Разрешите любить

      Казалось, коридоры этого агентства бесконечны, ведь что ни поворот — то совсем не тупик, а, совершенно наоборот, очередной своеобразный туннель с миллионом идентичных серых дверей, с такими же серыми табличками. Ребята уже потеряли счёт времени, пока плутали здесь, но никто не осмелился сказать ни слова. Ведь все помнили, насколько зол был Перри после разговора с блондинкой. Возможно, поняв, что он большая шишка в этой организации, будущие новобранцы не хотели задавать лишних вопросов. Да, в какой-то степени они боялись, что агрессивная реакция Агента Пи будет обрушена и на них. Хотя полномочий у агента на такое не было, и все это прекрасно понимали. Но всё же что-то останавливало каждого из присутствующих узнать, когда же они будут на месте. Даже самый болтливый Финес сейчас был похож на молчуна Ферба, что говорить об остальных? Хотя единственный голос в гробовой тишине чистого, чуть ли не стерильного коридора всё-таки раздался. И источник его, Кэндис Флинн-Джонсон, привлёк внимание всех семерых.       — Я, конечно, всё понимаю, — начала было она, приняв позу «руки в боки», — но мне интересно, сколько мы ещё будем идти в непонятном направлении?       — Сколько будет нужно, — лишь слегка раздражаясь, ответил Перри, чем вызвал всеобщее удивление. Казалось, что он буквально вспыхнет от ярости, но агент был умён. Он не хотел показывать свою истинную натуру раньше времени.       И сейчас, после этих слов, можно было бы подумать, что в рабочее время этот герой надевает «маску злобного тирана» и орёт на всех, кто попадётся на его пути. На самом деле, нет. Перри далеко не являлся таковым. Наоборот же, он хотел как можно лучше общаться с новобранцами и старался повышать голос только в те моменты, когда это было действительно нужно. Мужчина прекрасно знал, что взаимопонимание и хорошие отношения не только с начальством, но и с подчинёнными — залог успеха в карьерной лестнице. Хотя в последние годы было трудно сказать, что он особо продвигался вверх на работе, так как, дослужившись до лучшего агента ОБКА, Перри долго не получал повышение. И он прекрасно знал, почему. Подумайте сами, если сейчас выше него стоит Монограмм, согласится ли этот самый майор отказаться от своей должности? Да и провалов особых не было, поэтому ничего менять и не спешили. Перри прекрасно знал это, и поначалу ему даже было непривычно стоять на месте, но вскоре он привык. И, признаться, эта должность его вполне устраивала: сиди себе, тренируй агентов, иногда читай нотации, разбирайся с бумагами, а когда станет скучно, каким-то чуть ли не волшебным образом появится новое задание, на которое его отправит майор. И уже там Перри не будет прохлаждаться, он будет держать ухо востро и смотреть в оба. Ведь каждая секунда и каждый шелест листа, упавшего с дерева, будут дороги Агенту Пи. Ведь, возможно, это будет сигнализировать о неминуемой опасности. До недавнего времени в жизни Пи всё было так безоблачно и хорошо, но после поражения он понял, что теперь, как прежде не будет. Теперь нужно включать всю свою возможную серьёзность и, как бы то пресловуто ни звучало, спасать Триштатье, если не мир. Главное же, не забыть ещё и о братьях. Не своих, разумеется. Отродясь Перри не знал ни одного своего брата. Может, потому, что их не было, а может, потому, что он никогда не видел своих родных родителей, которые вполне спокойно могли заделать себе ещё одного сына. Но Пи старался обходить стороной такие мысли, ведь они могут повлечь за собой интерес, который будет становиться всё больше и больше, пока Перри не решится найти родных. Да и потом, он не знает, сколько продлится эта радость от встречи с кровными родственниками и продлится ли вообще. Дело в том, что, будучи агентом, он боялся того, что враг, узнав о дорогих ему людях, сможет шантажировать Пи. Шантаж. То, чего Перри искренне боялся. Ведь он прекрасно понимал, что, если перед ним встанет выбор: семья или спасение мира, — то он выберет первое. Может, именно поэтому он не хотел думать о браке, не видел Карен в амплуа своей жены. Точных ответов на этот вопрос не мог дать даже сам Перри. Единственное, что он знал и в чём был уверен, так это то, что он не хочет видеть Финеса и Ферба в роли агентов ОБКА. Собственно, поэтому он и слушал их всех вполуха, концентрируясь лишь на задаче, как бы убедить майора в неправильности решения призвать на службу этих двоих. Но, признаться, в голову ничего не приходило. В последнее время Фрэнсис был уж очень несговорчивым, постоянно менялся в эмоциональном плане. И даже такому психологу, как Перри, было сложно узнать, почему. Ничего определенного майор не говорил, поэтому приходилось лишь догадываться. Ну, а догадки были не очень уж утешающими. «Над миром нависла угроза», — всё никак не выходил из головы голос майора. «Черт её дери», — думал Перри, сжимая кулаки.       — Мы пришли, — проговорил агент, указывая на ту самую дверь с табличкой «Майор Ф. Монограмм». Вздохнув, словно собираясь с духом, Перри дважды постучал в дверь и вошёл в кабинет, приглашая группу за собой. — Сэр, я привёл их.       — Замечательно, — мужская фигура среднего роста, как и обычно, смотрела в окно, демонстрируя широкие плечи и спину. — Добро пожаловать в ОБКА, — улыбнулся он, повернувшись. Видя, что стоявшие перед ним лишь неопределённо закивали, он поспешил продолжить, — меня зовут майор Фрэнсис Монограмм. Для вас — просто майор Монограмм.       Далее же майор принялся рассказывать будущим новобранцам преимущества работы в этом агентстве, не забыв преподнести всё в лучшем свете. Восторженно размахивая руками, он как бы пытался передать свой восторг от «общего дела» остальным. И, если с такими впечатлительными, как Изабелла, проблем не должно было возникнуть, то недоверчивый взгляд Кэндис, которым она буквально сверлила Монограмма, не давал Перри покоя. «Неужели эта девчонка везде видит подвох?» — думал он, сдвинув брови на переносице. — «Нам такие нужны». Невольно Агент Пи перевёл взгляд на блондина, которого уже мысленно нарекал не самыми приятными словами, но, в целом, это было что-то вроде «подлизы». Джереми стоял настолько ровно, будто бы уже получил звание «солдат» и буквально внимал всему тому, что доносилось от майора. У кареглазого агента создавалось такое ощущение, что Джонсон способен пойти по головам для достижения своей цели, не останавливаясь ни перед чем. Хотя бы судя по тому, как он быстро переменил тактику и решил втереться Перри в доверие. Пи не считал такие качества плохими для агента. Наоборот, раз он так быстро смог адаптироваться, даже будто бы забыв о том, что Кэндис — его жена, из него выйдет неплохой лжец. Ложь. Лгать должен уметь каждый секретный агент. Этому учат обычно лет в шестнадцать, когда, по мнению руководства, к человеку приходит полное осознание ответственности за совершённые действия и их последствия. Если говорить коротко, не особо вдаваясь во все тяжёлые ситуации, умеешь лгать — будешь жить, нет — затопчут. И это только в самом коллективе. Перри сглотнул, вспоминая, как учился врать он. Подумать только, когда-то он и правда не мог сказать всем тренерам и учителям ложь. И как был удивлён, когда в определённое время за эту ложь поощряли. Тряхнув головой, он понял, что всему научился очень даже вовремя, ведь, кто знает, когда бы его убили, если бы он однажды не смог соврать какому-нибудь безумному учёному?       Мысли Перри были прерваны восхищёнными вздохами некоторых присутствующих. Видимо, майор закончил свою проникновенную речь. Словно собравшись, Агент Пи оторвал свою спину от деревянного шкафа и стал ровно, понимая, что, если взгляды будут обращены в его сторону, ему нужно предстать перед ними, да и перед майором, с лучшей стороны.       — Ого, это очень круто! — округлил глаза Финес. — И когда мы начнём?       — Когда подпишете бумаги, — столь же радостно отозвался Фрэнсис. Услышав это, Перри невольно поджал губы: «Да он прямо светится, понимая, что Финес согласен!».       — Погодите, а если я не захочу вступать в этот ваш ОБКА, тогда я смогу просто уйти? — не унималась рыжая, всё так же недоверчиво глазея на майора.       Агент смотрел прямо в её глаза и не понимал, почему девушка настолько сильно ко всему придирается. Почему, если она не хотела, пошла за ним? Почему, продолжая критиковать всё, что только можно, не развернётся, не уйдёт? Даже не попытается. Признаться, Перри сразу списал «эту рыжую», как он называл её в своих мыслях, со счетов. Дело было в том, что, помня, как она относилась ко всему странному, опасному, ненормальному, в какой-то степени, Пи даже не мог представить, что она даже останется сидеть в той гостиной, а не развернётся, уходя в закат. Когда Кэндис стала перед выбором идти ли за остальными, Перри, почувствовав шанс, не собирался его упускать, вот и позвал девчонку. Да, в первую, впрочем, и в единственную очередь она нужна была ему для того, чтобы Пи смог предстать перед майором, как исполнительный агент. Это помогло бы ему в какой-то мере сгладить воспоминания о неудавшейся вылазке и в последствии как-нибудь переубедить Фрэнсиса обучать Финеса и Ферба. Перри думал, что девчонка быстро сольётся, решив, что это всё не для неё. Пи даже себе представить не мог, что сейчас она будет стоять вместе с остальными в кабинете майора Монограмма. Что-то в ней было такое, чего Перри совершенно не мог понять, не то, что объяснить. Её чёрные, вероятно крашеные, брови были нахмурены, а взгляд синих глаз был деловит и серьёзен. Казалось, она искала подвох, но никак не могла найти, и это очень раздражало Кэндис. Возможно, она и хотела бы отступить прямо сейчас, позабыв обо всём, но по какой-то причине не делала этого. Довольно простая на первый взгляд девчонка оказалась сейфом со множеством тайн внутри, не желавшем открываться, как и претит всем сейфам. Лишь ухмыльнувшись, понимая, что в данным момент он никак не сможет разгадать, что же находится у неё в голове, Перри произнёс:       — Просто так уйти ты никуда уже не сможешь.       — Да, Агент Пи прав. Так как мы заботимся о секретности нашей организации и не доверяем даже некоторым договорам о хранении молчания, нам придётся стереть память всем тем, кто откажется от дальнейшего сотрудничества, — закончил мысль Монограмм.       На лицах присутствующих словно из неоткуда появилась маска с удивлённым выражением. В кабинете вмиг воцарилась тишина с обеих сторон: как гости не могли ни слова сказать, удивляясь тому, что могут быть подвергнуты какой-то странной процедуре, вследствие которой будет стёрта их память, так и сотрудники секретной организации ОБКА не знали, что говорить дальше, чтобы не напугать всех сильнее. Особенно бедную Изабеллу, ведь эта, казалось, самая невинная из всех девочка вообще начала немного трястись. Дабы прекратить это, она сильнее сжала руку Финеса, чтобы почувствовать хоть какую-то защиту от суровой реальности. Стоя за парнем, девушка положила свою голову на его плечо. Это получилось сделать довольно-таки незаметно, ведь стояла пара в самом конце. Незаметно положив руку на талию девушки и таким способом объятий прижимая её к себе, Финес склонился над её ухом и достаточно тихо, чтобы этого не слышал майор, прошептал столь примитивные, но такие успокаивающие слова. И как бы то предсказуемо ни звучало, но его старания дали свои плоды. Улыбнувшись, девушка прижалась головой к его плечу, всё так же держа за руку, переплетая их пальцы между собой. Она очень скучала за ним, и рыжий это прекрасно понимал, но сделать ничего не мог.       В последнее время отец и желание казаться перед ним идеальным сыном явно перевешивали. Когда парень вернулся от него, его голова была забита лишь мыслями о Флинне-старшем. Он думал, что бы придумать, изучить такое, что могло бы поразить отца. Ему хотелось казаться в глазах Дэниела лучшим, он хотел, чтобы им гордились. С самого раннего детства Финес интересовался строительством и, изучая законы физики, старался сначала с их помощью создавать различные изобретения, а потом и вовсе бросал тем самым законам вызов. Вспомнить хотя бы их путешествие вокруг земного шара десять лет назад, когда даже сам Финес думал, что всё пропало, и они останутся навсегда на необитаемом острове. Но выход всё равно был найден, и ребята благополучно прибыли домой вовремя. Вспоминая этот, да и все остальные дни лета, Флинн невольно испытывал чувство гордости за себя, но что-то больно покалывало сердце. Ему, как и любому мальчишке, хотелось, чтобы хоть кто-нибудь из взрослых гордился им. Но мама никогда не видела всего того, что они делали, а Лоренц, может и гордился, но Финесу об этом не говорил. Конечно, Флинн не злился на отчима, ведь он прекрасно знал, что Лоренц любит его так же сильно, как и родного сына, Ферба. Но что-то всё равно не давало покоя юному гению. С каждым годом он совершенствовался в этой сфере, создавая более полезные и, возможно, менее странные или безумные, но помогающие в различных сферах жизни изобретения. Как-то он с Фербом даже помог мэру Роджеру Фуфелшмерцу отсортировать бумаги, и естественно, не вручную, а с помощью умной машины, которая могла определить, что и куда нужно отправить или отложить. Таким образом, Финес не чувствовал себя бесполезным, и это даже помогло ему, в какой-то степени, не свернуть с пути изобретателя и поступить в университет на наноинжерена. Казалось бы, что ещё нужно двадцатилетнему гению, у которого даже брали интервью в популярной газете «Дэнвильские новости», как у самого одарённого студента Триштатья. Он имел весомое положение в обществе, его узнавали и считали идеальным, и, признаться, это нисколько не вскружило голову парню. Наоборот, он даже перестал на некоторое время думать о том, что его успехами не гордится семья, ведь мама до сих пор не сказала ни слова про ту статью в газете. Финес отпустил все обиды и жил для себя, грызя гранит науки и не забывая о времени, которое он рассчитывал проводить с Изабеллой. Но с появлением в жизни парня родного отца его осознание смысла жизни резко поменялось. Будто бы вспыхнувшие детские обиды заставили погрузиться в учёбу ещё глубже. А, как всем известно, более глубокое погружение в одну сферу вытесняет другую. Так, Финес понимал, что он мог бы больше думать об Изе вместо той лаборатории. Сказать, что отношения ему в одночасье стали не нужны — тоже неправильно, но он хотел откатить их более ли менее на второй план, поэтому даже сейчас, обнимая девушку, он думал о том, с помощью какой отвёртки орудовал с Хайнцом.       — Послушайте, — начал он же, смотря на майора. — Разве стирать память — это законно?       — Не поверите, но у нас даже разрешение на это есть, — усмехнулся Монограмм, находя положение вещей забавным. — Мы не собираемся стирать вам всю память, лишь некоторые её фрагменты, связанные с ОБКА. Но, опять же, это может просто не понадобиться, если вы все согласитесь стать агентами, — он окинул их взглядом. — Послушайте, я понимаю, что это свалилось на вас, как ком снега, но вы должны понять, что судьба Триштатья зависит от вас. От нас.       — Почему именно от нас? — повторила свой вопрос Кэндис, но уже более заинтересовано.       Сделав глубокий вдох и вмиг посерьёзнев, Монограмм словно собирался с мыслями и, в конце концов, ответил девушке:       — Мы ещё давно следим за вами и не устаём поражаться тем открытиям и изобретениям, которые вы создаёте, — он многозначительно посмотрел на Финеса и Ферба, отчего те невольно выпрямились и со всей серьёзностью смотрели на майора.       — То есть мы являемся бесплатным приложением? — встрял Бьюфорд, нахмурив брови.       — Ни в коем случае, — мотнул головой Фрэнсис. — Вы же заметили, что тут далеко не все друзья этих одарённых братьев. Понимаете, нам нужны талантливые и одарённые люди, а вы как нельзя лучше подходите на эту роль. В каждом из вас есть более ли менее скрытый потенциал агента, подходящего нам. Так, например, Балджит Рей — гений, кандидат наук. Он будет незаменим в работе с расчётами, он может стать прекрасным учёным! — слыша это, Балджит будто бы растворялся в похвале, смущённо смотря вниз. — Мисс Гарсиа-Шапиро — лучшая студентка на курсе, а её совершенное знание испанского, французского и, конечно же, английского может помочь ей стать одним из лучших наших переводчиков, даже если она не закончит обучение. Настойчивость Кэндис и Бьюфорда — очень важное для агентов качество, а скрытность, — он сделал паузу, тем самым выделяя это слово, — которой обладает Джонсон, пожалуй, одно из самых важных.       Уже который раз обведя всех взглядом, Монограмм лицезрел на них уже не удивление, а гордость за себя. Понимая, что справился с этой задачей, он кинул взгляд и на Перри, который ровным счётом не показывал никаких эмоций. Понимая, чего хочет майор, Перри нехотя проговорил:       — Что ж, все ли готовы подписать бумаги?

***

      Когда бумаги были подписаны, а все формальности улажены, майор Монограмм оповестил всех новобранцев о том, что завтра, тринадцатого мая, будет общий сбор, на котором все обязательно должны присутствовать. На вопросы таких ответственных, как Балджит, майор ответил лишь, что все формальности будут улажены, и они, верхушка ОБКА, «обо всём договорятся». Поэтому, поняв, что им «не прилетит» от работодателей и преподов, все семеро разошлись по домам, бурно обсуждая сложившуюся ситуацию.       — Как бы ничего плохого они не натворили, майор, — поджал губы Перри, смотря в окно всё из того же кабинета.       — Почему Вы так пессимистично настроены, Агент Пи? — в голосе начальника вперемешку прозвучали нотки укора и веселья. Он сел на кресло и повернулся к окну, смотря на парня.       — А то Вы не понимаете, сэр, — будучи на взводе, Перри, резко развернувшись и сжав кулаки, посмотрел в глаза майору.       — Им по двадцать лет, агент, — спокойно, сложив руки в замок, проговорил седой. — Не забывайте, что было у Вас за плечами, в их возрасте.       Горько усмехнувшись, Перри посмотрел в пол. Костяшки его пальцев были белыми от той силы, с которой он буквально вцепился в подоконник. Казалось, он колебался, не зная: говорить, или — нет. Подняв голову, он тряхнул ей, приводя в движение отросшие уже больше, чем следовало бы, аквамариновые волосы. Парень усмехнулся во второй раз, но эта усмешка больше походила на отчаянный смех сумасшедшего, от которого стало не по себе даже Фрэнсису. Глубоко вздохнув, агент подождал ещё пару секунд и медленно, но отчётливо, будто бы смакуя каждое слово, сказал:       — В свои двадцать лет я был одержим. Был одержим идеей, — он вновь издал глухой смешок. — Человечности, чёрт возьми, — произнёс он, будто бы говорил это далеко не майору. — Чтобы вновь стать человеком, я каждый день портил планы одному очень талантливому, но не достаточно злобному учёному. Я поступал, как последнее животное, но в моих мечтах я надеялся, что это поможет мне стать человеком, — он закрыл глаза и замолчал, думая, стоит ли продолжать.       — Фуфелшмерц вполне спокойно мог примкнуть к «Любовничкам», и тогда эта группировка злых учёных уж точно бы расправилась с нами раз и навсегда. Но, так как ты каждый день делал вид, что тебе интересны все его душераздирающие истории, — майор перешёл на ты, и в его голосе остался лишь один укор, — мы имеем то, что имеем. И десять лет назад на Земле не настал Ледниковый период.       — Фуфел — просто дурак, не определившийся в жизни, — протянул Перри, закатив глаза. На секунду он задумался о том, а правда ли он слушал Хайнца вполуха? Ведь частенько его истории цепляли. — По крайней мере, тогда он и правда не представлял собой никакой угрозы.       — А мог бы. Как хорошо, что тогда всё обошлось, и помогли в этом…       — Финес и Ферб! — бесцеремонно перебил начальника агент, совершенно бессовестно смотря при этом ему в глаза. — Простите, майор, но Вы говорите это постоянно. Они были детьми, сейчас они к этому не готовы.       — Наоборот, — поднялся Монограмм, — когда человек взрослеет…       — Когда человек взрослеет, — продолжил Перри, выделяя голосом последнее слово, — он хочет более размеренной жизни. Вы прекрасно знаете, что многие умрут, но всё равно поступаете так, — сорвался на крик Перри. Его счастье, что уже был глубокий вечер, и поблизости никто не мог их услышать.       — По большей части умрут мирные люди, не подозревавшие ни о чём, — твёрдо сказал мужчина в зелёной форме. — А нашим агентам мы дадим шанс жить и бороться. Да, многие будут умирать и от наших сотрудников: от простого аналитика, до тех, кто будет непосредственно на поле боя, — он ударил кулаком по столу, оценивающе и даже как-то осуждающе смотря на Пи. — Но, помните, Агент Пи. В такое время, как сейчас, все профессионалы должны действовать под стать своему званию. Сдерживать эмоции, даже отключать их — то, что я требую от лучших в первую очередь.       Он вновь сел в кресло, окидывая взглядом Агента Пи, который, казалось, был вне себя от ярости и хотел разнести весь этот кабинет к чертям собачьим. Это желание скрывалось лишь за слегка поджатыми губами и холодными, словно лезвие, глазами. Мало кто так хорошо знал этого человека, поэтому лишь немногие могли бы понять его намерения сейчас. Работа ОБКА была проделана успешно.       — Я люблю этих двоих, как родных братьев, которых у меня никогда не было, — процедил Пи, сощурив глаза. — Разрешите мне любить. Я так много прошу?       Ничего не ответив, майор лишь встал со своего рабочего места и спешно прошёл в другой конец офиса. Трудно сказать, что он хотел сделать, может, просто не желал ударить Перри от настигавшей его злости. Тяжело вздохнув, он взял пластиковый стаканчик и набрал в него воды. Отпив половину, он вернулся к столу, а значит, и к диалогу.       — Это не терпит возражений, агент. В две тысячи шестнадцатом из-за близкой привязанности друг к другу погибли сразу трое. Мы не должны это повторить, поэтому и требуем не привязываться ни к кому.       «Сказал, как отрезал», — подумал Перри и, вновь закатив глаза, понял, что ничего хорошего из этого диалога не выйдет. Майор непробиваем, как стена, хотя и ту будет легче пробить, чем его. Стараясь отрицать происходящее, Агент Пи обошёл стол, оказавшись прямо перед лицом майора, и, недолго думая, достал из кармана устройство, которое успел отобрать у той незнакомки, ворвавшейся в лифт.       — Похоже на работу Фуфелшмерца, - перевёл тему он. — На нас напали в подземных ходах.       Взяв в руки устройство, Монограмм покрутил его, стараясь понять, что же он перед собой держит. Это можно было назвать подобием жучка, причём достаточно миниатюрного. Выдержав минуту, он спросил:       — Наноинженерия?       — Точно. Уж не знаю, но слышал, что этот учёный проходил какие-то курсы и, вроде как, скупил много книг по этой тематике, — опираясь тремя пальцами обеих рук, Перри навис над столом, изучая изобретение. — Я сломал его сразу же.       — Значит, он снова в игре, — подытожил Фрэнсис. — А это означает лишь то, что скоро мы должны будем навестить Хайнца. Пойдёшь ты, Агент Пи, — Перри уже было облегчённо вздохнул. — Вместе со своей группой.       Ну, просто замечательно. Бывший одиночка и правда будет учиться работать в группе. Даже лучше. Ему придётся быть её лидером. Что может быть хуже, Перри не мог даже представить.

***

      Утро нового дня обещало быть интересным и волнительным, по крайней мере, для сотни новобранцев секретного агентства ОБКА, в число которых входил и Финес Флинн, вставший сегодня как никогда рано, а именно в шесть часов утра. Около получаса парень лежал в своей кровати и смотрел в потолок, думая лишь о том, что ждёт его сегодня в агентстве. Рыжеволосый не страдал от лишнего веса, и нельзя было сказать, что не имел никакой мышечной массы, но некое волнение все равно закрадывалось, перерастая в испуг и желание показать себя с наилучшей стороны. Он не представлял, что же может быть такое сегодня, что предстоит ему пройти или преодолеть. Но через некоторое время некого самобичевания Финес, не выдержав этого одиночества, посмотрел на мирно спящего напротив него Ферба и достал свой телефон. Зайдя в популярную социальную сеть, парень остановился на вкладке «друзья» и заметил, что в столь ранний час не спалось и Изабелле. Мысленно улыбнувшись, он решил написать ей, дабы скрасить ожидание семи часов утра, когда и должен был встать сводный брат.       Но переписка приняла совершенно другие обороты, и уже без десяти минут семь Флинн обувался и спешил в парк, в котором должен был встретиться с Гарсиа-Шапиро. Как оказалось, девушка тоже не могла уснуть и, зная, что ребята собираются проснуться в семь часов, решила навестить их около восьми. Но, может, потому что не рассчитала времени, а может, потому что видела частый онлайн Финеса, девушка уже была одета и не знала, чем себя занять. В итоге влюблённые решили встретиться в парке, который находился приблизительно на одном расстоянии и от дома Флинна, и от студенческого общежития. Стараясь запереть дверь, как можно тише, чтобы не разбудить Кэндис, уснувшую на диване в гостиной наверняка за просмотром какого-нибудь фильма, Финес быстрым шагом отправился на остановку.       Прохладный ветер дул в лицо и развевал волосы, давая шанс подумать о насущном, чем Флинн невольно и занялся. Он думал о том, как бы поскорее увидеть девушку, ведь он скучал. Да, изобретения, встреча с отцом хоть и были на первом плане, но иногда и отдыхать нужно уметь. Хотя разве можно назвать отдыхом прогулку перед строгим отбором, который им обещали вчера? Наверное, можно. Это, в любом случае, лучше, чем начать загоняться и провалить всё. Проветриться — то, чего ему явно не хватало в последнее время, Финес даже удивлялся тем людям, которые бегали по утрам, безмятежно болтая о всяких бытовых вещах. Флинн понял, что иногда стоит учиться и этому, а то так и с ума ведь сойти можно, если постоянно думать о Правительстве, отце, ОБКА и Фуфелшмерце. Фуфелшмерц. Да, почему же он засел в его голове?       Выйдя из троллейбуса, Финес направился прямиком в сторону парка, в котором они с Изабеллой так часто проводили время, забывая обо всём на свете. Может, и сейчас так получится? Увидев на одной из лавок спокойно сидящую девушку, Флинн решил подкрасться сзади, чтобы напугать её. И вот он уже у цели. Резко достав один наушник из уха Изы, Финес вперемешку грозно и смешно проговорил: «Бу!». Совершенно не ожидавшая такого развития событий Изабелла, перепугавшись ни на шутку, уже хотела было закричать, но очертания тени головы возлюбленного, которую было уж очень легко узнать, не дали ей этого сделать.       — Финес! — чуть повышенным голосом произнесла девушка. — Ты издеваешься?       — Ну, не злись, ты просто такая напряженная сидела, вот и захотел тебя развеселить, — улыбнулся Флинн и присел рядом. — Вижу, у меня получилось.       — Есть такое, — лукаво проговорила Гарсиа-Шапиро и сняла второй наушник. — Я не спала всю ночь.       — Ты боишься? — парень больше даже констатировал, чем спрашивал.       — Да, Финес, боюсь, — вздохнула она, прижимаясь к груди парня. — Я боюсь, что не справлюсь. Боюсь, что мне сотрут память, и я буду продолжать ходить в университет и изучать испанский, хотя знаю его в совершенстве. Боюсь, что больше между нами не будет стопроцентного доверия, ведь ты, будучи агентом, будешь обязан скрывать от меня истинное положение дел.       Понимая, что девушка просто себя накручивает, а на самом деле является лучшим гёрл-скаутом в не таком уж и далёком прошлом, Флинн улыбнулся и прижал её к себе сильнее, гладя тёмные волосы. Наклонившись и прислонившись губами к уху Изабеллы, он прошептал:       — Ты со всем справишься, не думай об этом. Мы всегда будем вместе, я тебе обещаю, — его взгляд задержался на прикрытых глазах Изы. Всё-таки было видно, что сон был ей необходим этой ночью.       — Просто, понимаешь, Финес, — начала было Гарсиа-Шапиро, слегка отстраняясь, — мне кажется, что в последнее время ты какой-то сам не свой. Ты стал более молчалив и скрытен. В этом ОБКА ты был другой. Нет, я знаю, что мы все были там такие, но ты по-особенному. Ты витал в облаках так, как не витал никогда ранее. Думал о чём-то отдалённом, не слышал ни меня, ни Ферба когда мы пытались с тобой поговорить. Я тебя не видела таким очень давно, если не сказать — никогда, — девушка подняла глаза к небу, сдерживая нахлынувшие слёзы. — Если честно, я не могла уснуть и потому, что думала, что я тебе разонравилась, и ты просто не знаешь…       — Ты права, — перебил её Финес, заставляя сердце Изы на мгновение остановиться и продолжить биться стократ сильнее и чаще. — Я просто не знаю, как ты могла такое подумать, — улыбнулся он и поцеловал девушку в щёку. — Я ничего от тебя не скрываю, — соврал парень и почесал нос, это было ему свойственно в такого рода ситуациях. — И я люблю тебя, как и прежде, если даже не сильнее.       Он вновь улыбнулся и посмотрел на лицо брюнетки. На её щеках были солёные капли, которые ну уж очень не радовали рыжего. Прикусив губу, он лёгким движением руки убрал с щёк девушки пару слезинок. Так они просидели, просто смотря в даль, не говоря друг другу ни слова, примерно полчаса, после чего решили, что им пора бы уже вернуться в дом Флинн-Флетчеров. Казалось, сейчас даже несмотря на предстоящий первый день в агентстве, они — самые безмятежные люди в этом мире. Просто любящие друг друга парень и девушка, которые не могут думать ни о чём, кроме своей половинки. И если Изабелла сейчас таковой и являлась, то Финес был далёк от лёгких мыслей и безмятежности. Соврав девушке, он не почувствовал никакого облегчения. Даже наоборот — ему казалось, что он совершил какую-то непростительную ошибку, и что теперь должно случиться что-то ужасное. Конечно, Флинн думал, что он всё преувеличивает, и что на самом деле правду об отце Изе знать не обязательно. Да и потом, если Дэниел и правда работает на Правительство, то, по мнению рыжего, о нём всё равно узнают, так что торопить события не имеет смысла. Но почему-то Финесу легче совершенно не становилось. Ему казалось, что он кого-то предал, но не понимал кого. Также не понимал, почему так скребут на душе кошки, и почему грызёт совесть. В конце концов, оставив все попытки разобраться в личных переживаниях, он вновь решил попытать удачу избавиться от грызущих мыслей. Добравшись до дома и завернув за его угол, Флинн опёрся рукой о стену, перекрывая Изе проход.       — Знаешь, я всё-таки никак не могу понять, — протяжно начал он, попутно поглядывая в окно, — с чего ты взяла, что я тебя разлюбил?       Его голос звучал и удивлённо, и насмешливо. Глаза горели хитрым огоньком, который обычно предвещал об игривом настрое Флинна. Изабелле от такого вопроса пришлось немного вжаться в стену, что играло Финесу на руку, ведь он, опираясь и на вторую руку, совершенно отрезал девушке пути к бегству. Понимая это, она лишь раскраснелась и произнесла:       — В последнее время мы мало виделись.       — Иза, мы виделись позавчера, — вздохнув, перебил рыжий, поднимая глаза к небу.       — До этого. Просто я подумала, что… — она запнулась. — Знаешь, мне кажется, это не важно, — в её взгляде появилась такая же искорка, что была и у возлюбленного. Она не знала, правильно ли поступает, что так резко переводит тему, но говорить об этом ей действительно не хотелось. Впрочем, Финес, казалось, «клюнул», ведь, услышав слова девушки, он лишь усмехнулся.       — Ну, раз ты так думаешь, — пробасил Флинн и приблизился к лицу брюнетки.       — Я больше скажу. Я уверена.       Помедлив буквально долю секунды для того, чтобы взглянуть на губы девушки, такие нежные и слегка переливающиеся наверняка от нового блеска, и такие манящие, Флинн поцеловал девушку. Это был поцелуй, полный страсти и желания, их языки сплетались друг с другом, танцуя то ли вальс, то ли танго. Буквально каждой своей клеткой Финес чувствовал, как же на самом деле ему не хватало этой девушки. Он прекрасно понимал, что и вправду уделял ей мало времени, и, ощутив на своей голове её заботливо положенную руку, он даже почувствовал стыд. Стыд за то, что не договаривает ей всей правды, а она, надеясь, что возлюбленный не будет врать, верит и любит. Казалось бы, обычное прикосновение, но именно оно вызвало у Финеса столько воспоминаний. Трудно сказать — почему. Флинн даже не хотел в этом разбираться, он не особо любил держаться за прошлое, предпочитая жить настоящим моментом, проживая его в полной мере. Так и сейчас Финес лишь страстно целовал девушку, обнимая за такую тонкую, будто хрупкую талию. Невозможно описать того, как он сейчас желал раствориться в ней, забывая обо всём. Как сильно он хотел не думать об отце и агентстве, ему самому не нравилось такое, можно даже сказать, одержимое состояние. Но мысли, словно нарочно, лезли в голову, потому рыжему и пришлось отпустить талию Изы и отстраниться. «Почему я не могу выкинуть это из головы?» — отчаянно взывал Финес к своему подсознанию, смотря на такие любимые глаза и губы, расплывающиеся в лёгкой улыбке, но так и не получал ответов. Сглотнув, он встал рядом с ней и, облокотившись о стену вновь, посмотрел наверх.       — Как же мне жаль, что мы не можем сейчас остаться только вдвоём, — отчасти соврал он, скосив взгляд на девушку.       — Ну, сейчас — нет, — кокетливо проговорила Гарсиа-Шапиро, наматывая локон на палец. — А вечером я абсолютно свободна.       — Что ж, — ухмыльнулся Флинн. — Тогда вечером?       — В восемь в парке. Что ж, вот он шанс, Флинн. Шанс успокоиться и забыться.

***

      Напряжённость, витавшая в воздухе, ощущалась не так явно, но всё же не заметить её было очень трудно. Даже не так. Почувствовать. Знаете то неловкое молчание, когда вроде и хочешь разрядить обстановку, но понимаешь, что способов для совершения задуманного у тебя нет. А если некоторые всё же и имеются, они уж слишком комичны и непригодны для использования. Именно это почти физически и ощущал сейчас Финес. В просторном зале, который, можно сказать, был просто окутан полумраком, собралось достаточно большое, как показалось Флинну, количество людей. Сколько было таких же новеньких, как и он, Финес знать наверняка не мог, но догадывался, что примерно до сотни новобранцев в этих чёрных стенах быть могло. К слову, чёрными были не только стены, но и потолок, и даже пол. Если бы не лампы, излучающие белый, словно больничный свет и огромные серые буквы аббревиатуры агентства, это место можно было бы спокойно отнести к помещениям, в которых можно запросто сойти с ума, ведь здесь и окон даже не было. Хотя даже и их наличие никак не спасло бы ситуацию, потому что сам зал находился глубоко-глубоко под землёй. Признаться, братьям было немного непонятно, почему часть здания ОБКА находится над землёй, а часть — под. Точнее, вариантов была масса, но, какой звучал бы правдоподобнее, они не знали. Но сейчас думать о том, изначально ли так планировалось, или подвал и все эти ходы к нему были пристроены, вырыты, или появились они на «свет божий» каким-то неизвестным им способом, не представлялось возможным. Потому что негромкий, но очень убедительный и уже знакомый новобранцам голос раздался эхом в помещении, призывая всех к тишине.       — Спасибо, — кивнул всем майор после того, как взбудораженный гул прекратился. — Я рад вас всех приветствовать в стенах нашего агентства. Как вам уже известно, меня зовут майор Монограмм. С каждым из вас я тоже познакомился лично и очень рад, что в этот раз вы все откликнулись на моё предложение. Отдельное спасибо хотелось бы сказать ребятам из бойцовского клуба, которые уже не раз помогали нашей организации.       Повернув голову чуть влево, Финес увидел тех самых ребят. А точнее, Флинн никогда бы не осмелился называть их «ребятами», ведь на вид это были самые что ни на есть качки под два метра ростом. Данный факт заставил парня понервничать, ведь ему сразу пришли в голову картины того, как на своём испытании он тянет жребий из шляпы или старого мешка, и ему обязательно попадается в оппоненты один из тех громил. И, несомненно, Финес с треском проваливается и вылетает из ОБКА, так и не начав в нём работать. Но, постаравшись забыть об этом и надеясь, что такое не случится, он продолжил слушать майора.       — Главной целью для нашего агентства является подготовка вас к тем событиям, которые могут произойти в дальнейшем, — и снова абстрактно проговорил Фрэнсис, создавая этой речью слегка смущённый гул, который слышал Финес. — Для этого вы все должны научиться работать в команде. Именно поэтому было принято решение о разделении вас на группы, по четыре человека в каждой. Вашими руководителями станут опытные агенты, служившие ОБКА верой и правдой не один год. Позвольте мне их представить.       Под уже громкий голос Монограмма откуда-то из чёрной пустоты выходили люди. Видимо, лучшие из лучших. Они все были такими разными и непохожими друг на друга даже по выражению лица, ведь кто-то шёл, как бы даже красуясь, а кто-то плелся, понурив голову и состроив недовольную гримасу так, чтобы Фрэнсис этого ни в коем случае не увидел. Но этих агентов объединяло одно: коричневая тканевая шляпа с чёрной полосой у основания, которая даже казалась атласной. «Наверное, это их отличительный знак», — прошептал Финес рядом стоящему Бьюфорду, который, казалось, был отстранён от происходящего. И Флинн искренне не понимал почему. Он, словно с детским азартом в глазах, наблюдал за тем, как шеренга из агентов становилась всё длиннее и лишь иногда отвлекался на комментарии Ферба и Балджита.       — Ну, а теперь позвольте представить агентов Руссо и Росси!       Под всё так же несмолкаемые аплодисменты на импровизированной сцене появились парень и девушка, которых Финес сразу же узнал. Это же были их соседи напротив, которых они с Кэндис видели в парке с чемоданами. Раф и Сульфус, вроде. Не удержавшись, он переглянулся с сестрой, на что та лишь неопределённо повела плечами. Не совсем ясно было её отношение к этой процессии из агентов, как и ко всему остальному. Вообще она казалась парню довольно странной в последнее время, и он даже пытался узнать причину, но та лишь отнекивалась. Поэтому, решив сейчас не загружать свой и без того напряжённый мозг, Финес дал себе слово, что обязательно узнает всю правду о том, что творится в жизни его любимой сестры.       — Они в нашем коллективе не так давно, но уже успели показать себя с наилучших сторон, — майор посмотрел на блондинку, которая кусала губу и стреляла взглядом в разные стороны, будто не зная, куда себя деть. Затем он перевёл взгляд на брюнета, с особым интересом изучавшего потолок. — Это в очередной раз доказывает, что каждый из вас может достичь тех высот, о которых мечтает в стенах ОБКА. — Монограмм перевёл дыхание и на миг улыбнулся, но, вновь приняв серьёзный, более торжественный вид, он продолжил. — Ну, а теперь, позвольте представить вам лучшего агента нашей секретной организации — Агента Пи.       И из той темной части помещения, откуда и выходили все агенты вдруг показался уже знакомый силуэт, имевший такую же коричневую шляпу, с выбивающимися из-под неё то ли голубыми, то ли зелёными волосами. Этот аквамариновый цвет Финес мог поклясться, что узнает, где угодно. Принадлежал он лишь двум существам на этой планете, а именно — Перри. Во время его появления даже самые болтливые и скучающие агенты замолчали. Многие смотрели на него с уважением, что читалось в их взгляде, но и находились такие, что взирали, откровенно говоря, исподлобья, хмуря брови и кривя губы. Дойдя до майора и пожав ему руку, Агент Пи достаточно громко проговорил:       — Разрешите, сэр, — и, получив кивок одобрения, повернулся на девяноста градусов, обращаясь уже к новобранцам. — Я рад видеть вас в стенах нашего агентства. Благодаря каждому из вас наши шансы на победу увеличиваются. А победа, как вы знаете, дорога, — по привычке поправив воротник, Пи продолжил. — Возможно, стоило бы придать этому сбору большей официальности, но сейчас на счету каждая минута. Поэтому я оглашу список, в котором вы сможете узнать, с какими агентами и в какой команде вы будете работать.       И, немного помедлив, обводя строгим и вперемешку обеспокоенным взглядом всех окружающих, Перри начал читать, называя совершенно разные и не знакомые никогда Финесу фамилии. Слушал он довольно внимательно, дабы не пропустить свою. И даже начал немного волноваться, когда после двадцати минут оглашения не услышал заветного слова «Флинн». Но, понимая, что паниковать рано, лишь иногда реагируя на шутки Бьюфорда усмешками, Финес то и дело поглядывал в сторону Изабеллы, которая, казалось, довольно неплохо общалась с Кэндис. Наконец, до него донеслись знакомые фамилии.       — Ван-Стомм, Джонсон, Гарсиа-Шапиро, Рей — тридцатая группа. Ваши наставники — Руссо и Росси, — махнув головой в сторону названных, Перри перевёл дыхание и на миг замолчал.       Услышав это, Финес подумал, что, должно быть, это какая-то шутка, ведь они с Изой с самого детства всегда были вместе. Да, глупо ожидать от неизвестного агентства понимания в плане сокомандников, но всё же он никак не мог поверить в услышанное. Хоть он и не собирался посвящать себя любви на предстоящей работе, но так далеко отпускать от себя брюнетку он не мог. Не хотел. Он посмотрел на неё грустными глазами и получил такой же полный грусти взгляд. Но, улыбнувшись и показав этим, что жизнь не заканчивается, девушка, уходя, лишь легонько коснулась руки рыжего, отчего вогнала того в краску. Провожая взглядом тридцатую группу до самого выхода, Флинн даже не заметил, как Кэндис, оказавшаяся в похожей ситуации, пыталась сдержать всё подступающую улыбку. Улыбку от понимания того, что с Джереми ей не придётся видеться так часто, как она могла бы себе представить. Смотря на Финеса, девушка лишь усмехалась в стиле «А ведь когда-то и я была такой глупой», но, вспоминая, почему она вообще оказалась тут, рыжая убирала со своего лица любое подобие улыбки и старалась абстрагироваться. Уж сейчас-то ей точно не нужно всех этих «любовных рассуждений», она хочет стать свободной… Но вот как?       Оглянувшись и поняв, что кроме них троих, а именно — Кэндис, Ферба и самого Финеса, Монограмма, Перри и блондинки, которую они как-то встретили в коридоре, никого не осталось.       — И что теперь? — подал голос Флинн.       — Ну, а для вашей тридцать первой группы, Флинн, Флинн-Джонсон и Флетчер, наставниками являемся мы с Карен. Точнее, с Агентом Кей, — хитро прищурился Перри, смотря на блондинку, которая пребывала в ярости от того, что перед новобранцами он назвал её по имени.       — Так точно, — тут же улыбнулась блондинка, стараясь игнорировать слова кареглазого. — Что ж, и, если Вы не против, Агент Пи, я предлагаю разделиться. Я объясню всё этим двоим, — она положила руки на плечи Кэндис и Ферба.       Трудно было понять, почему девушка поступила именно так, почему не отправилась вместе с напарником в кабинет объяснять, что и как устроено, почему решила уйти, выражая всем видом неприязнь. Как и для Финеса, так и для Перри это поведение было непонятно. Но, оставаясь невозмутимым, Пи лишь сказал:       — Я совсем не против, Агент Кей.

***

      Как же, оказывается, иногда бывает важно окружение. Финес даже не мог предположить, что эти серые коридоры смогут заиграть хоть какими-то красками, будь он в компании с Перри. Точнее, Агентом Пи. Так Финес теперь старался называть его даже у себя в голове, ведь ух как будет неловко, назови он наставника по имени. Учитывая, что его наставник — лучший агент организации. Хотя даже несмотря на это, Финес чувствовал себя комфортно рядом с кареглазым. Может, потому что они находили темы для общения и не шли в абсолютной тишине, а может, потому что невольно вспоминал ту записку, оставленную на холодильнике, от которой, как он чувствовал, исходило какое-то особое тепло, которое невозможно объяснить. Хотя может, это всё лишь казалось Финесу, и на самом деле Перри был лишь вежлив, но почему-то хотелось верить, что это совсем не так. Хотя в глубине души Флинн думал, что позволяет себе немного больше, чем это должно быть. Ну, вот кто может так идти и спокойно беседовать с начальником? Но, если этот самый начальник и сам не против, почему бы не воспользоваться моментом? Только вот Финесу всё равно было как-то не по себе, но, стараясь успокоить себя внушением, что никакую субординацию он не нарушает, рыжий продолжал так же поддерживать различные темы.       — О ваших с Фербом изобретениях я наслышан, Финес, — продолжал беседу Перри.       — Да, мы были гениальны с детства, — совсем нескромно произнёс Флинн, отчего ухмыльнулся и поспешил исправить ситуацию. Финес не хотел, чтобы Пи подумал, что Флинн — самовлюблённый нарцисс, но лучший агент лишь остановил его рукой и кивком понимания.       — Ты прав, Финес, вы и остаётесь гениальны. Про вас пишут в газетах, приглашают в разные места. Например, сюда, — в этот момент Перри как-то неоднозначно повёл бровями, но смысл этого жеста Финес понял не до конца.       — Я только рад быть здесь. Если вы считаете, что мы можем помочь, почему бы и нет? — по-доброму отозвался Финес, почёсывая подбородок.       — Не боишься совсем? — поворачивая ключ в замке, как бы между прочим поинтересовался агент.       — Я даже не задумывался, — опешил парень. — Ну, не умру же, а значит…       — Уверен? — расположившись на своём месте, Перри перебил Финеса, жестом приглашая сесть того напротив.       Признаться, этот вопрос ввёл новобранца в ступор. А ведь он и правда ни разу не задумался о том, насколько серьёзна может быть эта работа, и какие могут быть жертвы. Да он даже соглашение, которое вчера подписывал, лишь вскользь читал, не обращая особо ни на какие пункты внимания. И вот сейчас он сидит перед Агентом Пи и выставляет себя полнейшим идиотом, который, оказывается, даже читать не умеет.       Перри же, видя замешательство Финеса, будто бы нарочито медленно запустил руку в яркие волосы и с таким же темпом вздохнул. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться о том, что Пи был взбешён. Такая быстрая смена настроения шокировала Финеса, ведь, казалось, только что они шли и шутили, общались на отвлечённые темы, а теперь он чувствует себя восьмиклассником, который принёс из школы очередную двойку по алгебре.       — Как я понимаю, договор ты не читал, — деланно вежливо говорит Перри, стараясь скрыть злость, но получается так, что он лишь подчёркивает своё эмоциональное состояние, стуча почти сточенным карандашом по столу.       — Нет, — честно отвечает Флинн. Его голову тревожат мысли о том, почему же Агент Пи так сильно беспокоится о нём, не переживая за успех компании, но спросить это у наставника парень не решается.       — Подписать себе смертный приговор. Не читая. Браво, Флинн, браво.       Теперь Финесу ещё сильнее становится не по себе, но, стараясь не терять самообладание, он лишь сидит и смотрит на Перри, надеясь, что это какая-то проверка. Ну, ведь вполне возможно такое, что всех агентов проверяют, дабы отсеять совсем слабых. Лучше бы это было так, ведь в следующий момент Перри, уже сломав тот карандашик, смотрел ему прямо в глаза. В его карих глазах Финес почему-то не видел той ненависти, того, возможно, презрения или раздражённости. Он видел лишь напуганный, в какой-то степени усталый и заботливый взгляд. Да, именно с заботой лучший агент ОБКА смотрел на парня, сидящего перед собой. На Финеса Флинна, которого лично знает от силы два дня. Это показалось Финесу очень странно, и ему стало даже как-то не по себе от одних тех глаз, но Перри, глубоко вздохнув, произнёс:       — Ты совсем ничего не знаешь, Финес, — его голос звучал более мягко, а сам мужчина покачал головой. Помедлив минуту, он продолжил. — От тебя скрывали правду, но пришло время всё узнать.

***

      Прекрасный закат, отливающий ярко-розовым цветом, не мог не привлекать к себе внимания прохожих, которые то и дело засматривались на него, проходя мимо. Это место было подобием парка: фонтаны, выложенные камнем тропинки, изобилие уже цветущих деревьев — всё это создавало невероятную атмосферу уюта, которого, бывало, так не хватало. Центральный парк дарил эстетическое наслаждение как и любителям природы, так и тем, кто особо не восхищался зелеными насаждениями, помогая избавиться от плохих мыслей и подумать о будущем или просто помечтать.       Кэндис не была исключением. В последнее время девушка частенько искала повод для того, чтобы остаться наедине с собой и подумать о своих проблемах. А их, увы, было немало. Облокотившись о дерево, она уже как полчаса изучала горизонт, не обращая внимания на пробегавших мимо детей. Стараясь переварить то, что на неё сегодня обрушилось, она предпочитала игнорировать всё и вся. Девушка была удивлена, что сегодня ей не предстояло пройти никаких испытаний, поэтому она даже немного расстроилась, что старалась привести себя в форму вечером предыдущего дня. Хотя, с другой стороны, долгое отсутствие хоть какого-то спорта давало о себе знать — мышцы болели ужасно. Так что, может, оно и к лучшему. Завтра ей будет намного легче, и она сможет сдать все нормативы, о которых рассказала Карен. Задумавшись о наставнице, Кэндис невольно усмехнулась: надо же, а они чем-то похожи. По крайней мере, рыжая так предполагала, исходя из того, как Агент Кей отреагировала на Пи. И дураку понятно, что эта неприязнь вызвана чувствами и далеко не отрицательными, но ей ли стоит сейчас судить личную жизнь других, когда у самой достаточно с этим проблем? Она могла спокойно лежать дома, смотреть любимые сериалы, встречаться с подругами, но чёрт её дёрнул пойти за Перри. Да, теперь она называла Джонсона в своих мыслях только так. Кэндис думала, что это самое ласковое «имя», которое может носить этот человек. Впрочем, она тоже хороша. Сначала Кэндис уходит из дома, а потом бросается за мужем. И, спрашивается, зачем? Чего этим она добилась? Правильно. Ни-че-го.       От осознания собственной глупости, Флинн-Джонсон сжала кулаки и зажмурилась, пытаясь найти в глубинах своего сознания тот мотив, который заставил её пуститься за Джереми. Девушка понимала, что нужно что-то решать. Раз и навсегда. Это не выход — играть с чувствами мужчины, пусть и неверного. Да, он долго играл с ней, изменяя, но она не должна опускаться до его уровня, по-другому действуя на нервы мужчине. Но как же хочется! Как же ей хочется отомстить этому засранцу, как же она мечтает, чтобы Джереми понял, кого он потерял… или теряет. Девушка взвыла от своей беспомощности и нерешительности, чем привлекла внимание окружающих. «Нет, это совсем не выход», — подумала она, скрестив руки. — «Я должна сказать. Должна!»       Только открыв глаза, Кэндис решила достать свой телефон и набрать номер блондина, как вдруг, откуда ни возьмись, за своей спиной она услышала знакомый голос.       — Ты опять тут? — Джереми обошёл её и теперь уже стоял перед девушкой, смотря на неё с каким-то пренебрежением.       — Чего тебе? — всю решительность будто рукой сняло, и желание серьёзного разговора куда-то улетучилось.       — Хотел узнать причину такого странного поведения, — начал он. — Тебя всё раздражает, но ты всё равно остаёшься. Мазохизм? — лукавые нотки, промелькнувшие в голосе блондина, очень взбесили рыжую, вернув былой настрой.       — Это не касается тебя, — резко соврала она, смотря прямо в глаза Джонсону.       — Я твой муж, Кэндис, — настойчиво продолжал он, размахивая руками.       — Неужели! — повысила голос Флинн-Джонсон. — Нормальные мужья не изменяют, не ведут себя так, как вёл себя ты. Тебя будто подменили! — жаловалась она, но, поняв, что привлекает слишком много внимания, понизила голос. — Тебя опять послала любовница? — иронично вздохнула девушка. — Не волнуйся, найдёшь другую.       — Послушай! — не выдержав, Джонсон схватил руку Кэндис и, подойдя ближе, сдавил запястье. — Знала бы ты, как я тебя ненавижу.       Ощущая вперемешку и физическое, и морально давление, Кэндис хотела убежать, забиться в угол, скрыться от этого мужчины хоть под землёй, лишь бы не видеть и не слышать этих слов. И этот человек называет её своей женой! То ли окутавшая паника, то ли злость и агрессия послужили следующим словам девушки, которые она произнесла, явно находясь в шоковом состоянии, но совершённое уже не исправишь.       — Ненавидеть тут должна я и только тебя, недопапаша, — последнее слово она выделила голосом, произнеся его более тихо, почти еле слышно, но эффект от него, тем не менее, был ошеломительным. Отшатнувшийся Джереми отпустил бедную руку Кэндис и застыл с гримасой страха на лице. Он смотрел в одну точку, не отрывая взгляд, не зная, что говорить и как реагировать. Кэндис, видя это зрелище, хотела было уже сказать, что это лишь глупая шутка, но разве такими вещами можно шутить?       — Значит так, Флинн, — резко протараторил Джереми, собрав всю оставшуюся силу воли в кулак. — Мне плевать, этот ребёнок не мой, он мне не нужен, — выделяя голосом каждое слово, теперь на крик уже хотел сорваться парень. — О чём ты думала, Флинн? — ударив кулаком по дереву и сжав зубы, он зажмурил глаза. — Катись с ним на все четыре стороны и подальше от меня.       Сглотнув ком, подступивший к горлу, Джонсон вновь взглянул на буквально вжатую в дерево девушку, по щекам которой текли слёзы. Мерзкие и противные солёные капли, которые он уже так устал видеть. Он хотел видеть рядом с собой более понимающего человека, но, как оказалось, Кэндис, по его мнению, далеко не такая. Как можно забыть выпить противозачаточные, зная, что детей он не хочет, в голове мужчины никак не могло уложиться. Более оставаться рядом с этой женщиной он не хотел, поэтому, бросив на прощание: «Не рассчитывай на меня», — поспешил удалиться.       Это конец. Конец нормальной жизни. Лучшие годы детства и юности Кэндис тратила на этого человека, мнила, что всё в их жизни будет хорошо, видела его лишь с лучшей стороны, не замечая изъянов. Она не обращала внимание на то, что он курил, как общался с другими девочками, да и вообще, с людьми. Везде искал для себя выгоду, да и она была такой. Может, они и были когда-то похожи, но сейчас Кэндис и Джереми — совершенно разные люди. Если к ней пришло осознание того, что нельзя жить, получая, но не отдавая взамен абсолютно ничего, то к нему — нет. И она даже сейчас его не винила. Они просто слишком разные. Большинство пар, прожив вместе несколько лет, разводятся, понимая, что не созданы друг для друга, это абсолютно нормально. Было бы. Но сейчас внутри неё развивается маленький человечек, у которого тоже должна быть своя жизнь. И о чём она только думала, сказав Джереми правду? Почему она забыла принять таблетку, а главное, почему сейчас, сидя на траве и закрывая лицо руками, она плачет и винит лишь себя? Чувство собственной уязвимости и жалости дали о себе знать, оставляя мокрые дорожки на щеках. Чем она думала, придя в агентство? Когда узнают о её положении, её отстранят, сотрут память. Кэндис осталась одна. Совсем одна. Перед глазами появлялись картинки из ближайшего будущего, на которых она видела себя с маленьким ребёнком, совершенно не справляющуюся с заботами. Ей придётся признать перед мамой, что она не справилась, что Джереми её бросил, оставив ни с чем. Если пострадает её гордость, девушка не сможет этого себе никогда простить. Хотя о какой гордости может идти речь, когда она, как последний бездомный, сидит в слезах и всхлипывает под старым деревом, привлекая внимание прохожих.       Неизвестно, сколько времени ещё там просидела Кэндис, пока, будто сквозь сон, она не услышала знакомый голос, который буквально заставил вернуться к реальной жизни:       — Что ты тут делаешь, агент?