Из должностной инструкции следователей, ищеек и дезинсекторов II ранга:
Одной из отличительных особенностей процесса обращения является то, что только женские особи сохраняют ясное мышление и задатки человеческой морали. В традиционной науке это обычно связывается со способностью женщин лучше переносить болевой шок, уровень которого достигает максимума во время структурного изменения ДНК.
Малышка Гахён радостно завизжала, стоило только Шиён переступить порог. — Не бегать, Гахённи! — предупредила из кухни Юхён, но дочь её не послушала. Уронив тросточку, которая была её неизменной спутницей на протяжении всей жизни, она бросилась навстречу Шиён. Шиён осторожно приобняла её за талию и присела на корточки, чтобы оказаться с девочкой на одном уровне. — Погляди-ка, что я тебе принесла, — Шиён запустила руку в нагрудный карман куртки. Гахён, внимательно за ней наблюдавшая, заметила пулевое отверстие и незамедлительно ткнула в него пальцем. — В тебя стреляли, онни? — спросила она, смешно наморщив нос. Шиён покачала головой. — Не в меня, в кого-то другого, — она извлекла из кармана небольшой томик и протянула его девочке. — Это новый выпуск «Безбашенных»? — Гахён округлила глаза. — Ага, только маме Юхён не говори. — Чего это мне там не говорить? — Юхён вышла в коридор и скрестила руки на груди. Долго изображать возмущение у неё, впрочем, не получилось: она расплылась в улыбке, как только увидела, что Шиён и Гахён вытянулись по струнке. — Ничего, потому что всё, что мы скажем, может быть использовано против нас! — хором произнесли они. — На славу ты их, конечно, выдрессировала, — капитан Ким уже успела сменить форму на разношенные спортивные штаны и футболку с логотипом университета Ёхва — того самого, где Шиён встретила её в первый раз. — Тебе бы моих патрульных тренировать. — Только если предложишь мне много-много денег, — Юхён приобняла жену за пояс, а Шиён, смутившись, принялась расшнуровывать свои тяжёлые ботинки. Наблюдать за проявлениями нежности в семье Ким ей было не только неловко, но и больно. Хорошо хоть Гахён перестала спрашивать, когда вернётся Бора-онни. — Подбери трость и иди помой руки, мы садимся за стол, — Гахён послушалась не сразу: сперва она ещё раз обняла Шиён и чмокнула её в макушку. — Иногда мне кажется, что она обожает тебя больше, чем нас с Юхён, — пожаловалась Минджи, когда Гахён, наконец, подхватила свою трость и медленно направилась в ванную. — Я сомневаюсь, что это возможно, — возразила Шиён. — Это всё мои подарки. — Ты её совсем избалуешь. — Для этого я сюда и прихожу. Телевизор Минджи приглушила почти до минимума: на экране выплясывала очередная айдольская группа. — Подумать только, ты у нас чуть не дебютировала, — Юхён толкнула её локтем в бок. — Мама Минджи была трейни? — от удивления Гахён уронила ложку в тарелку с горячим говяжьим бульоном, который плеснул во все стороны. Шиён моментально схватила салфетку и вытерла чумазое лицо девочки, а затем принялась оттирать пятно с её футболки. — Не слушай их, — Минджи повернулась, чтобы выключить телевизор. Пульта у них в доме не водилось уже лет пять. Впрочем, у Шиён не было даже телевизора, так что она предпочитала на эту тему помалкивать. — Это всё наглая ложь. Лучше спроси у своей матери, как она завалила экзамены на юридический. Шиён с трудом сдерживала улыбку. Эти трое никогда не переставали спорить между собой, а наведаться к ним в гости всегда значило дать им больше поводов играть на публику. Шиён была их любимым зрителем. — Онни, — тонкий голос Гахён вырвал Шиён из полудрёмы. — А ты будешь завтра с мамой Минджи воевать? А ты её защитишь? — Гахён, что я тебе говорила о таких вопросах? — на секунду Юхён выглядела по-настоящему рассердившейся, Шиён даже и не подозревала, что её лицо способно на такие выражения. — Ничего, — мягко сказала Шиён. Она повернулась к Гахён и потрепала её по волосам. — Мы с мамой Минджи всех победим, малыш. Ты и оглянуться не успеешь, как она уже будет дома, ворчать на маму Юхён. — Она постоянно ворчит, — согласилась Гахён и принялась шумно дуть на ложку супа. Минджи посмотрела на неё с укором, а потом бросила извиняющийся взгляд на Шиён. Чуть позже, когда Шиён ворочалась на маленьком диванчике в гостиной (и как они раньше помещались здесь вдвоём с Борой?), она вспомнила этот взгляд снова. Минджи явно что-то грызло, но что? Неужто она не верила в успех завтрашней операции? Или, может быть, состояние Гахён снова ухудшилось? В голове у Шиён крутился целый рой вопросов, которые она никогда не задаст. — Это в первый раз. — Что в первый раз? — Ты меня что-то спросила в первый раз. Предлагаю отпраздновать это мороженым. Бора тянет Шиён за рукав толстовки и случайно касается её запястья. У Шиён внутри всё переворачивается: с её-то чувствительностью ей и меньшего было достаточно. — Мороженое, Шиён! Они скоро закроются! Бора держит десертную ложку у её рта, пока Шиён не сдаётся и не размыкает губы. — Вот и умница, — Бора заправляет прядь волос за ухо, и Шиён невольно любуется её лицом. Нет, нет, она не должна об этом думать. Что она вообще здесь забыла? — Онни, — жалобным тоном говорит Шиён. — Я так больше не могу. Она встаёт, натягивает джинсовую куртку, всячески стараясь избегать взглядом недоумевающую Бору. — Я что-то не так сделала? — спрашивает Бора, Шиён быстро-быстро мотает головой. — Нет, это я. Прости меня, онни. Я отвратительная. Она отворачивается, чтобы уйти и больше никогда не встречаться с Борой, но вдруг снова чувствует её пальцы на своём запястье. — Как ты так быстро…- договорить она не успевает, потому что Бора целует её; целует и промахивается мимо губ, задевает только подбородок. — Бля, — только и говорит она. Шиён хихикает — каким-то высоким голоском, который сама не узнаёт. — Только я могла так облажаться. — Вот и нет, — возражает Шиён и притягивает её к себе. У Боры приятные духи: что-то ягодное? Возможно, вишня. — Ты хотя бы попыталась. — Так от тебя ничего не дождёшься. — Онни! Шиён садится на пассажирское сидение, Бора — на водительское. Перед тем, как завести машину, она убеждается в том, что Шиён пристегнула ремень безопасности. — Я не ребёнок тебе, — обиженно заявляет Шиён. Бора только хмыкает в ответ. Её тонкая, бледная рука ложится на рычаг коробки передач. Шиён не совсем верит в свою удачу: ей кажется, будто её воспалённое сознание просто взбрыкнуло на фоне физического и эмоционального стресса. Она осторожно касается руки Боры указательным пальцем — тепло. Мягко. Живот Шиён вдруг выдает громкую, озлобленную тираду, и она вся сжимается от смущения. — Проголодалась? — спрашивает Бора, не отводя глаз от дороги. — Нет, — тихо отвечает Шиён.- Я просто… Ну у меня всегда так. Перед экзаменом или ещё что. Прости, онни. — А я-то думала, я одна такая, — Бора подмигивает. — Вечно в туалете сижу перед чем-то волнительным. Перед свиданием с тобой, например. — Свид… Свиданием? — переспрашивает Шиён. Ей надо знать, что она не ослышалась. — Ну ты и тормоз, конечно, Ли Шиён. Ты мне нравишься. Я хочу с тобой встречаться. Так понятнее? Шиён смотрит на себя в зеркало заднего вида. У неё красные щёки, неровно подстриженная чёлка, уши какие-то смешные… Она и Ким Бора? Да ну, бред какой-то. — Я люблю тебя, — вдруг выпалила она. — Я люблю тебя, Бора-онни. …Шиён нервничает так сильно, что когда Бора расстегивает на ней рубашку, она начинает рыдать. — Ты чего? — Бора пугается не на шутку. — Извини, я… О боже мой, какая же я идиотка. Она хватает плед с дивана и закутывает Шиён в него. — Прости меня, — Бора неловко потирает плечо. На плече — родимое пятно, его Шиён обычно представляет первым, когда вспоминает Бору. — Я перепсиховала и поторопилась. — Давай что-нибудь посмотрим? — предлагает Шиён. — Я хочу, чтобы ты меня обняла. Но только обняла, потому что у меня сердце не выдержит, если ещё что-нибудь сегодня произойдёт. — Я приготовлю попкорн. С двойной порцией масла, — последнюю фразу они договаривают в один голос, а потом смотрят друг на друга и смеются. Впереди вся ночь и ещё пять лет.