Мы рождаемся с наследственными характеристиками. В то же время мы обладаем определенными врожденными способностями, которые наука не может адекватно объяснить. Своим родителям мы обязаны грубым сперматозоидом и яйцеклеткой, которые образуют ядро нашего так называемого существа. Они остаются дремлющими в каждом из родителей до тех пор, пока это потенциальное зародышевое соединение не будет оживлено кармической энергией, необходимой для производства плода. Карма, таким образом, является необходимой концептуальной причиной этого существа. Накопленные кармические тенденции, унаследованные в течение предыдущих жизней, порой играют гораздо большую роль, чем наследственные родительские клетки и гены, в формировании как физических, так и психических характеристик.
***
— Ты не имел права! — кричал Джастин, раскинув руки в стороны, а затем провел руками по волосам, расхаживая по комнате и набрасываясь на Брайана. Брайан уставился на своего спутника жизни, который был совершенно неуправляем. Он все еще пытался понять, как их разговор за несколько минут превратился из обыденного в полную конфронтацию. Он не видел Джастина таким расстроенным с той ночи, когда они отменили свою свадьбу в 2006 году. В чем, блядь, его проблема, в сотый раз задавался он вопросом. — Джастин, может, ты успокоишься и скажешь мне, почему ты так разозлился. — Ты не имел права решать, как эти девочки будут нас называть, — выплюнул Джастин, выглядя так, будто хотел кого-то убить. — Эти девочки — твои дочери, Джастин. И, возможно, если бы ты был там, ты мог бы иметь право голоса. Какого хрена ты до сих пор не навестил их! — Они не мои дочери. Они принадлежат Алексу и Дафне. Сколько раз я должен это повторять? Брайан посмотрел на Джастина и покачал головой. Он стоял в другом конце комнаты, красные пятна на его обычно идеально белой коже, слезы обжигали его щеки. — Джастин, — мягко сказал Брайан, пытаясь полностью изменить свой подход. — Мы все знаем, кто является законными родителями; мы также знаем, кто является биологическим отцом. Почему у тебя вдруг возникли проблемы с этим? — У меня нет проблем. Я просто хочу, чтобы люди перестали решать за меня. — Кто за тебя что-то решает? — спросил Брайан. — Это было твое решение, Джастин. Ты принял его сам, много месяцев назад. Мы просто находимся рядом, как ты и просил. — Да, ну, может быть, я ошибался, — резко сказал Джастин, все еще тяжело дыша, все еще тоном голоса, который не был для него нормальным. — Ошибался? О чем ты говоришь? Мы не можем вернуть их в зоомагазин, а для людей нет политики пополнения запасов, по крайней мере, я о ней не знаю, — серьезно сказал Брайан. — Отвали Брайан. Я сейчас не в настроении для твоего сарказма. — И твои долбаные истерики уже надоели Джастину. Я не знаю, в чем твоя проблема, но тебе лучше смириться с этим! — Неважно, Брайан. Мне нужно выбраться отсюда на некоторое время. Я собираюсь прокатиться, — сказал Джастин, пересел за стол возле входной двери и взял ключи от машины. Брайан стоял и снова качал головой. — Ты собираешься уйти отсюда, поехать на машине после всего этого мусора, который вышел из твоего рта? Я в это не верю. Брайан схватил Джастина за руку и притянул его к себе. Они оба тяжело дышали, оба были несчастны. — Отпусти меня, Брайан. Мне нужно уехать на несколько часов. — Я не позволю тебе вести машину в таком состоянии. Ты чертовски неуправляем, и я хочу знать, почему. Джастин впервые за эту ночь посмотрел на Брайана. Действительно посмотрел на него, и Брайан был потрясен болью, которую он увидел в этих голубых глазах. В них плавали слезы. Лицо Джастина напряглось от усилий, которые он прилагал, пытаясь контролировать свои эмоции, но он полностью проиграл эту битву. — Пожалуйста, — прошептал Брайан, мгновенно сдаваясь. — Скажи мне, чем я могу помочь, — сказал он, целуя Джастина в губы, нуждаясь в каком-то ответе. — Ты не можешь, Брайан, — всхлипывал Джастин, окончательно сломавшись. — Это единственный раз, когда ты не можешь это исправить, — он резко повернулся, вырвался из рук Брайана и выбежал через парадную дверь, прежде чем Брайан успел его остановить. Следующее, что услышал Брайан, был звук двигателя, когда Джастин завел BMW и уехал с визгом шин. Брайан повернулся и направился к бару на другой стороне большой комнаты. Он посмотрел на часы, наливая себе изрядную порцию «Бима». Было ровно девять часов. Они были дома с четырех тридцати часов дня, когда встретились после того, как Брайан вернулся из аэропорта с Гасом и Остином. Джастин выглядел совершенно нормальным, поцеловал его, когда они вошли в дверь, обнял Гаса, отметив, как сильно он вырос. Они сидели за кухонным столом, перекусывая бутербродами, которые Джерри приготовил для них перед отъездом. Гас и Остин были рады вернуться в Питтс, слушая, как Брайан рассказывает об их расписании на ближайшие несколько месяцев. Ситуация начала меняться, когда Гас поинтересовался Дафной и детьми. В этот момент Брайан вспомнил, что ситуация изменилась в худшую сторону, и он не мог точно сказать, что именно было сказано и кем, но именно тогда дерьмо попало в вентилятор. Он попытался вспомнить, как проходил разговор, чтобы точно определить момент разрушения. — Как близнецы? — спросил Гас. — Мы слышали, что они красивые. — Так и есть. Одна похожа на Дафну, а другая — клон папы Джея, — заметил Брайан. — Вау, это потрясающе, — сказал Гас. — Не могу дождаться, чтобы увидеть их. — Они все еще называют их Джастин и Александра? — поинтересовался Остин. — Да, это законные имена, но их прозвали родители Алекса. Видимо, они решили, что их имена слишком велики для таких крошечных существ, и в каком-то смысле они правы. У них хорошие прозвища, Саша для Александры и Сорина для Джастин, — сказал Брайан. — Сорина? — спросил Джастин, выглядя озадаченным. — В переводе с румынского это означает «Солнце». Ирина Черни придумала его, как только увидела улыбку твоей дочери. Она такая же, как твоя, Солнышко, она прекрасна, — сказал Брайан, глядя на Джастина и улыбаясь ему. — Правда, — сказал Джастин, внезапно застыв. — Да, в какой-то момент это было очень смешно. В палате было так много народу, как в Вавилоне в субботу вечером. В палате было, наверное, дюжина человек, не считая медсестры и младенцев. В основном семья, за исключением Эм и Макса. — Кто там был? — спросил Джастин. — Твоя мама, Чендерсы, Черни, Эммет, Макс и я. Все стало довольно интересно, когда мы начали решать, как девочки будут всех называть, — сказал Брайан. — Что ты имеешь в виду? — спрашивал Джастин. — Папа Дафны подумал, что было бы неплохо разобраться с именами, чтобы все были на одной волне. — И что все решили? — спросил Джастин, его лицо становилось все более похожим на маску с каждым произнесенным словом. — Давайте посмотрим, — сказал Брайан. — Если я правильно помню, они будут звать Алекса и Дафну папой и мамой, Черны будут какими-то русскими, по-моему, Дедушка и Бабушка, или что-то в этом роде. Миссис Чендерс хотела, чтобы ее называли Нана, а не бабушка, мистер Чендерс будет дедушкой Чендерсом, а твоя мама, я думаю, будет бабушкой Джен, так же, как ее называешь ты, Гас, — закончил Брайан. — Ничего себе, неудивительно, что они хотели определиться с именами. Как эти бедные девочки будут помнить, кто есть кто? — спросил Гас. — А ты и я? — спросил Джастин едва слышным голосом. — Я думаю, они решили не усложнять и продолжить имена Гаса. Знаешь, папа Би и папа Джей. Джастин побелел и резко встал, опрокинув стул и выйдя из комнаты. Брайан посмотрел на Гаса и Остина, и все трое одновременно сказали: — Какого черта? Вот и все, подумал Брайан, стоя у бара и пригубляя остатки своего напитка. Вот тогда-то он и сошел с ума.***
Джастин бесцельно ездил по городу, пока не передумал и не повернул машину к скоростному шоссе, ведущему в центр города. Он добрался до больницы как раз вовремя. Ровно в девять двадцать пять. Часы посещения заканчивались в девять тридцать. Он быстро припарковал машину и вбежал в больницу, поднявшись на лифте на этаж родильного дома. Он вышел и направился в детскую, ту самую, на окне которой было написано NICU. Он заглянул в окно, но не увидел двух кроваток, в которых лежали близнецы. Он постучал по стеклу, привлекая внимание медсестры, и когда она высунула голову из боковой двери, он спросил: — Где близнецы Черни? — Они перевели их в обычные ясли. Им больше не нужно быть здесь. — Где это? — спросил он. — На том же этаже, в восточной части здания. — Спасибо, — сказал Джастин, быстро отходя от нее. Он следовал за линиями на полу коридора, пока не добрался до другой стороны здания. Он остановился перед другим стеклянным окном, которое выглядело точно так же, как то, которое он только что оставил, только на этом окне не было никаких надписей. Он заглянул внутрь и увидел множество детских кроваток, выстроенных в ряд. Он внимательно осмотрел каждый ряд и наконец нашел те две, которые искал. Они находились в четвертом ряду, слишком далеко, чтобы он мог что-то разглядеть, поэтому он постучал по стеклу окна, надеясь привлечь внимание медсестры. И снова ему повезло, медсестра высунула голову из двери и сказала: — Чем могу помочь? — Не могли бы вы подвинуть близнецов Черни поближе к окну, чтобы я мог их видеть? — Сэр, часы посещений закончились. Вам придется вернуться завтра. — Пожалуйста, — умолял он. — Это всего на минуту. — Вы брат доктора Черни? Вы очень похожи на него, — спросила медсестра. — Да, — ответил Джастин, не колеблясь ни минуты. — Ну, в таком случае, нет проблем. Можете оставаться столько, сколько захотите. Позвольте мне привести детей. Джастин наблюдал, как кроватки переставляют ближе к окну. Он стоял, прижавшись лбом к стеклу, и ждал, когда девочки подойдут ближе. Наконец, они оказались прямо под ним, и медсестра улыбнулась ему, а затем оставила их. Джастин смотрел на своих дочерей, впитывая их вид, как голодный человек, подавившийся куском хлеба. Он увидел, что их светло-каштановые волосы уже начали завиваться. Сегодня они обе были активны, и их глаза были открыты. У одной карие, как сказал Брайан, а у другой голубые. Те самые голубые, которые каждое утро смотрели на него в зеркало. О, Боже. Они прекрасны. Он продолжал стоять там, прижавшись лбом к окну, не двигаясь. Что я наделал?***
Брайан сидел на диване, положив босые ноги на кофейный столик и держа бокал в правой руке. Он все еще потягивал напиток номер два, не особо желая напиваться, просто надеясь немного притупить боль. Он понятия не имел, откуда Джастин пришел или ушел. Он никак не мог помочь ему, если не знал, в чем дело. Именно это его и убивало — незнание. Он поднял голову, услышав шум, и удивился, увидев Гаса, вошедшего в комнату. — Привет, Санни-бой, как дела? — Привет, папа. Как ты держишься? — Я? Я в порядке, Гас. Со мной все в порядке, — ответил Брайан. — Я слышал, как вы с Джеем кричали раньше, поэтому подумал, что ты расстроен. — Я расстроен, но не из-за тебя или кого-то еще, если на то пошло. Я расстроен, потому что Джастин сам не свой, и я не знаю почему. Я ненавижу не знать почему. — Я знаю. В тебе говорит помешанный на контроле чудак. — Неважно, Гас. Хотел бы я знать, что за хрень с ним творится. В любом случае, расскажи мне, как ты поживаешь. У нас не было возможности поговорить с тех пор, как ты приехал. — Я в порядке, папа, все идет отлично. — А ты и Эшли? — Все хорошо, папа. — Все хорошо? — спросил Брайан, ожидая подробностей. Гас покачал головой и рассмеялся, зная, что Брайан хотел услышать. — Тачдаун, папа, — сказал он. — Потрясающе, — сказал Брайан, поднимая обе руки вверх, имитируя тачдаун и крича: — Тачдаааааун. Гас сидел и улыбался, глядя на своего отца, который нравился ему гораздо больше, когда был глупым и непочтительным. Он ненавидел видеть Брайана серьезным или расстроенным. Особенно он ненавидел находиться рядом, когда их отцы ссорились. — Вы сделали это в машине? — спросил Брайан, поворачивая свое тело так, чтобы оказаться лицом к лицу с Гасом. Гас посмотрел вниз и, к удивлению, все еще ярко розовел в ответ на вопрос отца. — Эй, — сказал Брайан, держа Гаса за руку. — Нам не нужно говорить об этом, если ты не хочешь. Гас посмотрел на Брайана и увидел только любовь, а не осуждение какого-либо рода. — Да, мы сделали это в машине, и это было хорошо, папа, более чем хорошо. Я люблю ее, папа. Черт. — Я рад за тебя, — Брайан протянул руку и взъерошил волосы Гаса. — Но помни, что я сказал, о первой любви и все такое, хорошо? — Я пытаюсь; просто сейчас я не могу думать ни о ком другом. Она единственная, кого я хочу. — Это понятно, — сказал Брайан. — Только не надо быть слишком серьезным. — Мы стараемся не делать этого. Я рассказал ей о нашем разговоре и обо всем, что ты сказала, так что мы оба стараемся не зацикливаться на этом. — Это хорошо. Вы оба очень молоды, и у вас впереди еще два года средней школы, а потом колледж. Нет смысла пытаться привязать друг друга обещаниями, которые могут быть не выполнены. Гас посмотрел на своего отца и сказал: — Что ты только что сказал? — Когда? — Только что. Ты что-то говорил об обещаниях. — Я сказал, что вам с Эшли нужно не торопиться и не давать друг другу обещаний, которые вы не сможете выполнить. — Вот оно, — пристально сказал Гас. — Папа, я только о кое-чем подумал. — Что? О чем? — спросил Брайан, наклоняясь вперед и хватая Гаса за руку. — Мне кажется, я знаю, что не так с Джеем, — медленно произнес Гас, пытаясь собраться с мыслями. — Скажи мне, — потребовал Брайан.***
Было одиннадцать часов, когда Брайан услышал, как машина въезжает в гараж. Он поднялся наверх, в их спальню, чтобы посмотреть новости и подождать, пока Джастин вернется домой. Он слышал, как Джастин возится на кухне, потом услышал шаги, поднимающиеся по лестнице, но вместо того, чтобы прийти в постель, Джастин дошел до студии, вошел в нее и с грохотом закрыл дверь. Брайан вздохнул, услышав это. У него не было желания вступать в конфронтацию с Джастином, особенно если теория Гаса была верна. Он чувствовал, что должен дать ему немного пространства, позволить ему разобраться со своими чувствами, не вмешиваться и ничего не требовать. Он знал по прошлому опыту, что Джастин в конце концов выбьется из сил и придет к разумному выводу. Он не просто так получил высший балл на экзаменах. Он был блестящим человеком, просто он был большой королевой драмы, склонной думать сердцем, а не головой. Он достал из пачки еще одну сигарету и прикурил ее, смирившись с тем, что сегодня он снова будет спать один. Прошло два дня с момента рождения близнецов. Два дня с тех пор, как Джастин пришел к нему в постель, и еще два дня с тех пор, как они занимались сексом. К черту это дерьмо. Он резко встал, слез с кровати и вышел из комнаты. Держа сигарету в левой руке, он вернулся в комнату и затушил сигарету в пепельнице рядом с кроватью. Он стоял там, раздумывая над своим решением, желая позвать Джастина, но думая, что не стоит. Поддавшись первому порыву, он вышел из комнаты и направился по коридору в дальний конец дома, где находилась студия. Он увидел свет из-под двери и, когда попытался повернуть ручку, чтобы войти, понял, что она заперта. Он осторожно постучал, выжидая. — Уходи, — вот и весь ответ, который получил Брайан. — Джастин, открой дверь. — Оставь меня в покое, Брайан. Не сегодня. — Джастин, пожалуйста, открой дверь. Я хочу поговорить с тобой. — Я не хочу говорить. Мне нечего сказать. — Ну, тогда я буду говорить, так что открывай уже эту гребаную дверь. — Брайан, я же сказал, что мне нечего сказать. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. — Да, но эта линия умерла вместе с Гарбо. Я не оставлю тебя одного. Так что либо открывай дверь, либо я пойду за ключом и открою ее сам. Дверь резко дернули, и там стоял взбешенный Джастин во всем своем праведном гневе. — Какого хрена тебе надо, — выплюнул он, глаза пылали. Брайан стоял и смотрел на Джастина, и его сердце разрывалось, видя, каким несчастным он был. — Я хочу поговорить. — А я нет, — сказал Джастин. — Джастин… Я не могу помочь тебе, если ты не хочешь говорить со мной. — Кто сказал, что мне нужна помощь? Брайан потянулся к нему и обнял, наклонившись, чтобы поцеловать его в шею, желая, чтобы Джастин пришел в себя. Джастин оттолкнул его и сказал: — Ты хочешь секса? Я не в настроении, но не стесняйся, трахни меня и покончим с этим, чтобы ты оставил меня в покое. Брайан увидел, что Джастин снова близок к слезам, он просто покачал головой и сказал: — Я не знаю, откуда это взялось и почему ты вообще думаешь, что я хочу заниматься сексом с человеком, который явно сошел с ума. Я бы хотел вырубить тебя прямо сейчас, если бы это что-то изменило, но почему-то я сомневаюсь, что это так. Брайан мог сказать, что его слова оказали на Джастина определенное воздействие, но не настолько, чтобы тот сломался и рассказал ему, в чем дело. Язык его тела не изменился; он по-прежнему был тверд как доска и не делал никаких попыток придвинуться ближе к нему. — Я не знаю, в чем твоя проблема, Джастин, — холодно сказал Брайан, — и даже не пытайся сказать, что ее нет, потому что сейчас я даже не знаю, кто ты такой. Я знаю, что тебе нужна помощь, и если ты не хочешь, чтобы я тебе ее оказал, тогда найди того, кто сможет, потому что мне не нравится то, что я слышу и вижу. Даже не приближайся ко мне, пока не найдешь Джастина Тейлора, потому что я понятия не имею, кто ты такой. Брайан повернулся и захлопнул дверь, направляясь к выходу, не колеблясь ни минуты. Джастин опустился на колени и закрыл лицо руками.***
Дафна и Алекс были одни в больничной палате, наслаждаясь тишиной после суматошного дня, когда посетители приходили и уходили. Шел четвертый день ее пребывания в больнице, и доктор Руссо уже приходил к ней и сказал, что завтра она сможет отправиться домой. Дафна держала Сорину у груди, а Саша спала на руках у отца, полностью удовлетворенная. До сих пор они обе без проблем справлялись с грудным вскармливанием и казались покладистыми детьми. Плач раздавался только тогда, когда они были голодны. — Ты сможешь справиться сама, когда мы вернемся домой? — спросил Алекс. — Думаю, да. Твоя мама будет рядом еще неделю, так что она будет помогать мне, и, надеюсь, к тому времени, когда она уедет, я стану большим экспертом в этом деле, — ответила Дафна, протягивая одну руку и слегка касаясь Алекса по руке. Он посмотрел на нее и улыбнулся. Она выглядела такой довольной, ее аура была мирной и спокойной. Наблюдение за тем, как она кормит грудью, всегда доставляло ему удовольствие. Она была похожа на портрет, которым он любовался много лет назад, когда ездил в Италию. Там была изображена Мадонна с ребенком, но необычным было то, что Мадонна была Черной и ее ребенок тоже. Что-то было в этом портрете, что привлекло его и приковало его внимание. Дафна напоминала ему ту Мадонну, особенно теперь, когда ее лицо начало приходить в норму. Отеки спали, как только она родила, а скулы начали проступать, исчезнув на несколько месяцев. Он уже почти потерял надежду на то, что их мечта когда-нибудь осуществится. И все же они были здесь, родители, с двумя прекрасными, здоровыми детьми. Дафна посмотрела вниз на свою дочь, которая, казалось, наконец-то наелась, и отстранила ее от груди, поморщившись, когда маленький ротик разжал свою тугую хватку с небольшим хлопком. Она прикрыла грудь и положила ребенка к себе на плечо, осторожно перевернув ее, чтобы она могла постучать ее по спине, чтобы получить отрыжку, которую все считали такой важной. В этот момент вошла медсестра. — Все готово, доктор? — Да, я уже закончила. Дайте мне минутку, пока я срыгну эту девочку, а потом вы сможете забрать их обеих. — Хорошо. Я понимаю, что завтра вы отправитесь домой, — сказала медсестра, ожидая у изножья кровати. — Да, это так. Не могу поверить, что наконец-то увижу свой дом после стольких недель. Сколько я на самом деле здесь пробыла, Алекс? — спросила Дафна, повернувшись к своему мужу, который все еще радостно качал свою вторую дочь. — Почти три с половиной недели. — Это долго, — ответила медсестра. — Я уверена, что вы будете счастливы вернуться со всеми своими вещами в привычную обстановку. Но я уверена, что вашему брату будет жаль видеть, как вы уходите, — сказала она Алексу. — Мой брат? — спросил Алекс. — Его брат? — сказала Дафни. — О чем вы говорите? — Он не сможет видеться с девочками так часто, когда вы уедете. Я уверена, что он будет скучать по их ночному распорядку дня, — сказала медсестра совершенно серьезно. — Сестра, о каком распорядке вы говорите? — обеспокоенно спросил Алекс. — Ваш брат приходит каждый вечер, чуть раньше девяти тридцати, остается и наблюдает за девочками через окно детской. Он был здесь каждый вечер с тех пор, как они родились, — сказала она. — Разве он не сказал вам? — Нет, — нерешительно сказал Алекс. — Как именно он выглядит? Медсестра посмотрела на Алекса и рассмеялась. — Ну же, доктор Черни, хватит меня разыгрывать. Вы знаете, как выглядит ваш брат, он такой же, как вы. Блондин, голубоглазый. Очень милый и вежливый. Я неоднократно спрашивала его, почему он просто не приходит сюда, когда я привожу девочек на вечернее кормление, но он отвечал, что ему нужно возвращаться на работу и он не может выкроить время. Поэтому он просто заходит в детскую, верно? — спросила медсестра, сбитая с толку всеми этими вопросами. — Он кажется очень милым человеком, но очень грустным, — сказала она. — Он потерял собственного ребенка? — Почему вы об этом спрашиваете? — спросила Дафна. — Просто я несколько раз видела, как он вытирает слезы, глядя на девочек. Я спросил его, не хочет ли он подержать их, я подумал, что это будет нормально, ведь он ваш брат, верно, доктор Черни? — Да, — сказал Алекс, совершенно ошарашенный всем этим разговором. — А он? — спросила Дафна. — Нет, он никогда этого не делал. Просто стоял и смотрел на них со слезами на глазах. Хорошо, тогда, — сказала медсестра, — я лучше отведу девочек обратно в детскую и оставлю вас одну, чтобы вы немного отдохнули. Воспользуйтесь этим сейчас, потому что после возвращения домой вы не сможете нормально спать, по крайней мере, еще два месяца. Дафна передала Сорину, а Алекс встал и осторожно положил Сашу в ее люльку. Он держал дверь открытой, пока медсестра вывозила обе кроватки из палаты. Как только дверь закрылась, Дафна посмотрела на Алекса и сказала: — Теперь мы знаем, где Джастин был последние четыре дня. — Что с ним происходит, Дафни? — Я не уверена, но я действительно беспокоюсь о нем, Алекс. — Без шуток. Как ты думаешь, Брайан знает? Ты говорила с ним в последнее время? — спросил Алекс. — Нет. Но я думаю, что нам лучше это сделать. Почему бы тебе не позвонить ему и не попросить зайти вечером?***
Брайан положил трубку, пообещав Алексу заехать в больницу по дороге домой. Он задавался вопросом, что же было настолько важным, что не могло подождать. Он надеялся, что это как-то связано с Джастином; возможно, у Дафны есть какая-то информация, которая даст ему представление о том, что, черт возьми, с ним происходит. Шел пятый день этого кошмара. Пять дней они спали одни, каждый вечер проходили мимо запертой студии, видели поднос с едой, оставленный за дверью, еду, разложенную на тарелке, к которой едва прикоснулись. Джастин не предпринял ни одной попытки прийти к нему после вчерашней ссоры. Брайан знал, что он выходил из дома только вечером, примерно на час, а потом возвращался и шел в студию, запирая дверь, как обычно. Гас сказал ему, что днем, пока он был в «Киннетик», Джастин появлялся. Он завтракал с ребятами, потом выходил на пробежку, после чего быстро принимал душ и снова исчезал в студии, занимаясь неизвестно чем. Теперь, когда Гас и Остин могли сами себя возить, это было проще. У Джастина был прекрасный повод не видеть Брайана и никак с ним не взаимодействовать. Мальчики могли сами о себе позаботиться, и Джастину не нужно было выступать в роли опекуна, что снимало проблему общения с кем бы то ни было. Кроме того, наличие постоянного повара в лице Джерри Бизера означало еще одну вещь, с которой Джастину не придется иметь дело. Брайан резко встал и решил пойти к Дафне и Алексу прямо сейчас. Он уже почти достиг предела своего веселья, и пора было что-то делать. Ему надоели эти подколки, и он собирался выяснить, что, черт возьми, беспокоит Джастина, даже если ему придется это из него выколачивать. Поездка в больницу прошла без происшествий, если не считать обычных пробок в час пик. Припарковав машину, он поднялся на родильный этаж и направился к палате Дафны. Он постучал и заглянул внутрь, услышав голос Дафны, велевшей ему войти. — Ты одна? — Да, входи Брайан. Он подошел к ней и слегка чмокнул ее в щеку. — Ты выглядишь очень хорошо, Даф. Я и забыл, что у тебя есть скулы, — сказал Брайан, пододвигая стул и садясь, скрестив ноги. — Боже, неужели я так плохо выглядела, когда была беременна? — Ну, скажем так. Из тебя получился бы отличный плакат по контролю рождаемости. А я бы заработал миллионы, — сказал он, глядя на нее с большой ухмылкой пожирателя дерьма. — Заткнись, Брайан, — сказала она, смеясь над ним. Он вдруг стал серьезным и наклонился вперед. — Ты знаешь, что происходит с Джастином? — Поэтому я и попросила тебя приехать, — ответила она. Она повторила весь разговор, который они с Алексом ранее вели с медсестрой. Когда она закончила, Брайан откинул голову на спинку стула и закрыл глаза. Наконец, он открыл их и спросил: — Он совсем не заходил в эту комнату? — Нет, видимо, он просто каждый вечер ошивается возле детской, а потом уходит. — Господи Боже. — Я знаю, — сказала Дафна. — Я очень волнуюсь за него, Брайан. — Да, я тоже, — ответил Брайан. — Ты пробовала позвонить ему? — спросил Брайан, резко вставая и собираясь уходить. — Несколько раз. Сразу переходит на голосовую почту. — Хорошо. Я должен найти его и посмотреть, не смогу ли я докопаться до сути, — сказал Брайан. Дафна потянулась к его руке и сжала ее. — Брайан, полегче с ним, ладно? Я не знаю, что творится у него в голове, но, похоже, у него сейчас какой-то жизненный кризис, и я не хочу, чтобы ты причинил ему боль, подтолкнув его к каким-то действиям, прежде чем он будет готов. Брайан посмотрел на нее и сказал: — Я знаю, что сказав это, ты почувствовала себя лучше, но я почувствовал себя дерьмом, Дафна. Неужели ты правда думаешь, что я сделаю что-нибудь, чтобы причинить ему боль? Дафна подняла взгляд на Брайана и увидела, что его лицо стало каменным, но глаза выдавали, что она только что причинила ему боль своим заявлением. Зеленый цвет, который обычно был частью фона на фоне коричневого, вышел на первый план — верный признак того, что слезы были слишком близко к поверхности. — Нет, конечно, нет, — сказала Дафна, сжав руку Брайана. — Прости, Брайан, я не имела в виду то, как это прозвучало. Я просто так волнуюсь за Джастина и расстроена, что он не хочет говорить с нами, чтобы мы могли помочь ему пройти через это. — Я тоже, Даф. Я чертовски нервничаю, потому что не видел такого поведения уже много лет. Я думал, что мы уже давно переросли это. То, что он отгораживается от меня и не позволяет мне помочь ему, пугает меня до смерти. Дафна знала, как тяжело было Брайану говорить то, что он только что сказал. Это был человек, который никогда не признавался в своих чувствах никому, кроме Джастина, и то, что он озвучил свои страхи, говорило о том, насколько он вырос в эмоциональном плане с тех пор, как она встретила его пятнадцать лет назад. Она схватила его за обе руки и сказала: — Если кто и сможет достучаться до него, так это ты, Брайан. Я знаю, что ты можешь это сделать. Ты просто должен понять, как. Брайан издал небольшой смешок. — Это и есть главный вопрос, не так ли, Дафна? Как понять Джастина Тейлора?