Илья Эренбург, «Мысль в отставке»
***
Спустя некоторое время сознание начало возвращаться к нему. Он лежал на обломках бадьи, а система пыталась восстановить его разум. Солнце к тому моменту уже начало скрываться за горизонтом, бросая последние лучи на землю, что, проходя через окна второго этажа, окрашивали комнату в кроваво-красные тона. Коннору стоило больших усилий подняться на ноги. Казалось, что ещё немного и он, потеряв равновесие, снова рухнет на пол, но ноги держали его крепко. Медленно поплелся он к тому что вызвало подобное потрясение в нем. Сфера ныне напоминала скорее смятый кусок бумаги, а не могущественный артефакт (хотя и здесь Коннор не ручался держать ответ — других артефактов он пока не видел, возможно для данного мира такое обыденность). Ранее она состояла из трёх сегментов, из соединений которых струился свет, но теперь сколько-нибудь уцелел лишь один из них. На нем был изображён символ в виде падающей кометы. Можно полагать, что и на других частях были такие-же или похожие символы, но утверждать наверняка он не мог. Впрочем не это беспокоило Коннора, а нечто совсем иное. Теперь, куда бы он не посмотрел, он видел какие-то странные потоки что, на первый взгляд хаотично, пронизывали собой все пространство в комнате и за ее пределами. Впрочем «видел» это явно неправильная формулировка. После некоторого времени потраченного на настройку зрительного модуля он понял что знание об этих «потоках» он получал не через зрение. Он не видел, а именно знал о их существовании. И не только их. В своем сознании он также отмечал нечто, отдаленно напоминавшее огни разных цветов: красные, белые и синие. Их было шесть — по два каждого вида. Они не имели какой-либо четкой формы или точного расположения в пространстве. Но они всегда следовали за ним. Были частью его. Пытаясь понять природу как огней, так и потоков, Коннор несколько часов потратил на втором этаже, сперва вникая в природу данного явления, а после овладевая искусством его контроля. Солнце успело зайти за горизонт на западе и вновь подняться над землей на востоке когда он наконец закончил свою работу. И узнать ему удалось многое. Как он и начал подозревать вскоре после пробуждения, данные потоки представляли собой то что в книгах старика Виго именовалось магией. Многочисленные исследователи с их страниц заключали о том, что магия по природе своей была хаотична, хотя, видя упорядоченность ее потоков, Коннор заключал что скорее дело было не в ее дикой природе, а в сложности и запутанности бесчисленного множества ее течений в пространстве. Разница была лишь в их концентрации, что и влияло на сложность исполнения заклинаний и чар в зависимости от местности. Впрочем, знание о магических потоках не сильно мешало Коннору, он мог просто по желанию притупить свое видение их, дабы те не отвлекали его от насущных проблем. Он даже понял что начал «видеть магию» еще с момента своего появления в этом мире, просто тогда он не отдавал себе отчета в этом, даже не замечая свою новую способность. Да, она позволяла видеть манипуляции с магическим потоком при сотворении заклинаний или иной магии, однако на столь малом расстоянии, что сводило преимущества от такой способности в бою почти до минимума. Интереснее было иное: эти странные разноцветные огни давали ему возможность использовать заклинания. Хотя не обошлось и без ограничений. По сути сами огни не давали ему магию, а выступали как эдакие «фильтры», что позволяли ему черпать энергию из потока и преобразовывать ее в пригодную для использования магии. На малые воздействия, вроде использования описанных в одной из книг ведьмачьих знаков почти не уходило энергии, но более сложные и затратные манипуляции требовали больших объемов энергии, чем и накладывали на него некоторые ограничения. Использование сложных заклинаний приводило к тому что один или несколько огней потухали на некоторое время и, по его истечении, загорались вновь. Потухший огонь не мог служить фильтром для первозданной магии, а потому Коннор не мог ее использовать когда потухали все огни. И чем сложнее было заклинание или иное воздействие, тем на большее время выходили из строя огни. Но на этом ограничения не оканчивались. Также, разные по своей сути воздействия требовали разные сочетания огней. И, хотя, ему удавалось сымитировать, с помощью своей странной схемы использования магии, практически все известные заклинания, но все же данное условие сильно сдерживало новый магический потенциал андроида. Коннор предпочитал сравнивать эти ограничения с задачей, в которой шеф-повар попадает в голодающий город, и в нем вынужден получать ингредиенты для своих блюд по талонам. И было у него по два талона на сахар, масло и муку. Разные блюда требовали разных сочетаний продуктов: чтобы сделать торт необходимы были две порции муки и по порции масла и сахара, для джема одна порция сахара и две порции муки для хлеба. Повар мог приготовить одновременно торт и джем или хлеб и джем, однако он не мог изготовить разом торт и хлеб из-за нехватки порций муки: сколько бы не было у него сахара или масла, без достаточного количества муки не удалось бы выполнить поставленную задачу. Помимо этого, у талонов был срок годности, а значит нельзя было их копить. Нельзя было и накопить продукты, ведь они портились. Подобно этому обстояло и положение с заклинаниями: он не мог исполнить самые масштабные из них, вроде Огня Мелгара, из-за ограничений по числу используемых огней за раз, а также не мог использовать однотипные способности слишком часто, на этот раз из-за ограничений по «цвету огней». Он также понимал что эти ограничения были вызваны тем, что он пользовался данными огнями не только как фильтром для магической силы, но и интерфейсом управления ей же. Маги черпали силы из мира без огней-посредников, а их способности заключались в их крови, в их генах. Коннору, у которого не было ни первого, ни второго, путь в магики был заказан, если бы не череда событий приведшая к имеющемуся результату. В прочем, Коннор не питал иллюзий: магические дуэли с мастерами ему не по зубам, особенно с учетом его опыта в данной дисциплине. Хотя определенные преимущества от новой способности все-же есть.***
Разобравшись наконец с новой силой, Коннор спустился на первый этаж с рулоном бумаги для начертаний, взятой из кабинета Виго. Не то чтобы он не мог строить схемы в уме, но он оказался в мире, где подобные навыки вызовут лишь вопросы, а значит надо было учиться жить по правилам этого мира. Развернув на столе рулоны и положив рядом с ними карту, андроид погрузился в раздумья. Ему предстояло решить то, какие цели он будет преследовать (по крайней мере, на первых порах), а также как именно он будет добиваться их достижения. Первым делом Коннор решил выписать известные ему факты о собственном положении. Он неожиданно перенесся в резиденцию прославленного чародея Арториуса Виго, что располагалась в Княжестве Туссент, на севере Нильфгаардской Империи. Резиденция была уже несколько лет как заброшена, в то время как последнее точное пребывание в ней людей отмечено 1248 годом, а значит, скорее всего, текущая дата в данном мире должна приходиться на 1250-е. После контакта со странным артефактом в имении Виго, у Коннора появилась способность к некоторым манипуляциям с магией, что открывало как новые возможности, так и грозило рядом неприятных последствий. Коннор был для мира незарегистрированным пользователем магии, что каралось и в Нильфгаарде, и в Северных Королевствах, а значит ему предстоит либо никогда больше не пытаться использовать магию, либо всю жизнь провести в бегах, либо как-либо узаконить свой статус в мире, как пользователя магии. Сделать это можно было двумя путями: официально став магом, или примкнув к цеху ведьмаков. Второй путь обещал быть не в пример проще: все ведьмаки немного владели магией (правда, на уровне всего-лишь знаков вроде «Аарда» или «Игни»), так что там малые способности не вызвали бы вопросов, а сила и нечеловеческая скорость реакции Коннора позволили бы тому не отставать от мутантов на поприще борьбы с монстрами. Он даже смог бы изменить форму зрачка, чтобы не вызвать подозрений. Однако были и свои трудности. Ведьмаки постоянно принимали различные эликсиры и мутагены в виде «допинга», а отсутствие биологических компонентов в конструкции делало Коннора невосприимчивым не только к ядам, но и к полезным свойствам эликсиров. Отсутствие реакции на них выдало бы что с андроидом что-то не так, а доказать обратное было бы нереально. Он даже не смог бы прикрыться выдуманной аллергией, поскольку ведьмаки-аллергики не пережили бы в свое время даже Испытание Травами. А истории о его «невосприимчивости» послужат лишь тому что особо жадные до ответов чародеи бегом ринутся дабы первыми провести вскрытие такого необычного образца. Вообще, по здравом размышлении, Коннор осознал что не имеет права на ошибку: стоит ему получить хоть одно серьезное ранение, как его секрет выдаст тириум: ни у кого из ран в этом мире не течет кровь голубого цвета. Жители этого мира были на редкость ксенофобны и нетерпимы к другим расам, и если столько ненависти обрушивалось на не так сильно отличавшихся от людей эльфов, краснолюдов и низушек, что пару раз в истории проводило к натуральному геноциду эльфов, то можно было представить, насколько скорая расправа грозила «недочеловеку» с кровью неправильного цвета. Ему не удалось бы скрыться от преследователей даже на краю света. А значит надо быть предельно осторожным. Не стоило бы сбрасывать со счетов и тех же магов, что гонялись бы за «синекровым големом» до скончания времен. Единственным способом получить хоть какую-то защиту от шибко любопытных магов было стать одним из них. И по-возможности как можно дальше продвинуться в их рангах. Здесь лучше подходил Капитул из Северных Королевств, где он обладал бы определенной свободой действий, в сравнении с Нильфгаардом, где ему пришлось бы приносить присягу императору и постоянно существовать под контролем и наблюдением, что приносило и свои риски и проблемы. Желание присоединиться к Капитулу было не единственным аргументом в пользу путешествия на север. Действия рассказов о ведьмаке Геральте, с которыми Коннору удалось ознакомиться, благодаря предоставленной Элайджей подборке, происходили именно там. Хотя Коннор и не знал содержания книг, но ему было известно как их число, так и названия. Из этого можно было сделать следующие выводы: Некоторые из персонажей сумеют «добраться до финала» дожив до конца серии книг. Редко какая история включает в себя то, что все её персонажи в начале повествования оказывается устранены полностью, и скорее всего Геральт, или кто-то из его близких доберутся до развязки. И более того, окажутся в самом водовороте событий, ради которых автор и писал книги. Потому этих людей можно использовать как ориентиры — их всегда будут преследовать наиболее важные для мира приключения и события, потому за их действиями неплохо бы последить. После тщательного изучения текста, Коннор выделил четырех наиболее сюжетно важных для будущих книг персонажей: 1) Сам Геральт из Ривии. Ему посвящены все истории, и его действия являются двигателем сюжета. По крайней мере на ранних порах, а к поздним книгам он может уже выбыть из истории. 2) Лютик. Он присутствует в двух рассказах, чего помимо него удостоились лишь двое: сам Геральт и Плотва. В историях преподнесен как «верный друг» и «бард раздолбай». Может как быть убит во второй книге в целях выдавить читательскую слезу, так и добраться до финала. 3) Йеннифэр из Венгерберга. В последнем рассказе Геральт привязал ее к себе посредством джина. Талантливая чародейка, может быть в истории книг как в амплуа «таинственного старого волшебника», так и сайдкика с познаниями в области магических искусств. Роль (помимо любовного интереса Геральта) в дальнейшем не ясна. 4) Неизвестное дитя-неожиданность Геральта. Его потенциальному появлению в истории посвящен целый рассказ, да и название следующей книги (Меч Предназначения) намекает на расширенную роль данного объекта в будущем. Роль в событиях не ясна, но этот ребенок может попасть в самый эпицентр грядущего. И чтобы это дитя не стало неприятной неожиданностью для самого Коннора, требуется обратить пристальное внимание на возможные события с участием данного персонажа в будущем. А значит и роль Цинтры в событиях на севере, какими бы эти события не были. Вполне возможно что ни один из этих людей не сыграет значимой роли в истории мира, а на первый план в будущих книгах выйдут иные личности, но списывать данных индивидов со счетов все же не стоит. Все эти размышления заставили Коннора наконец обратить свои мысли к тому, какой он видит свою роль в судьбе этого мира. Ему по сути предоставлена небывалая возможность попробовать свои силы в плетении интриг и заговоров, в написании истории эпохи, ведь для этого у него было все: совершенный беспристрастный разум, машинная педантичность, даже некоторое владение магией. Казалось бы, разделяй и властвуй, ничто не сможет дать тебе достойного отпора, а мир, вот он — протяни руку и возьми… Но Коннор был бы глупцом если бы не осознавал всю детскую наивность подобных мыслей. Сильные мира сего вовсе не дураки. Они способны увидеть угрозу когда та оказывается на горизонте. И они способны эту угрозу устранить. Не питал Коннор иллюзий на насчет своей мнимой неуязвимости. И могучий лев падет под натиском сотен пчел, а «львом» Коннор отнюдь не был. Да он обладал множеством преимуществ над людьми, мог видеть возможности там где никто иной их не замечал. Но при этом он прекрасно понимал что не сумеет найти выход из ситуации где его нет. Вряд ли кто-то сумеет одолеть его на дуэли, когда андроид получше познакомится с холодным оружием, однако жизнь редко подбрасывает поединки один на один. А против толпы от него одного мало проку. Его попросту затопчут. А хуже всего то, что он не имеет права даже на одну ошибку, на одно ранение, ибо стоит кому-то пустить андроиду кровь при свидетелях, как со спокойной жизнью будет покончено. Пожалуй не только со спокойной. С любой. Не стоит обольщаться и насчет новообретенной магии. Даже когда чародеи, чья сила и опыт на порядок превышали его, пытались взять власть в свои руки, их начинания не ждало ничего хорошего. Все их старания были напрасны. Они пали, и их магия нисколько им не помогла. Впрочем и на поприще власти ему следовало проявлять чудовищную осторожность, ибо верхом безумия было бы полагать что его действия в высших кругах могут пройти незаметно для владык севера и юга. Стоит ему проявить себя как кого-то представляющего угрозу мировому укладу, как на него спустят с цепей всех собак этого мира. Забыв о своих распрях короли и императоры объединятся, дабы, прежде чем решать свои мелочные споры, избавиться от всеобщей угрозы. От него. Коннор никогда не понимал того, как в своих мечтах и фантазиях многие люди воображали себя, или выдуманных ими героев как творцов эпох, способных по собственному усмотрению исправлять «ошибки прошлого», становясь героями, чья власть и влияние затмевали само солнце. Как глупо и наивно было им полагать что их жалкие потуги будут способны остаться без внимания. В их мечтах все шло по плану, никто не пытался по-настоящему им помешать. Стоит им попытаться претворить свои желания в мире, как их мечты разбились бы о суровую и безжалостную реальность. А стоило им начать исполнять свои грандиозные замыслы в жизнь, как от них бы избавились едва те начали бы представлять серьезную угрозу для тех, чьи планы уже долго определяют судьбы эпохи. Истории Земли был известен один из тех, что желали «устроить мир по-своему». Просто в отличии от миллионов других этот попытался. И, даже, почти преуспел. Звали этого человека Наполеон Бонапарт. Наполеон был олицетворением своей эпохи, став буквально человеком на которого оглядывалось и равнялось все девятнадцатое столетие. Подобно Александру Македонскому, он отправил многовековую историю Европы, сам уклад и миропорядок Старого Света под жернова истории. Никогда еще карта Европы не менялась столь радикально, как после его войн. Своим объединением Италия и Германия были во многом обязаны потрясениям начала девятнадцатого века, когда лоскутное одеяло из сотен мелких княжеств Корсиканское Чудовище перешивало в удобные для управления провинции зарождающейся империи. Но Наполеон не был понятен для владык старой Европы. Никто из них не желал возвышения «безродного выскочки» над собой. И они сделали все что в их силах, чтобы сохранить свою власть, свои правила игры. Раз за разом они основывали коалиции, раз за разом бывали разбиты. И едва не проиграли. Все же выиграть в войне против всего мира даже Наполеону было не под силу. Сколь бы талантлив и хитер он не был, но одной Франции было недостаточно для победы в неравной борьбе. И дело Наполеона пало. Он навсегда остался в умах и памяти людей, но не как триумфатор, а как человек, чья попытка прогнуть под себя мир оказалась на редкость неудачной. Человек этот был чуждым для Европы. И Европа прекрасно избавилась от непрошеного чужака. Коннор четко осознавал что стоит ему проявить неосторожность на мировой арене, как его постигнет судьба Наполеона, а может и намного худшая. Ему нельзя, ни в коем случае нельзя, затевать что-либо излишне радикальное, даже если ему и удастся обрести власть. Он не может стать для этого мира новым Наполеоном. Новым Нильфгаардом. Это не значило что он не может действовать по своему усмотрению. Может и будет. Но он должен быть осторожен в своих словах и действиях. Должен продумывать и прорабатывать каждый свой шаг. Он должен помнить что он не неуязвим. Даже напротив — положение его весьма шаткое, и стоит кому прознать про его «противоестественную природу», как впору будет рисовать на спине огромную мишень. Должен помнить что ему надлежит получить хоть какую-то защиту от магиков, даже если то значит стать одним из них. Помнить что он не центральная фигура истории, и что мир вращается отнюдь не вокруг него. Он должен помнить что он может стать вихрем что смешает фигуры, меняя их расстановку на поле. Он должен помнить что он не может стать смерчем что перевернет доску.