Продавец волшебных палочек

Выздоравливала Меропа очень тяжело. Всё, что можно, вылечили зелья, но оставалась ещё запущенная хроническая дистрофия, отягощённая непростой беременностью. Гиппократ осматривал её раз в неделю, а то и чаще, постоянно контролируя состояние здоровья сложной пациентки и выписывая всё новые рецепты. Попутно он занялся и её внешним видом, по моей личной просьбе, ведь молодой девушке отчаянно не шли косоглазие и кривые зубы. Так что Сметвик, хоть и немного подтрунивал на тему Пигмалиона и Галатеи, но сделал всё, чтобы будущая мама выглядела если не красавицей, то хотя бы милой дамой. Меропа потихоньку начала выходить из комнаты и под присмотром эльфа выбиралась в гостиную. Там девушка могла часами сидеть в кресле у окна и наблюдать, как поток прохожих растекается по магазинам Косой аллеи. Ей всё было интересно: наряды и шляпки дам, трости и зонты в руках степенных джентльменов, яркие мантии детей и их подражательство родителям. Я частенько присоединялся к ней по вечерам, когда моя собственная лавка была закрыта, а новой работы не было. — Мистер Олливандер, мне очень неловко, что я так долго пользуюсь вашим гостеприимством, — спустя месяц в очередной раз начала извиняться моя гостья. — Вы так добры к постороннему человеку, гораздо добрее, чем моя собственная семья и муж... Девушка опустила голову, пытаясь скрыть слёзы. Сейчас она немного набрала вес, а её изъяны внешности были исправлены Сметвиком, так что выглядела она милой, но выражение печали и тоски делало её приятное лицо гораздо старше реальных девятнадцати лет. — Меропа, вы меня нисколько не обременяете, но вы точно уверены, что вам не надо сообщить близким своё местонахождение? Они, должно быть, с ума сходят, разыскивая вас, — я всё же вновь попытался сподвигнуть девушку на общение с семьёй, ведь для меня было дикостью, что беременную даму никто не разыскивает и не волнуется о её положении. — Нет, сэр, отец и брат — оба в тюрьме, в Азкабане, а муж бросил меня, когда узнал, что я ведьма, ведь он магл, — печально ответила Меропа, раскрыв мне ещё один секрет из своей жизни. Я знал, из памяти прежнего Гаррика, что в эти времена маги крайне отрицательно относились к смешанным бракам, и немудрено, ведь в сословной Британии начала двадцатого века очень трепетно соблюдали кастовость, а чистокровные волшебники считали маглов чуть ли не животными. Я и сам считался полукровкой, хотя мать и была волшебницей, но только в первом поколении - маглорождённой. Так что Меропу я в чём-то мог понять, ведь её брак с маглом, а потом и расставание, для магического сообщества выглядели гадко и жалко. Тем более что Гонты считались потомками великого Слизерина, а отец и брат, хоть и были нищими, как церковные крысы, гонору имели, будто маги-миллионеры или, как минимум, магловские короли. Скомпрометировать одинокую даму совместным проживанием в доме я не мог, ведь для этого я предпринял некоторые шаги, прозорливо смотря в будущее. Да и друзья-товарищи, коими являлись Сметвик и Флитвик, прекрасно знали, при каких обстоятельствах и в каком состоянии Меропа попала ко мне, а их одобрение было гораздо важнее сотни чужих мнений. Чтобы не было досужих сплетен, я открыто рассказал мистеру Малпепперу, в аптеке которого я и заказывал все лекарства для гостьи, что дама находится в сложной ситуации, получив отказ от мужа-магла, который бросил её без единого кната в кармане. Эта история мгновенно стала достоянием всей Косой аллеи, да и, как я подозревал, всего магического сообщества. Особенности компактного проживания на острове не позволяли иметь тайн такому известному волшебнику, как я. Так что, сыграв на опережение и подав ситуацию в нужном мне ключе, я добился того, что нас не стали "сводить" и осуждать, а напротив - начали жалеть бедную девочку, попавшую в сети коварного магла. Да и мой авторитет повысился, как у джентльмена, который в лучших традициях рыцарства не проходит мимо попавшего в беду. Пока больная потихоньку выздоравливала, ожидая времени родов, я решал, что делать с ней дальше. Гостевые покои позволяли не мешать друг другу в огромной квартире, рассчитанной для проживания большой семьи, а заглушающие чары не давали плачу либо играм ребёнка отвлекать меня от работы или отпугивать взыскательных посетителей. Так что после детального рассмотрения всех "за" и "против" я вызвал даму на серьёзный разговор. Мы устроились в любимых креслах, выпили горячего шоколада и съели тоненькие сэндвичи с яйцом. Когда с перекусом было покончено, я закурил трубку, расположившись у камина, а девушка укуталась в тёплый плед и присела на кушетку напротив меня. — Меропа, я чувствую ответственность за вашу судьбу, — начал я разговор со своей позиции и эмоций в этой сложной ситуации. — Вы стали для меня не чужим человеком, да и я считаю, что в тот вечер всё сложилось не просто так, а по высшему промыслу, который нам, смертным, недоступен. Поэтому вот вам моё предложение: после рождения ребёнка я стану его магическим крёстным и возьму ответственность за его детство на себя. Если так получится, что вы вернётесь к мужу или родне, — я успокаивающе поднял руку, увидев, как девушка вскинулась, желая отрицать такую возможность. — Я говорю "если", а не "когда", но всё же нельзя исключать такую возможность. Так вот, пока этого не произошло, предлагаю вам остаться здесь и помогать мне в магазине. Жить вы можете в прежних покоях, а я на днях приобрету няню-эльфу, всё-таки мой Тинни имеет другую специализацию — он скорее мой ассистент и домработник, с младенцами дела не имел, а за мной в детстве присматривала его родительница. Вот каков мой немудрёный план. Что вы думаете об этом, Меропа? Девушка принялась сбивчиво меня благодарить, ведь подобное предложение давало ей постоянное убежище и защиту для её ребёнка. Так что было заключено устное соглашение, и мы, чувствуя себя почти друзьями и родственниками, начали обсуждать имя будущего крестника и названного сына. — Я хочу назвать сына Томом в честь его отца, — робко сообщила Меропа. — Вы уверены, что хотите дать ребёнку имя человека, что предал ваши надежды и бросил одну без средств существования, в чужом городе, на последних месяцах беременности? — я искренне удивился, всё-таки женская психология была недоступна для меня. В моём понимании такой человек недостоин ни капли положительных чувств. Что бы ни натворила супруга, но будущий ребёнок был уже зачат, и отец прекрасно знал про него, когда уходил в закат, прихватив всю наличность и оставив девушку в неоплаченном номере гостиницы. Девушка на это только промолчала, низко склонив голову. Но разве это неправда? Разве такой мужчина достоин, чтобы его имя помнили потомки? — А как тогда? Я думала, что сына будут звать Том Марволо Риддл, — тихо продолжила девушка. — Да уж, дорогая, вы будто враг своему собственному ребёнку. Имя предателя-мужа, второе имя деда, который его ни за что не примет из-за собственных убеждений, да ещё и магловская фамилия — вы не хотите дать ни единого шанса на признание мальчика волшебным сообществом. — Вы так думаете? Хотя, когда вы так говорите, я и сама начинаю сомневаться... — Меропа задумалась. — Тогда... Фамилию дам свою, раз уж его отец от него отказался, а имя... Корвус — так звали нашего знаменитого предка, который перестраивал Хогвартс. Корвус Марк Гонт — так будут звать моего сына, как думаете, так лучше звучит? Я покатал на языке... Корвус — ворон, Марк — посвящённый Богу Марсу... — Неплохо, совсем даже недурно. Звучит красиво и имеет глубокий смысл, да и ваше родовое имя даст мальчику поддержку покойных предков, раз уж живые не торопятся помогать, — искренне похвалил я девушку, которая сразу же успокоилась и воодушевилась моим одобрением, даже начав немного застенчиво улыбаться. *** Решив все самые главные вопросы, мы стали приятно проводить время, занимаясь каждый своим делом. Я мастерил палочки, экспериментируя с доставшимися от предков редкими ингредиентами, ведь, в отличие от своего предшественника, я не собирался ограничиваться только тремя "начинками для пирога". Меропе тоже нашлось немного неожиданное занятие: у девушки оказалась безграничная фантазия, поэтому я научил её специальному заклинанию, и вскоре все чехлы для палочек стали покрываться рисунками волшебных и обычных цветов, затейливой вязью морозных серебристых узоров и целыми сюжетами из жизни прекрасных единорогов и грозных драконов. Меропа объясняла это тем, что дома у них раньше хранилось несколько книг, оставшихся от предка-магозоолога и исследователя природы, так что пока была жива мать, девочке разрешали рассматривать живые картинки и нарисованные от руки на полях искусные наброски из путешествий натуралиста. От такого украшения невзрачных аксессуаров вначале пришли в восторг дамы. Законодательница моды — леди Яксли — заказала себе несколько чехлов под разные наряды и сезоны. После этого начался настоящий модный бум, к которому присоединились и мужчины, а за ними и дети. К Йолю было заказано множество подарочных наручных и поясных чехлов с рисунками снежинок, искрящихся сосулек и заснеженных веток. С каждой продажи я откладывал часть денег на счёт Меропы. Ей я только сообщил, что поднял стоимость украшенных изделий, и разница в цене — её заработок. Из этих денег я якобы буду оплачивать её содержание, гардероб, покупку нужных вещей для новорожденного, хотя на самом деле не собирался брать оттуда ни кната. Девушка стала мне очень дорога, как младшая сестра. Характер она имела тихий, постоянно смущалась, со всем соглашалась и изо всех сил старалась быть полезной, несмотря на своё деликатное положение и сетования эльфа, что "молодая хозяйка совсем себя не бережёт и может навредить будущему мастеру Корвусу". К новогодней ночи мы особо не готовились, устав от йольской распродажи подарочных изделий и эксклюзивных заказов. Новая эльфа, по смешному совпадению имевшая имя Тунни, как раз в пару к Тинни, умела не только ухаживать за детьми, но и прекрасно готовила традиционные блюда. Так что 31 декабря на стол были поданы седло ягнёнка с розмарином, йоркширский пудинг, запечённый карп, пирог с крольчатиной и ромовый пунш. Мы спокойно отобедали, обменялись нехитрыми новостями и разошлись по комнатам отдыхать. Не прошло и часа, как Тинни явился за мной, в волнении выкручивая уши, — у Меропы начались роды. Сметвик примчался прямо из-за праздничного стола в вечернем костюме и с салфеткой, заткнутой за ворот. Меня выгнали в гостиную, на спальню наложили заглушающее заклинание, и я принялся ждать, нервно листая журнал и попивая горячий кофе. Когда до полуночи оставалось около получаса, двери наконец распахнулись, и на пороге появился довольный Гиппократ. — Ну что, крёстный, принимай свой новогодний подарочек. Я торопливо вошёл в спальню и приблизился к кровати, где лежала уставшая, но счастливая Меропа. Я принял из её рук свёрток, в котором тихонько сопел мой названный сын. Мальчик смотрел на меня почти осмысленным взглядом карих глаз, а когда я дотронулся до его маленькой лапки, тут же крепко ухватился за мой палец. — Признаю этого мальчика своим крёстным сыном и даю ему имя Корвус Марк из рода Гонт. Клянусь растить его как собственного ребёнка, быть ему опекуном, наставником и защитником. Призываю в свидетели моего обета присутствующих здесь волшебников перед лицом Матери-Магии! — торжественно произнёс я, чувствуя, как миллионы невидимых нитей связывают меня с малышом, его мамой и даже с Гиппократом, как участниками обряда. — Свидетельствую! — одновременно раздались два голоса: тихий Меропы и громкий, уверенный Сметвика. Ярко вспыхнул свет вокруг нас — крёстного отца и крестника, медленно впитываясь в наши тела. Теперь мы действительно стали семьёй, и я перестал быть одиноким, обретя сына. Мальчик заорал неожиданным басом, Меропа с Гиппократом на это синхронно прошептали: "А ведь до сих пор молчал". Эльфы захлопотали, устраивая новорожденного мастера в колыбельку, накрывая для джентльменов закуски и вино в столовой; молодая мама уснула, выпив очередное зелье; а часы в гостиной пробили начало нового 1927 года.