***
Встретив Мудзана у входа в кафе, Танджиро засиял и принялся расспрашивать Кибуцуджи о том, как прошел его день и как тот себя чувствует. Прародитель ловко солгал, что чувствует себя отлично, и задал встречный вопрос, заранее зная ответ на него. — Все просто замечательно! — и без того яркие глаза старшеклассника сияли, из-за солнечных лучей казалось, что их обычный бордовый цвет сменяется алым. — Это хорошо, — честно ответил бывший демон. Зайдя в кафе, они сели за их излюбленный столик и принялись за учебу. Объяснив, как работает очередная грамматическая конструкция, Кибуцуджи дал Камадо простенькое задание. Пока Танджиро усердно выполнял его, Мудзан смотрел в окно, пустым взглядом провожая проезжающие мимо автомобили. На сердце было как-то подозрительно тревожно с самого утра, но прародитель списал всё на усталость. Сейчас же это чувство стало совсем тягостным и не позволяло сосредоточиться на чем-то действительно важном. — Ты сегодня даже для себя не особо разговорчив, — подметил Камадо, когда покончил с заданием и отложил карандаш в сторону. — Что-то случилось? — Ничего, — отмахнулся выпускник. — Если ты устал, мы можем закончить, — не унимался Танджиро. — Если плохо себя чувствуешь, то скажи. — Я же сказал, что все нормально, — возразил Кибуцуджи, отрываясь от созерцания улиц и делая глоток остывшего чая. Недовольно хмурясь, Мудзан всё же не упустил возможность сдерзить: — Ты мне не мать, чтобы вот так надоедать. Танджиро кинул на брюнета немного обиженный взгляд, но перечить не стал, зная, насколько сильно его знакомый не переваривает, когда ему приказывают или излишне настойчиво советуют, как жить. Это он давно уяснил. — Хочешь перекусить? — спросил Камадо, закрывая тетрадь, тем самым демонстрируя, что поступает так, как хочет, а мнение старшего в этом вопросе его не волнует. — Нет, не хочу, — дал очередной отрицательный ответ он. — Но ты ведь ничего не заказал, голодный сидишь, — наблюдательность Танджиро порой заставляла Мудзана усомниться в том, что Камадо — обычный мальчишка, а не агент спецслужб, контролирующий не только передвижения бывшего демона, но и его рацион питания. — Я угощаю. — Прекрасно же знаешь, что деньги — не проблема, так? — недовольно ответил прародитель. — Я просто не хочу. — Знаю, что денег у тебя хватит, чтобы доверху заполнить городской бассейн, но вкусно поесть хочется всем. Плюс ты уже не в первый раз платишь за меня, я тоже имею право угостить тебя, — пакуя вещи в сумку, настойчиво говорил Камадо. — Правда, пойдем, тебе понравится. Да и я тоже голодный. Мудзан сдался — если Танджиро вдруг что-то решил, это не изменить. Если он решил, что убьёт прародителя демонов — убьет. Решил, что накормит его — накормит. Пока Кибуцуджи собирал свои вещи и оплачивал счёт за чай, Танджиро рассказывал истории про то, как проходили его школьные будни и как он по ним скучает, про забавных друзей Зеницу и Иноске, про свои занятия кэндо, про шкодливых младших братьев и прекрасных сестрёнок, про усердно работящую матушку. Мудзан, которого такие вещи никогда не интересовали, находил не связанные хронологическим порядком рассказы какими-то уютными: в каждом слове можно было уловить нотки тепла, веселья и радости, которые мальчик испытывал в течение своей короткой, по мнению Кибуцуджи, жизни. Мудзан поймал себя на мысли, что было бы замечательно, отзывайся Камадо так и о нём в ближайшем будущем. Внутри расцветала новая эмоция, не относящаяся к тому стогу негатива, который он грёб вилами каждый день. Она откинула на второй план тревожность, прежде лежавшую камнем на сердце. Когда они вышли на улицу, младший глубоко вдохнул грудью, наслаждаясь ароматом весеннего воздуха. Кибуцуджи же натянул шарф до носа, проклиная астму, которая у него, счастливчика, могла обостриться из-за повышенной загазованности. Только волшебство могло исправить сложившуюся с воздухом Токио ситуацию. У Мудзана проскочила мысль, что перебраться из мегаполиса в небольшой городок у моря — его глупая, совсем детская, нелепая мечта, появившаяся пару лет назад, имела под собой весомый аргумент. И он был бы не прочь прихватить с собой на другой конец света мальчишку, излучающего тепло двадцать четыре часа в сутки, без выходных, праздников и отпусков. — Учеба увлекательна, особенно с тобой, — вдруг признался Камадо, наблюдая за проезжающим мимо транспортом, дожидаясь момента, когда они смогли бы перейти дорогу. Но поток автомобилей всё не прекращался. — Всегда здорово узнать что-то новое о мире, в котором мы живём. Но, знаешь, к сожалению, дальше мне придётся идти в бой без оружия. — В смысле поступать на бюджет? — Кибуцуджи засунул руки в карманы, спасая тонкую кожу от обветривания. — Нет, — засмеялся Танджиро, оценив сравнение. — Мне придется после старшей школы идти работать, с университетом не получится. Мама говорит, что она справляется одна, но на деле очень сильно устает. — Одна? — переспросил Мудзан, не до конца понимая, почему же отец Танджиро, такой хороший по рассказам мальца человек, не помогает собственной супруге. — Несколько месяцев назад папы не стало, — с грустью в глазах объяснился парень, — из-за рака лёгких. Я думал, что закончу университет, найду хорошую работу и потом смогу финансово помогать матушке… Но помощь нужна сейчас. — Понятно, — только и смог сказать Кибуцуджи, не обладавший сей информацией ранее. Повисло неловкое молчание. Знал бы — не спрашивал. Прародитель демонов не представлял, что можно в такой ситуации сделать, чтобы мальчишку не пробило на слёзы, потому что выглядел тот весьма жалобно. Стоило ли прародителю начать нести бредни о том, что он соболезнует? Строить теории о том, что мужчина, наконец, обрёл покой? Или, может, что он прекрасно понимает чувства подростка, а если точнее — солгать, как всегда делал, будучи демоном? Но всегда была вероятность, что подобные высказывания сделают только хуже. Своего отца Кибуцуджи ненавидел столь же сильно, сколь тот не переваривал своего сына. Умри старик, жизнь Мудзана станет только лучше — в этом прародитель даже не сомневался. Решив, что говорить такое добродушному Камадо будет лишним, Кибуцуджи сменил тему. — Куда идем? — спросил Мудзан, мысленно удивляясь тому, что согласился на авантюру, не разузнав подробности заранее. — Ко мне, — уже весело ответил Танджиро, указывая пальцем на второй этаж здания напротив. — У меня сегодня на ужин карри. — Я не думал, что… Ладно, не важно. — Ты только в общепит ходишь? — заключил Танджиро, заливаясь озорным смехом. — Обещаю, наша еда полезнее и на вкус ничуть не хуже. Поток машин прервался, Камадо, заметив появившееся окно, схватил Кибуцуджи под руку, наглейшим образом перетаскивая его на другу сторону улицы. — Ты какой-то рассеянный, — отпуская руку старшего, произнес Танджиро. — Ну ничего, сейчас взбодришься. — Не разделяю твоего энтузиазма. — А зря! — решив, что лучше не будет заходить через пекарню, мешая матери работать, Камадо повел Мудзана к общей лестнице дома. Поднявшись, Танджиро достал ключи и открыл дверной замок. Навстречу ему выбежали трое детей, радостно приветствующих старшего брата. — Привет, Рокута, Ханако, Шигеру, — обнял он младших. — Как ваш день прошел? Пока дети семьи Камадо мило беседовали между собой, Кибуцуджи не мог не заметить, как на лице Танджиро расцветает улыбка, когда тот рядом с теми, кто ему дорог. Он испытал диссонанс от того, как выглядели его собственные отношения с родственниками во всех перерождениях, и как они выглядят у Камадо. Мудзан почувствовал, что Боги опять поступили с ним несправедливо. Только это чувство зависти вскоре отошло на второй план — пришло чувство вины, которое прародитель испытывал лишь в Аду. Он убил этих детей без капли сожаления и секунды раздумий. Он уничтожил то, что когда-то заставляло Танджиро улыбаться каждый день. И Кибуцуджи смел надеяться на то, что после смерти ему хоть где-то повезёт? Смешно. Мудзан захотел уйти, лишь бы забыть о мерзкой человеческой совести, скребущей когтями душу, и ушел бы, не раздайся взволнованный голос бывшего охотника. — Прости, — спохватился Танджиро, отрываясь от беседы с детьми и торопясь отойти с прохода. — Давай пальто, я могу на вешалку повесить, — предложил он. — Нет нужды. — А вот и есть! — заспорил парень. — Незуко сказала, что не может выйти, пока сидит с малышками Убуяшики, — поспешила проинформировать брата Ханако. — Но она передает привет. — О, хорошо, я позже к ней зайду, — отвлёкся на сестрёнку Танджиро. Так ещё и старшая девчонка Камадо тут? Опасно. — Не стоит, я не голоден, лучше пойду, — сказал Кибуцуджи, но Камадо был неумолим. — Хватит стесняться. — Я не стесняюсь, — нахмурившись, сказал он, пока его бессовестно раздевали, стягивая шарф. — А вот и стесняешься. — Да делай уже что угодно, только, ради богов, не неси чушь. Если Незуко что-то помнит, то я включу идиота и буду делать вид, что ничего не понял, что памяти из прошлой жизни не осталось. А раз уж она занята близняшками Убуяшики, то может и не выйти вообще. Спокойно, только без паники. И не такое переживал. Успокойся. Танджиро совершенно случайно задел инсулиновую помпу брюнета, пока стягивал с того пальто, и запаниковал: — Извини, пожалуйста, я случайно. Тебе не больно? Все нормально? — Ничего страшного, — взяв Танджиро за подрагивающую от испуга руку, сказал он. — Просто задел, я не помру. Ты ничего не повредил, не паникуй на ровном месте. Мудзан, отпустив руку успокоившегося Камадо, заметил, как три пары любопытных глаз наглым образом разглядывают гостя и брата, стоящих совсем близко, в паре сантиметров друг от друга, после чего раздались голоса: — Я заварю чай! — Спасибо, Ханако, только будь осторожнее, не обожгись. — А я достану сладкое. — Спасибо, Шигеру. Только не упади! Возьми кухонный стул в этот раз, ладно? — Палочки достану, — сказал самый младший, неуклюже шагая в сторону кухни. — Спасибо, Рокута, — крикнул ему в след Танджиро, улыбаясь. — Такой маленький, а такой помощник. А у тебя есть братья или сестры? — обратился он к Кибуцуджи. — Только двоюродный брат, — ответил Кибуцуджи. — Вы ладите? — провожая третьегодку на кухню, спросил Камадо. — Относительно, — не соврал Мудзан. — Но раньше я терпеть его не мог. Не ненавидел, это будет слишком громко сказано. Но он все равно меня раздражает. — Многие братья не ладят, но нам повезло, — указывая на себя и мальчиков, улыбнулся Танджиро. Предложив Кибуцуджи присесть, Камадо подошёл к электрической плите и принялся за разогрев еды. — Иногда появляется такое чувство, словно мы с ними семья уже не первую жизнь, — пошутил он, отчего по спине Кибуцуджи пробежали мурашки. — А кроме брата у тебя никого нет? Сёстры? — Есть пятеро племянников, — внимательно наблюдая за действиями Танджиро, отвечал на обыденные вопросы он. — За двумя из них сейчас твоя сестра присматривает. — Правда? А я не знал, что вы с директором родственники. Как здорово! — сказал Камадо, отвлекаясь от готовки. — Большая семья — всегда много забот, но замечательно, когда есть кто-то, кто всегда готов поддержать, не думаешь? — У тебя горит, — ответил Кибуцуджи. Он не хотел большую семью и шум в доме на постоянной основе. Ему хватило бы здорового тела и Камадо под боком для полного счастья. Танджиро обернулся обратно к плите, начиная паниковать, поторопился размешать подливку к рису. Но, увидев, что она даже не вскипела, недоумевал: — Ничего не горит. — Уверен, что сгорит, если продолжишь болтать, — ухмыльнувшись, сказал Мудзан, принимая из рук младшей Камадо чашку горячего чая. — Спасибо, Ханако. — Приятного аппетита, — сказала она, лучезарно улыбаясь. Видимо, это у них семейное. — А как тебя зовут? — Мудзан, — ответил он, отпивая чай. Не идеальный конечно, но пропорции соблюдены были. — Братец, имя у тебя странное, — влез в разговор Шигеру, ставя на стол коробку с печеньем, ранее спрятанную матерью от детишек, которые здоровой еде предпочитали сладкое. — Шигеру, — хмуро посмотрела на брата Ханако. — Ничего оно не странное. Где твои манеры? Наблюдая за детским спором, Кибуцуджи усмехнулся. У него и впрямь было говорящее имя — спасибо папаше. Кибуцуджи, однако, все устраивало. — На, — протянул палочки самый младший из Камадо. Мудзан принял их, положил на стол и одарил мальчика вежливой улыбкой. — Спасибо. Рокута, да? — Да, — кивнул мальчик. Танджиро удивился, что Мудзан так хорошо и быстро запоминает имена. Словно у него в голове не мозг, а компьютер, чей жёсткий диск имеет просто гигантскую вместительность. Исторические события и даты, иностранные языки, познания в других областях и даже имена — все умещалось! И правда удивительная личность. Младший сын с большим интересом разглядывал гостя, в особенности его заинтересовали глаза брюнета. Малыш спросил: — У тебя такие глаза, потому что ты много вишни ел? — Я… — Мудзана застали врасплох. Он не раз встречался лицом к лицу со странными детскими вопросами, но такого он за тысячу лет еще ни разу не слышал. Бывший демон решил подыграть. — Наверное. Мне нравится вишня. — А почему ты одет как принц? — Принц? — окинув взглядом обычный классический костюм, Мудзан весело улыбнулся. — А ты забавный. — Ты же друг Танджиро, да? — шепотом спросил мальчик, подходя ближе, на что прародитель едва заметно кивнул. — Братик говорит, что он очень сильно хочет с тобой дружить, но ты его не любишь. — Он так говорит? — столь же тихо ответил Кибуцуджи, прекрасно понимая, что Камадо старший наверняка все четко слышал. Мудзан решил, что будет неплохо вогнать старшеклассника в краску в наказание за излишнюю болтовню. — Не знал, что Танджиро врунишка. — Ещё говорит, что хочет тебя обнять и согреть, потому что руки у тебя холодные, но он боится, что ты его ударишь. — Вот как, — желавший смутить бывшего истребителя демон сам оказался в очень неловком положении. — А этого я не знал. — Рокута, — Танджиро, который умел прекрасно читать атмосферу и глухим не был, поспешил выпроводить младших с кухни, — хватит рассматривать Мудзана как достопримечательность какую-то и выдумки говорить. Ему же неловко! Спасибо за помощь, а теперь идите делайте уроки, Ханако, Шигеру. И кто-нибудь должен позаниматься с Рокутой. Давайте, — подгонял детей он. — Только не шумите и Незуко не мешайте! Ханако, как самая старшая из тройки, потащила Шигеру к себе в комнату, прихватив за ручку и младшего. — Ты удивительно хорошо ладишь с детьми, — сказал Камадо, пытаясь увести разговор подальше от откровенностей, которые вдруг выдал Рокута. Танджиро регулярно рассказывал Незуко о том, как обстоят дела с Кибуцуджи, потому что только она из всего его окружения могла дать дельный совет. Кто бы знал, что Рокута эти их беседы подслушал, запомнил и решил рассказать Мудзану?! Раскладывая рис из мультиварки по тарелкам и заливая его мясной подливкой, Камадо старался вести себя так, будто ничего не произошло. — С Зеницу девочки почему-то не поладили. А с Иноске Такео до сих пор не разговаривает. — У меня опыт, — честно ответил он, подразумевая не только племянников, но и всех тех детей, для которых он играл роль родителя или брата на протяжении столетий. Которых, собственно, он в последствии съел. — Нет, ты им правда нравишься, — сказал Танджиро. — Редко они так открыты с незнакомцами. Может, потому что ты симпатичный и весьма вежливый, когда общаешься с кем-то посторонним, а не со мной? — улыбнулся Камадо, а потом по немного удивлённому выражению лица Кибуцуджи сообразил, что выпалил. — Нет, не в смысле, что ты красивый. То есть ты очень красивый, но не в этом дело. И ты не грубый со мной, просто честный и… — Я понял. — Сорвалось с языка, — стыдливо прикрыл он щёки руками. — Вечно болтаю первое, что придет в голову. Извини, если… — Все нормально, ты не первый, кто так говорит, — поспешил соврать Мудзан. Вообще-то Камадо — первый, у кого хватило то ли наглости, то ли смелости, то ли чёрт пойми чего, чтобы выдать Кибуцуджи такое. Но он был даже польщён. — Приятного аппетита! — Танджиро поспешил заполнить рот едой, пока не наговорил ещё больших глупостей. С карри они управились довольно быстро. Какое-то время они просто пили чай, Танджиро рассказывал забавные истории о его братьях и сестрах, когда те были совсем маленькими. Кибуцуджи хоть и слушал вполуха, но делал это исключительно из-за чувства тревоги, которое его преследовало уже полдня, сводя с ума. Ближе к пяти часам вечера мобильник Кибуцуджи дал о себе знать. Мудзан недовольно посмотрел на экран, поднял трубку и сказал: — Чего тебе, Убуяшики? Я? Не твоё дело. Когда? Понял. Еду. Нет. Да, прямо сейчас. Сбросив вызов, бывший демон тяжело выдохнул, бросая мобильник обратно в карман. Беззаботная жизнь ему не светит. — Тебе пора? — немного опечаленно спросил Камадо. — Да, — ответил Кибуцуджи, поднимаясь с насиженного места. — Было вкусно. Моя благодарность повару. — Ну что ты, не стоит, — принялся отнекиваться Танджиро. — Вот моя мама в сто раз вкуснее приготовила бы. — Так это ты приготовил? — удивился Мудзан. — У тебя хорошо получилось, — сделал комплимент он. Сам-то Кибуцуджи готовить не умел от слова совсем. Демоны не готовили людей, мясо всегда ели сырым. Да и откуда было взяться опыту? Дома кухарка готовила раз в два дня и только то, что пожелает отец семейства, так что радовать себя любимой стряпней Мудзан толком не мог. В мыслях проскочила идея, что неплохо было бы забрать Танджиро к себе, чтобы он готовил ему и карри, и удон, и онигири, и все, что только на ум придет. Если и заводить жену, то только такую, как Камадо. — Думаешь? — смутился Танджиро от похвалы. — Лучше, чем твой английский, — пошутил Кибуцуджи. — У меня все получается лучше, чем английский… — Это поправимо, — одной рукой потрепал волосы Танджиро он. Камадо, которому такие жесты доставляли тепло и радость, нежно улыбнулся и спросил: — А ты после семи сильно занят? — Я планирую освободиться к восьми, а что? — убрал руку он. — Сакура очень красиво цветёт у Сумиды, — поспешил объясниться Танджиро. — Днём очень красиво, но в темноте, в свете луны и фонарей зрелище волшебное. Ну, я никогда не видел, но так говорят. — Хорошо, — согласился Мудзан. Всё равно в отеле торчать скучно, а так можно улучшить свои взаимоотношения с Камадо. — Замечательная идея. — Тогда увидимся позже? — спросил Танджиро, проводя прародителя к выходу. — Обязательно, — накинув пальто и шарф, ответил он. — Я заеду за тобой. — Буду с нетерпением ждать, — ярко улыбнулся парень.***
Полированные роскошные автомобили стоят на парковках у дорогого пятизвёздочного ресторана, а глянцевые градиентовые покрасы придают им ещё более дорогой вид, бликуя в свете прожекторов. Женщины, идущие под руку с мужчинами в смокингах, выглядят словно богини, спустившиеся с Олимпа в людской мир: аккуратные укладки, новенький маникюр, макияж под стать императрицам, дорогие украшения на изящных шеях, пальцах и запястьях, облегающие и подчёркивающие фигуры вечерние платья. Светское общество эстетично и элегантно. Многие мечтают стать мазком краски на этой совершенной картине всем известного мастера. Девушки готовы сидеть на изнуряющих диетах, заниматься спортом и тратить тысячи на свой внешний вид, лишь бы стать похожими на всех этих особ. Но и парни не щадят себя: работают в поте лица, надеясь если не попасть в список Forbes, то хотя бы накопить на Мерседес и абонемент в фитнес центр, дабы обзавестись рельефными мышцами, которые помогут им в поиске спутниц. Обычные люди равняются на элиту общества, сливки на социальном пироге. Они желают стать её частью, они жаждут жить богатой и наполненной яркими событиями жизнью. Они надеются, что тогда обретут заветное счастье. И лишь немногие видят истину, скрывающуюся за тряпками от Gucci, побрякушками от Cartier и одеколонами от Clive Christian. — Мне противно здесь находиться, — тихо говорит Кибуцуджи Убуяшики. — Они все гнилые. Мои демоны пустоголовые и те приятнее были. — Ну, сомневаюсь, что прям-таки приятнее… — с лёгкой улыбкой произнес он. — Глянь на этих напыщенных павлинов и их подхалимок, — презрительно окинув взглядов гостей, сказал Мудзан. — Сколько же лжи в их словах и действиях, даже мне становится дурно. — Да, аура у них не самая светлая, — признал правоту брата Кагая. — Это только на один вечер, можно и потерпеть. Мы в прошлой жизни и не такое повидали. — Да как бы меня не стошнило. — Я подам тебе пакет, если нужно. — Понадобится целый бассейн, — сострил Кибуцуджи. — Ты же и сам тот ещё врун, — напомнил Убуяшики. — Я поражен, что ты не переносишь общество других лжецов. — Я, конечно, много вру. Собственно, как и ты: ради удержания секрета о нашем перерождении. Но никому задницы не вылизываю, — ядовито ответил он. — Ну, насколько мне помнится… — задумался темноволосый. — Ты тогда хотел купить машину. Пришел ко мне с просьбой уговорить твоего отца дать тебе денег… — Всё было не так. — Разве? — улыбнулся фиалковоглазый. — Амане уехала чёрт помнит куда, ты сказал мне посидеть с твоими спиногрызами, а я потребовал взамен эту маленькую услугу. — Я помню совершенно другой порядок, — улыбка на лице Кагаи стала чуточку шире. — Катись в Ад, лечи амнезию, — выругался Мудзан, быстрее шагая прямиком к зданию. — И за что Боги послали мне такого брата? Дети, медленно идущие позади и наблюдающие за беседой отца и дяди, но не слышавшие всех деталей, вопросительно переглянулись. Они привыкли к тому, что все разговоры родственников заканчиваются подобным образом, но всё же Мудзан вёл себя холоднее и отстранённее обычного, словно его что-то тревожило. — Дядя сегодня зол, даже не улыбается и не шутит свои черные шутки, пока вы спорите, — заметил старший сын, Кирия, держащий отца за руку. — Ему не нравятся вечеринки? — Ему не нравятся люди, — устало ответил отец. — У меня дурное предчувствие. Лишь бы он не наделал дел сегодня, — в пустоту прошептал он, но слух детей был больно уж чутким. — Дел? — спросила беловолосая девочка рядом, Хинаки. — Дядя же «очень внимательный, сдержанный, вежливый и аккуратный на людях», ты сам так говорил. Ещё сказал, что он «только дома на беса похож». — Давайте не будем обсуждать человека за его спиной, это как минимум невежливо, — поспешил выкрутиться Кагая. — Но почему он именно сегодня совсем-совсем злой какой-то? — поинтересовалась вторая дочь, Ничика. — Даже по головке не погладил, когда встретились, — немного обиженно сказала она. — Хватит донимать отца вопросами о дяде, где ваши манеры? — сделала замечание Амане вслед ребятне. Взяв сумочку и захлопнув дверь авто, она, стуча каблуками по каменной кладке, поравнялась с семьёй. — А то вон любопытные какие выросли. В предыдущей жизни Убуяшики были вынуждены растить своих детей в строгости и суровости, дабы те могли перенять управление над организацией охотников в очень юном возрасте — всё из-за проклятия предков. Однако теперь Кагая и Амане делали все, чтобы детство их детишек было беззаботным и полным радостных событий, они приняли решение отринуть старые традиционные методики воспитания. Ведь для этого и существует второй шанс, перерождение в спокойном мире, не так ли? И им эта возможность была дана для того, чтобы они смогли исправить все свои ошибки и недочёты прошлого. Ранее сдержанные, молчаливые и малоэмоциональные наследники теперь походили на светлячков, резвящихся в ночном небе, потому что были лишены воспоминаний о болезненном прошлом. Родители были счастливы. Дети извинились за неучтивость и поспешили ко входу в ресторан, у которого уже стоял Кибуцуджи, показывая охране пригласительные письма для него и родственников. Перебрасываясь друг с другом шепотками, малые явно что-то задумали, но родители были заняты собственными разговорами, а потому не заметили хитрые и игривые взгляды детишек. — Спасибо, — сказал Убуяшики, беря Амане под руку. — Ты спасла меня. — Не думаю, что ты смог бы объяснить, почему Кибуцуджи так зол на отца, не ломая детям представление о двоюродном дедушке. Каким бы жестоким он не был к родному сыну, малышам он нравится. — Ты права, — печально улыбнулся он. — Знаешь, это прискорбно, когда даже законы бессильны против вагона зелёных. Мир изменился совсем не в лучшую сторону. — Ты пытался помочь Мудзану и иначе, — сказала жена утешающе. — Одного «пытался» недостаточно, милая, — в добрых по своей природе фиалковых глазах плескалась грусть. — Не хочется мне увидеть новость о том, что миллиардер был зарезан собственным сыном, который по воле Судьбы оказался моим братом. — У него есть своя голова на плечах. — Голова-то у него всегда была, но вот что в ней происходит… — Убуяшики посмотрел на профиль Мудзана, хмуро расспрашивающего охранника о том, прибыл ли глава их семьи на встречу. Улыбка сошла с лица Оякаты-самы. — Знаешь, мне его даже жаль. Сколько бы ошибок в прошлом он не сделал, прошлое — в прошлом. Мы все искупили свои грехи на той стороне. А Судьба несправедлива к нему и в этой жизни, к чему же столько страданий? — Ты предлагал ему перебраться к нам, дабы ему не пришлось терпеть побои, он сам отказался, — они подходили ко входу к зданию, потому женщина перешла на шепот. — Он не захотел, — столь же тихо ответил он. — Об этом я и говорю. Нельзя помочь тому, кто не хочет, чтобы ему помогли. — У него наверняка были причины. — Деньги отца и наследство тоже причина, — предположила она. — Он совсем не падок на деньги, да и достаточно умён, чтобы самостоятельно заработать. Нет, дорогая, это другой случай. Наверное, дело в матери. — Госпожа Кибуцуджи — единственная, о ком он не отзывался плохо на моей памяти, — кивнула беловолосая. — Но лучше сам узнай. — Позже. Пара подошла ко входу, где их уже заждались дети и недовольный Мудзан — его отец уже на месте. Значит, «разминуться» у них не выйдет — какая досада. Шкодливые дети успели построить тысячу и одну теорию, почему их любимый дядя такой хмурый. И, конечно, своими глупыми вопросами и догадками они добились того, чтобы Мудзан через силу натянул маску довольного жизнью человека. Рад этому бывший демон не был. — О чем шепчетесь? — сидя на руках Кибуцуджи, спросила Ничика, улыбаясь и играючи болтая ножками. — Расскажите всем, нам же тоже интересно, — попросил Кирия. — Хоть что-то интересное на этом нудном мероприятии, — оживился Мудзан. — Ну же, Убуяшики. — Умирай от любопытства, — с мягкой улыбкой на лице, тихо парировал Кагая, чтобы услышать фразу мог только Кибуцуджи. Беря за руку Хинаки, Убуяшики последовал внутрь, довольствуясь поднятыми в удивлении бровями брата. Эффект достигнут: внимание Мудзана с посторонних мыслей он перенял на себя. Конечно, тот будет недоволен, когда узнает, что интрига была из ничего, но хоть на какое-то время Кагая смог умело отвлечь прародителя от негативных мыслей. — Уже умер, второй раз не осилю, — наконец искренне ухмыльнулся Мудзан, заходя следом. Ресторан изнутри был похож на дворец европейских монархов, не иначе: белоснежные стены, покрытые различными фресками на библейский мотив, полированный пол из белого мрамора блестел в свете огромных золотых люстр, а высоченные расписные колонны добавляли зданию величественности. Гостей встречали работники и работницы ресторана, все одетые как с иголочки: темные классические брюки, белоснежные рубашки, красные жакеты, а также черные галстуки-бабочки. Но они, конечно, не могли затмить своим внешним видом приглашенных гостей. — Мудзан, не ожидал тебя здесь увидеть, — раздался голос неподалеку. Кибуцуджи развернулся и бросил недовольный взгляд на заговорившего с ним. Он был не в настроении болтать. — А, Кокушибо, ты, — расслабился он и морщинка между бровями разгладилась. — Взаимно. Тебе, вижу, тоже не повезло тут оказаться. — Его зовут Мичикацу, — раздался спокойный голос позади Цугикуни. — Память у тебя ужасная, Кибуцуджи Мудзан. За столько лет мог бы и запомнить. Бывший охотник, как и его брат, заметно окреп с их последней встречи и нарастил такую мышечную массу, что даже деловой костюм толком не мог скрыть её. Сколько времени прошло с их последней встречи? Месяц? Но такие перемены… Переходный возраст творит чудеса. Один только вид Ёриичи заставлял клетки бывшего демона сходить с ума от страха. Но Мудзан не был бы собой, если бы не умел скрывать эмоции и мысли. Он натянул фальшивую, но обворожительную улыбку на лицо. — Ёриичи, давно не виделись, сколько зим прошло? — произнес Кибуцуджи, улыбаясь и прикрывая глаза, в душе желая свалить с мероприятия как можно скорее. — Но вот называть бывшего подчинённого я буду так, как привык. Первый истребитель, овладевший Дыханием Солнца, одарил темноволосого недовольным взглядом. — Ох, Ёриичи, рад встретиться вновь, — сказал рядом стоявший Убуяшики, приветствуя бывшего охотника и разряжая обстановку. — Взаимно, — вежливо ответил он. — Вижу, что детишки подросли. Привет, — улыбнулся он, помахивая рукой ребятне. — Здравствуйте, — в унисон сказали дети и засмеялись от случайной синхронности. Мудзан, устав слушать воркование ребенка под ухом, захотел немного тишины и покоя. Если покой ему не светил в ближайшие часы, то тишины он ещё мог добиться. — Ничика, а давай ты дальше на своих двоих? — предложил племяшке Кибуцуджи. — Ты уже не такая лёгкая, чем тебя только кормят? — Вкусной едой, — весело ответила она. — Хорошо, — сказала она и лихо спрыгнула с его рук. Амане, встретив знакомую подругу, пошла вместе с ней в главный зал, прихватив с собой детей, дабы те не отвлекали мужчин от разговора. Убуяшики на ухо сказал жене, что догонит её чуточку позже, когда будет уверен в том, что Мудзан не подмешает никому яд в шампанское. — Я слышал, что случилось… Мои соболезнования, — сказал Мичикацу, кладя руку на плечо Кибуцуджи. Тот недоверчиво посмотрел на него и спросил: — О чем ты, Кокушибо? — бровь приподнялась в вопросительном жесте. — О твоей матери, — неуверенно ответил он. — Не понимаю, о чем ты. — Так ты не знал? — удивлённо спросил Кагая. — Я думал, что ты весь день такой раздражённый из-за этого. — Да только чёрт вас поймет, хватит говорить загадками. Четко и по факту, — отрезал он. — Твоя мать вчера вечером вылетела с трассы. Примерно за час до твоего сообщения из отеля я и узнал. Я думал, что с отцом вы из-за этого повздорили, — объяснился Убуяшики, чувствуя, что такая новость явно ничего хорошего не принесет. — Она сейчас лежит в коме. К сожалению, никаких прогнозов врачи не дают. Неужели отец и впрямь не сказал тебе? — Этот старый ублюдок, убью урода, — шепотом произнес он, направляясь в главный зал. Аура от него исходила убийственная, словно спящий столетия демон пробудился и был чертовски голоден. Кокушибо, прекрасно знакомый с тем, насколько плох Кибуцуджи в самоконтроле, лучше всех знал, во что может вылиться резкая смена настроения бывшего начальника — в геноцид. Он понимающе глянул прародителю вслед и предложил Ёриичи отойти выпить. Желательно куда подальше от пробудившегося дракона, который в гневе жаждал сжигать целые города. Цугикуни младший тоже глупым не был, знал, что после Ада даже такой человек как Мудзан не решится кого-нибудь прибить, оттого к Мичикацу прислушался. Семейные разборки Кибуцуджи — не их ума дело. Убуяшики, действительно пораженный тем, что Мудзану не предоставили такую важную информацию, как трагедия с матерью, извинился перед братьями Цугикуни за внезапный уход двоюродного брата и пошел следом за ним. — Мудзан, успокойся. Может, он хотел сообщить тебе сегодня лично, оттого ты и здесь, — пытался охладить пыл прародителя он. — Я ему его собственные ноги в глотку запихну, — гневно произнес Мудзан, вызывая у Кагаи недовольный вздох. — Не на людях же. — Люди — тупоголовые и стадные животные, которые пекутся о своей репутации, — выплюнул Мудзан. — Может, прилюдное унижение научит его уму-разуму. — Ты же знаешь, что нельзя, — хватая брата за рукав, тише сказал Убуяшики, стараясь не привлекать внимание зевак. — Просто поговори с ним. Разговор, Мудзан. Иди на диалог. Насилие — не выход, помнишь? — Как же меня задолбали твои нравоучения, Кагая, — злобно посмотрел на брюнета прародитель. Глаза цвета глицинии смотрели на бывшего демона, но в них не было видно ни разочарования, ни порицания — абсолютно никаких негативных эмоций, которые должна была бы вызвать столь бурная и агрессивная реакция прародителя. Кагая глядел так… понимающе? Так, будто он разделяет те же отвратительные чувства, что и Кибуцуджи, но умело их подавляет — демонстрирует невероятный самоконтроль. Мудзан словно поймал ту самую волну, на которой находился Убуяшики, и понемногу его пыл начал остывать. Кагая был совершенно прав, но Кибуцуджи интерпретировал его слова чуточку иначе: расправиться с кем-то можно и без насилия. Людей можно сломать, растоптать, уничтожить и иначе, но главное — выждать момент и ударить по слабому месту исподтишка. — Да знаю я, — дёрнул рукой Кибуцуджи, чтобы его отпустили. Нацепив спокойное выражение лица и глубоко вдохнув, он размеренным шагом направился к отцу и группе бизнесменов рядом с ним. Вежливо поприветствовав каждого и представившись, Мудзан хотел просто крикнуть им, чтобы они сгинули в туман и не мешали ломать их коллеге нос. Но, увы, Кибуцуджи более демоном не был и такое обращение позволить себе не мог, а потому он настаивал на личном разговоре с отцом. Тот, в свою очередь, сказал, что все подождёт до конца приёма. Подождут твои похороны, когда ты наконец-то помрёшь, а вот я ждать не намерен. Кагая, зная, что мужчины сами никогда не догадаются оставить родственников наедине, решил их увести, предложив взять выпивку и выслушать результаты разработки новой аппаратуры для хирургии от компании его отца. Убуяшики напоследок с надеждой глянул на сжимающего в карманах брюк кулаки Кибуцуджи. Только не вздумай пустить собственные многолетние труды коту под хвост.***
— Вы ничего не хотите мне сказать? — А должен? — проверив время на часах, поинтересовался он. — Что случилось с матерью? — четко спросил Кибуцуджи. — Почему я узнаю об этом из уст бывших одноклассников и двоюродного брата? — Женщины действительно не созданы для того, чтобы приносить пользу, — размыто ответил мужчина. — На функции деторождения их полезность исчерпывает себя. — Хватит ходить кругами и нести чушь, я задал четкий вопрос и жду такой же четкий ответ, — дома такое обращение Мудзану с рук бы не сошло, но, благо, они были в публичном месте — руки бизнесмен распустить не мог. — Я дал ей работу, для которой даже мозг не нужен: отвезти договоры на право собственности нескольким коллегам. То, что её голова не сообразила, когда нужно прожать сцепление и использовать тормоз в автомобиле — не мои проблемы, — показательно зевая, ответил мужчина. — Она попала в аварию по собственной глупости. Придется восстанавливать все эти бумаги, такой гемор. — И тебя волнует только бухгалтерия?! Если бы не ты и твои придурковатые поручения, с ней все было бы в полном порядке, — процедил Кибуцуджи, переходя с вежливого обращения на «ты». — Для чего ты вообще водителей нанимал? На кой черт все эти секретарши да бухгалтерши, а? Зачем было заставлять именно её? — Раз уж она не может выполнить банальное поручение, то это говорит о том, что она — изношенный винтик в отлаженном механизме. — И что ты хочешь этим сказать? — гнев бурлил в венах, как лава в жерле вулкана, норовясь вырваться наружу. И Кибуцуджи с трудом сдерживался, чтобы не стать причиной катастрофы на японских островах. — Она не приносит пользу. Значит, она не нужна. — У меня появилось серьезное подозрение насчёт того, что разбиться ей помогли, — выдвинул резонную гипотезу бывший демон. — Твои слова только подливают масла в огонь. — Её давно пора было заменить, но, к счастью, все получилось само собой, — безэмоционально ответил он, словно не его обвиняют в трагедии. — Она напортачила даже с наследником — тебя стоило воспитывать только кнутом. Обнаглевший щенок. У отца кобеля и дети — щенки, недоумок. — И чем же я в этот раз тебе не угодил? Рукава на пиджаке недостаточно длинные? Запонки тебя не устраивают? Или, может, то, с какой частотой я вдыхаю воздух? — тише, надеясь не вынести ссор из избы, спросил Мудзан, вспоминая слова Кагаи о самоконтроле и диалоге. Чтож, Кибуцуджи попытался, боги ему свидетели. — Разочарование семьи, но как остёр на язык. Тебе действительно стоило его подрезать. — Уж кому и нужно что-то подрезать, так это тебе, — парировал он. — Желательно аорту. — Не способен даже понять цену женщины и ребенка, не дорос ещё, чтобы спорить со мной и угрожать мне, — доставая папиросу из кармана, ответил мужчина. — Мы не товар на прилавках, чтобы иметь цену, — недовольно прошипел бывший демон. Мудзан и сам считал, что некоторые люди чего-то стоят, а некоторые — пустая трата ресурсов, продуктов и жилой площади. Но тем не менее это относилось к самой низкой прослойке населения, которая проводила свои будни в наркопритонах и тюрьмах, впустую прожигая жизнь и здоровье, данное им богами, но так несправедливо отобранное у Мудзана. Остальным же людям прародитель старался ярлыки не вешать — опыт прошлой жизни сказался на его мировоззрении. Когда-то Кибуцуджи считал охотников, столпов и род Убуяшики недалёкими, пустоголовыми существами, не имеющими никакой ценности, кроме как пищевой, конечно. А в последствии эти самые «полоумные» обыграли его и принесли в жертву Солнцу. Вот тебе и оценка человеческого потенциала. Осознав в Аду, что был не прав все это время, бывший демон старался не забывать опыт прошлого, дабы не повторять старых ошибок. Оттого слова отца выводили его из себя. — Все люди имеют цену, и твоя — пара йен, — как ни в чем не бывало мужчина разжёг зажигалкой огонь и закурил. — Но ты уже возомнил из себя папашу. — Где это я по-твоему строил из себя «папашу»? — Думаешь, мне не известно, с кем и где ты ошивался все это время? — усмехнулся бизнесмен, делая глубокую затяжку. — Мальчишка из неполной семейки, которая финансово сводит концы с концами. Как же его… На «Ка» вроде бы начинается. Кибуцуджи передёрнуло. Он никому и никогда не говорил, где и с кем проводит вечера. Мудзан и не намеревался разглашать о своей связи с Танджиро даже под дулом пистолета, зная, что его отец не обрадуется подобному знакомству. Это означало только одно — за ним вели слежку. Неужели странное чувство, которое мучило его чуть ли не с утра, странная тревожность — инстинкт жертвы, на которую идёт охота? Тогда многое стало понятно. — То, с кем я провожу своё свободное от обязанностей время — не твоего ума дело. — Будет моего, когда в жёлтой прессе появится семейная фамилия, — выдохнул облако белого дыма он. — Кибуцуджи Мудзан — сын миллиардера, наследник нескольких компаний, оказывается, падок на старшеклассников. — Ты несёшь бред, — с отвращением проговорил Кибуцуджи. — Ты у нас тот ещё эгоист, но подумай о том, как потом придется этому ребенку жить со всеми этими папарацциями и травлей, — усмехнулся он. — А его семье? Только что против него использовали тот же грязный трюк, который использовал Кибуцуджи вчера — шантаж, манипуляция, давка на самое слабое и уязвимое место. — Понятия не имею, что ты там себе напридумывал, но… — Я тебя предупредил. Я лишу тебя не только наследства, но и того, что ты уже имеешь, если продолжишь свои похождения, — ответил он. — Через неделю объявишь о помолвке с дочерью моего иностранного коллеги. Кибуцуджи было плевать на угрозы лишения наследства, искренне и даже не с высокой колокольни, а с чертовой Бурдж-Халифы. Угрозы в сторону Камадо — беспочвенны и не имели под собой никаких весомых доказательств, потому он мог не волноваться. Мудзан никогда не имел никаких задних похабных мыслей насчёт Танджиро и уж тем более не действовал опрометчиво, зная современные законы. Но последняя фраза вызвала у него него чувство сродни тошноте. — О помолвке? С кем, черт возьми? — Мудзан с трудом не потерял самообладание и не врезал «куску мяса» за распоряжение жизнью бывшего, черт возьми, верховного демона. — Девушка с приданным во Франции: необходимыми мне в Европе дочерними компаниями и недвижимостью, — пояснил мужчина и протянул свой телефон, на дисплее которого была видна фигуристая загорелая блондинка в купальнике, сидящая на краю яхты и улыбающаяся белоснежной улыбкой во все тридцать два. — Ты знаешь, что в ней ботекса больше, чем мне за всю жизнь инсулина вкололи? — усмехнулся Мудзан. Фальшивки его никогда не интересовали и вряд ли когда-нибудь начнут. — Если тебя такие заводят, то можешь сразу купить резиновую куклу. Разницы особой не почувствуешь. — Мне плевать, что тебя заводит, — констатировал факт бизнесмен. — И тебе с этого дня тоже плевать. Ты принесешь хоть какую-то пользу, не то, что моя бестолковая жена. Мне нужен толковый наследник. На этом я всё сказал. — Мать знала о том, что ты тут решаешь за меня? — почувствовал неладное Мудзан. — Знала и была против. Но её мнение не имеет никакой себестоимости. — Я уже не просто начинаю верить, а уверен, что авария не случайна, — процедил Кибуцуджи. — И мне глубоко фиолетово, во что ты там веришь — хоть в марсиан, хоть в Аллаха. Этот вопрос не обсуждается и мое решение окончательно. — Ты хочешь, чтобы её отпрыски стали наследниками твоей компании? — Мудзан не понимал, почему такое глупое решение вообще было принято. — Я понимаю, что тебе заняться нечем, но резиновая кукла и мать моих детей, ты шутишь? Наследник не обязан иметь ту же кровь, чтобы быть толковым. Приемник может стоить куда больше, чем родной отпрыск, у которого в голове сплошная вата. Такую банальную истину мог бы и понять под старость лет, ненормальный. — Мать, а не отец, что мне важнее всего, — ответил он, выдыхая дым парню в лицо, а после направляясь к новоприбывшим гостям, тем самым ставя точку в разговоре. Ни грамма сочувствия по отношению к пострадавшей в аварии матери своего ребенка и сравнение её жизни с железякой в механизме. Ни доли любви к собственному сыну, предопределение его судьбы с помощью жалких манипуляций, шантажа и угроз. Бизнесмен всегда этим пользовался. Стоило ли ожидать от подобного нарцисса иную реакцию? Для него людские жизни — не более, чем ресурс для достижения своих эгоистичных целей и пополнения своей казны. Собственная жена не была исключением, собственный сын — тем более. Мудзан неосознанно вспомнил одну вещь. Когда-то на его месте были другие люди. Они просили Кибуцуджи о милости, о свободной жизни, о помиловании дорогих родственников и любимых. А что он? Поступал совершенно так же: эгоистично, грубо, бессердечно. Кибуцуджи не заботили чужие желание, чувства и переживания. Побывать в шкуре тех, кто слабее — прекрасное наказание, и Мудзан, приложив руку к виску, отдал бы честь Богам, если бы прямо сейчас мысленно не поливал их ядом. Кибуцуджи не собирался бросать свою затею с Танджиро. Ему было наплевать, когда и с кем его посватали. Он не будет подчиняться каким-то жалким людишкам с мировоззрением уже, чем дуло ружья. Ружья, которым Мудзан хотел бы пробить голову отца. Прародитель терпел годы психологических и физических издевательств, и все ради заботливой и любящей матери, её слепой влюбленности, надеясь, что она наконец-то опомнится. Но брак по расчету, игра в семью чёрт знает с кем, лишь бы сделать кого-то — даже не себя — богаче? Ну уж нет, гордость Кибуцуджи Мудзана была куда выше этого. С него хватило. Но для того, чтобы придумать план действий, цель которого — прикрыть рот отца и поскорее вытащить излишне доверчивую мать из клешней этого чудовища, нужно было время и тихое место для размышлений. Подходящий вариант пришел на ум мгновенно. Больница. Направившись к выходу, Кибуцуджи выловил Убуяшики из толпы и сообщил, что поедет в больницу к матери. Кагая понимающе кивнул и сказал, что отмажет Мудзана от тех, кто желал видеть его, в том числе и отца, если потребуется. С одним условием: Кибуцуджи заберёт с собой его детей. Интуиция Убуяшики говорила, что вот-вот грянет буря. — Мне кажется, что-то не так, — серьезно сказал фиалковоглазый. — Интуиция. Всё выглядит как-то неестественно. Словно постановка. Мудзан, который тоже умел читать атмосферу, согласился. Да и шестое чувство Кагаи ещё никогда не обманывало: ни в эпоху Тайсё, ни в эпоху Рэйва. — Ты можешь забрать младших от Камадо и оставить их вместе со старшими у моей матери, — предложил Убуяшики. — Не хочу её напрягать, но… — Дело пахнет керосином, я не идиот, — закончил фразу Кибуцуджи. — Так уж и быть, сделаю тебе одолжение. — Возьми мою машину, — передал ключи от джипа Кагая. Попрощавшись с детьми, поцеловав их на прощание и потрепав по волосам, Убуяшики улыбнулся. Тихо он сказал Кибуцуджи: — Если что-то случится, то… — Я и без слов всё понял, — деловито заявил Мудзан, беря девочек за руки и направляясь к выходу. Пусть близнецами они с Убуяшики и не были, но нить судьбы связала их с самого рождения. Что приходило на ум одному, обязательно рано или поздно становилось понятно другому. Не помри. Постараюсь.***
— А мы куда? — поинтересовался Кирия, касаясь плеча погрузившегося в раздумья Кибуцуджи. — Сначала в больницу, — ответил Мудзан, лёгким движением плеча убирая с себя детскую руку. — Я должен проведать кое-кого, — произнес он. Кирия посмотрел на Кибуцуджи грустным взглядом, но ничего не сказал — нутром почувствовал, что кровный родственник не в настроении после светского ужина. И шестое чувство говорило: лучше его не трогать какое-то время — может и перестанет хандрить, но начнет злиться. — Потом заедем к Камадо за младшими, — дополнил Мудзан. — А потом к бабуле? — воодушевленно спросила Хинаки. — Да, вы — к бабушке, — положительно ответил он. — Ты не с нами? — спросила вторая близняшка. — Нет, дальше я по личным делам. — У тебя свидание? — невзначай спросил Кирия, вызвав у сестрёнок звонкий смех. — Нет. Как тебе вообще такое на ум пришло? — недовольно ответил Мудзан, хмурясь. — Ты в классном костюме, волосы уложены красиво, плюс ты хочешь поскорее избавиться от нас, — сказал мальчик, улыбаясь. — Но, если честно, я не знаю, — пожал плечами он. — Просто интуиция. — Интуиция? — приподнял бровь брюнет. — Яблоко от яблони… — тяжело вздохнул Мудзан и постарался сосредоточиться на дороге. К счастью, ресторан находился неподалеку от центральной больницы, в которой и лежала госпожа Кибуцуджи. Путь в госпиталь занял меньше десяти минут, что для Токио по вечерам — что-то воистину необыкновенное. Заехав на прибольничную парковку, Мудзан помог ребятне выйти из транспорта. Вчетвером они зашли в больницу, которая насквозь провоняла дезинфекционными средствами и девяностошестипроцентным спиртом — такой родной и привычный для Мудзана запах… Бывший демон после перерождения не успевал даже соскучиться по этому аромату стерильности и лекарств. Большая часть его детства прошла именно в этой обстановке: среди давящих на рассудок белоснежных стен, в компании принудительно дружелюбных людей в белых халатах и звуках бронхиального кашля соседа по палате. Кибуцуджи усадил детей в комнате ожидания и дал им четкую команду: с места не сходить, с посторонними не говорить. Получив от всех троих Убуяшики положительный ответ, он тут же пошел к ресепшену. — К вам должна была поступить женщина после автомобильного происшествия. Я её родственник и хотел бы… — Фамилия? — сухо спросила медработница, не давая договорить. — Кибуцуджи. — Есть такая, — клацая по клавиатуре, безэмоционально ответила женщина. — В реанимации. Посетители не принимаются. — Я её сын и хочу… — Правила одинаковы для всех, — отрезала она. — Если нужно заплатить за… — Правила есть правила, — работница вновь перебила его. По ней и её фингалам под глазами было заметно, как сильно она хочет, чтобы её смена поскорее закончилась и почему она даже за взятку не собирается идти на уступки. — Следующий! — дама позвала другого человека из очереди. Поняв, что ничего не добьётся, Мудзан задал иной вопрос: — Кто её лечащий врач? — Доктор Тамаё, — ответила она напоследок и начала консультировать другого посетителя столь же отстранённо и холодно. Мудзан замер, а дыхание его перехватило. Это же шутка? Однозначно шутка. Иначе и быть не может! Вы там наверху окончательно с ума посходили? Если Мудзану «повезёт» встретить ту самую Тамаё, то только проклятые Боги знают, чем для бывшего демона закончится эта встреча. Сам Кибуцуджи понимал, что всего исходов немного: Тамаё как минимум придушит Мудзана, чтобы припомнить ему смерть мужа и детей, как максимум — перебьёт всю семью Кибуцуджи, а самого прародителя оставит на десерт. Тревога, которую Кибуцуджи испытывал на протяжении этого дня, достигла своего апогея, и он едва не потерял привычное для него холодное самообладание. Мудзан медленно отошёл от стойки, переваривая услышанное, и направился к комнате ожидания. Да почему все эти засранцы решили переродиться тогда, когда и меня выпустили из глубин Ада? Что это такое, чёрт возьми?! Пытка какая-то? Я не пойму, сколько можно… Глубоко вздохнув и выдохнув, брюнет постарался взять себя в руки. На задворках разума пронеслась мысль о том, что его бывшая подчинённая даже будучи демоном любила лечить людей. Об этом он не забыл. Неудивительно, что даже после смерти она не разлюбила сие мастерство и стала врачом. Потому будет глупо не предположить, что раз уж мать Кибуцуджи попала под скальпель самой чертовки Тамаё, то Мудзан может не волноваться о сохранности и здоровье невинной женщины: ровно до тех пор, пока сам лично не попадется бывшей демонице на глаза и не пробудит в ней жажду мести, конечно же. Если память лисицы сохранилась, то её многовековой опыт поможет спасти жизнь человека, непричастного к горю других. А если память утеряна? Все равно в душе беглянки наверняка был сокрыт потенциал потрясающего врача, ведь Боги почему-то никогда не отбирают подобные дары и таланты, передавая их и перерожденным душам. Доказательством тому были те же Ёриичи и Танджиро, которые не растеряли свой талант в фехтовании, или же Убуяшики и его козырная интуиция. Но узнай Тамаё, чью именно мать она пытается спасти — всё точно пропало. Мудзан решил, что сейчас совсем не время для эгоизма и желания проведать больную матушку, а потому он вернулся к детям, тихо играющим в камень-ножницы-бумага в комнате ожидания. — Так быстро? — удивился Кирия, выигрывая очередную партию. — Поехали, — сказал он, подгоняя. — Давайте, в темпе. — Ты передумал идти? — поинтересовалась Ничика, склонив голову на бок. — Позже зайду, — ответил Кибуцуджи. — Или вы совсем по младшим не соскучились? — пошёл на хитрость он. — Соскучились! — единогласно выпалили дети, вскакивая с мест и выбегая из больницы. Посадив детей в машину, он сел сам, ударил по газам и покинул участок больницы. Мудзан наконец-то смог хоть немного расслабиться и почувствовать себя увереннее на более безопасной территории, где в кустах не затаился хищник, вот-вот готовый прокусить своими клыками сонную артерию жертвы. В пути он слышал лишь тихий шум мотора, воркование племянников и отдаленный вой сирен. Паника, возникшая на ровном месте, и вовсе отступила, оставляя за собой приятное чувство облегчения. Остановившись у пекарни Камадо, Кибуцуджи сообщил детям, что скоро вернётся с близняшками. Но не успел он и из машины выйти, как те, в свою очередь, принялись настаивать на том, что обязаны пойти вместе с дядей — таков долг старших детей! Он тяжело вздохнул и, не желая даже слушать пустые разговоры, разблокировал задние двери. Дети, довольные решением Кибуцуджи, вылезли из машины. Мудзан поднялся по тому же пути, которым его провел Танджиро днём, дождался плетущихся позади племянников и нажал на дверной звонок. Дверь открыл Шигеру с куском хлеба в руках. — О, братишка вернулся, — активно жуя, подметил он. — Танджиро, это к тебе! — громко закричал мальчик. Кибуцуджи слегка поморщился из-за столь громкого и бесполезного шума, но ничего не сказал — не у себя дома. — Ох, Мудзан, подожди минутку! Заходи пока! — крикнул из соседней комнаты Танджиро. — Я только найду, куда Каната положила соску! — Да чёрт с этой соской, — проворчал Кибуцуджи. — Новую купим. — Что за отношение такое? — спросил Камадо, выглядывая из-за стенки с маленькой беловолосой девочкой на руках. — Глянь Канате в глаза и скажи, что больше она не увидит свою соску. — Это Куина. — Что? — удивился Танджиро, смотря на маленькую девочку, хлопающую глазками и облизывающую собственную ручку, сжатую в кулак. — Я был уверен, что она… Незуко! — позвал сестру Камадо, скрываясь за дверным проёмом. — Мы перепутали их! Мудзан усмехнулся и посмотрел на других троих детей, весело болтающих с Шигеру. Он спросил: — Ну и стоило вам переться со мной? — В машине скучно, — честно сказал Кирия. Сёстры кивнули в знак солидарности. — Как хотите, — устало ответил Мудзан. Через пять минут Танджиро и Незуко вышли с одетыми и готовыми к поездке близняшками на руках. Внимательно наблюдая за реакцией Незуко на его появление, Мудзан пришел к выводу, что воспоминаний о прошлой жизни у неё не осталось. Иначе бы в него давно полетело что-то острое или тяжелое. Мудзан окончательно расслабился — никто не помешает его общению с Танджиро. — Возвращаем владельцу, — весело ответила Незуко, бережно передавая одну из малышек Кибуцуджи. — Вот Куина! — Это Каната, — принимая ребенка, ответил он. — Куина сейчас у Танджиро. Беловолосая девочка, узнав родственника, улыбнулась и маленькой ручкой схватила того за волосы. Кибуцуджи с трудом разжал её кулачок и вытащил несчастную черную прядь волос. — Перестань, — недовольно шепнул он ей и Каната действительно оставила его в покое. По этой причине малая была его любимицей среди всех пятерых. Хоть она ещё совсем младенец, девочка очень послушная и никогда не надоедает. Чудесный ребёнок. — Да как так? — удивилась школьница. — Танджиро, ты сказал, что она — Куина! — Я сказал, что у меня Куина, а у тебя Каната, — ответил парень. — А вот и нет! — настаивала на своем розовоглазая. — Ну перепутали и перепутали. Какая уже разница? — устав слушать глупый спор, Кибуцуджи решил поскорее избавиться от детей Убуяшики, медленно, но верно разрушающих его нервную систему, и провести время наедине с Камадо старшим. — Танджиро, поехали. Я подброшу их до их бабушки, а потом мы сразу поедем туда, куда собирались. — Хорошо, я готов, — ответил Танджиро, накидывая клетчатую толстовку сверху. Незуко подозрительно весело улыбнулась и пихнула брата под бок, шепча: — Ну, удачи, братик. Шумная орава вновь вернулась к припаркованному на обочине дороги джипу. Трое старших ребят уместились на своих местах, а младших посадили в детские кресла, не забыв пристегнуть. Мудзану пришлось бы повозиться с ними какое-то время, ибо сразу с двумя младенцами не справлялась даже их мать, но, благо, Танджиро был рядом и оказал свою помощь. Ещё раз проверив, пристёгнуты ли все дети, Камадо прыгнул на переднее сиденье и весело посмотрел на Кибуцуджи. Тот одарил его непонимающим взглядом. — Впервые катаюсь на машине, — сказал юноша, ловя на себе удивлённые взгляды троих детей Убуяшики и самого Мудзана. — Впервые? — недоверчиво поинтересовался он, вставляя ключ зажигания и заводя мотор. — Угу, — кивнул Танджиро, удобнее усаживаясь в кресле. — Как мягко-то. Кибуцуджи и забыл, что семья Камадо совершенно не была богатой. Мальчишка ездил до академии на автобусе и на нём же возвращался домой. Откуда было взяться опыту пассажира иного транспорта? Мудзан решил, что отныне на учебу будет подвозить Танджиро сам или говорить об этом водителю семьи: всё равно его новый университет в том же направлении, что и академия, в которой он с Танджиро чуть меньше недели назад учился под одной крышей. Так Кибуцуджи будет уверен в том, что Камадо в безопасности и никакие извращенцы в общественном транспорте не посягнут на его Танджиро. Всё исключительно в личных интересах прародителя — убеждал сам себя он, не допуская и мысли о том, почему желает именно этого. — Приятной первой поездки, — дружелюбно сказала Ничика. — Держись крепко, дядя иногда нарушает правила, — предупредила Хинаки. — На трассе он вообще на знаки не смотрит, — подлил масла в огонь Кирия. Танджиро сглотнул и немного недоверчиво посмотрел на Кибуцуджи, что-то вбивающего в навигатор автомобиля. — Если вам не нравится моё вождение, то можете взять сестёр и дружно идти до бабушки на своих ногах, — спокойно ответил он. — Извини! — хором сказали они. — Просто шутка! — Так-то лучше, — ответил брюнет, выезжая на дорогу. Как бы Кибуцуджи не старался объехать пробки, не получилось это ни у него, ни у навигатора в авто. Бывший демон хотел было хорошенько вдарить кулаком по экрану навигатора, но смог сдержаться — ни к чему проявлять лишнюю агрессию при детях Убуяшики и, самое главное, при Камадо. Но вот пение из колонок, больше похожее на завывание белуг, заставило последние нервные клетки Кибуцуджи поднять белый флаг. — Мы скоро отстоим все светофоры Токио, — агрессивно выдал Мудзан, резким движением выключив надоедливую музыку из радио. — Проклятье. — Дядя, поиграем в города? — предложила Ничика, желая немного приободрить родственника. — У меня нет настроения, играйте с Танджиро, — отрезал Кибуцуджи, доставая мобильный и проверяя последние новости на фондовом рынке. Коль встали в пробке они надолго, то можно провести время с пользой. — Хорошая идея! Я тогда начну, — весело сказал Камадо. — Хмм… Йокогама. Вам на «ма». Ничика первая вспомнила город на данный им слог* и весело сказала: — Манадзуру. Камадо демонстративно почесал подбородок, сделал задумчивый вид, а потом ответил: — Русутсу. Дети задумались, вспоминая все известные им города, немного посовещались и через минуту все же смогли дать ответ: — Судзука! — На «ка»? Ох, даже не знаю… Кавагучи, — ответил он, улыбаясь. — Вам на «чи», ребята. — Нет таких городов, — сказала Хинаки после двухминутной тишины. — Я тоже не знаю, если честно, — задумался Танджиро. — Мудзан, какие есть города на этот слог? — Что? — отвлёкся от гаджета прародитель. — Города на слог «чи», — повторил парень. — Чиба, — ответил Кибуцуджи и вернулся к своей сделке. — Ах, точно, как я мог забыть, — удивленно произнес Камадо, ударяя себя рукой по лбу. — Чтож, мне на «ба». Тогда Бандай. Вам на «и». — Итойгава, — после короткой паузы ответила Хинаки. — Тебе на «ва»! — Мудзан, не поможешь? — спросил Танджиро, на самом деле имея в голове пару подходящих городов. — Какой слог? Я не слушал, — спросил он, закончив с онлайн покупкой акций парочки небольших IT-компаний. Раз уж с отцом отношения были до невозможности напряжёнными, Мудзан к восемнадцати годам начал подрабатывать сам, пользуясь исключительно своими аналитическими способностями и базовым капиталом, что он унаследовал от деда по матери, которого даже не успел увидеть — тот умер незадолго до рождения Кибуцуджи. Но факт — не было ни цента отцовских денег в его делах, оттого Кибуцуджи более не переживал из-за того, унаследует он семейный бизнес или нет — он уже в состоянии жить в роскоши и без назойливого старика. Он практически независим. Оставалось лишь вбить эту независимость и той, кто заботилась о нём всю его новую жизнь. Часть своих накоплений от купленных акций Мудзан откладывал на депозиты в парочке банков, а другую тратил на собственные развлечения, но чаще всего — лечение. Совсем недавно Мудзан завёл отдельный счёт и каждый месяц отчислял на него по несколько сотен тысяч йен, которые регулярно приносят ему «игры» на акциях. Он называл этот счёт «черным днём», потому что после смерти Кибуцуджи все деньги оттуда унаследует Камадо лично, и с восемнадцати лет Танджиро будет волен делать с ними все, что пожелает. Таково было единственное условие, заверенное нотариусом, которое было указано в завещании Мудзана. Прародитель отвлекся от экрана мобильника и посмотрел на Танджиро, явно получающего удовольствие от простой игры в «города». Действительно… В его простоте и есть красота. — «Ва», — ответил Танджиро воодушевленно. — Вакаяма. — На «ма» городов полно, спасибо, — тепло улыбнулся Танджиро и продолжил. — Масуда! — Да… Дазайфу, — подхватил Кирия. — Фукуока, — ответил Танджиро. — Мудзан, тебе на «ка». — Камикава, — Кибуцуджи и не заметил, как проворно Камадо заставил прародителя войти в детскую игру. Но даже такая банальная забава действительно скрасила ожидание, превращая его во что-то более или менее весёлое. Через полчаса они уже были у дома матери Убуяшики. Автоматизированные железные ворота поместья открылись, впуская автомобиль внутрь. Заехав в гараж, Кибуцуджи заглушил мотор и дети радостно выбрались из машины, встречая бабушку. Танджиро помог отнести заснувшую Куину в дом, пока Каната, сидя на руках Мудзана, с любопытством рассматривала счастливого на вид дядю — такое редкое зрелище. Когда его настроение успело перемениться? Малышка не знала — Спасибо за то, что присмотрели за ними, — благодарно сказала мать Кагаи Убуяшики, обращаясь к Танджиро. — Нет, что Вы, правда не стоит благодарности! Нам только в радость, — вежливо ответил Камадо, тут же отвлекаясь на просьбу Кирии сыграть с ним в игру напоследок. — Мудзан, и тебе спасибо, что подвёз их, — сказала она, улыбаясь. — Надеюсь, что тебя это не сильно отвлекает от дел. — Запиши это на счёт Кагаи, — ухмыльнулся он, отдавая ребенка родственнице. Женщина рассмеялась, поглаживая Канату по белобрысой головке. — Твой водитель приехал и оставил твою машину снаружи, — сообщила она ему, пока Танджиро доигрывал с Кирией в камень-ножницы-бумагу. — Где-то десять минут назад. — Отлично. Тогда мы поехали. Камадо, пошли, — ответил Кибуцуджи, подзывая Танджиро. Тот отвлёкся от игры и подошёл к госпоже Убуяшики и Мудзану. — Даже на чай не останетесь? — поинтересовалась женщина. — Спасибо большое за предложение, — вежливо ответил Камадо. — Но вынуждены отказаться, — дополнил Мудзан. — Нам пора. Попрощавшись с детьми, Танджиро нагнал Кибуцуджи и тихо сказал: — У тебя замечательные родственники. Твои племянники такие милые! — Поверь, ты видел далеко не всех моих родственников, чтобы судить, — насмешливо ответил он, вспоминая отца и его последние угрозы насчёт мальчишки. — К твоему же счастью. Они вышли с участка, автоматическая дверь за ними с грохотом закрылась, и Танджиро заинтересованно спросил: — А мы дальше на автобусе, да? — С чего ты решил? — Ты оставил машину в гараже, — наклонил голову в бок парень. — Она не моя, — ответил Кибуцуджи. — А вот эта, — указывая пальцем на стоящий на обочине автомобиль, растянулся в немного довольной улыбке он, — моя. Мудзану с перерождения запали в душу новые автомобили, разительно отличающиеся от знакомых ему ранее: стальные кони, способные разгоняться до невероятной скорости, превосходящей даже демоническую! Разочаровывали прародителя лишь правила дорожного движения, которые стали жёстче за это столетие. «Глупые» скоростные ограничения на японских магистралях были больной темой для Кибуцуджи, когда в Европе можно было гнать на всех парусах*! У него было несколько великолепных спортивных автомобилей, которые он приобрел на «карманные деньги» и выручку с игр на акционных рынках. Одно из произведений шведского автомобильного искусства, стоящее прямо перед ним с Танджиро, могло разгоняться до баснословной скорости свыше четырехсот пятидесяти километров в час, но воспользоваться всеми благами спорткара Мудзан просто не мог из-за японских законов — какая трата потенциала. Никакого удовольствия. — Серьезно? Твоя? — удивлённо спросил Танджиро, осматривая красный автомобиль. Проведя рукой по необыкновенному покрытию, он сказал: — Я видел такие в журналах у одноклассников… А как называется? — Кёнигсегг Йеско, — ответил он. — Хочешь за руль? — поинтересовался бывший демон, увидев блеск юношеских глаз. — У меня же нет прав, — отрицательно замахал головой он. — Нельзя. — Просто посидеть, — предложил Кибуцуджи, доставая ключи. — Давай, не стесняйся. Все равно я всё завещаю тебе. Он нажал на кнопку пульта, двери автомобиля поднялись вверх и проехали вперед. Танджиро смотрел на это действо, как зачарованный, а потом спросил: — Сколько же она стоит? — Сама по себе около трёх миллионов долларов, но я захотел парочку примочек и цвет более подходящий, поэтому отдал свыше четырех миллионов. Так, мелочь, — безразлично пожал плечами бывший демон. — Сколько это в йенах? Достав мобильный, Кибуцуджи сделал запрос и в сию же минуту устройство ответило неживым женским голосом: — Четыреста девятнадцать миллионов триста восемьдесят шесть тысяч сто двадцать три йены. — О, йена подорожала, — подметил Мудзан, смотря на шокированного от кожи до костей Камадо. — Что не так? — Эта машина стоит дороже, чем наша пекарня, квартира, одежда, электроника и мебель вместе взятая… — вздохнул бывший истребитель. — И сколько таких машин вообще существует? — Чуть больше сотни. А что? — Так она ещё и очень редкая… — И? — приподнял бровь прародитель. — А то, что я в жизни не возмещу ущерб, если что-то сломаю. — Боги… Я понял твою позицию. Хватит стоять как вкопанный, — Мудзан убрал смартфон в карман брюк. — Залазь тогда на пассажирское, паникёр. Можешь потыкать на кнопочки, — сев на водительское сидение, он закрыл за собой дверь. — Я боюсь, — отрицательно замахал головой Танджиро, обходя машину с другой стороны. — А если я правда что-нибудь сломаю? Я же в жизни не смогу тебе долг вернуть! Даже если все свои органы продам — моя жизнь дешевле этой машины! — Ну что ты несёшь… — тяжело выдохнул бывший демон. — Она уж точно не дороже твоей жизни. Ещё раз: таких железяк больше ста. А ты такой бестолковый один на семь с лишним миллиардов. Так что не выделывайся и садись. Танджиро, польщённый таким странным комплиментом, сел вперед, и дверь за ним автоматически закрылась. Сидел он как оловянный солдатик, боясь лишний раз вздохнуть. — Она хоть и с наворотами, но ремни сами себя не пристёгивают, — напомнил об элементарных правилах безопасности Кибуцуджи, осматривая Камадо с ног до головы. Роскошь ему чертовски к лицу. Танджиро очень осторожно взял ремень безопасности, плавно вытянул и бережно защелкнул его в замке. Положив руки на колени, он замер. — Танджиро, ты выглядишь как идиот, — честно сказал Кибуцуджи, улыбаясь. — Я бы посмотрел на тебя в автобусе, — шепотом ответил он. — Не понял, — усмехнулся Мудзан, смотря на сжавшегося старшеклассника. — Ах, так ты думаешь, что я белоручка и в общественном транспорте не выживу? — Вовсе нет, — отрицательно замахал руками Камадо. — Я так не думаю! Не это имел в виду! — А я считал тебя человеком без предрассудков… — наигранно разочарованно ответил прародитель. — Да я правда так не думаю, — громче сказал Танджиро. — Я был такого хорошего мнения о тебе, а ты… Всех богатеньких за дураков держишь? Как печально… — А вот и не держу, — купился на провокацию он. — Ты вообще-то очень умный! — Выходит, что я — исключение? — драматично спросил он, заводя мотор. — Какая честь, уважаемый Камадо, быть признанным Вами. — Ты опять издеваешься, — вздохнул Камадо, отворачиваясь к окну. — Зато ты больше не натянут, как струна, — преспокойно ответил он, переключая скорость на «драйв» и давя на педаль газа, Мудзан выехал на улицу. — Куда? — Парк Сумида, — дал точку назначения Танджиро, удобнее располагаясь в кресле. Обшивка сидений значительно отличалась от всех материалов, которые Камадо доводилось видеть и трогать — явно дорогое удовольствие. Разве можно к такому привыкнуть? — Вбей адрес в навигатор, не хочу стоять в пробках, — дал команду Кибуцуджи. — Моя нервная система их не вывозит. — Хорошо, — кивнул Камадо, выполняя поручение. К большому удивлению самого Танджиро, он действительно ничего не сломал. — Готово! Они проезжали богатые частные поместья, крупные многоэтажные офисы и разнообразные торговые районы в надежде, что не попадут в поток возвращающихся с работы трудяг. Мечте было не суждено сбыться. В одну из пробок они умудрились заехать. Поток едва двигался, что вызывало у Кибуцуджи жуткое желание выехать на встречную полосу и объехать сей затор. Штрафы заплатит — чёрт с ними. Он воздержался от риска скорее не благодаря инстинкту самосохранения, а желанию довести Танджиро целым и невредимым, да и без седых волос на голове. Вновь загорелся красный свет и Кибуцуджи плавно притормозил, останавливаясь у стоп-линии — самое трудное позади. Постукивая пальцами по рулю, он устало прикрыл глаза, погружаясь в собственные мысли. — Все хорошо? Ты выглядишь уставшим, — заметил Танджиро, прикладывая руку ко лбу Мудзана — уж из машины-то он никуда не денется. — Температуры вроде бы нет. — Все хорошо, — ответил Кибуцуджи, открывая глаза и легонько улыбаясь уголками губ. Когда Танджиро проявлял заботу, беспокоившись о прародителе, тот чувствовал себя по-настоящему живым, действительно нужным и небезразличным кому-то. Такое приятное чувство, такое необычное, куда теплее, чем простая лесть мелких демонов. Куда… Искренне. — Точно? — настойчиво переспросил Камадо, нехотя убирая руку со лба брюнета. — Стало легче с твоим появлением, — случайно вырвалось из уст прародителя. Хотя, пусть такие откровения лишь шли на пользу их взаимоотношениям, Мудзан всё равно редко выражал свои искренние эмоции. Боялся ли он, что тем самым показывает свою слабость? Может быть. Пусть Камадо ценит то, что уже имеет — оправдывался прародитель. Щеки Танджиро покрылись лёгким розоватым румянцем. — Я всё же волнуюсь за тебя, — честно сказал старшеклассник. — Когда в последний раз ты так выглядел, то слёг с гриппом на неделю… — Небольшие семейные проблемы, ничего серьезного, — слукавил прародитель. — Я просто немного устал. Подышу свежим воздухом и всё пройдёт. — Честно? — недоверчиво спросил юноша. — Честно. Светофор загорелся зелёным, Мудзан снял ногу с тормоза и дал газу. Танджиро наблюдал за такими идеальными, отточенными до совершенства движениями, и не мог отвести взгляд от бледных тонких рук на руле, так ловко выполняющих манёвры. Через несколько минут пробка, в которую они угодили, потихоньку начала рассасываться, а ещё через несколько минут Кибуцуджи уже искал парковочное место у парка. К счастью, в парке людей в такое время суток мало, а машин — ещё меньше.***
Танджиро выбрал воистину красивое место для того, чтобы скоротать вечер — Кибуцуджи не мог этого не признать. Несколько сотен деревьев японской вишни в своём цветении были невероятно красивы днем, ночью же атмосфера становилась совершенно иной, особенной. Деревья, подсвечиваемые снизу уличными лампами, а сверху лунным светом, выглядели волшебно. Словно юноши находились в каком-то голливудском фильме жанра фэнтези. В воздухе витал аромат цветов, травы и влаги. Романтичная обстановка. Танджиро шел немногим позади Кибуцуджи, медленно перебирая ногами. Его что-то беспокоило — любой заметил был. Парень играл с застёжкой толстовки и молчал, создавалось впечатление, что он собирается с силами, чтобы что-то сказать. Словно вот-вот что-то сорвется с его уст и разрежет тишину вокруг. Но он не решался, потому Кибуцуджи перенял главенство на себя: — Ты весь вечер рассматриваешь асфальт. Что не так? — спросил Мудзан, заметив за Камадо необычное поведение. Он замедлил скорость, равняясь с ним. В свете луны задумчивое выражение лица Мудзана выглядело иначе. Создавалось впечатление, что он совсем отстранён от мира сего, словно божество, задумавшееся о чем-то великом, людям и близко не доступном в понимании. Черные кучерявые волосы, пережившие за последние сутки слишком многое, находились в небольшом беспорядке и падали на лицо прародителя. Он неосознанно убирал непослушные пряди за ухо, даже не представляя, насколько же чертовски красивым считал его Танджиро в такие моменты и на что мальчишка готов был пойти, чтобы самому пригладить эти шелковистые пряди. Красные глаза Кибуцуджи проникновенно смотрели в бордовые глаза Камадо, вызывая у того небывалое чувство тепла и защищённости. В горле Танджиро стоял ком, не дающий произнести одну единственную фразу, способную выразить все эмоции Камадо, которые тот испытывал к юноше перед собой. Старшеклассник всё никак не мог собраться с силами. — Ничего, правда, — неловко смеясь, ответил Камадо. — Чушь. Ты не произнес и пяти предложений с того момента, как мы сюда пришли. На тебя это совсем не похоже, — подметил бывший демон. — Что не так? Танджиро сглотнул, понимая, что от Кибуцуджи действительно нельзя скрыть секреты, слишком уж хорошо он разбирается в людях. — У меня есть друг, — издалека зашёл Камадо. — У тебя их пруд пруди, — несколько недовольно сказал Мудзан, перенаправляя взгляд на реку и гуляющие по ней яхты. — Но он… Я думаю, что я вижу его больше, чем просто друга, — если бы не темное время суток, можно было бы разглядеть лёгкий румянец на щеках Танджиро.– Он стал очень важен для меня за то время, что он проводит со мной. Я жду встречи с ним больше, чем чего-либо ещё. Я до конца не уверен, но мне кажется, что и я ему немного нравлюсь. Мудзан же, напротив, такой новости не обрадовался. Какой ещё «друг»? Кибуцуджи с ним знаком? Что Танджиро нашел в том человеке? Этот «друг» богаче, умнее, красивее прародителя? Неужели мальчишка влюбился в кого-то, так ещё и взаимно? Нет, быть такого не могло. А если, предположим, могло? То есть этот незнакомец увёл у него из-под носа надежду на светлое будущее? Слишком рано. Кибуцуджи прикусил губу, ожидая продолжения рассказа. Однако тишину прервал не голос Камадо, а иной, гораздо более холодный, мрачный, словно совсем безжизненный: — Кибуцуджи Мудзан. Давно не виделись. Бывший демон перевел взгляд с реки на проходящего мимо незнакомца в темных одеждах. Из-за капюшона невозможно было разглядеть ни лицо постороннего, ни его волосы. Лишь ярко-голубые глаза с вертикальным зрачком светились во тьме, как у кота. — Мы не знакомы, — говорит Кибуцуджи, с трудом сдерживая дрожь голоса и хватая Камадо за локоть. Демон. Без сомнений. Неужели это он… Танджиро удивленно посмотрел на Мудзана и почувствовал, как рука темноволосого немного подрагивает. — Ты думаешь, что я куплюсь на твою дешёвую ложь, Кибуцуджи? — раздражённо произнес он. — Уходи, — шепотом сказал Мудзан Танджиро, однако тот не сдвинулся с места. Грозно зыркнув на мальчишку, прародитель нахмурился. Если я выживу, то сам прибью его. — Мы никогда не встречались. — Возможно, ты думаешь, что я — глупец или, может, я забыл что именно ты сделал? — голос незнакомого парня резал слух бывшего демона, словно лезвие царапало железо — тон был воистину устрашающим. У Мудзана забегали мурашки по коже. — О чем он? — шепотом поинтересовался Танджиро, переводя взгляд с незнакомца на лицо Кибуцуджи. Даже сквозь тьму было видно, насколько побледнел Мудзан. И Камадо стало не по себе. Он никогда не видел Кибуцуджи таким нервным. Даже когда он задыхался на полу пыльной школьной библиотеки, прародитель выглядел гораздо бодрее, чем сейчас. — Танджиро, будь добр, уйди, — спокойно посоветовал голубоглазый. — Никуда я не уйду, — ответил Камадо незнакомцу, ближе пододвигаясь к брюнету. — Я не собираюсь сдерживаться, даже если это будет угрожать тебе. У нас с ним есть один неразрешенный вопрос, — сухо сказал парень в капюшоне. — Ты уже давно не при делах. Лучше беги. — Простите, но Вы меня правда пугаете, — ответил Танджиро. — Откуда Вы вообще знаете моё имя? Что значит «давно не при делах»? Мудзан, вы знакомы? — Нет, не знакомы, — сильнее стискивая руку Танджиро, ответил Кибуцуджи и, таща мальчишку за собой, быстрым шагом направился к дороге. На деле он даже не надеялся, что людное место остановит того, кто поклялся в том, что обязательно отомстит за любимую. Но выбора у него не было. — Какой самоуверенный, — ответил голубоглазый, снимая капюшон. Краем глаза увидев лицо демона, Кибуцуджи подтвердил свою же догадку. Демонёнок Тамаё каким-то неведомым образом наткнулся на него именно сегодня и именно сейчас. Проклиная Богов и их глупые игры, Мудзан стиснул зубы. Юширо достал из кармана бумажку с красным рисунком глаза и символами на ней, затем сказал: — От справедливости не убежать. С этими словами он активировал свою магию крови. Какой именно эффект она оказала? Кибуцуджи не знал. Иллюзии, которыми парень когда-то одурил Накиме, для человека явно были чем-то, что даже разоблачить было невозможно, что уж говорить о том, чтобы их развеять. Увы, демоном Мудзан больше не был, а потому атаковать владельца техники он не мог из объективной оценки собственных сил. Максимум, что он мог противопоставить другому человеку — травматический пистолет за поясом брюк, но он — бесполезная игрушка, которая демона точно не убьет, лишь раззадорит. Прародитель просто шел, надеясь, что утащит Камадо — его надежду на бессмертие в человеческих мыслях — подальше от преследователя, который лёгким шагом плёлся позади, явно имея на уме какой-то план. Осмотрев дорогу на наличие транспорта и никого не обнаружив, Мудзан и Танджиро сделали шаг на проезжую часть. Иллюзия, скрывающая ранее подъезжающий автомобиль и звук сигнала, разрезающего тишину ночных улиц, развеялась. Мудзан, не ожидавший, что демон использует магию крови таким образом, понял, какую серьезную ошибку совершил, потащив Камадо за собой. Отбежать времени уже не было. Счёт шёл на миллисекунды. Столкновение неизбежно. Единственное, что можно было сделать…