. Такое часто бывает, мне всего лишь нужно было развеяться. Не более, — девочка старалась выглядеть увереннее и даже слегка улыбнулась. — Кошмары очень частая проблема в мафии, особенно у новичков. Что-то внутри тебя ещё не готово принять всех здешних законов, — Чуя уже совсем забыл это состояние, когда твои руки только окрашены кровью, а слух застал первый болезненный крик. Ему это уже казалось чем-то обыденным. — Да, точно! Что-то внутри борется и гложет тебя. Что-то и острое, и липкое одновременно. Это… — чуть воодушевилась девочка, посчитав, что парень понял её. — Это совесть. Или человечность. В данной ситуации это почти одно и то же, — посмотрел на одарённую Накахара, проверяя поняла она его или нет. — Мафия действует не только против законов государства, но и законов морали и нравственности. Со временем человечность в мафиози замолкает. Остается лишь верность организации и её боссу. Или какие-то личные мотивы. — Значит, у всех мафиози отсутствует что-то светлое и нравственное внутри? — удивилась Мэзуми, хлопая глазками. — Получается так, — согласился Чуя и горько ухмыльнулся. Существо без грамма «человека» внутри, как интересно получилось. — Пошли провожу тебя. Завтра действительно рано вставать.       Накахара перекинул через плечо темную ветровку, в которой наверное пришёл, и медленно шагал к выходу из зала. Девочка поспешила за ним, не решаясь раздражать его ожиданием, особенно сейчас. Он выглядел таким уставшим, не сколько физически, сколько морально. Или очень задумчивым. Обычно, Ямадзаки за ним такой черты не наблюдала, поэтому не решалась развеять тишину его мыслей, просто тихо ступая рядом.       Было пасмурно, из-за чего солнца, что только-только показало лучистую макушку, не было видно. Лишь густой мрак с редкими бликами луны. Хотелось дышать свободно из-за свежести ночного воздуха, но Мэзуми остановила себя, лишь не надолго остановившись, взглянув на растущий месяц, когда тот на небольшое мгновение выглянул из тёмной дымки. Звёзды так хотели светить, но чёрные облака своими широкими спинами загораживали любой блеск. Это было так грустно. — Мэзуми, ты идешь? — остановился Накахара, взглянув через плечо на воспитанницу напарника. — Д-да, извините. Просто облака такие густые, даже звёзд почти не видно, — призналась Ямадзаки, всё наблюдая за гонкой мрачных барашек на небе.       Чуя тоже посмотрел в небо, глубоко вздохнув. Ночной воздух и правда был свежим и по-особенному успокаивающим. Было в нём что-то умиротворяющее, помогающее справиться с чем-то тяжёлым внутри. Он попадал в лёгкие и словно прохладным душем смывал какую-то тревогу. В такие моменты Накахара понимал, почему старшая сестра любила любоваться природой. Она действительно помогала собраться с мыслями. Видимо, Мэзуми тоже часто проводила время на свежем воздухе. Или старалась.       Юноша очень редко занимался подобным, предпочитая что-то более активное и опасное. Вечные миссии, какие-то конфликты и куча разных мыслей скапливались тяжёлым комком, который невозможно было проглотить. Нужно было лишь смириться с его существованием и ждать, когда тянущие мысли, наконец упали бы куда-то вниз. Но стоило признать, с каждым новым глотком, ему становилось легче. Ему следовало чаще соглашаться на посиделки со старшей сестрой.       Дальнейший путь до комнаты девочки прошёл без происшествий и остановок. Мафиози молчали, но теперь тишина была более комфортной. Она не давила или резала, а просто была рядом, крадясь где-то в тени. — Пока, Мэзуми, постарайся уж завтра, — произнёс Чуя уже спокойно, почти без следов прежних тяжёлых мыслей. Ночной воздух помог ему проветриться и даже чуть взбодриться. — Накахара-сан… — робко почти прошептала Ямадзаки, неожиданно ухватившись за майку парня. Она не смотрела на мафиози, ведь пол сейчас оказался гораздо интереснее, его голубых внимательных глаз. Юноша терпеливо ждал, уже как-то привыкнув, что Мэзуми по натуре действительно местами слишком стеснительна. Девочка была ему за это благодарна. — Я не считаю, что в мафии человек полностью теряет человечность и мораль. Мне кажется, это зависит лишь от самого человека, готов он отречься от этого или нет, — почему-то одарённая решилась высказать то, о чём думала Накахаре. Он никогда не был человеком, который осуждал за мысли, что отличались от его собственных. Это нельзя было назвать доверием, просто чувство возможности открыться этому человеку. — Ты так долго об этом размышляла, — усмехнулся по-доброму Чуя, чуть улыбнувшись. — Мафия это не место, где внутри каждого светит солнце. Каждый в этом месте становится чёрствым и суровым. — Но вы не похожи на человека, который утратил свою человечность, — честно созналась девочка и удивилась своей искренности.       Накахара замер, когда до него дошли слова Мэзуми. Она говорила правду, точнее лишь то, что видела. Ямадзаки видела, как Чуя общался с обычными солдатами, как внимательно следил за товарищами особенно на поле боя. Он переживал даже за Осаму, хотя потом громко орал на него из-за чего-то.       Девочка не знала, что его руки также окрашены кровью, не догадывалась скольких он переубивал, и уж тем более не представляла, кто он на самом деле. Она видела в нём человека из-за своей детской наивности и доброты, не задумываясь о каких-то вещах слишком глубоко. Именно это раздражало Накахару и тянуло к ней одновременно. Её детские черты мышления и чистая душа делали её особенной. Даже в обычных семьях не всегда встречались такие светлые сердцем дети. Что уж говорить о мафии.       Накахара горько улыбнулся и потрепал чёрную макушку воспитанницы напарника. Она действительно была милой, когда говорила о чём-то искренне и без страха. Дни без Дазая на неё хорошо влияли, как посчитал Чуя. Интересно, она бы сказала бы ему тоже самое, узнав хотя бы малую долю правды его происхождение? Накахара не знал ответа на этот вопрос. Сейчас Мэзуми невинно полагала, что он хороший человек, и почему-то именно им, он и хотел быть в её жёлтых искрящихся милым волнением глазах. — Иди спи, Мэзуми. Завтра я снова зайду к тебе на тренировку. Если завтра постараешься, могу прокатить тебя на мотоцикле, — произнёс Чуя, уже разворачиваясь, чтобы направиться к себе. — Правда! Звучит здорово! Я никогда на мотоцикле не каталась! — у Ямадзаки даже глаза загорели от этой новости. Она правда хотела попробовать покататься на мотоцикле. — Тогда жду от тебя завтра результатов, — подбодрил её Накахара и направился к себе, лениво помахав девочке, которая активно махала ему в ответ.       Как однако было легко взбодрить девочку четырнадцати лет. Может она правда смогла бы показать хороший результат завтра? Накахара не знал, но от чего-то улыбался. Завтра обещало быть необычным, как и послезавтра и всё время пока воспитанница Осаму здесь.       Дышалось на удивление легко и спокойно.       Растущий бело-жёлтый месяц уже гордо светил высоко на ночном небе, пока облака затерялись где-то вдалеке.