Истории с Бракки

Асоке иногда кажется, что Сила над ней издевается — иначе и не скажешь. Асока в этом почти не сомневается, глядя на решетку их скромных размеров тюрьмы, находящейся… где-то. Она даже не уверена, что на Бракке. Асока иногда проклинает свое — их — тотальное неумение отказать, когда кто-то просит о помощи. Это и раньше почти всегда приводило к проблемам, а уж сейчас вовсе непозволительная роскошь: самим бы выжить и не раскрыть себя. И вот результат — эта ситхова решетка перед глазами. Асока от нее отворачивается, смотрит на Кэла. Хорошо хоть в одну камеру бросили, если бы в разные — было бы совсем невыносимо. А так он жив, цел и рядом. Более чем достаточно, чтобы не падать духом. А потом приходят те, кто их сюда запер, те, за кем они решили проследить по просьбе товарища по работе и попались из-за глупой случайности. Ее хватают и тащат куда-то, и дальше — только боль и ее собственное яростное «Я вам ничего не скажу!», а после — темнота. Реальность возвращается рывком: все тело ноет, голова кружится, вокруг те же тюремные стены, а еще ее бережно обнимают горячие руки, и совсем близко — его лицо, бледное и встревоженное. Асока улыбается — потому что не улыбаться в его объятиях просто невозможно — тянется, касается щеки, хочет обнять в ответ крепко-крепко и уткнуться в шею, чтобы видеть и чувствовать только его, как будто они не в тюрьме, а в их комнатушке на Бракке, ей так это сейчас нужно, так… А он шепчет «это я виноват», и Сила расцвечивается его смятением, этим холодным, противным, липким чувством, которое она знает слишком хорошо: как сворачивается и шипит оно изнутри ядовитой змеей, как разъедает, как грызет постоянно. Как легко поверить, поддаться его шепоту. — Нет. Нет, — она приподнимается, подается навстречу с усилием, скользит руками по его плечам. — Это не твоя вина, Кэл. Посмотри, я ведь в порядке. Почти. Он перехватывает ее запястья, целует ладони, и Асока прикрывает глаза, растворяясь в прикосновениях мягких и теплых губ, не пропускающих ни одну царапину, ни одну мозоль. Кэл жмется щекой к ее руке, тянет к себе, пока их лбы не сталкиваются. — Я не знаю, что со мной будет без тебя, Сока… — в Силе от него до последнего атома, кажется, фонит этим «я так боюсь тебя потерять», и его слова жгучим комом застревают где-то в глотке. Она и сама ему столько хочет сказать. Что она никогда и нигде не чувствовала себя так легко и так свободно, как с ним. Что эти последние месяцы она легко готова назвать лучшими в своей жизни только потому, что он был рядом. Что она тоже не знает, не представляет себя уже без него — с его вечно растрепанными волосами, веснушками, заразительным мальчишеским смехом и долгими утренними объятиями. И у нее есть способ передать все это получше всяких слов. — Не надо было нам соглашаться, — говорит Кэл чуть позже. Асока еле слышно вздыхает: голова ее лежит на его плече, и в кольце его рук так уютно, что двигаться не хочется от слова совсем. — Ему требовалась наша помощь, — отвечает она. — Думаешь, мы смогли бы поступить иначе? Кэл молчит пару мгновений, неторопливо водя пальцами по ее спине. — Не смогли бы, — наконец подтверждает он. — Мы сделали это, потому что… -… так было правильно, — заканчивает она и буквально чувствует его улыбку. — Да. — А то, что нас схватили… знаешь, такое случается, когда переходишь дорогу криминальным синдикатам. — Звучит так, будто ты уже не раз с ними сталкивалась. — Было дело. Давно, еще до… Чистки. Кэл тепло усмехается. — И почему я не удивлен. Асока улыбается и, приподнявшись, вновь целует его, коротко и нежно. — Расскажу подробнее, когда выберемся отсюда. — У тебя уже есть план? Она встает, протягивая ему руки. — Пора тебе узнать, насколько я хороша в импровизации. — Я и так знаю, — Кэл обнимает ее за талию. — Ты потрясающая, Сока. Если кто и сможет сбежать откуда угодно, так это ты. В его глазах — нежность острая, мощная, непередаваемая, и Асоке ничего не остается, кроме как вернуть этот взгляд с большими процентами. — Но вряд ли я справлюсь без тебя, — шепчет она, поглаживая его лицо. Они сбегают, расправившись с охраной, находят BD, которого их похитители, разумеется, держали отдельно, и выбираются обратно на Бракку — все это в считанные часы. И никому не удается остановить их. Никому и не удастся. Ни за что и никогда.