Согласно Карме, совершение положительного действия приводит к реакции в виде хорошего условия в опыте, в то время как отрицательное действие приводит к реакции в виде плохого ответа. Это может быть немедленный результат, следующий за действием, или отсроченный результат, наступающий либо в этой жизни, либо в следующей.
***
Эммет был в беде. Он понял это, как только Макс кончил в четвертый раз за эту ночь. Он понял это, лежа на кровати, чувствуя, как Макс входит в него, слыша его стоны и вздохи при каждом толчке, ощущая маленькие укусы, которые Макс оставлял на его плечах, отмечая его. Он понял это, когда Макс перевернул его, закинув его ноги себе на плечо, и снова вошел, его красивые каштановые волосы упали на лоб, покрытый каплями пота от усилий последних нескольких часов. Как только Макс кончил, он стянул презерватив и бросил его на край кровати, добавив его к трем, которые уже лежали там. Эммет понял, что попал в беду, когда Макс обнял его, всего мокрого и липкого, не вскочив с кровати и не уходя из его жизни. Эммет лежал там, в объятиях очень талантливого молодого любовника, и думал про себя: «Я в глубоком дерьме!». Он не чувствовал себя так уже много лет. То, что он испытывал, было чувством, которое он похоронил много лет назад, после того как они с Дрю Бойдом расстались. Никто не возбуждал его так сильно, как Дрю. От одного его вида у Эммета перехватывало дыхание, но сегодня в присутствии этого прекрасного лица он испытывал те же чувства. Он не думал, что такое возможно, но он был во власти влечения, настолько сильного, что оно пугало его. Страх исходил от осознания того, что это не продлится долго, это закончится, как и все остальные отношения, которые у него когда-либо были. Единственные, которые хоть отдаленно приближались к перспективе долгосрочного союза, были с замечательным человеком, который в итоге умер у него на руках, оставив его с разбитым сердцем. Следующие отношения, с Тедом, его лучшим другом, вообще не должны были начаться. Это была особая связь, которая изменилась из-за их взаимной нужды и закончилась плохо. Тед был его самым дорогим и старым другом, к которому он мог обратиться в любое время, когда ему нужна была трезвая голова и здравый совет. Он был отцом, братом, мужем, которого у него никогда не было. Но в конечном итоге он был просто другом, а не любовником, как они ошибочно надеялись. Эммет услышал легкий храп Макса. Он чувствовал, как его тело прижимается к нему, когда они лежали, прижавшись друг к другу. Он не смел пошевелиться, чтобы не разбудить его и не нарушить сон. Для этого было достаточно времени; времени, чтобы увидеть, как пелена холода опускается на глаза, которые совсем недавно пылали страстью. Было достаточно времени, чтобы услышать неизбежные слова: «Я позвоню тебе», прекрасно зная, что это ложь. Эммет хотел оставаться в своей постели с Максом, обнимая его, как можно дольше.***
Джастин лежал на боку, слушая тихое дыхание Брайана. После первых движений Брайана, когда тот притянул блондина к себе, он ни разу не шелохнулся с тех пор, как Джастин вернулся в комнату, покинув студию. Брайан обычно мог проснуться от легкого шороха, и тот факт, что он проспал ночные блуждания Джастина, был верным признаком того, что он был встревожен и нуждался в побеге. Глаза Джастина снова заблестели, когда он подумал о том, как Брайан нежно шепчет «Я люблю тебя», повторяя эти слова снова и снова, обнажая свое сердце и душу. Он знал, что должен принять решение. Но он все еще не знал, чего хочет. Все, что Брайан сказал прошлой ночью, имело смысл. Это были аргументы, которые Джастин хранил в своем мозгу, перебирая их один за другим. Самым важным в жизни Джастина был Брайан. Все остальное было на втором месте. Ничто и никогда не мешало ему расставить приоритеты в отношениях с Брайаном, и он не собирался этого менять. Что бы он ни решил, это должно быть то, что будет хорошо для них обоих, потому что они были Брайаном и Джастином, а не просто Джастином, выступающим в одиночку. С годами отношения Джастина и Гаса выросли до такой степени, что они стали близки, как только могут быть близки отец и сын. У них было много общих интересов; главным из них была любовь к искусству. Когда Гас был ребенком и впервые взял в руки мелки, Джастин был очень удивлен. Он не выходил за рамки линий, что само по себе удивительно, и со временем его способности в этой области становились все более очевидными. В этом отношении он не мог бы быть более похожим на него, доведись ему родиться его сыном. В жизни не было никаких гарантий в том, что касается детей. На каком-то уровне Джастин знал это. Это всегда было рискованно, никогда не знаешь, что получишь. У одних и тех же матери и отца может родиться трое детей, и все трое могут быть совершенно разными. Брайан и Линдси каким-то образом произвели на свет идеального ребенка, но не было никаких гарантий, что следующий ребенок, появившийся в их жизни, будет таким же. Это не означало, что он не будет любить то, что ему подарят, но разве он не ждал еще одного маленького Гаса? Разве в глубине души он не думал, что у него будет еще один ребенок, такой же, как он? Это было нереальное ожидание, и он должен был с этим смириться. Никогда не будет другого Гаса, так же как не будет другого Брайана или другого Джастина. Все они были уникальны по-своему, и пытаться повторить друг друга было бессмысленно. Даже если бы они жили в идеальном мире, где двое мужчин могли бы создать совместного ребенка, вероятность появления еще одного Гаса была бы равна нулю. Что привело его к следующему вопросу. Действительно ли он хотел еще одного ребенка по всем правильным причинам или он хотел его потому, что просто понял, что может иметь его, если захочет? Почему люди заводят детей? Нужно ли им оставить в мире частичку себя, когда они уходят, чтобы оправдать свое существование, доказать, что они действительно были там? Было ли это эгоизмом? Разве отсутствие собственного ребенка как-то принижает его? Когда два человека влюблены и создают еще одну жизнь, делают ли они это потому, что хотят получить частичку друг друга, или это просто естественный ход событий, способ заселить планету, убедиться, что тело, которое вам дали, делает именно то, для чего оно было предназначено? У него было его искусство. Оно будет жить вечно и станет тем наследием, которое он оставит в этом мире. Он нашел любовь всей своей жизни, несмотря ни на что; у него было все, чего он хотел от мужчины и отношений. Он был доволен, удовлетворен на всех уровнях. Так почему он вообще задумался об этом? Джастин был измотан, истощен этой внутренней борьбой. Он повернулся к Брайану и перебрался на его сторону кровати. Он нежно просунул руку ему под шею и притянул ближе, обнимая его, подстраивая их тела так, чтобы они оказались на одной стороне кровати. Он вдохнул особый аромат Брайана, потершись лицом о его обнаженное плечо. Тогда Джастин понял, что на самом деле он хочет ребенка от Брайана. Он не хотел ребенка от какой-то безымянной, безликой суррогатной матери. Единственный ребенок, которого он когда-либо хотел в своей жизни, был ребенок Брайана. И он уже имел его. Может ли у него быть место для еще одного?***
Дафна закрыла глаза, почувствовав волну оргазма, прокатившуюся по ее телу. Она чувствовала, как ее конечности расслабляются, как пульсация медленно подходит к концу, успокаивая ее, принося ей мир. Алекс все еще лежал на ней, его вес тяжело давил на ее грудь, но был удобным и успокаивающим. Его лицо было прижато к ее шее, и она слышала, как он пытается выровнять свое дыхание. Она чувствовала биение его сердца, сильное и ровное, как и его хозяин. Она провела рукой по его волосам, наслаждаясь их шелковистостью. Прошло уже несколько недель после выкидыша. В сексуальном плане они вернулись к тому комфортному состоянию, в котором находились несколько месяцев назад, до того, как начался весь этот мрачный танец. Срочность спаривания и попыток размножения теперь исчезла. Они занимались сексом, потому что хотели этого, а не потому, что термометр показывал, что пора, или потому, что от Кломида ее яичники стали похожи на грейпфруты. Давление на Алекс было снято; они знали, что в итоге получится. Дафне это было приятно, она ненавидела заниматься сексом, потому что все этого ждали. Врачи рекомендовали им продолжать спариваться, как будто они пытаются зачать ребенка, хотя они оба знали, что он бесплоден. Это должно было помочь стимулировать ее гормоны, как будто чертовых таблеток было недостаточно. Она была рада, что с этой ерундой покончено. Больше не надо обманывать мать-природу, подумала она про себя. Я больше так не могу. Если Джастин не хочет делать это по-моему, тогда я сдаюсь. Я не пройду через это снова. Быть лабораторной крысой было не самым веселым занятием. И все же она очень хотела ребенка. Она чувствовала, что они с Алексом могли дать так много; у них было так много любви и знаний, которые они могли передать, поделиться с кем-то, кого они оба любили. Ее убивало, что она не могла сделать то, что любая другая женщина. Она просто не могла успокоиться! Но весь опыт ЭКО был кошмаром, и она боялась начинать все сначала. Не без правильной системы поддержки. Психологическое напряжение было намного хуже физического, и ей нужен был кто-то рядом с ней, постоянно, чтобы помочь ей пройти через это. Алекс был слишком занят своей карьерой, потребности его пациентов были для него очень важны, и она не хотела обременять его ежедневными отчетами о боли в яичниках. Она знала, что Алекс обидится и оскорбится, если она выскажет свои мысли. Он считал себя хорошим мужем, поддерживающим и внимательным к любым ее нуждам. И по большей части так оно и было. Но он не был Джастином. У него не было терпения выслушивать все подробности ее жизни; он никогда не мог часами болтать с ней по телефону ни о чем, в то время как у Джастина с этим никогда не было проблем. Он всегда был рядом с ней, и ей этого ужасно не хватало. Она знала, что все будет иначе, если она сможет заставить Джастина передумать и принять активное участие в ее стремлении зачать ребенка. Ладно, возможно, она немного переборщила, попросив его заняться с ней сексом, и ее единственным оправданием был гормональный сбой. Она понимала, что этого никогда не случится. На самом деле, она была рада, что он отклонил ее первоначальное предложение. Это было бы слишком странно! Однако она не понимала, почему он так не хотел отдавать свою сперму, чтобы помочь ей зачать ребенка. Он был идеальным кандидатом. Он был блондином и голубоглазым, как Алекс, и он был гениален. Их ребенок будет выглядеть точно так же, как ребенок, которого она могла бы родить от Алекса. Никто бы не заметил разницы, кроме него, конечно. Он знал, и это была та часть, с которой он не мог смириться. Как она сможет объяснить своему ребенку, какую роль Джастин сыграл в его зачатии? Даже если бы они с Алексом согласились быть честными с ребенком и с самого начала сказать ему, что Джастин — биологический отец, согласился бы Джастин на это? Заставит ли это Джастина изменить свое мнение? — Алекс, — тихо позвала Дафна, надеясь, что он еще не спит. — Хмм? — он скатился с нее и лег на спину. — Ты не спишь? — Мой мозг все еще функционирует, если это что-то значит, — сонно ответил Алекс. — Могу я спросить тебя кое о чем? — Красавица, ты же знаешь, что можешь спрашивать меня о чем угодно. Только уже поздно, а мне нужно вставать и быть на операции примерно через пять часов, мне нужно отдохнуть. — Я знаю, — сказала Дафна, переворачиваясь на бок и глядя в голубые глаза Алекса. — Но это важно. Он нежно улыбнулся ей. В отношениях с его женой все было важно. Она была самым нетерпеливым человеком, которого он когда-либо знал. Он погладил ее красивое лицо, убирая волосы с глаз и снова отмечая, насколько она похорошела за последние несколько недель. — Начинай, — сказал он, поощряя ее к разговору. — Если я смогу убедить Джастина стать донором спермы, согласишься ли ты разделить с ним родительские права? — Что ты только что сказала? — спросил он, озадаченно глядя на жену. — Если я скажу Джастину, что мы с тобой готовы разделить с ним наши родительские права, что мы признаем его биологическим отцом, он может действительно подумать об этом. Ты согласишься на это? — Господи Иисусе, Дафна! — Алекс сел и уставился на свою жену. Она лежала на кровати и невинно смотрела на него своими большими карими глазами. — Я знаю, что уже поздно, — сказал Алекс, качая головой, — и я слегка оцепенел от очень приятного секса, но я не могу поверить в то, что слышу. — Почему? — спросила Дафна. — Даф, ты просишь меня позволить кому-то другому принимать решения за этого ребенка, иметь право голоса во всем, что мы решаем или делаем. Я не уверен, что хочу этого, — продолжил он. — Алекс, ты можешь хотя бы подумать об этом? — спросила Дафна с упрямым выражением лица, которое он знал слишком хорошо. — Это ничем не отличалось бы от того, если бы мы решили усыновить ребенка, — рассудительно заметила она. — Однажды нам пришлось бы сказать ребенку, что его усыновили, он, скорее всего, захотел бы узнать, кто его биологическая мать или отец, и нам все равно пришлось бы пройти через все это. По крайней мере, с Джастином я знаю, что мы получим. Я знаю Джастина лучше, чем себя, — сказала она. — Я знаю, что он хороший, добрый и любящий; он невероятно талантлив и очень умен, его жизнь наполнена Брайаном и их сыном, он готов поделиться, мне просто нужно убедить его, что это правильно, — закончила Дафна. — Ты забываешь одну очень важную вещь, Дафна, — сказал Алекс. — Какую? — Мы имеем дело с другим человеком, неизвестным на данный момент. Мы понятия не имеем, как этот человек отреагирует, как подобная информация повлияет на его психику или личность. — Алекс, ты знаешь, что если бы мы рассказывали ребенку все с той минуты, когда он мог бы понимать, то не было бы никаких проблем. Посмотри, каким замечательным получился Гас. Ему сказали, что его родители были геями; он знает, как он был зачат. Это не превратило его в серийного убийцу или чудака, так почему ты так думаешь? — спросила Дафна. — Я так думаю, потому что я ученый, Дафна. Я должен видеть все стороны головоломки, а не только твою сторону. Я знаю, что может произойти; худший сценарий всегда возможен. То, что этого не случилось с Гасом, не значит, что этого не случится с нашим ребенком. Мне нужно все обдумать, Даф, я не буду принимать решение в это время ночи, — сказал он, явно раздражаясь, зная, что заснуть ему будет нелегко ни сегодня, ни завтра. — Но ты подумаешь об этом? — спросила она снова, не желая прекращать разговор. — Да, — отрывисто ответил он, выключая свет.***
Макс открыл глаза, дезориентированный. Он не мог вспомнить, где находится. Он почувствовал руки вокруг себя и услышал мягкое, храпящее, теплое дыхание на своей шее. Он закрыл глаза и снова открыл их, вспоминая прошлую ночь. Секс был на высшем уровне! Он еще никогда не был ни с кем так хорош в постели. Это было удивительно и прекрасно одновременно. Он не ожидал такого. Когда он уезжал из Вавилона с Эмметом, у него была только одна мысль: получить удовольствие, неважно как и с кем. Ему просто нужно было переспать. Он и не подозревал, что уезжает с таким талантливым и контролируемым любовником. Эммет был мастером в спальне, щедрым до мелочей, с самым искусным языком, который Макс когда-либо встречал в своей жизни. Одна мысль обо всем, что они делали, вызывала немедленную реакцию, и он чувствовал, как снова становится твердым. Конечно, было раннее утро, и он не был бы здоровым мужчиной, если бы не проснулся с приличным стояком, но его твердость не была вызвана природой, она была прямым ответом на воспоминания о прошлой ночи и об этой удивительно щедрой особе, с которой он делил постель. Он медленно убрал руки Эммета со своей талии, так чтобы можно было подняться, не мешая мужчине. Он переместился на край кровати и встал. Оглядевшись, он заметил в комнате вещи, на которые раньше не обращал внимания. Он улыбнулся, увидев буйство красок, розовых, пурпурных и голубых — ни одного спокойного оттенка. Одну стену занимала картина, которую Макс узнал как подлинник Тейлора. Он подошел к картине и увидел подпись Джастина в правом нижнем углу. На картине был изображен пожилой джентльмен в красном свитере с кардиганом. У него было доброе лицо с едва заметной улыбкой, почти как у Моны Лизы. Это был мирный и уютный портрет: мужчина сидел на большом мягком кресле, держа в руках банку с соленьями, с немного забавным выражением лица. Макс некоторое время смотрел на него, гадая, кто это. Он огляделся, пытаясь найти дверь в ванную, но не обнаружил ее. Возможно, она находится в коридоре. Он подошел к двери, открыл ее и увидел другую дверь в нескольких футах. Он вздохнул с облегчением, когда увидел, что это действительно ванная комната. Он стоял над унитазом, делая столь необходимую попытку помочиться, одновременно оглядываясь по сторонам и разглядывая все более причудливые цвета. Стены ванной комнаты были выложены черно-белой плиткой, но занавеска для душа и коврики в ванной были украшены искусственным леопардовым принтом с мордами тигров и львов. Было очень неприятно, что все эти глаза смотрят на него, пока он писает. Он тихонько засмеялся и покачал головой. Он подошел к раковине, умыл лицо и взял ополаскиватель для рта. На раковине не было зубных щеток, а открывать шкафчик не хотелось, потому что это было бы вторжением в личную жизнь Эммета, поэтому он провел лучшую гигиену полости рта, на которую был способен, с помощью ополаскивателя и полотенца, которое нашел на вешалке для полотенец. Лицо, которое смотрело на него из зеркала, было красивым, даже в резком утреннем свете. У него была темная щетина, которая только подчеркивала его внешность, волосы были взъерошены, а кудри неконтролируемые и дикие. Он выглядел не так уж плохо, учитывая, что они не спали почти всю ночь. Он знал, что большинство мужчин находят его сексуальным, и был благодарен природе за то, что она была добра и у него хорошие гены. Однако его родители всегда подчеркивали важность таких внутренних качеств, как трудовая этика, честность и порядочность, преданность семье и друзьям. Они не придавали большого значения физической красоте, и Макс тоже. Он полагал, что мог позволить себе так думать, потому что на самом деле был чрезвычайно привлекательным. Другое дело, если бы он был троллем, но, к счастью, он им не был. Он вышел из ванной, все еще совершенно голый, и стал бродить по квартире, замечая все новые и новые особенности ее хозяина. Повсюду валялись всякие штучки разных форм и размеров. У его матери был бы припадок, если бы она пыталась вытирать пыль и поддерживать чистоту. Он увидел огромный стеклянный пенис в специальном месте на полке. Он подошел к нему и увидел, что на деревянном основании выгравировано имя Фетч Диксон. Это, конечно, было интересно? Ему стало интересно, что же это такое. Направляясь к кухне, он был приятно удивлен тем, что нашел. Столешницы и приборы из нержавеющей стали, современная посуда, плита Wolf, холодильник Sub-zero — все, что заставило сердце его маленького повара радостно забиться. Он решил заняться делом и приготовить завтрак для них обоих. Им нужно было пополнить запасы жидкости в организме, а также получить немного белка, чтобы восстановить силы, поскольку он планировал остаться сегодня дома и выебать Эммету мозги! Эммет услышал шум на кухне и задумался, что, черт возьми, происходит. Он почувствовал, как Макс покинул кровать, и смирился с еще одним быстрым побегом. Он задремал, отгоняя разочарование, понимая, что это неизбежно. Шум, разбудивший его, был неожиданным. Он думал, что Макс уже давно ушел. Еще более удивительным был тот факт, что дверь его спальни открылась, и вошел самый красивый мужчина, держа в руках две тарелки. Он был голый, великолепно выглядящий в лучах утреннего солнца, с грудными мышцами и прессом, за которые можно было умереть, и членом, на который нельзя было не смотреть. Микеланджело, подумал Эммет, твой Давид ни хрена не сравнится с этим. Боже, Боже, Боже!***
Брайан лежал в постели и курил сигарету. Было, наверное, пять тридцать утра, за несколько минут до того, как он обычно вставал и шел в душ. Он посмотрел на спящего Джастина. Он лежал на животе, и его голова была повернута в сторону от Брайана. Его волосы разметались по подушке, и Брайан машинально прикоснулся к ним и накрутил несколько прядей на палец. Одеяло сползло до талии Джастина, его спина была обнажена, и Брайан мог видеть легкую россыпь веснушек на его плечах. Он хотел сделать больше, чем просто коснуться волос Джастина, но сдержался, желая еще раз прокрутить в голове разговор прошлой ночи. Ему нужно было переварить все, что он услышал, прежде чем будить мужа. Он не мог поверить, что они столкнулись с этим кризисом. Два месяца назад их жизнь была идеальной. Теперь нужно было принимать важные решения, и он не мог понять, как и почему Джастин так упрямится. Неужели он не понимает, как много изменится, если он продолжит всю эту авантюру с ребенком? Брайан совершенно не хотел иметь еще одного ребенка в своей жизни. Того, что у него уже было, было более чем достаточно. Он любил Гаса всем сердцем и знал, как ему повезло, что Гас оказался таким хорошим. Он также понимал, что они с Джастином имеют к этому очень мало отношения. Большую часть тяжелой работы по воспитанию ребенка взяли на себя Линдси и Мелани. Они на семьдесят пять процентов отвечали за то, что он получился замечательным. Остальные двадцать пять процентов — это удача, как он считал. Брайан не был настолько глуп, чтобы думать, что они с Джастином внесли такой большой вклад в конечный результат. То, каким Гас был сейчас, было результатом многолетней упорной работы. Одна неделя, которую они провели с ним в прошлом году, дала им небольшое представление о том, каково это — участвовать в его повседневной жизни. Это была тяжелая работа, умственная и физическая. Нужно было быть доступным двадцать четыре, семь дней в неделю, желать и быть способным безоговорочно дарить любовь и время. Это было самое малое, чего заслуживал ребенок, и если человек не был готов пройти весь путь, то этого не должно было произойти. Он знал, что не хочет проходить через все это. С другой стороны, он не хотел потерять Джастина из-за этого. Он не имел права лишать его собственного биологического ребенка, если это действительно то, чего он хотел. Но так ли это? Джастин никогда не говорил о детях, кроме Гаса. Он никогда, за все годы их совместной жизни, не упоминал о желании иметь собственного ребенка. Он даже не был близок к Дженни Ребекке, хотя Брайан был уверен, что она ему небезразлична и он испытывает к ней что-то вроде любви. Главной заботой Джастина был Гас. И всегда был. Вот что делало все это таким тревожным. Это желание появилось неожиданно и словно ударило его по лицу. Может быть, у Джастина просто кризис среднего возраста, подумал Брайан. Может быть, он чувствовал, как тикают его биологические часы, и решил, что должен что-то с этим сделать. А может, его просто заразило желание Дафны иметь ребенка и все эти разговоры о малышах. Он не думал об общей картине и обо всем, что изменится, если он продолжит это дело. Все это гребаное дерьмо и должно прекратиться, сердито подумал Брайан. Он устал от всех этих переживаний и неопределенности. Драма и игры в угадайку становились утомительными и отнимали у него слишком много времени, заставляя его терять концентрацию на работе, равновесие и покой дома. Ему нужно было положить этому конец, потому что это вызывало у него сильную головную боль и слабость в члене. Две очень плохие комбинации!