Фамильяр и его ведьма

— Вернулась? — вопрос Брауна застал Виту, когда она открывала калитку. Сам Браун стоял на крыльце, прислонившись спиной к дверному косяку и скрестив на груди руки. Выглядел он, как и почти всегда, чрезвычайно невозмутимо, но Вите хотелось верить, что за последний месяц она узнала его достаточно хорошо, чтобы разглядеть скрывающееся за каменным лицом напряжение. — Да, — кивнула запыхавшаяся Вита. — Чего дышишь так тяжело? Бежала, что ли? — Торопилась, — не стала отрицать Вита. Немного перевела дыхание и пояснила: — Боялась, не застать тебя здесь. — Ну, как видишь, я до сих пор тут, — Браун развел руками в разные стороны, будто пытаясь обхватить весь покрытый сумерками участок. Вита кивнула: — Вижу. Они оба замолчали и продолжили молчать все то время, что Вита возилась с калиткой, отпирая и запирая ее. И только когда она, наконец, дошла до крыльца, Браун внезапно улыбнулся и предложил: — Чаю будешь? — Давай, — Вита была обижена на него и пришла сюда только для того, чтобы получить ответы на все свои вопросы, но при виде улыбки Брауна уголки ее губ сами собой поползли наверх. Все-таки, несмотря на обиду, она, и правда, успела по нему соскучиться. Они прошли на кухню. Браун щелчком пальцев зажег на плите огонь и сел за стол, ожидая, пока чайник закипит. Вита села напротив него, ей всего лишь на секунду показалось, будто она и не уезжала никуда из бабушкиного дома, будто поездка в город ей просто приснилась, и Браун по-прежнему оставался ее другом и напарником. Тем, по кому она скучала, даже если не видела всего день. — Я все знаю, — без обиняков начала Вита, когда чайник закипел, и Браун поставил перед ней чашку ароматного чая. Вита вдохнула приятный запах трав и сделала небольшой глоток. В деревне ей отчаянно не хватало кофе, но в городе ей точно так же не хватало такого вот травяного, душистого чая, который, кажется, способен был согреть даже душу, не только горло. — Ну, таким даже я не могу похвастаться, — хохотнул Браун и тоже отпил чай. Вита вспомнила, как еще совсем недавно они целую ночь провели вот так вот — за бесконечными разговорами и не менее бесконечным количеством чая. Это всего пару дней назад было, а казалось, что осталось уже где-то в прошлой жизни. В этой же, новой, жизни у Виты таких ночей больше не будет. — Так на то ты и всемогущий, а не всезнающий, — все же усмехнулась Вита, поддерживая иллюзию дружеской беседы еще немного, еще хотя бы на одно предложение. Потом посерьезнела и все-таки сказала то, что ей нужно было сказать, пусть и совершенно этого не хотелось: — Я знаю, что ты обманул меня. Браун тоже перестал улыбаться, погрустнел даже. И взглянул на Виту глазами, очень похожими по выражению на глаза того вечно голодного кота из кофейни. — Догадалась, значит? Или подсказал кто? — Даже отрицать не будешь? — удивилась Вита. Браун покачал головой: — Не буду. Спрашивай, что хочешь. В этот раз я отвечу честно. — Обещаешь? — Слово фамильяра. Значило ли данное слово хоть что-то, Вита не знала, но все же решилась в последний раз довериться Брауну — хотя бы в память о том месяце, что они провели вместе. — Бабушку никто не убивал, так? — поделилась Вита своей главной догадкой. В конце концов, не просто же так расследование зашло в тупик, и все, буквально все, кого она спрашивала, утверждали, что Оливия умерла своей смертью. Или что в ее смерти стоит винить фамильяра. Просто тогда Вита их не слушала, не хотела им верить и даже не задумывалась, что они могут говорить правду. И лишь теперь до нее дошло, что все они говорили ей правду, а врал только тот единственный, кому она безоговорочно верила. Оказалось, что просто-напросто стоило перестать доверять Брауну, и тогда весь мир вокруг снова вставал с головы на ноги и в нем больше не оставалось загадок и тайн, которые нужно было расследовать. — Да, — кивнул Браун. — Оливия умерла естественной смертью, от старости. — А записка? — уточнила Вита. — Я ее подделал, — признался Браун без тени сомнений. — Зачем? — Чтобы ты посвятила все свое время поискам ее убийцы и не занималась ничем… другим. Ну и чтобы, на всякий случай, не доверяла никому из местных. — От чего ты меня отвлекал? От поиска артефакта? Браун на мгновение задумался, потом все же еще раз кивнул: — Верно. — Но что вообще это за артефакт? Что он делает, для чего нужен? Зачем мне было его искать? — Он… позволяет контролировать фамильяров. — Что? — Твоя бабушка так со мной контракт и заключила. Использовала артефакт, который сама же и создала, чтобы удержать меня, а потом и на контракт уговорила. — Ого, не думала, что такое вообще возможно… — Угу, я б тоже так думать не хотел, — горько обронил Браун. Потом он рассказал о том, что что для фамильяра быть привязанным к ведьме — хуже пытки. Пусть он и любил Оливию и ему даже по-своему нравилась спокойная деревенская жизнь, но от этого пытка быть пыткой не переставала. Рассказал и о том, что Оливия обещала освободить его, но умерла, так и не сделав этого. Браун после ее смерти думал, что обрел свободу, но все еще почему-то не мог покинуть Веселые луга. А когда в бабушкин дом приехала Вита, Браун понял, что все дело в наследстве. Оливия так и не сдержала обещание и даже после смерти не отпустила его на волю, а лишь передала по наследству своей внучке. — Но ведь я еще не была наследницей, пока не прожила здесь тридцать дней, — напомнила Вита. — Да, но через тридцать дней стала бы. А до того артефакт удерживал меня здесь и не давал причинить тебе вред. — А сейчас он тебя уже не сдерживает? — Не сдерживает. — Но ты же меня не убьешь? — озаренная внезапным страшным предположением, спросила Вита. Браун даже рассмеялся, тихо и не особо весело: — Не убью, в этом больше нет надобности. Про месяц в завещании бабушка тоже не просто так написала, ведь именно столько длился ритуал по привязке фамильяра к хозяину и именно столько артефакт был способен сдерживать силы фамильяра, чтобы он не убил хозяина раньше, чем завершится ритуал. Вита содрогнулась, когда подумала о том, что артефакт создала ее бабушка, использовала его тоже она одна и, получается, не могла быть на все сто процентов уверена, что не посылает свою любимую внучку на верную смерть этим своим завещанием. Вдруг артефакт не сработал бы, и Браун вместо знакомства просто сразу же ее убил? А еще Вита подумала о том, что с Брауном бабушка, при всей Витиной любви к ней, поступила ужасно несправедливо. Знать, насколько Браун дорожил свободой, обещать ее ему и вот так даже после смерти подгадить — это какой-то садизм самый настоящий получался. Вита помнила бабушку доброй и заботливой, любящей и оберегающей, и эти воспоминания никак не вязались с тем, что говорил Браун. Вита думала обо всем этом, перебирала в уме, представляла, как себя чувствовал Браун после смерти Оливии, вспоминала, как сама не хотела вступать в наследство. А потом вспомнила и кое-что еще. — Постой! А болота?.. — Болота? — переспросил Браун. — Ну, помнишь, когда я чуть не утонула несколько дней назад, а ты меня спас? Я тогда призрак бабушки видела, пошла за ней, вот и угодила в болота… Это тоже был ты? Браун старательно отводил взгляд в сторону и молчал настолько долго, что Вите уже начало казаться, что он, и вовсе, решил ей не отвечать. — Ты же пообещал быть со мной честным, — напомнила Вита. Тогда Браун очень тяжело вздохнул, виновато посмотрел на Виту, встретившись с ней глазами, и все же признался: — Да, это был я. Наколдовал иллюзию Оливии и заманил тебя в болота. — Но зачем? — Я чувствовал, что привязываюсь к тебе. Это значило, что ритуал уже подходит к концу. Поэтому я и хотел оставить тебя на ночь вне дома, чтобы ритуал оборвался, и ты не стала моей новой хозяйкой. Вита передернулась, представив, что в болоте ей бы пришлось провести целую ночь, а не только пару часов. Да она бы там точно кони двинула раньше, чем утро наступило! — Но ты все-таки спас меня, — возразила она. — Спас, когда ты отключилась. — Испугался, что я умру? — Ага, испугался, что ты можешь там умереть. — Из-за ритуала или потому что мы — друзья? — уточнила Вита. Браун покачал головой: — Честно, не знаю. Сердце Виты, кажется, упало ей куда-то в пятки и треснуло, как фарфоровая чашка, разбившаяся об пол. Но Вита все же усилием воли заставила себя улыбнуться и сказать: — Ясно. Ну, в любом случае, спасибо, что спас меня тогда. — И твое заявление в магистратуру тоже я украл. С помощью магии, разумеется, сам-то я Веселые луга покидать не мог, — Браун, видимо, решил Виту своими признаниями добить окончательно. Помолчав, добавил: — Ты же в ту ночь рассказывала, как тебе важно продолжать учебу и как ты хочешь в магистратуру поступить. Вот я и решил, что если твое поступление под угрозой будет, то ты тогда точно уедешь, и ритуал прервется. — Ты был прав, план отлично сработал, — помедлив, согласилась Вита. Признавать это было сложно, обида душила ее, но… — Ты это… Прости за все, — очень тихим голосом попросил Браун, снова избегая встречаться с ней взглядом. — Забей, мне тебя прощать не за что. Все-таки Браун делал это не со зла, а только ради того, чтобы получить, наконец, свою долгожданную обещанную свободу. В такой ситуации Вита просто не имела права на него злиться или обижаться. Тем более, все сложилось хорошо для них обоих: Вита теперь будет учиться в магистратуре, а Браун обрел свободу. Все было хорошо. Но все равно чуть-чуть обидно. Браун рассказал, что уничтожил артефакт Оливии и что больше ни один маг не сможет удержать фамильяра для ритуала против его воли, и Вита не могла его судить за это решение. Магам, наверное, было бы очень жаль потерять столь ценный артефакт, если бы они вообще о нем знали. Зато для фамильяров это был лучший подарок от Брауна. Они еще долго говорили, Браун даже рассказал, что собирается отправиться в путешествие, ведь он много десятилетий не видел ничего, кроме Веселых лугов, а они у него уже давно в печенках сидели. Он бы уже сегодня уехал, но чувствовал, что Вита вернется, вот и решил ее дождаться — хотя бы ради того, чтобы попрощаться. — Куда поедешь в первую очередь? — спросила Вита. — К морю и пальмам, — без промедления ответил Браун. — Сто лет там не был! Буду греться на солнце, плавать и пить коктейли с кошачьей мятой. Вита рассмеялась, хотя звучало, надо признать, весьма заманчиво. Она бы и сама от такого отдыха не отказалась. — А потом куда? — Не знаю, еще что-нибудь придумаю. — Если проездом будешь в наших краях, заходи в гости, — неожиданно для самой себя предложила Вита. — Я тебе всегда буду рада. — Ты сейчас серьезно? — Браун удивленно вскинул брови и покачал головой. — Да. Не знаю, кем ты считаешь меня, особенно теперь, когда на твои чувства больше не влияет ни ритуал, ни артефакт. Но для меня ты — друг. И ты всегда будешь моим другом. Было видно, что Браун глубоко задумался над ее словами, а потом все же согласился: — Ладно. Пожалуй, я, и правда, загляну к тебе как-нибудь на чашечку чая. — Или кофе. В столице очень вкусный кофе. — Или кофе. — Ловлю на слове. Они проговорили до глубокой ночи, и Вита в последний раз заснула в своей комнате в бабушкином доме. Когда же она проснулась утром, то поняла, что дом был пуст: Браун ушел задолго до ее пробуждения. А вскоре и она сама покинула Веселые луга — на этот раз уже навсегда.