Haar'chak!

      Тонкие фигурки растаяли в сумерках. Баэ проводила их взглядом — кажется, всё… Обошлось. Мягкие пальчики коснулись её подбородка. Малыш тихонько пискнул, вынул ракушку из-за пазухи — чего приуныли, мол, взрослые? Гляньте вот лучше, что мне подарили… Дин погладил пушок на его макушке. Тронул Кайю за плечо.       — Ты в порядке?       — Меня будто в мозги трахнули, — мрачно ответила та, — Вывернули всю. И так по-доброму, что даже обижаться стыдно… Но помню, вроде бы, всё. А ты?       — Тоже. Идём.       Солнце уже поднималось, небо над лесом серело. Остаток пути проделали быстро. Мандалорец шагал впереди, ещё молчаливее обычного. Машина в доспехах. Неплохо так в гости сходили… Они прожили бы ещё лет по сорок. Больше или меньше — кто знает, как скажутся на людях местные гравитация с экологией. А ребёнок остался бы один. На правах умненькой зверушки, с «хозяевами», с которыми не может общаться… Хотя, быть может, позже он нашёл бы способ, но… так себе расклад, как ни крути. Всё не должно закончиться так. Что будет дальше, Дин не представлял, но однозначно не это.       Что ж, час позора — и свободны!.. Они улетят и забудут весь этот бред. Кайя болтушка, но границы знает, не полезет, куда не надо. А сейчас и вовсе примолкла… Смирно топает рядом. Косится иногда украдкой, думая, что он не видит. Уже накрутила сама себе что-то, бабы — они умеют. Что они наплели, эти ушастые, зачем… «Больно, тревожно»… и про ребёнка… ну какого хрена?! И про неё, про Кайю ЛаСедду…       Проклятье, да как он раньше не понял?! Она так легко рванула в неизвестность, под свист выстрелов и ветра в карманах. Лихая баба, бойкая. Вечно шутит, дразнится, чудит… Всеми силами доказывает же, что не боится — самой себе даже больше, чем ему. Хотя страшно ей до одури. В сотнях световых лет от дома. С охотником за головами, отморозком, за которым тянется хвост проблем. Она уже трижды чуть не погибла… или сколько? Сегодня — считать?..              — Фух… не, до сих пор противно! Будто череп внутри чешется.       Кайя поднялась в кабину. Она долго полоскалась в уборной, смывала чувство ощупывающих взглядов. Довольная и чисто вымытая баэ забралась в кресло с ногами, взъерошила, разметала по плечам влажные волосы — сохнуть. Дин невольно усмехнулся. Волосы эти были уже повсюду. Длиннющие, почти метровые. Будто расползались по всему кораблю, захватывая территорию… Детёныш уже спал. Ночью он не выспался, и хоть большую часть пути проделал у Дина или Кайи на руках, крепко умаялся. Вечер приблизился незаметно.       — Что, ночуем, и погнали дальше? Или, может… Мне, вроде и хочется убраться, после всего-то, но… Но, может, ещё пару дней? Искать тут уже нечего. Просто погуляем. Не гонять целый день по лесу, а нормально, для себя. Когда ещё так будет?.. — она кивнула на горящее закатом небо.       Солнце тонуло, заливая кабину оранжевым светом. Они переместились на побережье. После связи с Хором к пришельцам могли пожаловать и другие племена — вживую посмотреть «зверушек», но у моря аборигены не появляются.       — Пару дней, — согласился мандалорец. Пару дней. И он должен решить, что делать дальше.       — Ну вот и… может, ещё плавать научусь, — женщина отвернулась, глядя на море. Умолкла ненадолго, — Давай, что ли, выпьем? День такой был… мерзотный. Только не говори, что не прибухиваешь тут. Не поверю.       И под «выпить» она не имеет в виду пропустить по стакашке по разные стороны двери… Мгновение Дин колебался. Завязать ей глаза, рискнуть?.. Они на борту. Ребёнок спит. Кайя, она… если и ей нельзя доверять — что ж, тогда он дурак и вообще не разбирается в людях.       — Есть тихаар. Будешь?..       — Буду, что бы это ни было. Тащи!              — Кхх… как ты сказал? Тишаар?       — Тихаар.       — Честно — гадость. Горькое, как жизнь моя. Дай-ка ещё.       Кайя пошарила рукой в пространстве. Глаза её были завязаны плотным платком. Впрочем, и без него она мало что увидела бы — смеркалось, а свет мандалорец не включил. Холодная фляжка легла в ладонь. Баэ сделала ещё глоток, уже не морщась.       — Хммм... нотки фруктов и жжёной резины! Сложный букет. Растолочь бы в нём пряных трав вроде латии… Сок хибэ и льда побольше. Будет вполне съедобно!       — Может, ты и с машинным самогоном знаешь рецепт?       — Может, — она вернула фляжку мандалорцу. — Но лучше с обычным. Ух, какой у нас был агрегат! В кантине-то. Сорок литров давал только так. Лучший виски, сэр, кореллианский, сэр… из нашей юквы на дрожжах. И таки брали! Расходился на ура.       — Вы татуинцу песок продадите…       — А хатту — тапки. Так и живём! — барменша вздохнула. Продолжила чуть тише, — Потому я и уехала… Противно. Мы были всадниками степей, Дин. Гоняли стада и бренчали на стакре… Ковры ткали. Таких нет во всей галактике, это искусство! А теперь толкаем запрещёнку. И весь живой мусор летит к нам! Барыги, убийцы, мразота всякая… Ещё лет сто, и баэ не станет. Нас смешает с грязью и дерьмом… Я хотела собирать предания. Переводить книги. Стихи. А оно никому не надо. Оп — и я торгую мясом! Заряжаю спидеры. Разливаю пойло. Кореллианский виски, сэр, восемь лет выдержки… — она невесело рассмеялась, — Ладно, что, куда мы дальше? Сразу на Гхуа, или тормознём где по дороге?       — Сперва я отвезу тебя. На Набу или куда выберешь. Думай. Время есть, не торопись. Можем остаться и подольше.       Кайя подобралась, скрипнув креслом.       — А как же уговор — летим, куда тебе по пути? Я уже вся на Гхуа настроилась… — она криво усмехнулась.       — Уговор… — мужчина повертел в руках фляжку, — Ты не обязана таскаться со мной. А я не должен подвергать тебя опасности. И ты… — он запнулся, не зная, как сказать. И говорить ли вообще.       — И — что?       — И я никогда не причиню тебе вреда. Просто помни. Ты мой друг и я хочу помочь.       Баэ помрачнела. Шумно вздохнув, поджала губы.       — Ого, как. Это хоботашки тебе нагудели?       — Хоботашки?..       — Ну, а как?.. Самоназвания у них нет. Даже имён. Хоботашки! — она развела руками, — «Самка боится», да?       Мандалорец кивнул. Поздно вспомнил, что она его не видит.       — Да. Самка боится… Дай-ка самке ещё этой штуки, — она пощёлкала пальцами. Дин приложился к фляжке и отдал ей. — Провидцы херовы!.. — женщина криво усмехнулась, — Вот что. Давай я скажу, как есть, пока ты не придумал за меня чего похуже. Думаешь, я тебя боюсь? Или с тобой?.. Нет уж. Это я просто дура и не знаю, что делать со своей жизнью. Обратно возвращаться мне тошно. Не хочу. А Набу… Я когда-то видела её в голофильме. И мне так туда захотелось, к зелёным лесам, водопадам, к высокой культуре… А теперь я могу попасть туда или в похожее место… и не знаю, что я буду делать там. Найду работу, пристроюсь где-то, и… и что?       — И будешь жить, где не стреляют на улицах. Не торгуют детьми и дурью. Заведёшь честных друзей, может, встретишь кого-то…       — А! — она фыркнула, махнула рукой в никуда, — «Встречать» раньше надо было. По молодости и глупости. Хоть по залёту. Пока любилось. А теперь… Я как-то привыкла одной. Вроде и жаль, что семьи нет, а вроде и нахрен уже не надо.       — Почему? Ты ещё молода…       — Да я, блин… не могу я с нормальными. Скучно мне, не нравятся. Мне дефективных каких-нибудь… Хооо, дефективные мужики — моя страсть! — Кайя задорно хохотнула, — Залётный авантюрист — годится. Мудак? Заверните. С шизой — ну ты понял. Это ко мне, любить и жалеть. А когда знаешь, чем кончится… уже и начинать не охота. Оно мне надо — страдать, как девочка?.. Да ладно! Они… чувств-то людских не понимают. Хоботашки. Ну да, мне страшно, но уехать я хочу. Устроюсь… да кем возьмут! Хоть полы мыть, а там — обживусь, куда денусь.       — Но если что-то не получится — дай знать. Я заберу тебя, отвезу в другое место или обратно домой.       — Спасибо, — тихо ответила баэ, — А всё-таки можно я… ещё потаскаюсь с вами? На Гхуа или ещё куда?.. Я… мне просто всегда так хотелось. Посмотреть другие миры. Что-то исследовать. Будто я и правда настоящая санданерани, а не обслуга из кантины.       — Тебе опасно со мной. Ты чуть не погибла.       — В кантине-то? Кто ж знал, что так будет.       — В кантине. В Нахивве. И здесь…       Кайя хмыкнула. Поболтала пойло во фляжке.       — Ну, допустим, в Нахивве — это из-за меня. Раз уж искать виноватых. Нельзя было бросать тебя без присмотра. Народ у нас хитрый и борзый, но уж к тебе-то, думала, лезть побоятся… А потом… думаешь, как нас нашли? По мне. По татушкам моим. Где искать санданерани? Где её могут знать?..       — В санданаре.       — Ну да. А здесь… это дикая, блин, планета! Тут хрень на любой вкус. Из земли лезет. С неба падает. А мы невезучие, что ты, что я, и если есть лажа, то мы в неё влипнем. И всё… Надо ж было заночевать на том дереве, а! — она рассмеялась, — Где хоботашки гуляют…       — Может, они боялись техники. Корабля, спидера… Поэтому не подходили раньше.       — Может… Или мы таки невезучие. Кроме ребёнка, надеюсь.       — С отцом ему точно не повезло, — мрачно ответил мужчина.       — Да ладно! Ты носишься с ним, как не всякий родной папаша. Ты спас его… спас же, да? От тех имперских ублюдков…       Мандалорец молчал.       — Да, — наконец ответил он. — Но сперва сам его им отдал.       Кайя едва не сдёрнула повязку. Усилием усадила себя обратно в кресло.       — Как — отдал?.. Кому?!       Дин рассказал ей. Сам не понял, зачем и как. Может, пока она тоже не придумала что-то похуже — придумает ведь, спасибо ушастым! А может, просто… Если рассказать о чём-то вслух (иногда даже не важно, кому), станет чуть легче. Люди и впрямь странные животные.       У мандалорских воинов есть кодекс чести. Служить верно. Держать слово. А хороший охотник за головами не задаёт вопросов. Не разбирается, где чья правда. Он — гончий пёс. Поймать, притащить — за это и платят, а разберутся другие и без него. Нет, бывало, что Дин… ему случалось и отпускать цель. Кое-кому даже скрыться помог. Чести с совестью удавалось договориться. Но не в этот раз. Это не был заказ без обязательств, который он мог взять в работу — а мог и сдать, и дело просто перекинут другому. В тот раз он подписался лично. Перед нанимателем. Хуже того — взял плату, а значит, дал слово и должен сослужить службу. Кто цель, он, конечно, не знал, но после… Дин старался не думать об ушастике как о ребёнке. Не привязываться к нему. Отдавая его, сам себя убеждал, что кроха мало что понимает. А он давал слово. А бескар того стоит… Это не просто ценный металл. Бескар — наследие его народа…       — И я не смог. Вернулся, украл ребёнка и махнул в бега.       Кайя покусывала губу. Услышанное плохо укладывалось в голове. Отдал, забрал…       — Выходит, ты не мог иначе?.. — неуверенно спросила она, — Или как? Ваш кодекс, правила…       — Мог. Нарушить слово и бежать с ним сразу. Но не стал.       — Я понимаю и… не понимаю, — честно призналась баэ, — Ну… теперь что уж… Главное, в итоге решился и сделал как правильно.       — В итоге… — Дин фыркнул. — В итоге я облажался! Везде, где только мог. Не защитил малыша. И всё равно нарушил кодекс. А ещё… — он запнулся на полуслове. Продолжил не сразу и тише. — Погибли мои товарищи. Много. Уйти тихо я не смог. Началась перестрелка, они вмешались. Прикрыли. А потом люди моффа устроили зачистку.       Кайя ругнулась — тихо, одними губами. Долго молчала, не зная, что ответить.       — Но ты… ты не хотел ведь, не знал, что так будет.       — Да. Я не просил, не ждал их, но… Не отдай я малыша, это не случилось бы, — отрезал мандалорец, — Понимаешь? Ничего бы не было. «Не хотел, не знал» — кого этим оживишь?..       Баэ лишь хмуро кивнула. А что тут скажешь?.. «Мне жаль»? «Жизнь продолжается»? «Ты не виноват»? Виноват же (но как бы и нет), и сам всё понимает… Хоть тащи его обратно к хоботашкам, чтобы стёрли! Иначе как так жить вообще?.. У неё поехала бы крыша, наверное. А он молодец ещё, держится… Всё, хорош! О чём угодно, а об этом — хватит! Кайя торопливо впихнула в себя остатки пойла, всё, что ещё там плескалось. Глотнула, сдержав кашель.       — В уборной за трубой бутылка, — она звонко встряхнула капли на дне. — Сбегаешь?..       Мандалорец вздохнул. Дожили. У неё заначки на его корабле…              — Кореллианский виски? — Дин открутил крышку, нюхнул содержимое. Нет, вроде, не самогон…       — Обижаешь! — Кайя хохотнула. — Лехр из листьев хибэ. Хорошая штука, попробуй… А как вы вообще… едите, пьёте? Ну, со своими-то. Не с закрытыми же глазами? А спите как?       — Спим — с закрытыми, — он отхлебнул терпкой жидкости. И впрямь ничего, но привкус странный. Хибэ — кажется, та пластмассового вида травка. Тугая, плотная, а сломаешь — внутри жижа…       — Ну серьёзно!       — Серьёзно. С закрытыми спим, — Дин увильнул от шустрого выпада. Пальцы баэ цапнули воздух. Пошарив, наткнулись на металл, пробежались по деталям брони.       — И не ущипнёшь тебя ни за где… — проворчала она. — Признавайся, или я сама додумаю. Со шторами, ширмами, с незнамо чем!       — Семье можно видеть друг друга, — мужчина отдал ей бутылку. — Супругам. Родителям и детям, но только до их присяги.       — Стоп. А что ты мне там наплёл?.. Про «в темноте» и что шлем при малом не снимать?..       — Так нельзя. Он мой сын, но… на время. Пока не отдам тем, кто сможет его вырастить.       Кайя вздохнула. Она всё забывала, сколько лет малышу. Как долго он будет взрослеть. Мандо не увидит этого, даже если доживёт до старости.       — А в темноте — если вне брака? А если… — Кайя вдруг замялась. — А можно… раз в темноте можно… раз посмотреть нельзя… Можно тебя хоть потрогать? Интересно же, как ты выглядишь.       — Два глаза, два уха. Сорок присосок.       Кайя прыснула в кулачок.       — Почему сорок-то?!       — А почему нет?       — Резонно! Таки что?.. Дашь присоски пощупать?       Мандалорец медлил — сам не знал, почему. В этом не было ничего такого. Его трогали случайные подружки, любопытные дамы. Да хоть шлюхи, но… Вот же удумала… Ответить «нет» — обидится, хоть виду не подаст. Будто бы он сторонится её или брезгует…       Дин присел напротив. Поднёс её горячую ладонь к лицу. Баэ замерла, не дыша. Тёплая кожа. Щетинка. И жилка на виске… Да к ситху всё, она своё отстеснялась! Кайя встала, подалась поближе. Коснулась его лба, крючковатого носа. Волос — отросших, давно не стриженых. Легонько пригладила брови.       — Мне определённо нравится твой нос, — шепнула баэ. Пальцы вновь скользнули по переносице. Коснулись губ, чуть дрогнули, отпрянули… — Улыбнись, — попросила она тихо. — Хочу знать, как ты улыбаешься.       Мандалорец ругнулся про себя. Послушно оскалился. Тёплые руки касались его лица. Исследовали — уже слишком долго. Гладили. Пальцы Кайи отыскали шрам под волосами, нырнули в пряди на затылке… Его будто током дёрнуло. Морозом вдоль хребта. Дин прикусил губу, сдержав рваный вздох. Он мог бы усадить её к себе на колени, одним движением. Прильнуть к ложбинке груди, обмять её крепкую спинку… А вместо этого — сиди и притворяйся грёбаным бревном! Не вздумай. Потому что нужно её отвезти, сразу после Гхуа, или… не важно. Кайя останется, где безопасно. А ему лететь дальше. И хватит с неё дефективных… Мужчина тихонько выдохнул. Убрал руку, не коснувшись её спины.       — Щекотно… — пробормотал он. Первое, что пришло в голову…       Кайя тут же отстранилась. Поспешно ощупью нашарив кресло, присела. Повисло молчание — короткое, но неловкое.       — А это… кстати о присосках! — баэ щёлкнула вдруг пальцами. Заёрзала, пошарила в поисках бутылки. — Заходил к нам один тип. Присоски на руках, ногах — ну это понятно. Это много у кого. Но на лбу, блин! Три штуки! Вот зачем они, а?.. Что ими делать? Лицом по стене елозить? Шляпу держать? Самку?.. Спросила, что за раса — не говорит. Хрюкнул, показал, чего хочет, и всё. И кого ни спрошу — не знают… Ты таких не видел? Фиолетовые, два передних глаза и два боковых…