Седьмая добродетель

- Поле... снять! Ветры Варпа подобны холодному влажному дуновению, и с ними оказалось так просто обращаться, когда они уже не кажутся чужеродными. На Святой Терре они чисты и медленны. Они кажутся хаотичными, но как могут они одичать, когда сияние Бога-Императора озаряет все вокруг? - Начали. Интересно... А дадут ли посетить Имперский Дворец? Паломники ожидают своего череда многие десятилетия, но как можно будет не увидеть его, уже стоя так близко к нему? - Хорошо. Я вижу, умение влезать в Варп пошло на пользу. Вы верите, что можете, и это главное. Редко когда Томас выглядит таким довольным. Но когда он видит, как его ученики перестают бояться начинать занятия... - Еще. Он не просто так ставит в пару Ры. Лучшую из лучших. И в новом свете, на границе Той Стороны, она совсем другая: ничего общего с полудиким ребенком. Расчетливый разум, по доброте душевной милостивый к другим. Спокойствие и равновесие, ибо тут ей известно все. Только небольшая отрешенность, пока одновременно проживаются сразу несколько вероятностей. Вот почему ее не обыграть: мало быть на шаг впереди, надо всегда иметь больше одного варианта. Загонять противника в ловушку, из которой семь выходов и все они одинаково проигрышны для него. Хороший план. Действенный. - Ходи. Сегодня ее хитрый план – ловушки. Их будет три. Три пути. Первый – если не выиграть инициативу, она будет накладывать карты одну за одной, и в конце пожертвует их все сразу. Дать ей строить цепь из дополнительных карт – не вариант. - Перехватываю. Сброс Десантных Модулей. К этому она готовилась. У нее есть... Другой план. Ставит Скорпионов, Солитеров и Врата Паутины. На следующий ход удвоит все, что есть, и еще вытащит новую карту, а дальше будет снова как на первом ходу... Только на сей раз уже будет не перехватить. Нечем. С умилением, которое и не пытается скрывать, Регина смотрит на выдвинутых Магистра Ордена, Почетный Караул и Авангард. Переводит Солитеров в атакующий режим, где они аннулируют все заклинания. Ну да, Библиарий мог бы выйти и попробовать перебить Врата. Как некстати, что если и выйдет, то только потратит энергию впустую, да? - Отвечаю. Интересный у нее поток мыслей. Как много самодовольства для нежного возраста... Да вперед, твои заклинания все равно разобьются о моих Солитеров, будь их хоть десять штук. Конечно, всего на один ход. Какая жалость, что твоя колода не проживет так долго, не так ли? Одна из самых жестоких карт в игре – Экстерминатус в колоде у Вифании. Снесет все, что есть на столе, по команде. - На следующем ходу, заранее объявляю. Смеется. Ну и глупость. В ничью решила свести? Умирать, так забрать с собой? Но и это я предвидела. Умирают оба – выигрывает тот, кто меньше потерял. То есть неповторимая я. Ты сама себя загнала в ловушку. Радостно ведет Скорпионов в атаку и на их место ставит Мстителей, Банши и Драконов. Конечно, убитые десантники закроют собой Магистра, но остальным не жить. Ну, в виде компенсации, чтобы не так обидно было проигрывать, ты успеешь сыграть еще одну карту, прежде чем я пошлю в атаку все три Аспекта. Взаимоусиленных. Хватит, чтобы снести всю защиту у Магистра. - Ну все. Экстерминатус сработал. Снисходительная улыбка Ры сияет, как маленькая свечка. Красноватый ореол в Варпе. По очкам выиграла, не будет ничьей. Но быстро сменяется белым тлением недоумения и удивленного испуга, когда Вифания стучит по столу двумя пальцами. Ждет объяснений, а потом смотрит на последнюю перевернутую карту. «Превозмогающая Воля». Дает один гарантированный ход неуязвимости после гибели, последний выстрел в своего убийцу... И поскольку не является заклинанием, не отменяется Солитером. Конечно, после этого одного хода гарантированная гибель, окончательная и бесповоротная, героического Магистра, но... Игра ведь кончается, когда у одного из игроков не остается ни единой карты, так? У Регины даже легкая паника, она беззвучно зовет Томаса, отчаянно жестикулирует. Как могла не предусмотреть, тут же в правилах, все предвидела, такого варианта описано не было! Такие спутанные мысли, что даже инструктор не сразу понимает, что к чему. Молча подходит... И начинает хохотать. Объяснять ему ничего не надо, но по его реакции Регина понимает, что все-таки решение не в ее пользу. Обиженное личико быстро сменяется уходом в себя – что пошло не так? Почти сразу и отдает ехидной радостью: учтем, спасибо, а то выучила на свою голову! А тем временем Томас обращает внимание на выжидающее лицо Вифании. - Поздравляю вас. Очень красивая партия, очень. А ведь я кое-что видел на своем веку. Поздравляю. - Спасибо. Теперь можно за ваш стол? Смеется еще громче. - Неужели? Один раз выиграли, и за мой стол? - Сами сказали. Картинное воздевание взора к расписному потолку. - Ладно. Через минуту жду. - А план был хорош. Не выбирать из ее вариантов, а идти напролом, внаглую, минуя все расставленные ловушки... Скажите честно, сами придумали или подсмотрели где-то? Поверхностно прочтя общий фон, Томас еще шире расплылся в улыбке. Нет, карты, конечно, будут разложены, но ученица пришла не за этим. - Пришло само после очень многих провалов. И ведь это чистая правда. - Вы знаете, Романо, вы просто могли записаться на аудиенцию, но вы этого не сделали. Так о чем вы на самом деле хотели поговорить? - Не хочу, чтоб это было официально. Просто именно предвидение открывает путь к храбрости – тогда логично, что именно оно может помочь... Как отыскать свои страхи? Чего я боюсь на самом деле? Что не дает мне... - Да... Логика действительно именно такая. И по нему видно, что он и сам не слишком рвется что-либо советовать. Но... - Может, есть способ обойти... - Поймите, что мало опознать то, что вас пугает. От своих страхов, как от самой себя, нельзя убежать... Можно только встретить этот страх лицом к лицу. Но я учу вас не только бороться, я учу вас предугадывать. Решать проблему методом ее предупреждения. Вот в чем моя задача. Видеть будущее – значит властвовать над ним, и только тогда у него не будет власти над вами. - То есть нужно попытаться увидеть, что конкретно призовет этот страх? - Можно сказать и так. Карты шли на стол почти сами. Они были несущественны. Всего лишь отвод глаз, на подсознании. - Ну ведь можно начать с малого? - Нужно. Говорят, вы неплохо показали себя в стрельбе? Он смотрит куда-то вдаль, сквозь стены, но с кристальной ясностью. И один Император ведает, что за надежду он там наблюдает. - Так точно. А как это может быть... - Скоро увидите. Мне кажется, вам просто нужен немного более... Практический подход к моим занятиям. - Обычно этому учат позже, но в силу обстоятельств, попробуйте. Залы Схоластики – не просто отстроенные на века цитадели. Это города, слитые воедино, отвоеванные у первозданной Терры, там, где некогда покоились бездонные океаны. Воды этих бескрайних глубин давно отступили перед мощью Человека, но долины, прежде занятые ими, так и остались вечными памятниками стихиям. Только преодолев многие десятки, если не сотни ярусов, отнюдь не стесненных в размерах для великой цели, и это из отданного лишь одному Факультету из тысяч, можно отдаленно начать понимать, каковы масштабы и размах их творцов. Невозможно изучить их все, и не нужно, пока курсанты здесь гости. Важно лишь, что в недрах долины, где прежде морская глубина не видела света солнца, где тьма каждый день скорбит по утерянным владениям, спрятано все, что предусмотрели за тысячу с лишним веков. И в числе прочего – темный свод, отдающий глухотой, неведением и терпеливым выжиданием. Медь и черный камень. Полумрак и холод. И нагромождение многоярусных конструкций, спаянных из мертвых механизмов – лабиринт из гигантских колес и труб, пластин и опор. - Одиноко здесь. - Вам так будет только проще. Молчаливый приказ вызывает новый приток Моря Душ в бывшее хранилище, и оно сразу приобретает иной запах. Запах затаившихся опасностей, отчаяния, сырого гниения и ржавых ранений. - Этот зал мы используем для испытания способности предвидеть будущее в бою. Опасности – не смертельные, но очень болезненные – тут на каждом повороте. Вы должны пройти через лабиринт, который меняется каждый день. Считайте это особым курсом, где нужно соединить строевую подготовку, стрельбу и знание наперед. В руки ложится чехол с лазганом, пока воздух становится все морознее. Больше никаких объяснений Томас не дает, и с бессловесного согласия Фергурины удаляется вместе с ней. Остается только запертая дверь и вход в груду металла, еле различимый под угасающими отблесками света. Реально ничего не угрожает. Никто бы иначе и не пустил сюда. И с каждым шагом все сильнее пугает отнюдь не тьма, нарушаемая только переливами отражений воды где-то в других концах зала. Пугает неизвестность. Неготовность. Незнание того, удастся ли вообще преодолеть препятствие, каким бы оно ни было, используя только лишь оружие со снятым регулятором мощности. И холод. Он не зря здесь, он заставляет идти вперед, потому что долго задерживаться и раздумывать – значит проиграть, даже не сделав выбора, ни правильного, ни ошибочного. И тишина, в которой есть лишь стылый свист воздуха в щелях и редкий плеск воды или удары капель. Сама напросилась на все это. Что бы там ни ждало, если оно поможет приблизиться к самой себе... Зрение бесполезно, оно только отвлекает на ненужные детали. Слух ищет знаки опасности, но находит только пустой треск изморози под ногами, или удар локтем в пустотелое железо. Но вот потоки Варпа – совсем другое дело. В почти что абсолютной темноте, когда сдаются чувства, он становится прозрачным. Уже не порывы дыма в отдалении, и не непроглядная толща. «Не бояться. Нельзя бояться». Наедине с собой и ничем, память сама подставляет то, от чего при чтении бежал такой же мороз по коже. «Если бояться, то только буду биться в исступлении, и все». Варп показывает, что его завихрения бьются, как бешеные, слева. Они льются вниз подобно водопаду. Осторожно протянутая рука нащупывает край, отступ, за которым... Ничего. Еще шаг, и было бы падение. Мелкий кусочек льда, отколотый концом сапога, срывается вниз, и молчит – он даже не нашел там твердой опоры, о которую мог бы разбиться. Короткий паралич. От осознания того, что все совсем не так безобидно, как могло бы быть, и это только самое начало. «Потеряю хладнокровие – потеряюсь здесь надолго». Только спокойствие. Только представлять себе обтекающий поток воды, пока не выровняется дыхание. Так действительно легче. Достаточно легкого волнения, чтобы по поверхности Варпа пошли круги, отражающиеся от всего. Ровные и чистые. Но всего один шаг направо – и они дергаются, как от подземных толчков, рвутся прочь оттуда. От строго определенного места. Будь у них голос, кричали бы, как запертые в тонущей клетке. «Отступать поздно. Они правы». К счастью, вокруг полно хрупкого неровного льда, и от хорошего удара прикладом он обваливается целыми кусками. Даже глухой хруст в изолированных металлических чревах жуток – тем, что сообщает о посетителях, безошибочно передавая их положение. Замолк он быстро, и на том спокойнее. Снова мертвая тишина. Холод недостаточен, чтобы суставы и пальцы начали сковываться, но его хватит, чтобы он медленно подступал со всех сторон. И чтобы набрать сразу горсть осколков на дорогу, не боясь, что растают. «Надо учиться, через не могу, проходить навстречу этому». Туда, где потусторонняя завеса безмолвно вопит, осталось только бросить кусок льда. Вдруг обойдется... Но лязг и долгая серия стуков говорят, что не обошлось. Вифании совсем не хочется знать, что там – провалы в стенах, острые обломки по краям или обвал мусора с потолка. Только идти туда, где не кричат. Где текут ровно. Стараясь всеми силами удержаться на скользком и стылом полу, сквозь обувь сковывающем пальцы на ногах. До смерти не замерзнуть, нет. Но поскользнуться на онемевших ногах будет можно. «Что бы там ни было, путь только сквозь него». С морозом бороться труднее. Даже представить себе тепло в водах Варпа – как будто они все горячее – не поможет надолго... Хотя пропуская его через себя, удается сгладить, утихомирить, внушить. Но на этом нужно сосредотачиваться, а значит, не останется сил просвечивать волнами все вокруг. Только чередовать. И даже не удивительно, что спустя три поворота это начало выматывать. На Той Стороне Варп убаюкивающе шумит эфемерными нахлестами, но в реальности, даже через этот несуществующий фон, тишина гложет. Взгрызается в затылок. Отчаянно пытается выдать каждый скрип подошвы за что-нибудь, и когда Имматериум начинает вопить от нового поворота, помогает подсознанию дорисовать, что там. Обвал. Тупик. Узкий лаз, обманчиво пригодный, чтобы пролезть и не застрять. Ледяной сталагмит, выросший в острые колья. Проверять интуицию не хотелось. И мороз... И сковывающиеся с каждой минутой пальцы, вцепившиеся в рукоять лазгана, только усиливающего страх: что тут может быть такого, против чего он может понадобиться?! Последняя мысль отвлекла раньше, чем воображение начало рисовать ответ на этот вопрос. Карта, даже очень примерно сложенная в голове, говорила, что движение было только вперед, но именно эти выступы уже были. Ровно такие же, опознаваемые в темноте. И при вгляде назад, там было что угодно, но не то, что только что прощупывали волны. Первые три раза повторяющееся чувство удалось списать на совпадения и ошибки. К пятому такой роскоши уже не было. Варп подернулся туманом и остекленел, заглох, будто машина, у которой кончился завод, одновременно с тем, как левая нога бесконтрольно поехала вперед, по глади мерзлой плиты, не обращая внимания на все попытки выровняться. Будучи тощей, падать не страшно. Даже не очень больно чуть подвернутой ноге, затылку и локтю – то ли от холода, то ли просто... Недостаточно. Бывало куда хуже. Но вновь в одиночестве в темноте, с лихорадочными попытками заново нарисовать в Варпе согревающие волны. Уже проскальзывает мысль бросить все это и позвать на помощь, чтобы вытащили, натерли, отогрели и отправили обратно. Просто признать, что это была плохая идея, что сегодня не тот день, не время, что нужно еще набраться духа в тепле и потом, когда-нибудь, может быть, попробовать снова... Вот только попытка осмотреть, что находится сзади, где путь отхода, мгновенно пугает намного сильнее. Среди гнетущей тишины, где нет ничего более пугающего, чем проклятая пустота, чем отсутствие всего, совершенно незнакомый путь – тяжело представить что-то хуже него. Он только что был точно известен, но сейчас все направления до единого другие. Лабиринт повсюду, и он захлопнулся. Закольцован и ведет куда попало, плюя на геометрию. Вот в чем его настоящая подлость... Заводя в него, никто и не подумал предупредить об этом. Спустя пару секунд боль при попытке встать служит напоминанием самой себе о том, как малодушно сдаваться. О том, что именно поэтому вообще Вифания здесь. Научиться держать себя в руках. Научиться договариваться с Варпом о временном прекращении взаимобоязни, ибо в одиночку не выйти даже за целую вечность. Хочется, чтобы кто-то прижал к себе и отогрел, помог подняться, закрыл собой. Чтобы кто-то из сестер подержал ладонь в ладонь. Но не спасет никто, кроме себя самой. Лазган сумел вылететь из руки. Он недалеко. Он почти физически виден, он слишком важен, за потерю оружия могут серьезно наказать. К нему надо просто протянуть руку, осторожно подавшись вперед – а все потому, что кто-то поленился набросить ремень на шею. И уже когда пальцы нащупывают ребристую поверхность рукояти, боковое зрение внезапно ловит движение. В кромешной тьме. Его там не может быть, но оно видно. Без Варпа. Рефлекторно останавливается даже дыхание – дает тишину. Только найти или убедиться, что показалось. Наверняка галлюцинация зрения в темноте, игры разума, но если нет... Сервитор с шоковым оружием? Или просто тряпка, причудливо повисшая на чем-то? Второй раз не померещилось точно. Оно рядом. И тут уже как учили. Схватить, откатиться, спиной в стену, с предохранителя. Даже с первого раза. И выстрел. Один, потом второй, до всех вопросов, в оба кажущихся движущимися угла. Взглянуть на Варп, волны во все стороны, от себя, постоянно, но там все чисто. Ни единого признака жизни, ровная гладь, которую пенят только свои движения. Он четкий, он никогда не был таким прозрачным, он... Он не сопротивляется. С оружием в руках он не сопротивляется. Даже близко. Он даже не шелохнулся, безошибочно выдавая нужные углы, еле замеченные зрением. Или у Вифании медленно отказывает рассудок, или... В этом и была разгадка. Оружие. То, что реально, и что повинуется. Чтобы было спокойнее. Это второй символ безопасности, с ним не страшно ни в реальности, ни в Имматериуме. Старший адепт Томас Эндертон хорошо знает своих учеников. Знает, с чем им будет намного проще. Привыкнуть на том, что делаешь хорошо. В данном случае – мишени, которые могут возникнуть из ниоткуда. Были они там или нет. «А теперь, когда я на пути, нужно не терять его из виду». Все же метаться еще раз между Варпом и морозным воздухом будет не лишним. И когда зрение вновь подсказывает движущуюся тьму, новый выстрел идет даже не заранее: он идет в прошлом. Он уже совершен. Он уже мысленно прошел точно по неуловимому, и в слабой, еле заметной красноватой вспышке, на мгновение дает черный дым. Рассыпающийся, как сажа, но до того успевший принять очертания... Чего? Когтистых рук? Щупалец из сожженной середины? Тени на стене, которую не пробил свет? «Здесь была пустота. А остаюсь только я.» И оно исчезает. Больше не появляется. Как будто и мороз отступил. И предвидение в отражении, в зеркальной глади на Той Стороне, ясно говорит. Можно пройти дальше, и там будет все тот же холодный мрак, но не нужно. Он больше не испугает. Он известен, он виден, он отражен и заранее изучен. То, что казалось хаотичным нагромождением, подчиняется четким законам, пусть и противоречащим архитектуре по определению. Путь назад уже иной, снова, но он... Он четко направлен. Только огибать все части, что ведут в никуда. Все, которые приводят в другую, похоже, случайную точку. Ориентируясь на просветы, используя мелкие дыры и мусор как ориентиры, но позволяя вести себя волнам Варпа. И то, что по выходу, обратным путем, все то же, но назад, ни разу не оступившись, Вифанию встречает ярко освещенная открытая дверь, ее уже не удивляет. Как и то, что, отбирая у нее лазган, госпожа Фергурина сует во все еще толком не слушающиеся пальцы кружку с горячим рекафом. И то, что Томас задумчиво теребит выбритый подбородок. Потом произносит, обращаясь почти что в никуда: - Я думал, будете проходить этот курс каждый день, но теперь по желанию. Рано или поздно, здесь или где-то еще, в вашей связи с будущим проявится то, чего вы боитесь на самом деле. Вот тогда я вас жду у себя. Вот какова издевка. Коварство в самом начале, и возможно, выигрышем был бы... поворот назад сразу? У этого лабиринта нет конца, сколько бы ни было в нем ловушек, никто не предупредит о еще одной. Но со своей задачей он справился. Дал двигаться дальше.