Фамильяр и его ведьма

Вита тонула. Она отчаянно пыталась уцепиться руками за торчащие из земли коряги или хотя бы за хлипкие травинки, но коряги были слишком скользкими, и замерзшие, потерявшие свою обычную хваткость пальцы по ним скользили, без возможности удержаться, а травинки подло ломались, зажатые в кулаке, будто только того и ждали. А от потраченных усилий и бессмысленных трепыханий, Вита лишь сильнее погружалась в болото. Умереть вот так казалось ей верхом глупости, если не сказать, откровенного идиотизма. Да, Вита с самого детства знала, что в этом чертовом лесу есть болота и что ходить туда одной опасно, вот и не ходила туда никогда без бабушки. Особенно вечером, в сумерках. Сказать по правде, конкретно сейчас Вита готова была признать один важный факт о самой себе: в детстве она явно была гораздо умнее, чем сейчас. Потому что в детстве она слушалась бабушку (не всегда) и хотя бы не попадала в болота, а этим достижением нынешняя Вита похвастаться больше не могла. Как ее вообще сюда занесло? Да очень просто! Началось все с того, что Вите было смертельно скучно и совершенно нечем заняться, ведь все дела по дому уже сто лет как были переделаны, а Браун с раннего утра убежал шпионить за соседями в очередном своем котовьем обличье. Чтобы убить время, Вита сначала созвонилась с Юлькой, поделилась с ней последними новостями, узнала, чем она сама занимается после выпуска и как поживает. Узнала, например, что вместо отдыха на море перед следующими годами учебы в магистратуре Юля решила поработать в приемной комиссии университета, мол, все равно ж делать нечего. Сама бы Вита отдых ни на что не променяла, ну да ее подруга никогда подолгу без дела сидеть не умела, в отличие от самой Виты. Потом Вита походила по дому с тряпкой в руках, чтобы совместить полезное с полезным: вытереть не успевшую скопиться и чисто гипотетическую пыль с полок и, если повезет, все-таки отыскать загадочный артефакт. Хотя на последнее Вита особо не рассчитывала, ведь они с Брауном и так перерыли в его поисках весь дом сверху донизу и ничего не нашли. После этого пособирала остатки начавшего отходить крыжовника, поела спелых ягод, решив в этот раз не заморачиваться с готовкой варенья. От этого, разумеется, проголодалась еще больше, и следующий час был посвящен готовке и употреблению пищи. А после обеда, как в далеком-далеком детстве, Виту разморило и начало клонить в сон. Когда она проснулась, за окном было уже темно, а Браун до сих пор не вернулся. Вита тогда только-только успела подумать о том, что неплохо было бы встретить его уже готовым ужином, как за окном мелькнул белый силуэт. Своей неестественной белизной он и привлек внимание, ведь в сумерках обычно все становится серым и тусклым. Вита осторожно выглянула в окно и увидела, как силуэт бродит вдоль кустов крыжовника, потом делает круг вокруг пальмы и даже будто бы обнимает ее. Кажется. Вита мало что сумела разглядеть, она даже открыла окно, чтобы окликнуть силуэт, но слова застряли в ее горле, когда он, наконец, повернулся к ней лицом. И улыбнулся. Доброй бабушкиной улыбкой. — Бабушка? — прошептала Вита. Она никогда за всю свою жизнь не видела призраков, да и, если уж на то пошло, особо в них не верила. Не прям совсем отрицала возможность их существования, но предпочитала думать, что пока не увидит собственными глазами хотя бы одного, ни за что не поверит. Теперь вот увидела. Призрак ее родной и любимой бабушки улыбался ей, очень по-доброму, до боли в груди знакомо. От этой улыбки сердце Виты сжалось, а на глазах сами собой появлялись слезы. Потому что — и осознание этого, кажется, настигло Виту только сейчас, по-настоящему настигло, — ее бабушка мертва. И никакие поиски убийцы, никакие детективные расследования и вступления в наследство по до нелепости странному завещанию этого не изменят. Бабушка мертва. И ее призрак сейчас улыбался Вите и будто бы даже… манил за собой?.. Силуэт начал отдаляться, и сначала ей показалось, что он просто растворяется во тьме, но потом она разглядела, что он двигался в сторону калитки, будто собирался покинуть этот дом, как самый обычный человек — через калитку. Не тратя время на сомнения и раздумья, Вита выбежала из дома вслед за призраком. Она бежала так быстро, как, кажется, еще никогда не бегала. От бега организму, не привыкшему к спорту и сознательно избегающему его большую часть жизни, стало тяжело дышать. Вита буквально задыхалась и чувствовала, как мутнеет в глазах. Но потерять бабушку сейчас — опять потерять — стало бы для нее гораздо больнее. Она не видела, куда бежит и что происходит по сторонам. Единственное, что она видела — это белый силуэт, призрак ее бабушки. А потом призрак пропал, так же внезапно, как появился. Вита же, в свою очередь, не менее неожиданно для себя осознала, что под ногами нет твердой почвы. И так она оказалась в лесу, в болотах. Застряла в этом всеми богами забытом месте и не знала, что случится раньше: болото засосет ее с головой, ее съедят волки, или она просто и совершенно банально умрет от переохлаждения. Ночи-то здесь довольно морозные, уже совсем не летние. Выбраться она сначала, конечно, попыталась с помощью магии, ведь, как дипломированная ведьма, она знала наверняка, что большинство проблем и жизненных неурядиц спокойно решаются именно магией. Вот только колдовство почему-то на это болото не действовало, то ли только сегодня и только Витино, то ли вообще всегда, и именно поэтому бабушка советовала сейчас не ходить. Потом Вита пыталась кричать и звать на помощь, но голос быстро охрип и стал похожим на скрип высохшего дерева под порывами ветра, а не на человеческую речь. Такой даже если услышишь, точно решишь десятой дорогой обойти, по большой дуге, чтобы на обладателя этого голоса не наткнуться даже случайно. Да и не ходил здесь никто особо, особенно в такое время года и в такое время, когда кругом уже не видно ничего дальше своего носа, а без теплой куртки взаправду околеть можно. Вот осенью да, осенью, скорее всего, весь лес будет кишеть грибниками из Лугов и ближайших деревень, но пока грибов нет — фиг кто придет. По ягоды еще, разве что, ходить могут, но не в темноте же шататься по болотам, так только Вита и делает, и то не от большого ума, между прочим. В общем, Вита морально настраивалась на то, что эта ночь станет последней в ее жизни. Нет-нет, да закрадывались в голову мысли о том, что бабушка ее сюда специально завела, чтобы она умерла, тоже стала призраком, и они бы тогда вместе соседей кошмарили и над Брауном потешались. Вита закрыла глаза, сдаваясь на милость жесткой судьбы. И услышала свое имя. — Вита? — звал ее очень знакомый голос. — Вита, ау! Ты там умерла уже? Вита приоткрыла один глаз, потом второй. Перед ней стоял Браун, и первой мыслью Виты было: «Помянешь черта, вот он и…», но закончить мысль она не успела. Браун в своем человеческом облике сел перед ней на корточки, предусмотрительно не наступая в болото, чтобы тоже не провалиться, и помахал рукой перед ее лицом. Видимо, чтобы убедиться, что она пришла в себя. Вита сфокусировала взгляд сначала на его руке, так как она была ближе, потом на нем самом и, наконец, сказала: — Привет, — и очень глупо улыбнулась. Слишком уж потешно выглядел Браун: весь такой взволнованный, испуганный, а в волосах куча веток и листьев торчит, как если бы он прямо-таки продирался сквозь лес, чтобы ее, Виту, найти. Словно, и правда, боялась, что она может вот так запросто умереть. Впрочем, Вита и сама этого боялась. Но теперь Браун был здесь, и страх понемногу отпускал ее, сменяясь совершенно неожиданным ощущением полнейшего счастья и безоговорочного веселья. Браун вздохнул и покачал головой: — Как тебя угораздило-то, бедствие ходячее? Вита, которую утянуло в болото уже по грудь, с трудом пожала плечами и улыбнулась еще глупее: — Да как-то оно само… вот так. Спасешь меня? — Ага, разумеется. Спустя несколько минут (а может, и дольше, Вита не была уверена) она уже стояла на твердой земле и заново привыкала к этому ставшем вдруг непривычному чувству — стоять. А еще смотрела на перепачканного в какой-то зеленой и ужасно вонючей жиже Брауна и не могла перестать хихикать. — Ты чего? — спросил Браун, насупившись. — Да ничего, — сквозь смех ответила Вита. — Просто ты чумазый весь. — Ты тоже. — Знаю! Ха-ха-ха! — У тебя истерика, что ли? Вита в ответ только громче рассмеялась, что с ее больным горлом походило скорее на воронье карканье, чем на смех. От этого звука Брауна заметно передернуло, и новый приступ веселья накрыл Виту. Уже гораздо позже, отсмеявшись, наконец, и переведя дыхание, она готова была признать, что да, это, определенно, была истерика. Да и у кого бы ее не было в такой ситуации? Она ведь едва не умерла все-таки! Чудом жива осталась, между прочим! Вита зябко поежилась и обхватила себя за плечи руками в попытке согреться. — Замерзла? — с непривычной заботой в голосе спросил Браун и дотронулся до ее руки. — У тебя руки ледяные. — Ага, — первый шок и от предполагаемой смерти, и от внезапного спасения, и от приступа безудержного смеха уже прошел, и теперь Вите было очень холодно. Настолько, что у нее от холода зуб на зуб не попадал. Браун снял свою куртку, оставшись в одной майке, и набросил ее на дрожащие плечи Виты. — Вот, так теплее будет. — Спасибо. А ты-то сам как, не замерзнешь? — обеспокоенно уточнила Вита. За куртку она, конечно, была благодарна, но на Брауна ей сейчас даже просто смотреть было холодно. Браун в ответ внезапно подхватил ее на руки, отчего Вита на мгновение почувствовала себя легкой-легкой пушинкой, и закружился вокруг своей оси. А когда закончил круг, то уже стоял на крыльце дома Портеров. Осторожно спустил Виту обратно на землю и, когда она слегка пошатнулась, поддержал под локоть. Дом встретил ее теплом и приятной, такой долгожданной сухостью, а после того, как она отмыла от себя всю болотную грязь, еще и горячим чаем с медом, который Браун принес ей прямо в постель. Сам он уже тоже избавился и от веток в волосах, и от всех остальных последствий пребывания в ночных лесах и болотах, не иначе своей магией фамильяра воспользовался. Подумав об этом, Вита так же краем сознания отметила и тот факт, что его-то магия работала даже в том болоте, где сама Вита не смогла самого простенького заклинания создать. Но думать об этом и дальше ей было слишком лениво, как и о том, что Браун сегодня был просто до жути приветлив, заботлив и добр, на него это ведь совсем не похоже. Впрочем, может быть, он просто и сам сегодня слишком сильно за Виту перепугался, вот и ведет себя с ней теперь так обходительно. — Спасибо, — поблагодарила она, принимая в руки одну из двух чашек горячего чая. Пальцы все еще ужасно мерзли и плохо слушались, но о фарфоровые стенки кружки понемногу начали отогреваться. Браун опустился на краешек кровати и сделал глоток из второй чашки. — Ну, как ты? — спросил он. — Сильно испугалась? Вита тоже отпила немного чая и почувствовала во рту сладко-приторный вкус меда. От горячего напитка внутри нее словно бы разлилось тепло, и на душе стало хорошо и приятно, даже показалось, будто вся эта история с болотом произошла не только что, а уже много-много часов назад и будто бы даже не с ней, а с кем-то другим. — Все в порядке, — подумав, сказала она, слегка покривив душой. Ну, может быть, было еще не все в порядке, но уже очень близко к этому. — Благодаря тебе. Спасибо, ты меня сегодня спас. — Да не за что, — Браун отвел взгляд в сторону, кажется, даже немного смутившись. — Ты спать не хочешь? От стресса людей часто в сон клонит. Мне уйти? — Нет, останься, — отказалась от предложения Вита, хотя глаза у нее, и правда, слипались. Но засыпать и оставаться снова одной было… немного страшно. Поэтому Вита намеревалась бодрствовать столько, сколько получится. А там — будь, что будет! — Ладно, — приподнявшийся было Браун плюхнулся обратно. Они пили чай литрами, и, когда чай заканчивался, Браун спускался на кухню и через пару минут возвращался обратно с двумя дымящимися, ароматными кружками новой порции чая с медом. Они разговаривали, очень много разговаривали и проговорили аж до самого рассвета. Вита, кажется, в жизни столько не говорила, как в эту ночь. Она рассказала Брауну даже то, чем еще ни с кем прежде не делилась. Например, тем, что она очень не хочет взрослеть, и что учеба для нее (магистратура, аспирантура и так далее) — повод как можно дольше оставаться студентом и не становится взрослой ведьмой, которой нужно будет самостоятельно решать все свои проблемы, принимать всякие там судьбоносные решения и нести за них и их последствия ответственность. Ведь пока ты студент, ты просто учишься, живешь в общежитии, ходишь на лекции и семинары, сдаешь практику, и тебе не надо думать о поисках работы, о том, как заработать достаточно денег для комфортной жизни или для того, чтобы хотя бы концы с концами сводить, о том, где жить, что готовить, куда поехать отдыхать в отпуск. А Браун в ответ поделился с ней тем, что уже многие-многие года и десятилетия мечтает только о том, чтобы снова стать свободным, не прислуживать никому, а самому решать все в своей жизни, жить эту жизнь так, как ему хочется. То есть, мечтает о всем том, чего сама Вита страшилась, как огня. — Разные мы с тобой, — со вздохом подытожила Вита. — Разные, — согласился Браун. — Зато целую ночь проговорили. — Целую ночь? — Вита повернулась к окну. Над горизонтом поднималось солнце, знаменуя начало нового дня. — Надо же… И правда, всю ночь. Она зевнула, прикрыв рот ладонью. Браун улыбнулся, поднялся с кровати, куда за время их долгого разговора успел забраться с ногами, забрал у Виты ее уже пустую чашку из-под чая и направился к выходу из комнаты. У самой двери он обернулся и попрощался: — Хороших снов, Вита. Засыпай поскорее. И ушел. А Вита, и правда, уснула, и спать ей было уже совсем не страшно. Потому что она знала: если что-то плохое снова с ней случится, Браун обязательно придет и спасет ее. Как сегодня. Обязательно. Ведь он — ее друг.