Фамильяр и его ведьма

— Что делать? Что делать? Что дела-а-ать? — Вита, по собственным ощущениям, уже целую вечность сидела на полу в бабушкиной комнате, и перед ней по-прежнему лежал все тот же злополучный листок бумаги. И Вита даже не представляла, как ей теперь поступить. Первой мыслью было обратиться в полицию, все-таки это работа офицеров — расследовать всякие там загадочные смерти, вот пусть они ее и делают. С другой стороны, загадочной эта смерть совсем не выглядела: бабушка уже была достаточно старой для того, чтобы смерть во сне казалась естественным итогом пути, а не чьим-либо злым умыслом. Повода думать, что ее убили, не было никакого, мама рассказывала, что и расследование провелось так, чисто для галочки. Иначе кто-нибудь наверняка бы нашел конверт с письмом и узнал, что это было убийство. А так… Вита сжала кулаки. Если бы дело бабушки рассматривалось нормально, то преступник уже давно поплатился бы за убийство, а не разгуливал на свободе, думая, что ему ничего за это не будет. От такой несправедливости хотелось плакать, но Вита сдержалась: слезами делу не поможешь, а значит, нужно было решить, чем вообще тут можно было помочь. — Обращусь в полицию, — после продолжительных раздумий вынесла вердикт Вита. — А там уже будь, что будет. В конце концов, это же их обязанность. И, не медля ни секунды, чтобы вдруг не передумать, Вита крутанулась на месте и, завершив полный круг, уже стояла в полицейском участке. Можно было бы, конечно, добраться и на метле, но это заняло бы дольше времени, да и юная ведьма весьма смутно представляла, где именно находится этот участок. Знала только, что где-то в Веселых лугах есть отделение, они туда еще с бабушкой в далеком-далеком детстве ходили, когда у бабушки украли кошелек. Офицеры тогда, правда, ничем не могли, и кошелек бабушка вернула сама с помощью придуманного ей же самой заклинания, а попутно еще и наслала порчу на того, кто его украл. Вита тогда еще подумала, что порча — это уже как-то чересчур. Но если бабушка сказала, что надо — значит, надо. А теперь Вита снова стояла посреди полицейского участка, и он нисколько не изменился за все прошедшие годы. Только в детстве он казался гораздо больше, да и люди внушительнее, но она тогда сама нынешней себе была бы всего лишь по пояс ростом. Участок выглядел старым и крошечным, со стен обсыпалась потрескавшаяся от времени штукатурка, а в помещение едва-едва помещались друг напротив друга два стола, за которыми сидели унылые мужчины, что-то с крайне внимательным видом изучавшие в своих блюдцах. Впрочем, судя по знакомой мелодии из одного из блюдец, просто игравшие там в карты. Вита и сама раньше частенько выпадала из реальности на целые часы, пытаясь собрать в ряд карты одной масти или порубиться с самим блюдцем в «дурака» — но игру пришлось удалить, когда успеваемость в учебе каким-то неведомым образом стремительно начала скатываться вниз. Один из мужчин, тот, что сидел ближе к двери, отложил блюдце в сторону, не удосужившись даже отключить игру, и смерил Виту скучающим взглядом: — Тебе чего, девушка? — от этого обращения «девушка» Виту передернуло. Было в нем что-то такое… неприятное и даже прямо-таки оскорбительное. — Я… э-э-э… — Вита замялась. Не то, чтобы она рассчитывала на какое-либо радушие или гостеприимство в полицейском участке, но такое начало разговора ей категорически не нравилось. Теперь она лучше понимала бабушку, которая всегда говорила, что этот участок лучше было бы вообще закрыть и сравнять с землей, все равно от него пользы никакой нет. — Я пришла сообщить о преступлении. Второй мужчина немного оживился, отложил в сторону блюдце и почесал торчащую во все стороны густую бороду, из-за чего она только больше растрепалась. — Преступление? — задумчиво протянул он и в упор посмотрел на Виту. У него были удивительно пронзительные голубые глаза, настолько светлые, что казались почти бесцветными, как те же ледники, например. Почему-то именно сравнение с ледниками первым пришло в голову девушки, да так там и осталось, потому что при взгляде на этого офицера Вита будто бы в самом деле чувствовала, как по коже проходит морозный воздух. — Мою бабушку убили, — ощущая потребность сказать хоть что-то, ответила девушка. — У меня… у меня есть доказательства! — Бабушку? — офицеры переглянулись, и тот, что с бородой, уточнил: — Как зовут вашу бабушку? — Оливия Портер. Офицеры переглянулись еще раз, после чего уставились на Виту так, будто она сюда в убийстве собственной бабушки сознаваться пришла! При мысли об этом она вспыхнула от возмущения. «Вот поэтому бабушка и не любила полицию!» — Значит, вы утверждаете, что Оливия Портер была убита? Самая сильная ведьма в округе — и убита? Вита до боли прикусила щеку с внутренней стороны. Происходящее нравилось ей все меньше и меньше, и она уже сомневалась, что вообще стоило приходить сюда, а может и, в принципе, не стоило приезжать в Веселые луга, а остаться в столице, готовиться к поступлению в магистратуру и… Сдаваться так просто Вита не собиралась. — Вот доказательство, — выпалила она и вручила бородатому офицеру письмо. Он и стоял ближе, и вызывал чуть больше симпатии, чем его коллега, хотя и этой симпатии вряд ли бы набралось даже на чайную ложку. Офицер бегло пробежался глазами по письму, затем вчитался внимательнее, перечитывая, кажется, уже во второй раз, и нахмурился. — Дела-а-а… — протянул он. — Чего там? — его напарник встал со стула, обогнул стол и тоже склонился над письмом. Прочел, хохотнул и почти с жалостью посмотрел на Виту: — И ты с этим пришла в участок, девочка? Судя по тону, в его глазах Вита упала окончательно, раз даже обращение «девушка» сменилось на «девочку». — Но… — Вита запнулась. — Это же доказательство, что бабушку убили! — Это ничего не доказывает, — отрезал офицер. — Только то, что твоя бабушка была знатной выдумщицей. Помню, какие сказки она порой рассказывала… Бородач ткнул его локтем в бок, постаравшись сделать это как можно незаметнее, а потом кинул на Виту извиняющийся взгляд, который без труда читался как «Прости его, этот дурень сам не знает, что несет». И она даже на секунду почувствовала благодарность за это, пока он не сказал следующее: — Но, к сожалению, письмо вашей бабушки действительно ничего не меняет. После ее смерти было проведено тщательное расследование, и у нас нет причин сомневаться в том, что это естественная смерть. — Ее могли заколдовать, — пылко возразила Вита. — Убить с помощью магии, в университете на лекциях нам говорили, что это вполне возможно, поэтому отвергать такую возможность было бы, это… — Труп… — брякнул офицер, и бородач его тут же поправил: — Тело… — помялся немного и деликатно исправился: — Вашу бабушку обследовал лучший специалист в округе и не нашел никаких признаков, что причиной смерти могло бы быть колдовство. Вита переводила взгляд с одного на другого и просто не понимала, как можно быть настолько твердолобыми и бесчувственными. Если бы они хотя бы немного были знакомы с бабушкой, то знали бы, что она никогда слов на ветер не бросала, и если она написала, что ее убили, значит, ее в самом деле убили. Вита с детства привыкла не сомневаться в ее словах и безоговорочно верить всему, что говорила она. Но эти двое не знали бабушку так же хорошо, поэтому не их вина, что они не верят ее письму. — А нельзя… ну… Провести повторное расследование? Чтобы моя семья была абсолютно точно уверена, что бабушка умерла своей смертью? — уже спрашивая это, Вита понимала, что ей откажут. Хорошо, если не пошлют далеко и надолго. Полицейским явно не хотелось взваливать на себя новую обузу в лице надоедливой внучки покойницы. Во время учебы Вита и сама никогда не переписывала заново курсовую, если находила какую-то ошибку, а просто оставляла все, как есть, надеясь, что никто больше эту оплошность не заметит. Так, собственно, и доучилась до своих лет. Но она-то — всего лишь студентка, ее ошибки совершенно ни на что не влияли, в отличие от работы этих офицеров, которые даже бабушкино письмо не посчитали серьезным доказательством. Как они вообще эту работу получили?! — Нам что, заняться больше нечем? — обидно рассмеялся ей в ответ мужчина. — Иди домой, девочка, и больше не трать наше время попусту. — Ладно. Хорошо, — Вита глубоко вздохнула, чувствуя, как внутри поднимается злость. — Прошу прощения за беспокойство, я, пожалуй, пойду. И ломанулась к выходу, разом забыв о том, что можно было бы телепортироваться. В таком состоянии она была совершенно не готова к магии. К глазам подступали горячие слезы, делая мир вокруг размытым и неясным, таким же размытым и неясным, каким сейчас был и внутренний мир самой Виты. В дверях она столкнулась с кем-то, не глядя, пробормотала тихое «Извините» и тут же юркнула мимо — на улицу, к свежему воздуху, подальше от затхлости полицейского участка и этих невыносимых офицеров. Мир снова стал четким и ясным, когда Вита остановилась вдали от деревни и ненавистного участка и, прислонившись спиной к старому дереву, наконец перевела дыхание. — Ненавижу, — прошептала девушка. — Не-на-ви-жу. И понемногу ее начало отпускать.