if u wanna be my lover

      Ади ласковый и нежный, но все-таки зверь. Сэми чувствует его энергетику через поцелуи достаточно четко, чтобы знать, что он не убежит из когтей, убьет в кровь крылья. Сэми по-извращенному, по-больному нравится быть запертым в собственной тяге к желанию отдаться жесткости чужих рук. Он первый роняет Ади на кровать вместе со всеми его веснушками — явная инициатива, горящая-вопрошающая.       Ади шепчет — змей-искуситель, посеял семя сомнений в чужой ангельской натуре, — что Сэми никогда не должен был рождаться ангелом — весь такой «трахни меня», податливый-открытый, — но в противовес собственной грубости — почти не касаясь испещренных укусами плеч — спрашивает разрешения раздеть его первым, скидывая шелк чужой рубашки на простынь. Сэми — совсем по-ангельски, чисто, как молитву (хотя, казалось бы!), шепчет о любви — позволяя целовать себя совершенно нецеломудренно, — когда его святость по́шло накренилась вниз.       Сэми смотрит таким ангельским взглядом исподлобья, когда протирает ангельски-белые штаны на коленях перед алтарем собственной похоти, когда звонко звякает пряжкой чужого ремня. Его руки теперь развязаны, и они теперь везде: Ади суетливо-шумно шепчет о том, как чертовски они хороши под аккомпанемент некрасивого-пошлого хлюпанья; его губы теперь не оставили непомеченного места на чужом теле, каждую веснушку одарили мягкостью своей любви и побывали там, откуда в Рай уже не пустят.       У Ади после жизни было две любви, обе из них — Сэми; один — целомудренный донельзя, до неинтересного, правильный аж до занудства — сладкий мамин сыночек, второй — щекой прошедшийся вдоль ширинки с умоляющим скулежом, в губы выдыхающий собственное желание, не далекое от животного, но все еще — нежное-жаждующее.       Жестко Ади берет за бедра — на тонкости кожи остаются гирляндой синяки, он буквально выбивает судорожный всхлип, и сказать, что это дьявольски нравится — не сказать ничего; мягко оставляет в ложбинке ключиц поцелуи: как кончиками перышек крыльев проходится по хрупкой поверхности фарфора. Ади проходится по нежности кожи ладонью так, что оставляет болезненную красноту и обещание взять что-то погрубее; проходится кончиком носа по загривку и щекотно прикусывает выступивший позвонок: как невинной маргариткой по коже.

***

      Сэми, закрывая спальню, грозится самому себе проглотить его: вместе с нарушением правила о ангелах и демонах, вместе с собственной развязностью и чужой спермой.       Он вымолит прощения у Всевышних, ибо он согрешил.