Прокопий Кесарийский
И сказал ему Шакуни, удрученному, сидевшему с опущенными долу глазами: «Ты не все еще проиграл, Юдхиштхира. Есть еще у тебя жена, прекрасная Драупади. Сыграй на нее, может быть, удастся тебе отыграться».
«Махабхарата»
***
— Что ещё за Гвинт? — непонимающе спросил Коннор, даже не представляя к чему этот неосторожный вопрос может привести. В итоге на беднягу андроида накинулся с беспорядочными комментариями старый менестрель, казалось бы только и ждавший повода чтобы обратить очередного юнца в свою веру. Веру в то что фраза «ещё партеечку» может быть верховным императивом всей жизни. Из сумбурных разъяснений Грибка Коннор сумел кое-как выудить суть истории и правил такой игры как Гвинт. Изначально Гвинт придумали краснолюды, и было в нем как в шахматах, всего два цвета карт: синие и зелёные. И хотя наборы карт у каждой стороны были одинаковыми, да и представляли они собой лишь прямоугольники с цифрами, но уже тогда в Махакаме разгорались неслабые противостояния между теми кто предпочитал синие карты зелёным, и их классовыми врагами, что верили в верховенство зелёных над синими. Однако, когда краснолюды покидали в своих путешествиях Махакам, они редко брали с собой в дорогу наборы для Гвинта, предпочитая обходиться колодами обычных игральных карт. Это и привело к первой эволюции Гвинта: в игральных картах было четыре масти, и оттого многие заядлые игроки, желая чего-то нового придумали правила для «Гвинта на четверых», дабы использовать всю колоду с толком. Ретрограды (коих среди краснолюдов всегда бывало в изобилии) конечно повозмущались вольными нравами молодежи, которой не по нраву пришлись старые добрые карточные дуэли, но их слово значило в этом вопросе мало. Однако краснолюдским печатникам пришлось выпускать наборы с двумя дополнительными фракциями, которыми стали красные и черные. В те времена наборы карт у фракций все ещё совпадали, да и на картах были изображены лишь цифры. Так было пока один краснолюд-изобретатель, звали которого Йоханом из Гуттборга не создал с помощью прославленных чародеев особый печатный станок, который мог делать карты, твёрдыми, блестящими, прочными и долговечными. Но главное: тот станок позволял наносить на карты высокоточное и красочное изображение, что и стало толчком к эволюции Гвинта. Сперва на карты наносили просто различные рисунки, дабы разнообразить процесс игры, не меняя правил. Выходили премиальные наборы Гвинта для всех кто был готов щедро отсыпать золотишка печатникам: наборы с цитатами из «Доброй книги» для поклонников Лебеды, наборы с персонажами сказок для самых маленьких, а также наборы с изречениями знаменитых поэтов или похотливыми краснолюдскими девами для особо искушённых ценителей Гвинта. И как-то раз, кому-то пришло в голову изобразить фракции разных цветов в виде разных королевств севера: красные стали Реданией, синие Темерией, зелёные Махакамом, а черные Аэдирном. Эти наборы раскупили как горячие пирожки, да ещё и заказов уйму оставили. С тех пор фракции несколько раз меняли название, и в итоге, на Великом Гвинтовом Синоде, порядка лет пятидесяти назад порешили, что синие отныне будут Сборной Королевств Севера, красные — всякой чудовищной дрянью, зелёные станут символизировать Старшие Расы, а черные — ведущую активную экспансию империю Нильфгаарда. Примерно тогда же стало модным изображать карты с разным номиналом в виде различных деятелей данных фракций: чародеев, полководцев, просто известных личностей. На данном этапе одинаковость наборов колод все ещё сохранялась. Но данные меры не могли пройти без последствий. Игроки, несогласные с тем, что их любимым личностям не дали лучшего значения силы затевали споры и ссоры, что приводило в основном к тому что начали появляться у разных персонажей уникальные способности, что разнообразили процесс игры, а также карты погоды и событий. Менялись правила ведения боя, колоды стали насчитывать по тридцать карт заместо двадцати. Вместо трёх рядов размещения осталось только два, да и те играли уже много меньшую роль нежели раньше. Так, из просто азартной игры Гвинт стал ещё и коллекционной. Теперь игра за различные фракции отличалась еще и тем, какие механики и особенности были присущи персонажам оной. Карточек с персонажами и событиями стало намного больше чем позволено было иметь игрокам в колодах, а значит в дело вступил и элемент колодостроения: мало было хорошо играть, ведь теперь многое зависело не только от мастерства, но и от навыка вдумчиво подбирать состав колоды для игры, как для лучшей синергии между персонажами, так и для превосходства над противником с более слабой коллекцией. Ушлые коммерсанты-печатники сразу разглядели в этом золотую жилу и решили ввести в процесс сбора коллекции еще один элемент: редкость карт. Наиболее сильные карты печатались минимальными тиражами, зачастую также и в более элитном виде, когда для особенно редких карт на печатную основу вперед краски наносился тонкий слой серебра, а для премиальных так и вовсе из золота. Карты эти не только превосходили прочие по своей игровой ценности, но, ввиду дороговизны материалов и работы печатников, становились предметами роскоши и многие дворяне могли с гордостью похваляться перед своими знатными друзьями богатством собственной коллекции. Все это приводило к тому что цены на разные карты сильно разнились в зависимости от их редкости: так, за карту с рядовыми пехотинцами давали пару пенни, в то время как за наиболее редкие и важные в игре карты, с изображенными на них правителями, магами и великими воинами, такие как «Герхард из Аэлле» или «Ортолан» давали до нескольких тысяч золотых гривен за каждую. Появился целый класс торговцев картами, а также аукционов, проводимых для богатых коллекционеров. Одними из последних стали введения нейтральной фракции, карты из которой можно было добавлять в колоды любой из четырех изначальных фракций, а также карт лидеров. Лидеры были кем-то кто возглавлял объединения легшие в основу игровых фракций, и оттого помимо карт лидеров не имели иных появлений в мире Гвинта. Их карта лежала отдельно от колоды и могла быть разыграна в любой удобный для игрока момент. Лидеров ввели всего недавно, лет одиннадцать назад, и оттого большого разнообразия в них не было. Всего у каждой фракции было по два или три лидера, но последний из Великих Синодов постановил что нужно добавлять фракциям нового лидера каждые пять лет, а потому в будущем можно было ждать пополнений. Так, лидерами Нильфгаарда стали Фергус и Эмгыр вар Эмрейсы, а также Узурпатор. У Королевств Севера лидерами успели отметиться король Редании Визимир, король Фольтест Темерский и Эстерад Тиссен из Ковира и Повисса. Старшие Расы возглавили короли Махакама и Народа Ольх Брувер Гоог и Ауберон соответственно. У чудовищ лидерами стали предводитель Дикой Охоты и какой-то древний высший вампир. Коннора очень удивили две вещи: почему на картах изображены в основном современники, в большинстве своем все еще живые, и откуда печатники знали о столь большом числе разных деятелей или особенностей разных стран? Оказалось, что все вполне тривиально: многие считали что быть изображенным на карте Гвинта крайне почетно и может быть поводом для гордости, и неслабые скандалы могли возникать между чародеями и дворянами, спорящими чье альтер эго в Гвинте было более сильным и/или редким. А подробности о большинстве персон попадали к печатникам с помощью странствующих по всему континенту и собиравших данные обо всем для того чтобы новые карты Гвинта могли исправно и своевременно покидать печатные станки. Одним из таких менестрелей и был Грибок. Правда, в отличии от многих других поэтов, получавших вознаграждение в звонкой монете, Грибок предпочитал брать оплату за свою работу картами, которые теперь он гордо демонстрировал андроиду. Коллекция Грибка была весьма обширна, да и собиралась на протяжении долгих лет странствий и каких только карт в ней не было… И полный набор из великих чародеев, и все знаковые монархи. Имелись даже подборки прославленных ученых, менестрелей и ведьмаков. Но более всего Коннора заинтересовала карта, на которой был изображен сам Грибок. Она даже была отпечатана на серебре, чтобы подчеркнуть важность и значимость старика. На ней, помимо изображения самого Грибка также были показатели силы карты, ее стоимости найма (определявшей сколько карт могла содержать колода), а еще и небольшое описание, составленное для персонажа авторами карты. В случае Грибка это был отрывок какой-то из его баллад:Знаю много я разных тайн, Слушай, да и на ус мотай! В мудрости сигану глубину, Да поведаю вам одну…
У всех персонажей данные описания разнились, но по утверждениям Грибка все они весьма точно характеризовали личностей, послуживших прототипами для карт. — Я тебя почему спрашиваю. — Выдал наконец Грибок. — Тут завтре турнир крупный наметился, а у меня колода запасная с собой. Не желаешь попробовать себя в игре? Ты вроде парубок моторный, на проблемы с мозгой не жалуешься, так что игра тебе легко зайдет. А там, глядишь, и втянешься. Может выиграешь чего. Призовой фонд, знать, солидный. — Может и выиграю. Правила то я понял, да вот ты говоришь что карт ныне развелось немерено. Сложно играть не зная чего от противников ждать можно. — О, то дело наживное. Следуй за мной ведьмак. Грибок привел его в богато выглядящее здание, не менее роскошное чем лавка Тиен’саэля. Зайдя внутрь, Коннор понял что это элитная типография выпускавшая самые роскошные издания книг в княжестве, а также имевшая лицензию на выпуск карт вплоть до серебряного ранга. В числе прочей продукции, помимо книг и наборов для Гвинта также продавались в ней и каталоги с полными перечнями когда-либо выпущенных карт Гвинта. Грибок подбил купить свежий богато иллюстрированный экземпляр, после чего повел Коннора изучать приобретенную книгу. Спустя еще час изучения карт под восторженные комментарии Грибка, Коннор наконец сдался и согласился принять участие в турнире. Колода, полученная им от Грибка, была хороша, но пара карт послабее его не устроила, однако Грибок любезно дал ему заменить их с помощью своей коллекции, которую тот похоже таскал за собой куда бы ни отправился. После завершения регистрации на турнире в фешенебельном трактире «Фазанерия», знаменитом своей открытой террасой, на которой прошел ни один турнир, Коннор и Грибок решили присесть за один из столов и сыграть пару партий чтобы Коннор мог приобрести навык игры. Играли они наравне. Коннор брал аналитическим умом машины и знанием полного перечня карт в обращении, а Грибок опытом. Спустя некоторое время к ним подошли два богато одетых господина дворянской наружности. Один из них щеголял выбритым подбородком при обвислых усах, в то время как второй отдавал некоторой неказистостью, а лицо его было покрыто шрамами, как если бы его сшивали по частям. — Господа, — обратил на себя внимание усач, — как я понимаю, вы планируете принимать участие в завтрашнем турнире, ведь так? — Воистину. — Ответствовал Грибок. — А Вы по какому поводу интерес проявляете? — Прошу простить, если прозвучал невежливо, но раз уж вы участники, то, сдается мне, вы в силах помочь мне. — И как же поможет Вам наше участие? Али Вы пытаетесь убедить нас, что, дескать, в наших интересах партию Вам проиграть при встрече? Ну дак то дело пропащее — я свою честь игрока смолоду берегу! Не для Вас моя роза цвела и крыжовник мой спел!.. — Ну полноте фам благородный фэр. — Начал успокаивать Грибка «шрамированный». По видимому у него был дефект не только лица, но и речи — Никто не фмеет фомневатьфя в Вашей чефтнофти. У наф профьба другого толка. — Позвольте я объяснюсь. — Вновь вступил в диалог «усач». — Я имею честь именоваться графом Мартином Монье, а это мой брат, барон Игорь Монье. Мы, что называется, энтузиасты Гвинта. На последнем Синоде мы получили разрешение на работу над новой, пятой фракцией Гвинта, тему которой нам было позволено выбрать самим. Мы с братом решили выделить в виде отдельной фракции острова Скеллиге, путешествие на которые мы предприняли с целью сбора информации для создания карт. Мы не только преуспели в этом, хотя мой брат и сильно пострадал в пути, что сказалось на его речи, но и уже получили результаты в виде первой партии отпечатанных карт для колод Скеллиге… — Так и зачем же мы вашим благородиям то сдались? — Подивился Грибок. — У вас вон: все схвачено. Уже и напечатали все. — Не все так просто, господин менестрель. Карты внесут в каталоги и фракцию утвердят как официальную только лишь после того как колодой на ней будет выигран хотя-бы один турнир. Только после этого следующий синод сможет внести Скеллиге в официальный реестр фракций. — Я начинаю понимать. Вы хотите чтобы один из нас с этой колодой Скеллиге выиграл турнир. Но как же так вышло, что Вы игроков где попало ищите? Других охотников не нашлось? — Не нашлось, а сами, как создатели колоды, участвовать не можем, — грустно признался граф Монье. — Все твердят о том что не станут участвовать в подрыве основ Гвинта… — Это при том что дюжины лет не прошло с того как карты лидеров ввели? — Озадачился Грибок. — В наших краях это ужасный скандал вызвало. Что уж про новую фракцию говорить. — А какова награда за исполнение Вашей просьбы? — Неожиданно вступил в диалог Коннор. — Золото и карты из нашей с братом коллекций. Колоды Скеллиге дать не сможем, карты до конца не утверждены, и если Скеллиге все же введут в оборот, то тщательно подвергнут проверке баланс карт фракции. Вряд ли они дойдут до публики в том же виде. — В таком случае можете на нас рассчитывать. — Заключил Грибок. — Сумму и карты сможем обсудить позднее. Увидимся на турнире. Кстати, а у вас, случаем не найдется две колоды ентого Скеллиге?***
Чрезвычайно довольные собой Коннор и Грибок направлялись в сторону мастерской Тиен’саэля. К концу плодотворного дня их карманы были полны золотишка, а у Коннора появились первые карты его личной коллекции, среди которых было немало и «золотых» и «серебряных». — Дааа, — довольно протянул Грибок, — экое славное вышло карточное побоище. — Было и в правду неплохо. — Скромно признал правоту менестреля Коннор. — Ну дак еще бы. Годы прошли с тех пор как я в последний раз участвовал в подобном. Как же мне жаль всех тех игроков кто этот турнир пропустил. Такое и раньше то было в диковинку, а уж теперь… — тут Грибок аж пустил ностальгическую слезу по «старым добрым временам». — Но наши соперники тоже молодцы. — Отозвался андроид. Особенно тот краснолюд что под конец впал в отчаяние. Никогда бы не подумал что на «Краснолюдской рати» и паре дриад можно было бы провести столь филигранную комбинацию! Не зря этот Савва Фукс прозван «златокузнецом»! — И правда, но до тебя ему все же далеко. В полуфинале ты выдал им просто потрясающую технику розыгрыша драккаров во втором раунде. Кто видывал как беспощадно ты расправился с оппонентом в той игре тот прожил жизнь не зря! — Не удивительно. Баланса у новых колод не было и в помине. Я даже написал подробный отчет для Синода чтобы больше не было таких разгромных матчей. Ладно еще у меня мечи при себе были, а то под конец я начал опасаться что проигравшие от обиды в драку полезут не побоявшись даже ведьмака. — Но все хорошо что хорошо кончается. — Подытожил Грибок. Но вскоре на него сызнова напала ностальгия. — А помнишь как увидев что в финале сойдутся две колоды Скеллиге, Мартин чуть не разрыдался от счастья. А его брат так и вовсе в обморок свалился. Отличный все же был день… — Ты даже не жалеешь что проиграл в финале? — Поинтересовался Коннор. — Ничуть. То была отличная игра, да и ты намного моложе меня, а значит соображать должен быстрее. С новыми механиками, вроде ентого «Мардрёма» ты быстрее меня разбираться должен. И все же как я того эльфу отделал…***
Вскоре они дошли до мастерской. — Так ты тут на всю ночь останешься? Интересно за процессом пронаблюдать? — Не только. Еще одно дело здесь есть. Лазарь обещал мне до утра предоставить инструменты ювелира. Но думаю что справлюсь и быстрее. Тебя проводить до корчмы? — Нет, я у Тиен’саэля заночую. Организуем скромный поэтический вечер с нильфгаардской лимонной и темерской ржаной. Бывай Коннор. — До завтра…***
На следующее утро Грибок встретился с Коннором на первом этаже, недалеко от входа, когда Лазарь и андроид проверяли хорошо ли сидел доспех. Гроссмейстерский доспех Школы Мантикоры был Коннору весьма к лицу, а довершал образ очищенный и отполированный медальон в форме мантикорьей головы, который Коннор выловил в Озере Очищения вместе с сумкой Мертена, которая, к сожалению, восстановления не подлежала. Грибок наконец узнал зачем Коннору нужны были инструменты ювелира: он переплавил какую-то металлическую пластину которую таскал с собой в странного вида монету, на поверхности которой он оттиснул странные символы, непонятные Грибку. Но монета, хотя и была железной, все же выглядела очень красивой и Коннор теперь отчего-то все продолжал подбрасывать ее в воздух и ловить так ловко, что многие жонглеры удавились бы от зависти случись им это увидеть. — И все же меня напрягает то как мало в доспехе металлических частей… — протянул Коннор, озадаченный тем что "гроссмейстерский доспех" походил на рубаху с кожаным жилетом. — Ну что Вы, любезный, — отвечал поправлявший на нем ножны с мечами Лазарь. — То шелк арахноморфов, да шкура драконидов. Материалы прочные, но легкие. Чтобы доспех подвижность не ограничивал. Все по чертежам изготовил. Не сомневайтесь, господин ведьмак, я свое ремесло знаю. Их разговор прервался на середине. Двери лавки распахнулись и в помещение вошел рыцарь в сверкающих полосатых красно-золотых латах. За его спиной виднелись несколько городских стражников. — Я имею честь быть бароном Мильтоном де Пейрак-Пейраном на службе у ее княжеского высочества. Здесь ли обретается ведьмак, именующий себя Коннором. Ее милость приказывает сему ведьмаку незамедлительно явиться ко двору.