Истории с Бракки

— И все-таки что-то ты недоговариваешь, Шпилька, — произносит Энакин, и в голосе его явно слышится сомнение. Асока скрещивает руки на груди: вот, значит, как! До сих пор не верит! Даже после того, как мастер Пло подтвердил. Хотя по правде говоря, она сама не ожидала, что он это сделает. И готовилась к заслуженному наказанию. Но все обошлось. — Энакин, — вмешивается Оби-Ван, — будь справедлив к своему падавану. Она оказала нам неоценимую помощь. — Да, так и есть, — соглашается Скайуокер. — Без нее нам было бы гораздо сложнее. Асока за довольной улыбкой прячет усталость и горькое, как каф, сожаление. Вот если бы мастер Пиелл не умер… — И все же, — продолжает он, — я думаю, что теперь тебе лучше отдохнуть. Останешься пока здесь, в Храме, хорошо? Она даже возмутиться не успевает, потому что они встречают высокого ласата, стоящего посреди коридора. — А, мастер Тапал! — бодро приветствует его Оби-Ван. — Слышал, вы наконец выбрали себе падавана. Это он и есть? Асока только теперь замечает мальчика лет одиннадцати, который выглядывает откуда-то из-за широкого плаща мастера. У него короткий ежик рыжих волос, а лицо усыпано веснушками. — Познакомься, — говорит ему Тапал, — это мастер Кеноби, мастер Скайуокер и падаван Тано. — Здравствуй, — ласково обращается к нему Оби-Ван, а Энакин просто кивает. Щеки мальчика слегка розовеют, отчего веснушки становятся еще более заметны. Рядом с высоченным Тапалом он смотрится совсем крохой. — Привет, — она делает пару шагов вперед, протягивает ему руку. — Я Асока. — Кэл, — отвечает он и краснеет еще сильнее. Такой милый, думает Асока, улыбаясь. Интересно, видела ли она его раньше? — Что ж, Кэл, добро пожаловать в падаваны. Не то, чтобы это было легко, — она бросает озорной взгляд на Энакина, — но тебе понравится, обещаю. Твой учитель нормально с тобой обращается? — Ага, — оживленно кивает Кэл. — Он очень хороший. — Вот и отлично, — говорит Асока, борясь с желанием потрепать его по волосам. Он и так ее явно стесняется, а это смутит только больше. — Нам надо идти, — Тапал кладет свою ручищу на плечо падавана. — Удачи, Кэл, — Асока улыбается ему в последний раз. — Может, еще увидимся. Она идет обратно к Оби-Вану и Энакину и краем глаза успевает заметить, каким зачарованным взглядом он ее провожает… — Сока? Стены Храма джедаев исчезают, сменяясь тусклыми очертаниями скромной спальни на Бракке. Серое хмурое утро только вступает в свои права, стуча в окно очередным дождем. — Все нормально? — спрашивает Кэл. Он близко-близко, так, что Асока может в деталях рассмотреть его взлохмаченные волосы, точеные скулы, широкие плечи, все еще усыпанные веснушками, словно звездами. Она вспыхивает острым огнем удовольствия при виде отметин, отчетливо выделяющихся красноватым на гладкой светлой коже. Она ощущает слабый укол сожаления, что позже ему придется скрыть их под одеждой. Она хочет, чтобы ни у кого не было сомнений, кому он принадлежит. — Я просто вспомнила, — говорит, поправляя одеяло, которое лишь слегка прикрывает ее обнаженное тело, — как мы впервые встретились в Храме. Губы Кэла трогает едва заметная улыбка, но в Силе отдает горечью. — Так давно это было. Будто целую жизнь назад. — Да, — Асока улыбается тоже, — но я все равно помню. — Ты тогда мне казалась такой взрослой. И крутой. О тебе все юнлинги говорили, знаешь. Она продолжает улыбаться. Знает, конечно. Столько времени с ними проводила, учила их. Мастер Йода ее всегда в пример ставил. Хотя сама она никогда не считала себя особенной. — И я после этой встречи тоже только о тебе и мог говорить. Постоянно лез к мастеру Тапалу с расспросами. Удивляюсь, как ему не надоел. — А он что? — Ну, он о тебе только слышал. Поэтому не рассказывал много. А потом… — улыбка Кэла исчезает, а Сила отзывается щемящей печалью, — не до того стало… — Понимаю, — очень тихо говорит Асока, гладя его по плечу. Однако в этот раз грусть надолго не задерживается, и уже через мгновение он смотрит на нее с выражением чистой, безмятежной, сияющей нежности. — Но я тебя запомнил, Сока. Я всегда тебя помнил, — ведет ладонью по ее щеке, задерживается большим пальцем у губ. — Ты была одним из самых светлых моих воспоминаний, даже когда мы еще толком не знали друг друга. Даже когда я не был уверен, что ты выжила. Асоке даже зеркало не нужно: она уверена, что у нее самой лицо сейчас точно такое же. — Знала бы я, — шепчет с лукавой улыбкой, — что тот рыжий мальчишка вырастет таким безумно привлекательным, — и вновь удовольствие приливает острой волной при виде румянца на его щеках. Отчего-то ей особенно нравится говорить ему, что он красив: это отзывается и в нем, и в Силе совершенно невероятными оттенками. Асока трется носом о его ладонь, по очереди касается губами пальцев. Кэл долго не раздумывает, прежде чем уложить ее на спину, отбросив одеяло в сторону. Она обвивает его шею, целует ямочку на подбородке, запуская руки в волосы — кажется, будто в пламя их погружает, только это мягкое, идеально сквозь пальцы перетекающее и не способное обжечь. Дождь за окном усиливается, ветер присоединяется со своим завыванием, а еще им совсем скоро на работу, но это не имеет никакого значения, потому что она держит солнце здесь и сейчас, в своих объятиях, главное — не отпускать. Главное — дышать, пока есть возможность. Асока накрывает губами ближайшую красную отметину на его шее, обводит языком, поднимаясь влажными поцелуями чуть выше. Трется низом живота и сразу же ловит приглушенный стон. — Сила… — выдыхает Кэл рвано, жарко, сжимая ее талию. — Ты меня с ума сведешь… — Кто бы мог подумать, — улыбается она, скрещивая ноги у него на пояснице. — Да, — с мягкой усмешкой отзывается он, ведя ладонями по ее телу и останавливаясь на бедрах. — Кто бы мог подумать.