Карма — это более разумная концепция, чем вечное проклятие для нечестивых. Духовность или вера в то, что добродетель вознаграждается, а грех порождает страдания, в конечном итоге приводит к вере в карму.
***
Макс стоял перед зеркалом, пытаясь решить, какую сексуальную рубашку ему надеть сегодня вечером. Он уже отбросил несколько вариантов, бросив все забракованные на пол. Осталась небольшая кучка, которую в конце концов ему придется собрать, но сейчас ему было все равно. Сейчас он хотел лишь найти то, в чем будет хорошо выглядеть. Ему нужен был секс. Прошло слишком много времени, и он понял, насколько возбужден, когда случайно застал Брайана и Джастина за этим занятием сегодня днем у бассейна. Они даже не подозревали, что он может их видеть, и он не любил вуайеризм, но не смог удержаться от восхищенного наблюдения. Он не мог видеть, что делает Брайан, но знал, что его руки заняты под полотенцем и сводят Джастина с ума. Когда он увидел, как Джастин обхватил руками шею Брайана и крепко прижался к нему, Макс понял, что блондин только что кончил, а его собственная эрекция была болезненным напоминанием о том, что ему нужно пойти и потрахаться. Его вынужденное безбрачие должно было закончиться, сегодня же! В конце концов Макс остановил свой выбор на черной футболке, которая обтягивала его словно вторая кожа. Макс купил ее несколько недель назад, когда был в городе, делая покупки для Джастина — это была его работа, которую он выполнял время от времени, когда Джастин решал, что ему нужно что-то новое. Джастин ненавидел ходить по магазинам одежды; это была его очень не гейская черта. Макс никогда не знал никого другого, кто бы так ненавидел шопинг, как Джастин. Он слышал, как Брайан укорял его за одежду и ее жалкое состояние, а Джастин просто закатывал глаза и давал Максу свою кредитную карту, говоря ему, чтобы тот пошел и купил новые рубашки и брюки, чтобы Брайан перестал устраивать истерики. Это было очень смешно, потому что Джастину нравилось, когда Макс приносил ему новую одежду. Ему нравилось одеваться и хорошо выглядеть для Брайана, но ему не нравилось время, которое требовалось для достижения конечного результата. Он ненавидел толпы и ожидание. Поэтому он посылал других людей или просил магазины прислать одежду на дом, чтобы подобрать несколько нарядов и отправить остальное обратно. Как только он попадал в свою студию и погружался в художественный проект, все остальное переставало существовать. Он впадал в безумие рисования, и у него почти не оставалось времени, чтобы остановиться и сходить в туалет, не говоря уже о покупке одежды, что вполне устраивало Макса. Он обожал ходить по магазинам! Особенно когда мог тратить чужие деньги и покупать дорогие наряды, которые раньше видел только в журналах. Если бы кулинария не была его страстью, он бы выбрал карьеру личного покупателя. Мать и сестра, знавшие каждый магазин на Великолепной миле в Чикаго, хорошо обучили его этому искусству. Макс посмотрел на себя в зеркало и, наконец, был удовлетворен. Он увидел высокого, хорошо сложенного брюнета с узкой талией, подтянутым прессом, мышцами на руках и спине, которые легко обрисовывались футболкой, натянутой до предела. У него были длинные кудрявые волосы; глаза теплого карего цвета, окруженные темными ресницами, достаточно длинными, чтобы вызвать зависть у каждой женщины, которую он когда-либо встречал. У него был широкий рот с полными губами, которые легко растягивались в красивую улыбку, демонстрируя идеально ровные, белые зубы, за которые его родители заплатили шесть тысяч долларов за ортодонтическую работу. Он знал, что очень красив и, безусловно, привлекает внимание, однако он не был тем наглым жеребцом, который бродит по комнатам отдыха, ожидая, что мужчины бросятся к его ногам. На самом деле, все было совсем наоборот. Макс Штайнер был крайне неуверен в себе, когда дело касалось отношений. Конечно, он мог быть обаятельным и общительным с клиентами, которых обслуживал, и не боялся завязать разговор с незнакомцем, но когда дело доходило до того, чтобы прочесывать комнаты отдыха гей-баров или присматриваться к кому-то и делать шаг, он был довольно робок. Ему приходилось долго думать, прежде чем рискнуть получить отказ или заставить кого-то отвернуться и посмотреть в сторону. Он предполагал, что это связано со всеми теми годами в Чикаго, где ему приходилось скрывать свою сексуальность. Он никогда не знал, кто из мужчин, стоящих в баре, является другом семьи, поэтому он очень осторожно подходил к кому-то и делал предложение. За тридцать лет жизни у него были только одни настоящие отношения, да и те недолговечные. Нил был его соседом в Скоки; они жили рядом друг с другом много лет и ходили в одну и ту же школу. Они оба были евреями и знали, что их родители придут в ужас, если узнают, что они геи. Они осознали свою сексуальность однажды вечером, когда их родители были на вечеринке и оставили двух подростков одних нянчиться с сестрой и братом Макса, Энди и Ари. Оба ребенка вели себя хорошо, и вскоре после ужина их без лишнего шума уложили спать. Максу и Нилу ничего не оставалось делать, как смотреть телевизор и пытаться развлечь себя. У них было кабельное телевидение, и, разобравшись, как отключить родительские блокировки, они наткнулись на старый сериал, который шел в начале 2000-х годов. Он назывался «Gay As Blazes», и в нем снимались самые великолепные мужчины, которых они когда-либо видели. К концу первой серии у обоих были стояки, требующие немедленного вмешательства. Когда оба заметили, что их сексуально привлекают мужские персонажи на телевидении, они поняли, что у них есть еще одна общая черта. Их первоначальное смущение было неловким и закончилось раньше, чем они успели это осознать. Однако после этого весь следующий год в старшей школе и еще одного в колледже они продолжали тайно встречаться и дрочить друг другу, со временем перейдя к минету, но ни один из них не осмелился надеть презерватив и трахнуться. Это было бы слишком смело для них и стало бы настоящим подтверждением их гомосексуальности. То, что они делали до этого момента, все еще можно было списать на игру и эксперименты. После того, как они с Нилом отдалились друг от друга, жизнь Макса была поглощена обучением своему ремеслу, общением с родителями и выбором. У него не было времени на то, чтобы с кем-то встречаться или заводить отношения. У него было еще много связей на одну ночь, и он уже перешел к траху, но все это казалось безэмоциональным, механическим и холодным. Общение с незнакомцами не было его идеей хорошего времяпрепровождения. Конечно, он возбуждался, и оргазм оставался оргазмом, но он искал ту неуловимую вещь под названием любовь, о которой только читал. Он хотел верить, что отношения с другим мужчиной возможны, настоящие отношения, построенные на доверии, преданности и взаимном уважении. Он не верил, что такое возможно между двумя геями, пока не встретил Брайана и Джастина два года назад. Они стали для него прекрасным сюрпризом. Они были всем, что он надеялся найти однажды, и видеть, как они любят друг друга каждый день, было настолько душевно, это была цель, которая, как он теперь знал, была достижима. Он мог встретить нужного человека, стоило лишь приложить немного усилий. Он не представлял, как долго и трудно Брайан и Джастин шли к этому. Вся драма их отношений была закончена задолго до появления Макса. То, что он видел, было конечным результатом, который мог бы стать причиной зависти для любого. Еще одна причина, по которой он не любил рыскать по комнатам отдыха, заключалась в том, что родители внушили ему самый настоящий страх перед ВИЧ; они рассказывали ему все ужасные истории, заставляли смотреть видео, снова и снова показывали фильм «Филадельфия». Он безумно боялся небезопасного секса, всегда носил с собой презервативы и никогда, никогда не был легкомысленным или небрежным. Хотя он хотел отношений, он не был готов перецеловать миллион лягушек, пока не найдет своего принца. Мужчины постоянно бросались на него, потому что он был так привлекателен, но Макс предпочитал наблюдать и ждать, отправляясь в бары только тогда, когда физическая потребность становилась слишком сильной. Поиск подходящего парня и нужного времени стал его навязчивой идеей. Он отказывался идти на компромисс. Он хотел, чтобы все было идеально. А пока он довольствовался случайными связями на одну ночь. Сегодняшний вечер определенно будет одним из таких вечеров. Ему было все равно, где и с кем, лишь бы рот был теплым и мог сосать, как пылесос. Он решил пойти в «Вавилон», хотя редко посещал это место, потому что оно принадлежало Брайану. Ему не хотелось, чтобы его работодатель знал что-нибудь о его сексуальной жизни, поэтому он обычно держался подальше от этого клуба. Однако сегодня он был настроен на более широкий и лучший выбор. Он слышал, что мужчины, посещавшие «Вавилон», были старше и богаче. По большей части они составляли высший класс гей-среды Питтсбурга. В какой-то момент «Вавилон» превратился из мясного рынка, каким был когда-то давно, в то, чем он был сейчас. Он полагал, что это связано с владением Брайана и его умением превращать все, к чему он прикасался, в лучшее и самое востребованное. Плата за вход была в три раза выше, чем в других клубах, но спиртные напитки всегда были на высшем уровне. За постоянными посетителями следила охрана, и им никогда не разрешалось уезжать домой, если они были слишком пьяны или немного под кайфом. Брайан держал в резерве целый парк лимузинов только для этой цели. Теперь существовал дресс-код, и трах на публике не одобрялся. Комната отдыха была переоборудована в несколько приватных комнат, куда можно было отправиться на интимную близость, если возникала такая необходимость. Это облегчало проблему публичных демонстраций. В целом, «Вавилон» превратился в мужской клуб, куда можно было прийти повеселиться и познакомиться с другими геями, которые были успешны и имели располагаемый доход в пятизначном диапазоне. Туда можно было прийти и чувствовать себя в безопасности. Макс вошел в клуб под успокаивающие звуки «умцы-умцы», которые, казалось, никогда не менялись. Он быстро осмотрел помещение, заметив парочку мужчин, которые могли оказаться интересными. Он чувствовал на себе взгляды, пока шел через зал к бару. Он был свежим мясом, новым телом, и очень красивым. Он знал, что выглядит сегодня хорошо, и надеялся, что его миссия будет успешной. Добравшись до бара, он попросил текилу и повернулся, осматривая танцующую толпу. Справа от него стоял симпатичный мужчина, державший в руке «Космополитен». Судя по выпуклостям его бицепсов, проступающих сквозь темно-фиолетовый кашемировый свитер Missoni, он был не намного старше Макса. Он определенно был королевой, но очень достойной. Его хорошо скроенные серые шерстяные брюки идеально облегали очень длинные ноги, красиво заканчиваясь на черных мокасинах Prada. Макс обладал способностью распознавать бренды за милю. Это была еще одна тайная черта, которую он перенял от матери и сестры во время их бесконечных походов по магазинам. Он заметил, как парень осматривает его в ответ, и наконец почувствовал легкое прикосновение к своей руке. — Я хотел бы угостить вас выпивкой, если вы так склонны? Макс посмотрел на мужчину, забавляясь тем, что кто-то вообще знает значение слова «склонный», не говоря уже о том, чтобы использовать его в наше время. Лицо, смотревшее на него, было открытым и обезоруживающим. У него были голубые искрящиеся глаза, вздернутый нос, а когда он улыбался, между двумя передними зубами виднелась небольшая щель, что было очень мило и подчеркивало его мальчишеский вид. Светло-каштановые волосы начали редеть, но, к счастью, он не пытался прибегнуть к отвратительной прическе. Этот парень, казалось, чувствовал себя очень комфортно в своей коже. — Конечно, — ответил Макс, включая свое обаяние. — Отлично! Что бы вы хотели? — Ну, я только что выпил рюмку текилы, так что думаю, что пока буду придерживаться этого. — Хороший выбор, — сказал мужчина с едва заметным южным акцентом. — Кстати, меня зовут Эммет, Эммет Ханикатт. — Макс Штайнер, — сказал он, протягивая руку для рукопожатия Эммету. Он был удивлен силой хватки другого мужчины. — Вы недавно в городе? — спросил Эммет. Откуда он, блядь, взялся? — Нет, я здесь уже несколько лет, просто редко выхожу, — засмеялся Макс, выглядя немного смущенным этим признанием. — Дорогой, ты, должно быть, самый лучший секрет Питтсбурга, потому что я знаю всех в этом городе, и я бы обязательно о тебе услышал, — произнес Эммет, глядя в карие глаза, окаймленные самыми невероятными ресницами, которые он когда-либо видел. Макс улыбнулся, продолжая разглядывать собеседника. — Я был очень занят своей новой работой, — сказал Макс. — У меня было мало времени на общение. — Это прискорбно, — соблазнительно сказал Эммет, — но мне повезло, потому что если я не слышал о тебе, дорогой, то никто другой и подавно. — Думаю, нет, — сказал Макс, одарив Эммета своей прекрасной улыбкой. Святое дерьмо, он великолепен! — Чем ты занимаешься, Макс? — Я шеф-повар. — Не может быть! — воскликнул Эммет. Он был крайне заинтригован, ведь по роду своей деятельности знал каждого шеф-повара в Питтсбурге и за его пределами. Как получилось, что он не слышал об этом парне? — Ну, теперь мне действительно интересно, — произнес он. — Где ты работаешь? — Я не работаю в ресторане. Я работаю на одну семью, как их частный шеф-повар. — Ну, тогда это все объясняет, потому что если бы ты работал в ресторане, я уверен, что наши пути пересеклись бы раньше. — Почему? — спросил Макс. — Чем ты занимаешься? — Я организатор вечеринок. Я владелец «Fabulous», главной компании Питтсбурга по планированию вечеринок, — с гордостью сказал Эммет. — Я слышал об этом, — сказал Макс. — Кажется, мои боссы используют твою компанию для своих деловых мероприятий. — На кого ты работаешь? — спросил Эммет. — Брайан Кинни и Джастин Тейлор, — ответил Макс, облизнув губы, слизывая соль, оставшуюся на них от рюмки. Живот Эммета свело, во-первых, когда он услышал, на кого работает Макс, а во-вторых, когда он увидел, как тот облизывает губы, превращая рот во влажный, блестящий оазис, из которого так и хотелось испить. — Значит, ты и есть тот удивительный шеф-повар, которого Брайан нашел в Чикаго, — сказал Эммет, не в силах отвести взгляд от Макса. — Теперь я знаю, почему никогда не встречал тебя; он прятал тебя в Брайтине, только для себя. — Ты знаком с ним, — сказал Макс, встревоженный тем, что его жизнь и жизнь Брайана каким-то образом снова пересекаются. — Дорогой, все знают Брайана Кинни и Джастина Тейлора, но не беспокойся об этом, то, что ты делаешь в свободное время, их не касается, если только ты сам этого не хочешь? — спросил Эммет. — Нет, — категорично возразил Макс. — То, что я делаю после работы, это мое дело, и ничье больше. — Тогда я говорю, поставь свой бокал, надень танцевальные туфли и давай веселиться, — сказал Эммет, широко улыбаясь. Макс почувствовал, как Эммет положил руку ему на спину и мягко подтолкнул к танцполу. Они присоединились к толпе тел и начали знакомый ритуал, двигаясь и покачиваясь под музыку, рассматривая тела друг друга, пытаясь решить, как скоро сделать шаг, который приведет их к конечной цели. Макс заметил, как замечательно танцует Эммет. У него был отличный ритм и движения, которые были сложны для любого менее опытного человека. Он определенно не был похож ни на одного из парней, которых Макс когда-либо встречал. Он задумался, сколько же ему на самом деле лет? Наверное, ровесник Брайана, подумал он. Эммет не мог оторвать глаз от молодого человека, стоявшего перед ним. Он был точной копией Джона Кеннеди, в тот год, когда его поместили на обложку журнала People как самого сексуального мужчину в мире. Он также был спокойно уверен в себе и очаровательно безучастен к своей красоте — качество, перед которым Эммету было трудно устоять. Они продолжали танцевать, прижимаясь друг к другу все ближе. Вскоре Эммет заключил Макса в объятия, и они перешли ко второму этапу брачных игр. Он был достаточно высок, чтобы смотреть Максу в глаза, но не подавлять его. Он чувствовал мышцы Макса сквозь тонкую футболку. Он был плотным и жилистым во всех нужных местах, но в то же время изящным и податливым, способным следовать большинству движений Эммета, желающим быть ведомым, но не назойливым и не пытающимся самоутвердиться. Этот парень определенно был топом, подумал Эммет, но сегодня он вел себя как нижний. Эммет чувствовал, как колотится его сердце, но не от перенапряжения: он был в прекрасной физической форме для тридцатидевятилетнего мужчины. Его сердце колотилось от предвкушения того, что ждет его сегодня вечером. Он чувствовал взаимное притяжение, искра определенно разрасталась в огромное пламя, и он чувствовал, что Макс горит тем же огнем. Эммет закрыл глаза, прижавшись лицом к его шее, вдыхая неповторимый древесный аромат. Одеколон Макса был определенно высшего класса; возможно, Prada или Gautier, Эммет еще не был уверен, какой именно. Что бы это ни было, он заставлял его сходить с ума от желания. Эммет продолжал ласкать Макса, двигаясь вверх и вниз по его рукам и спине, притягивая его ближе, чувствуя как его пах прижимается к его собственому бедру, что было безошибочным признаком его растущего интереса. — Не хочешь выбираться отсюда и пойти в более уединенное место? — прошептал Эммет на ухо Максу. Макс притянул Эммета ближе, прижимая его бедра к своему стояку. Это был единственный ответ, который требовался Эммету. Он взял Макса за руку и увлек его с танцпола, направляясь прямиком к гардеробу, чтобы забрать их куртки. — К тебе или ко мне? — спросил Эммет, когда они вышли на улицу к ожидающей их машине. Макс повернулся к Эммету и глубоко поцеловал его, руками обхватывая его шею, чувствуя, как стояк Эммета прижимается к его животу. Он был опьянен чувством, которое может вызывать только первый поцелуй; жар был безошибочным. Эммет обхватил Макса руками за талию, прижимая его еще ближе, а тот принялся неистово ласкать его ртом. Его язык прошелся по внутренней стороне губ Эммета, обводя их. В ответ Эммет издал тихий стон. Он осторожно просунул язык внутрь, когда тот встретил своего партнера, исследуя новый вкус, сладкий и свежий, посасывая губы, которые искушали его в течение последнего часа. Он отстранился и посмотрел на Эммета. Напряжение между ними было очевидным. Все, о чем Макс мог думать, это о том, как привезти этого человека домой и сорвать с него одежду. Его дыхание участилось, и казалось, что ему трудно перевести дух. В воздухе витало предвкушение. — К тебе, — произнес Макс.***
Джастин наблюдал за Брайаном, лежащим на боку и спящим. После их разговора он перевернулся и закрыл глаза, не давая Джастину возможности аргументировать свою позицию или даже обсуждать ее дальше. Он замкнулся в себе, закрылся за стеной. Джастин знал, что причинил ему боль. Он знал это в тот момент, когда слова вылетали из его рта и он говорил Брайану о своих чувствах. Джастина тошнило, и это было не от ребрышек, которые они съели за ужином. Ему хотелось пойти в ванную и выблевать еду вместе с этой ужасной кашей, которая, казалось, застряла где-то между его нутром и сердцем. Он не знал, как исправить ситуацию или облегчить ее Брайану или Дафне. Все, что он знал, это то, что оказался где-то посередине, а это никогда не было хорошим местом. Он встал с кровати и надел спортивные штаны. Выйдя из их спальни, он тихонько пошел по коридору, надеясь никого не разбудить. Он вошел в свою студию, поставил небольшой чистый холст, взял угли и начал рисовать. Его рука двигалась по белому холсту, создавая вихри и тени, движимая чем-то, над чем он не имел контроля. Он всегда говорил, что его искусство приходит сквозь него, что он не знает, откуда оно берется, и сегодня, в разгар его смятения и раздражения, его рука двигалась по собственной воле, вытаскивая чувства из глубины души, делая то, что она всегда делала, когда он был несчастен и взволнован. Он рисовал и создавал; цвет за цветом, слой за слоем, форма за формой. Он рисовал с неистовством, не обращая внимания на то, что было два часа ночи и в доме было тихо, как в могиле. Он рисовал, потому что должен был закончить начатое, чтобы хоть что-то сделать в своей жизни, в жизни, которая, казалось, внезапно перевернулась с ног на голову. Наконец он отступил назад, взглянув на рисунок; его зоркий глаз художника увидел нюансы и тонкие различия в пятнах, которые обычный глаз никогда бы не заметил. Он внес необходимые поправки, затем потер глаза руками и бросил коробку с углями на пол. Он совершенно обессилел, его тело было лишено всякой энергии, как будто его жизненная сила покинула его через руки и теперь находилась на холсте, который смотрел на него. Он заставил себя выйти из комнаты и пройти по коридору, ведущему из студии в спальню, находясь словно в каком-то трансе. Джастин забрался в кровать, и его движение разбудило Брайана. Он почувствовал, как тот перевернулся и придвинулся ближе. Он чувствовал, как руки Брайана обвились вокруг его тела и притянули к себе. Он слышал, как тот тихо шепчет «Я люблю тебя», снова и снова. Он слышал это и плакал.