Из дневника исследований доктора Хань Дон, 2015 год.
Вопреки распространённому в художественных кругах мнению, что для обращения в вампира нужно всего лишь быть укушенным, в реальности процесс является куда более сложным и болезненным, и по статистике, только пятнадцать процентов обращённых переживают процедуру. Во-первых, новообращённому выпускают практически всю кровь, при этом оставляя его в живых (в противном случае, клетки V не приживутся в новом теле) Следующим шагом является поглощение крови из источника…
Три дня Шиён проводит на диване, отлучаясь только в туалет. Плюётся, когда Юхён пытается накормить её жидкой рисовой кашей, но в остальное время почти не двигается. Минджи заглядывает дважды или трижды — на плечах новоиспеченного капитана теперь слишком много забот. Гахён оставляют с бабушкой, но она не перестаёт задавать вопросы о том, куда подевались обе мамы, и почему Шиён-онни и Бора-онни больше не приходят. Под конец третьих суток Юхён просыпается от громкого, почти нечеловеческого воя: Шиён рыдает на полу, бьёт кулаком о паркет — на ребре ладони наливается красным свежий синяк. — Почему я не могу её увидеть! Я хочу её увидеть до ёбаных похорон! Они ничего не понимают, они не знают, что Боре нравится! Юхён закусывает нижнюю губу и склоняется над Шиён, чтобы прошептать что-то ей на ухо. Глаза Шиён расширяются от изумления и ужаса, она привстаёт на четвереньки — Юхён вдруг кажется, что перед ней не человек, а одинокий, дикий зверь, раненый в самое сердце. Разъярённая волчица. Юхён моментально жалеет о том, что не смогла сдержать язык за зубами. Шиён выглядит совершенно безумной: только дьявол может знать, на что она способна в таком состоянии. …Шиён насупившись глядит на судью, Юхён нервничает: если эта дурочка не скажет то, что от неё требуется, то вся их защита затрещит по швам. Уставшая Минджи, вызванная в качестве свидетеля (заявлять на Шиён она не стала, хотя ей досталось покрепче, чем остальным двум оперативникам), быстро проговаривает тщательно отрепетированную речь. Сторона обвинения ни о чём её не спрашивает и обращается к следующему свидетелю. Суён ухмыляется и ковыряется в зубах, когда адвокат просит её воссоздать картину произошедшего. На носу у неё большой пластырь, такой же и на лбу. Рука на перевязи — Юхён тяжело вздыхает. — Ну, а чего тут говорить, — наконец начинает она. — Эта идиотка… — Пожалуйста, обращайтесь к подсудимой по имени. — Пфф… Эта идиотка Ли Шиён ворвалась в участок, ни слова ни сказала. Я у неё спросила, чего ей надо. Юхён подняла руку, требуя внимания. — У адвоката защиты вопрос, — устало проговорил судья. — Протестую! — Протест отклонён. Ким Юхён, вы можете задать свой вопрос. — Госпожа Пак, на сколько вы были уведомлены о ситуации госпожи Ли? — Ну померла её девчонка, — голос Суён вдруг стал тише. — Разве ж это повод людям руки ломать? А вот это видали? — она оттягивает верхнюю губу, демонстрируя отсутствие двух передних зубов. — Я-то ей чего сделала? — Было ли вам известно, что Ким Бора, невеста подсудимой, была похищена, подвержена пыткам и превращена в V? — Я думала, что померла она, — растерянно пробормотала Суён. — Ну грустно, конечно, но что поделать? А что, правда она… — Протестую! — Протест отклонен. Ким Юхён, продолжайте. Шиён бросает на неё злобный взгляд, и Юхён сжимает кулак под столом. Сейчас важнее всего выручить её, а извинения оставить на потом. — Ли Шиён, как вам должно быть известно, в одиночку завершила успешную операцию по уничтожению особи Кан Сыльги, помощницы и любовницы Бэ Чжухён. Последняя в представлении не нуждается, но позвольте мне напомнить, что она является старейшей и наиболее влиятельной особью V на территории Кореи. Ей не составило труда организовать похищение Ким Боры. В ходе этого возмутительного акта садизма, Ким Бора была подвергнута, — Юхён на секунду запнулась, сдерживая слёзы. — Подвергнута бесчеловечным пыткам, которые включали в себя утопление, обливание серной кислотой и отделение конечностей. Каждая секунда была задокументирована на видео помощниками Бэ. Жизнь в Боре поддерживалась при помощи переливания ей крови V. В завершение она была обращена в V, и её крёстной матерью стала Ким Джису, более известная Вашей чести под прозвищем Токсичная Су. Вся эта информация была незаконным образом утаена от подсудимой Ли Шиён под предлогом заботы о её душевном здоровье. Шиён молчит, не двигается, и только её бледные губы подрагивают. Юхён старается на неё не смотреть, слишком тяжело. — Ли Шиён было отказано в праве увидеть тело её невесты, потому что департамент телом не располагал. Как только ложь была разоблачена анонимным источником, подсудимая отправилась в департамент и в состоянии аффекта совершила нападение на трёх сотрудников, двое из которых были ответственными за сокрытие информации, а третья — госпожа Пак — попыталась остановить подсудимую. Суён встаёт с места свидетеля и уходит. — Госпожа Пак, я прошу вас вернуться на ваше место, — требует судья, но Суён отмахивается. — Сами туда идите, Ваша честь. Какого хера мне никто не сказал? Ли Шиён, — Суён подходит к столу, где Шиён сидит, словно восковая статуя. Она кладёт здоровую руку на руку Шиён и неловко улыбается. — Прости меня. Прости нас. …Юхён протягивает Шиён упаковку мангового сока, боясь, что она откажется, но Шиён вдруг принимает её подарок, протыкает блестящую фольгу трубочкой и делает большой глоток. Минджи, которая идёт чуть поодаль, оборачивается, чтобы удостовериться, что всё в порядке. Юхён жестикулирует: всё окей, продолжай идти, на нас не смотри. Шиён вдруг останавливается и тормозит Юхён, а затем бросается ей на шею и обнимает. — Спасибо, — шепчет она и заливает слезами футболку Юхён. — Прости, дорогая. Прости за Минджи, прости за всё. Юхён прощает и тоже начинает рыдать. К двери никто не спешил даже после того, как Шиён позвонила в третий раз. Бора, облокотившаяся на грязную стену подъезда и курившая свои вонючие сигареты, ухмыльнулась. — Говорю тебе, смылась она. Сидит и смеётся у себя в Ухане. Интересно, ей Бэ деньгами или телами для экспериментов заплатила? — Заткнись, — грубо оборвала её Шиён и вытащила из кармана маленькую отвёртку. Дверь отворилась не сразу даже после того, как замок был взломан: казалось, она была слишком большой для дверного проёма. — Я всегда знала, что в тебе скрывается потенциал преступника, — почти с гордостью сказала Бора, но Шиён только отмахнулась и щёлкнула выключателем. — Доктор Хань? — позвала она по-китайски. — Доктор Хань, это Ли Шиён, мне нужно с вами поговорить. Бора её опередила: рванула в кухню на всей скорости. Вскоре Шиён услышала её встревоженный кашель. — Шиён-а, — Бора высунула голову в дверной проём. — Она с тобой уже не поговорит. Ни с кем не поговорит. Тело Хань Дон аккуратно лежало на кухонном полу. Её карие глаза в ужасе пялились в потолок, а на носу сидела толстая чёрная муха. — Ни капли крови, — резюмировала Бора. — Хорошая работа, чистая. Даже немного извести добавили, чтобы не разлагалась. Шиён на мгновение прикрыла глаза. Слишком много мёртвых тел она повидала в последние несколько недель, даже её подготовки не хватало, чтобы оставаться равнодушной. — Я присяду, — хрипло объявила она. Присесть было негде, кроме как в крохотном кабинете, заставленном книгами. На пыльном столе, который никто не трогал уже несколько дней, Шиён увидела стопки бумаги, исписанной мелкими иероглифами. Читать по-китайски она умела на уровне газет, потому когда она увидела запись, датированную первым февраля (около полутора месяцев назад), сразу же подтянула её к себе. Продираться сквозь почерк и сложные медицинские термины особого удовольствия не доставляло, но кое-что Шиён всё-так для себя вычитала. Успешный выездной эксперимент на пациенте с костными нарушениями (?). Шиён вдруг почувствовала, что у неё кружится голова. Когда она привстала, то тут же осела на пол, благо Бора с её чувствительным слухом тут же примчалась и подхватила её на руки. — Что-то ты частенько в обмороки стала падать, — пробурчала Бора и отбросила чёлку со лба Шиён, от чего та дрогнула и вдруг прижалась к девушке всем телом. — Ты чего? — удивлённо спросила Бора. Она напряглась, и Шиён могла чувствовать каждую стальную мышцу в её полумёртвом теле. — Шиён-а? Шиён и сама не знала, что с ней происходит. Ей казалось, что она стояла на вершине башни, которая тянулась до облаков, и кто-то в самом низу расшатывал камни основания, заставляя башню крениться в сторону. Ещё чуть-чуть, и она упадёт и разобьется насмерть. Ещё никогда Шиён так не хотелось умереть. После «смерти» Боры огонёк жизни в Шиён поддерживала её ярость, и этого всегда хватало Всегда, но не сейчас. — Как ты это делаешь? — спросила она у Боры. Та удивлённо приподняла бровь. — О чём ты? — она убрала свою руку со лба Шиён, но та вдруг издала недовольный звук и схватила её зубами за указательный палец. Бора с трудом сдержала улыбку и нежно, осторожно погладила Шиён по щеке. — Как ты живёшь после всего того, что с тобой случилось? Бора грустно усмехнулась. — Тебе наконец-то стало интересно, — тихо пробормотала она, дотрагиваясь до нижней губы Шиён большим пальцем. — Всё очень просто, Ли Шиён. Я люблю тебя, и это никогда не изменится. Мои чувства к тебе — это маяк, и я плыву, я никогда не перестаю плыть. Даже если вода ледяная, и мои ноги искусаны медузами, да что там, даже если они съедены акулами, я всё равно продолжаю грести. И пока я окончательно не утону, пока не превращусь в еду для морских обитателей, я буду стремиться к своему маяку. Шиён часто-часто заморгала, её сердце было готово выскочить из грудной клетки. Дышать было тяжело, шрам на груди болел так, будто к нему прижали раскалённое клеймо. Она притянула Бору к себе — её маленькую, но храбрую девушку — и впилась в её губы так, будто хотела выпить всю её кровь. Она не целовала, она кусала: со злостью, со слезами на глазах, а Бора покорно всё сносила. Бора могла бы снести голову Шиён одним ловким взмахом руки, Шиён на это втайне надеялась, потому она и не принесла сегодня ни одной спицы. Но Бора продолжала целовать: в лоб, в кончик носа, в верхнюю губу, в мочку уха. Бора прижимала её к себе, как маленького ребёнка, и раскачивалась из стороны в сторону. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — стеснительно проговаривает Бора. Шиён сначала смеётся, а потом её глаза округляются, и она закрывает рот ладонью, чтобы не завизжать. — Я всегда буду на твоей стороне, — говорит Бора, а Шиён стреляет в неё из арбалета, заряженного серебром, и уходит, не обращая внимания на крики. — Я себя ненавижу, — пробормотала Шиён: её башня разваливалась на куски. Всё прогнило до самого основания. — Убей меня, Бора. — Нет, — твёрдо ответила та. — Если ты себя ненавидишь, то я буду рядом, чтобы тебя любить. Всё просто. — У тебя всегда всё просто, Ким Бора. — Так и должно быть. Они сидели молча какое-то время, а потом Шиён открыла рот, чтобы кое о чём спросить, но Бора её опередила коротким кивком. — Тогда поехали, — сказала Шиён, и голос у неё немного скрипнул.