Медленные шаги к свободе

Нас будит стук в дверь, сквозь оконные занавески уже просачивается серый свет. Я слышу голос Эффи Тринкет: «Подъем, подъем! Нас ждет важный-преважный день!» Интересно, что творится в голове у этой женщины? Какие мысли занимают ее днем? Что ей снится по ночам? Трудно себе представить. -Доброе утро, — сонный голос Пита. -Доброе, — я ему улыбаюсь. — Я в душ. — соскакиваю с кровати, захватив с собой другой комплект одежды, бегу в ванную. Пит смеётся. -Увидимся за завтраком! — слышу я его голос и звук закрывающейся двери. Я быстро принимаю душ. Умываюсь. Мои косы растрепались ото сна, поэтому переплетаю их. Надеваю светло-желтую футболку и темные штаны. Прикалываю к футболке брошь. Выгляжу не так уж и плохо. Скоро мы прибудем в Капитолий, и там моим образом для церемонии открытия Игр займется стилист. Надеюсь, не из тех, кто считает высшим писком моды наготу. Когда я вхожу в вагон-ресторан, мимо меня, бормоча под нос ругательства, проскальзывает Эффи Тринкет с чашкой кофе. Хеймитч давится от смеха. Лицо у него опухшее и красное от вчерашних возлияний. Пит с булочкой в руке сидит рядом. При виде меня он улыбается. -Давай садись! — машет мне Хеймитч. Едва я опускаюсь на стул, передо мной возникает большой поднос. Ветчина, яйца, гора жареной картошки. На льду стоит ваза с фруктами. В изящном стакане апельсиновый сок. Чашка кофе. Никогда не любила кофе. Не понимаю, что в нем хорошего; только горечь во рту. И в довершение — красивая чашка горячего шоколада. Я стараюсь есть немного. После ужина я не сильно проголодалась. Закончив с ветчиной, я смотрю на сотрапезников. Пит еще ест, отламывает кусочки булки и окунает их в горячий шоколад. Хеймитч почти ничего не взял со своего подноса, зато регулярно опрокидывает стаканы с красным соком, разбавленным какой-то прозрачной жидкостью из бутылки. Пахнет спиртным. Я не была раньше знакома с Хеймитчем, однако часто слышала, что он в Котле (это чёрный рынок Дистрикта-12) горстями швыряет деньги на прилавок, где продавали самогон. Когда приедем в Капитолий, он лыка вязать не будет. Меня переполняет ненависть к Хеймитчу. Неудивительно, что ребята из их дистрикта не побеждают. Конечно, они вечно полуголодные и тощие, и тренировки у них никакой. Однако были же и среди трибутов сильные, те, кто мог бороться. И кто тогда виноват, что нет спонсоров, как не ментор? Спонсоры охотно поддерживают тех, у кого есть шансы — либо ставки делают, либо самолюбие хотят потешить, — а кому придет в голову вести переговоры с таким отребьем, как Хеймитч? -Вы, значит, будете давать нам советы? — говорю я Хеймитчу. -Даю прямо сейчас: останься живой, — отвечает Хеймитч и дико хохочет. Я бросаю взгляд на Пита. С удивлением замечаю в его глазах жесткость. -Очень смешно, — говорит он без обычного добродушия и внезапно выбивает из руки Хеймитча стакан. Тот разлетается на осколки и его содержимое течет по проходу, как кровь. — Только не для нас. Хеймитч на секунду столбенеет, потом ударом в челюсть сшибает Пита со стула и, повернувшись, опять тянется к спиртному. Мой нож успевает раньше: вонзается в стол перед самой бутылкой, едва не отрубая Хеймитчу пальцы. Готовлюсь отвести удар, но Хеймитч вдруг откидывается на спинку стула и смотрит на нас с прищуром. — Надо же! — говорит он. — Неужели в этот раз мне досталась пара бойцов! Пит поднимается с пола. -Все хорошо? — взволнованно спрашиваю я. -Да, нормально…- отвечает он и, захватив из-под вазы с фруктами пригоршню льда, собирается приложить его к красному пятну на щеке. -Нет, — останавливает его Хеймитч, — пусть останется синяк. Все будут думать, что ты сцепился с кем-то из конкурентов еще до арены. Не утерпел. -Это ведь не по правилам. -Тем лучше. Значит, ты не только подрался, но и сумел сделать так, что тебя не поймали. Хеймитч поворачивается ко мне. -А ну-ка покажи еще, как ты ножом орудуешь! Я имела дело с разным оружием. Больше мне нравится лук. Но и ножи не плохо. Выдергиваю нож из стола и, взяв за лезвие, бросаю его в противоположную стену. Вообще-то я только хотела вогнать его покрепче в дерево, однако нож попадает в шов между двумя панелями, и кажется, будто я так и задумывала. -Станьте вон там, вы оба! — командует Хеймитч, кивая на середину вагона. Мы послушно становимся, и он ходит вокруг нас кругами, тычет в нас пальцами, словно мы лошади на рынке, щупает мускулы, заглядывает в лица. -Ну… вроде не безнадежно. Не дохляки. А стилисты поработают, так даже симпатичными будете. Мы с Питом понимаем. Голодные Игры — не конкурс красоты, но замечено не раз: чем смазливее трибут, тем больше спонсоров ему достается. -Ладно. Предлагаю сделку: вы мне не мешаете пить, а я остаюсь достаточно трезвым, чтобы вам помогать, — говорит Хеймитч. — Только, чур, слушаться меня беспрекословно. Условия, конечно, не идеальные, тем не менее по сравнению с тем, что было десять минут назад, прорыв огромный. -Идет, — соглашается Пит. -Вот и помогите, — говорю я. — Когда мы попадем на арену, как лучше всего действовать у Рога Изобилия, если… -Не все сразу. Через пару минут мы прибываем на станцию, и вас отдадут стилистам. Уверен, вам понравится далеко не все из того, что они будут делать. Что бы это ни было, не возражайте. -Но… -Никаких «но». Делайте, как вам говорят. Хеймитч берет со стола бутылку и уходит. Как только закрывается дверь, становится темно. Внутри вагона еще можно что-то разглядеть, кое-где горит подсветка, а за окнами словно опять наступила ночь. Мы, должно быть, въехали в туннель сквозь горы, отделяющие столицу от дистриктов. С востока в Капитолий почти невозможно проникнуть иначе, как через туннели. Это его географическое преимущество и есть главная причина того, почему дистрикты проиграли войну. Воздушным силам Капитолия легче легкого было расстрелять повстанцев, когда те стали карабкаться по горам. Пит и я молча стоим на месте, пока поезд мчится сквозь кромешную тьму. -Ты не говорила, что хорошо ладишь с ножами. — вдруг сказал Пит. -Когда я жила в Капитолии, — начала я свой рассказ, — я уговорила родителей отдать меня в разные секции. Там я научилась борьбе, стрелять из лука, метать ножи, лазать по канатам и сеткам и многое другое. -Ого. Да у тебя не плохие шансы выжить! И правда. Раньше я почему-то не думала о том, что мои развлечения способны спасти мне жизнь. Туннелю, кажется, нет конца, и от мысли, сколько тонн скальной породы отделяет нас сейчас от неба, у меня сжимается сердце. Жутко и противно быть вот так замурованной в камень. Наконец поезд сбавляет ход, и вагон заливается светом. Как по команде, мы с Питом несемся к окну скорее увидеть — всевластный Капитолий, главный город Панема. Здания, уходящие в небо и сверкающие всеми цветами радуги. Блестящие машины, раскатывающие по широким мощеным улицам. Необычно одетые люди с удивительными прическами и раскрашенными лицами, люди, которым никогда не случалось пропускать обеда. -Господи, я дома! — вырывается у меня. Flesh back -Мама, а ты когда-нибудь бывала в дистриктах? — спросила я, разглядывая горы в окне. -Нет. Да и зачем? Тебе тут плохо что ли? — не отрываясь от чтения журнала, отвечает она. -Нет, я просто спросила. -Лучше спроси отца, он как-то был в каком-то дист… — звонит телефон. Мама, полностью позабыв, что общается со мной, легко вспорхнула и подлетела к телефону. — Миссис Брайн слушает. Ах Хори, привет… Дальше я не слушала. Мне не очень охотно слушать, как моя мама разговаривает с этой сплетницей. Сейчас есть дела поважнее. Я хотела спросить у папы про дистрикты, но он был на работе. Вечером, когда он вернулся, я постучалась в его кабинет. -Можно? — я заглянула сквозь дверную щель. -А, Сэми! Конечно заходи! — отец сидел за столом напротив панорамного окна и копался в каких-то бумажках. — Что-то случилось? -Нет, я просто хотела спросить, ты бывал в дистриктах? — я присела в одно из кресел, стоявших рядом с его столом из красного дерева. -Да, было дело… — ответил он, оставляя несчастные бумаги в покое, полностью посвятив себя мне, — а для чего ты задаёшь такие вопросы? Хочешь переехать? — он испустил смешок. Я не оценила его шутки, но ради приличия решила поддержать и потому улыбнулась, будто этот вопрос меня позабавил. -Нет, просто стало интересно, что там… -Ну… был я однажды в… Дистрикте-12… Лет 12 назад, меня туда отправили вместе с миротворцами. Говорили, что там что-то случилось. Ходили слухи, что там устроили бунт. Меня туда отправили просто так. Нет, возможно у них были свои цели и дела на этот счёт, но меня они в это не втягивали. И возможно их план был реализован, т.к. после нашего прибытия в дистрикт, все стали, более-менее, тихими. — подытожил он. -И как там? Какие там люди? — я не унималась. -Там… ну… не так, как в Капитолии. — он посмеялся. — Люди… Совсем другие… — на этих словах улыбка пропала с его лица. — В 12-м я был два дня. В один из них я прогуливался на площади и увидел одного мужчину. У него в руках была подстреленная белка. Разумеется меня это удивило, и я решила подойти и познакомится. Его звали Джейкоб Эвердин. Он был шахтёром и охотником. Он взял меня с собой в тот же день в лес. Разумеется это было все запрещено, и нас могли казнить за это, но видимо людям было все равно. Возможно голод был сильнее. Представляешь, я даже смог выстрелить из лука и подстрелить утку! Это было что-то! Когда мы выходили из леса, он начал петь. И в лесу сразу стало тихо. Лес будто сам слушал его пение! Это было нечто! Когда он пел, даже птицы замолкали и слушали… — тут он ещё больше погрустнел. -Пап? Что случилось? — последний раз я видела его таким грустным на похоронах бабушки. -Год назад… в Дистрикте-12 был взрыв на шахте. В списках погибших было его имя. Господи! Какой кошмар! Я чуть не вскрикнула от ужаса. -Общаясь с ним, я понял, что нам, жителям Капитолия, просто повезло! Они, люди в дистриктах, страдают, умирают! Я понял, что нужно с этим что-то делать. Нельзя допустить, чтобы люди, которые ни в чем не виноваты, умирали от голода! — он был серьёзен, как никогда. — Поэтому я… тебе ещё рано знать. Все давай, иди! — он махнул рукой, указывая мне на дверь. Я опешила от такой резкости. Больше разговоров про дистрикты у нас не было. Конец Flesh back Почти ничего не изменилось. Люди узнают поезд, перевозящий трибутов, и возбужденно тычут в нашу сторону. Я отступаю от окна, меня тошнит от того, как они воодушевляются, предвкушая зрелище нашей смерти. Пит, однако, остается на месте и даже машет рукой и улыбается зевакам до тех пор, пока поезд не заезжает на станцию и не скрывает нас от их глаз. Пит видит, каким взглядом я на него таращусь, и пожимает плечами. -Кто знает? — говорит он. — Среди них могут быть спонсоры. -Нет, не могу. — с уверенностью ответила я. — Все спонсоры сейчас очень заняты. Обычно у них в это время проходят разные собрания и совещания с распорядителями. -Откуда тебе знать? — его тон был немного с упреком. Я посмотрела на него в стиле «Ты это серьезно?», и он сразу же ответил, — ах, да! Твои родители были спонсорами. -Верно, Питти! — я одарила его сногсшибательной улыбкой.

***

Как только поезд остановился, нас с Питом сразу забрали и повели в какое-то здание. Меня в правое крыло, Пита — в левое. Видимо здесь разделение на мальчиков и девочек. Меня привели в комнату, снабжённую всякой всячиной: душевая, кушетка, стол с инструментами, два дивана, тумбочка с всякими бутыльками и ещё много чего. Как оказалось это помещение — Центр Преображения. Здесь трибутов готовят для Парада Трибутов, где их представляют спонсорам и всему Панему. Миротворцы, сопровождавшие меня, уходят, и я остаюсь одна в этой серой комнате. Буквально через несколько минут вбегают три человека. Это команда подготовки: Вения — женщина с волосами цвета морской волны и золотистыми татуировками над бровями; Октавия — полная женщина с телом, окрашенным в бледно-зеленый цвет; и Флавий — мужчина с оранжевыми локонами на голове и очень яркой фиолетовой помадой на губах. М-да… узнаю Капитолий. -Ну приветики! — пискнула Октавия. -Привет! — я одарила их своей улыбкой. -Так, давайте займёмся делом! — командует Вения. Наверное она самая главная из всех. Они ведут меня к кушетки и начинают меня «чистить». Сначала меня обтерли жесткой губкой, содрав при этом не только грязь, но и слоя три кожи, потом обрезали ногти так, чтобы все они стали одинаковой формы, и, самое главное, удалили волосы. За два года я немного себя подзапустила. В 12-м людей не сильно волновало, как они выглядят. -А ты ничего так! Симпатичная! — вдруг сказал Флавий. — Я тебя по-моему где-то видел. -Очень вероятно. Я жила здесь два года назад. — процедила я сквозь стиснутые зубы, когда Вения сдергивала восковую полоску с моей ноги. -Ой правда? Как же тебя угораздило-то так, милочка? — пискнула Октавия. -Ну… так получилось. — коротки ответила я. -Ладно, пойдём звать Цинну. — говорит Вения. Они разом вылетают из комнаты. Меня окружают холодные серые стены, и я с трудом подавляю желание набросить накидку. Все равно Цинна наверняка сразу же заставит ее снять. Вместо этого я ощупываю свою прическу, единственное, до чего не добрались помощники стилиста. Дверь отворяется, и входит молодой человек — по-видимому, Цинна. Его внешность настолько обычная, что я поражена. Стилисты, которых я знаю и много раз видела, все как один крашеные и с карикатурными от множества пластических операций лицами. У Цинны коротко подстриженные каштановые волосы, вполне натуральные. Одет он в простую черную рубашку и брюки. Единственная уступка всеобщей тяге к самораскрашиванию — легкая золотистая подводка вокруг глаз. -Привет, Саманта. Я Цинна, твой стилист, — говорит он спокойным голосом, в котором почти не чувствуется капитолийской манерности. -Привет, — настороженно отвечаю я. -Так, посмотрим. Цинна принимается ходить вокруг меня, не притрагиваясь, но впитывая взглядом каждый дюйм моего обнаженного тела. Мне хочется скрестить руки на груди. -Кто делал тебе прическу? -Я сама. -Прекрасно. Классический вариант. Идеально сочетается с твоим профилем. У тебя умные руки. Цинна ни в чем не соответствует моим представлениям. На его месте я ожидала увидеть какого-нибудь молодящегося фигляра, для которого я всего лишь кусок мяса, ждущий, пока его искусно приготовят. -Мне кажется, я вас раньше где-то видела, но точно не в виде стилиста Игр, — говорю я. Большинство стилистов, работающих с трибутами, хорошо известны. Некоторых я помню с детства. -Да, это мой первый год на Играх. -Поэтому вам всучили Дистрикт-12, — констатирую я. Новичкам обычно достается то, что не хотят брать другие. -Я сам попросил, — говорит Цинна. — Можешь надеть халат, и мы обсудим твой образ. Одевшись, я иду за Цинной в зал, где стоят два красных дивана с низким столиком посередине. Три голые стены, четвертая — из стекла, сквозь него открывается вид на город. Небо, с утра солнечное, теперь затянуто облаками, но судя по тому, как падает свет, сейчас около полудня. Цинна предлагает мне присесть и сам занимает место напротив. Он надавливает кнопку сбоку столика, тот раскрывается, и снизу выезжает полка с нашим завтраком. Я поднимаю глаза на Цинну, и наши взгляды встречаются. -Я определенно где-то вас видела! — настойчиво утверждаю я. -У меня тоже есть такое ощущение. — усмехнулся он. — Ты случаем не знакома с Коралиной Чамс? -Да, моя мама была у неё моделью. -Возможно на одной из примерки мы виделись. Я ее ученик. — он улыбнулся. Я не веряще посмотрела на него: -Правда? Ничего себе! -Ладно, не имеет значения, — продолжает Цинна. — Итак, Саманта, поговорим о твоем костюме для церемонии. Моя коллега Порция работает с твоим земляком Питом. Мы решили, что будет хорошо создать ваши образы в одном стиле, отражающем дух вашего дистрикта. По традиции костюмы трибутов на церемонии открытия соответствуют основному занятию дистрикта, из которого они прибыли. В Одиннадцатом дистрикте — это сельское хозяйство, в Четвертом — рыбная ловля, в Третьем — фабричное производство. С Дистриктом-12 у стилистов беда. Мешковатые и грубые шахтерские комбинезоны не очень-то привлекательны. Кроме касок с фонариками, на их трибутах обычно вообще мало что надето. В один год так и вовсе голышом выпустили, только кожу чем-то черным обмазали вместо угольной пыли. Получилось ужасно. Как, впрочем, и всегда. Да уж, фаворитами у публики нам не стать. Я готовлюсь к худшему. -Значит, я буду изображать шахтера? — спрашиваю я, надеясь не показаться бесцеремонной. -Не совсем. Видишь ли, нам с Порцией кажется, что шахтерская тематика порядком приелась. Этим уже никого не удивишь. А наша задача сделать своих трибутов незабываемыми. Точно — выставят голой, промелькнуло у меня в голове. -Так что на сей раз мы решили обратиться к углю, а не к угледобыче. Ну все, еще и в пыли обваляют. -А что мы делаем с углем? Сжигаем его! — воодушевленно продолжает Цинна. — Надеюсь, ты не боишься огня, Сэми? Мое выражение лица вызывает у него улыбку. Спустя пару часов я облачена в самый поразительный, а может статься, самый убийственный наряд за всю историю Игр. От щиколоток до шеи меня обтягивает обычное черное трико; на ногах — блестящие кожаные сапоги, зашнурованные до самых колен. Но главное — это легкая развевающаяся накидка из желтых, оранжевых, красных лент и соответствующий ей головной убор. Цинна подожжет их перед нашим выездом на колесницах. -Огонь, разумеется, ненастоящий. Нам с Порцией удалось раздобыть немного синтетического пламени. Совершенно безопасно, — уверяет Цинна. Меня это не убеждает. Боюсь, пока мы прибудем в центр города, я успею хорошенько прожариться. На моем лице минимум косметики, всего несколько легких штрихов. Мне расчесали волосы и снова заплели так, как я обычно их ношу. -Я хочу, чтобы тебя узнавали на арене, — мечтательно произносит Цинна, — Огненную Саманту. «Да он просто сумасшедший, — думаю я обреченно. — А по виду ведь ни за что не скажешь». Приходит Пит в точно таком же костюме. Кому лучше знать об огне, как не сыну пекаря? Пита сопровождает его стилист Порция с командой помощников. Все пьяны от возбуждения, предвкушая, какой фурор мы сейчас произведем. Все, кроме Цинны. Он лишь устало улыбается в ответ на поздравления. Лифт доставляет нас на нижний этаж, представляющий собой гигантские конюшни. Церемония вот-вот начнется. Пары трибутов забираются в колесницы, запряженные четверками лошадей. Наша — угольно-черная. Лошади так хорошо обучены, что сами идут куда нужно. Цинна и Порция указывают нам, как встать в колеснице, поправляют нашу одежду. Потом отходят в сторону и обсуждают что-то друг с другом. -Что думаешь? — шепчу я Питу. — Об огне? -Если что, я сорву твою накидку, а ты срывай мою, — говорит он, сжав зубы. -Идет, — соглашаюсь я. Может, мы и не успеем очень уж сильно обгореть, если поторопимся. И все равно хорошего мало. На арену нас выбросят в любом случае; на ожоги не посмотрят. — Мы, конечно, обещали Хеймитчу подчиняться, однако на такой поворот событий он вряд ли рассчитывал. -Кстати, а где Хеймитч? — вспоминает Пит. — Разве он не должен защищать нас в подобных ситуациях? -Без Хеймитча, по-моему, куда безопаснее, — возражаю я. — Он так проспиртовался, что от огня, боюсь, вспыхнет как спичка. Тут мы смеемся. Видно, умом тронулись от волнения. Да и неудивительно: мало нам Игр, так еще из нас факелы решили сделать! Начинает играть музыка. Ее отлично слышно даже здесь, а снаружи, наверное, хоть уши затыкай. Массивные двери разъезжаются и открывают вид на улицу; по обеим ее сторонам стоят толпы народа. Вся поездка займет двадцать минут и закончится приветствием и гимном на Круглой площади, после чего нас отправят в Тренировочный центр, который станет нам домом и тюрьмой до начала Игр. Первыми на колеснице, запряженной белоснежными лошадьми, выезжают трибуты Дистрикта-1. В серебристых туниках, сверкающих драгоценными камнями, они выглядят великолепно. Дистрикт-1 изготовляет для Капитолия предметы роскоши. При виде всегдашних фаворитов толпа взрывается овациями. Следующий — Дистрикт-2. Через считанные минуты подходит и наша очередь. Под хмурым небом уже сгущаются сумерки. Как только трогаются трибуты Дистрикта-11, к нам подбегает Цинна с зажженным факелом. -Ну, пора, — говорит он, и поджигает наши накидки, мы и ойкнуть не успеваем. Я вздрагиваю от ужаса, но, как ни странно, чувствую не жар, а только легкую щекотку. Цинна взбирается повыше, подносит пламя к головным уборам и с облегчением переводит дух: «Работает». Затем мягко приподнимает мой подбородок. -Выше голову! И улыбайтесь. Они вас полюбят! Цинна спрыгивает с колесницы и вдруг, вспомнив что-то еще, кричит нам; его слова тонут в грохоте музыки. Он кричит опять и размахивает руками. -Что он хочет? — спрашиваю я Пита. Я поворачиваюсь к нему и слепну от яркого света его пламенеющей одежды. Должно быть, я полыхаю так же. -По-моему, он говорит, чтобы мы взялись за руки, — отвечает Пит и сжимает мою ладонь. Цинна одобрительно кивает головой и поднимает большой палец. Это последнее, что я вижу перед выездом. При нашем появлении толпа ахает, потом восхищенно ревет и скандирует: «Двенадцатый, двенадцатый!» Все взгляды обращены в нашу сторону, остальные колесницы забыты. Я вижу нас на огромном экране, и моя первоначальная скованность проходит. Мы выглядим потрясающе: в вечерних сумерках лица сияют отблесками огня, а горящие накидки оставляют за собой шлейф искр. Хорошо, что Цинна не переусердствовал с косметикой. Мы вполне узнаваемы. «Выше голову. И улыбайтесь. Они вас полюбят», — звучат в голове слова Цинны. Я вздергиваю подбородок, приклеиваю на лицо самую обворожительную улыбку и приветственно машу свободной рукой. Рядом твердо, как скала, стоит Пит, и я рада, что могу за него держаться. Постепенно я совсем смелею и даже посылаю толпе воздушные поцелуи. Капитолийцы сходят с ума от восторга, забрасывают нас цветами и выкрикивают наши имена. Надо же, не поленились найти их в программках! Оглушительная музыка, крики, овации будоражат кровь, и меня переполняет радостное возбуждение. Спасибо Цинне, он дал мне большое преимущество. В первый раз передо мной мелькнул проблеск надежды. Ведь найдется же теперь хоть один спонсор! А если будет хоть небольшая помощь, сколько-нибудь еды да подходящее оружие, то на мне рано ставить крест. Я еще поборюсь! Кто-то бросает мне алую розу. Я ловлю ее, подношу на мгновение к лицу и в ответ шлю воздушный поцелуй. Сотни рук взмывают вверх, словно его можно поймать. «Саманта! Саманта!» — раздается отовсюду. Все ждут моих поцелуев. Только когда мы въезжаем на Круглую площадь, я осознаю, насколько крепко сжимаю руку Пита. Должно быть, она совсем занемела. Он старается разомкнуть пальцы, но я его останавливаю: -Не надо, пожалуйста! -Хорошо, — отвечает он. Мы так и стоим рука в руке. Двенадцать колесниц объезжают площадь. Окна соседних домов заполнены самыми влиятельными зрителями Капитолия. Лошади подтягивают колесницу к президентскому дворцу. Звучат фанфары, и музыка обрывается. Президент Сноу, маленький, тщедушный мужчина с белесыми волосами, произносит с балкона официальное приветствие. Пока звучит речь, телевизионщики показывают лица трибутов. Так бывало на всех церемониях. Но я вижу на экране, кому в этот раз отдают предпочтение. Похоже, с наступлением темноты наш блеск все сильнее притягивает взгляды. Во время национального гимна объектив камеры лишь мельком проскальзывает по всем парам, с тем, чтобы снова возвратиться к колеснице Дистрикта-12 и неотрывно следить за ней, пока она совершает финальный объезд площади и исчезает в воротах Тренировочного центра. Едва они закрываются, нас шумной стайкой окружают стилисты, наперебой тараторя поздравления. Другие трибуты бросают на нас недобрые взгляды — мы в самом деле всех затмили, можно не сомневаться. Подходят Цинна и Порция, помогают нам слезть с колесницы, осторожно снимают горящие накидки и головные уборы. Порция тушит их, брызгая чем-то из баллончика. Я замечаю, что все еще крепко держусь за Пита, и с трудом разжимаю ладонь. Мы оба работаем пальцами, чтобы вернуть им чувствительность. -Огонь тебе явно к лицу. Может, будешь чаще так ходить? — шутит Пит. Улыбка Пита такая искренняя и немножко смущенная. Я встаю на цыпочки и целую его в щеку. В самый синяк. Наши сопровождающие удивленно пялятся на это зрелище.