Считай вслух

Сара Они сидят в гостиной, жуют молча приторно-сладкое хрустящее печенье. Сара понимает, почему оно приходилось не по вкусу Майклу. Слишком сахарное. Ему такое не нравилось, девочке с недавних пор тоже. Она пьёт много чая с гибискусом, раньше им её угощал юноша. Лёгкие зудят от вкуса напитка. — …и он как на весь кабинет закричит: «Да вы, отродья человеческие!» Пообещал вызвать всех родителей, исключить нас из школы и выпереть из штата, представляешь? Говорит, «будете в шахтах в Канаде горбатиться всю жизнь, гребаные дети», — рассказы Бобби о школьных буднях заставляют Сару улыбаться. Ей не смешно, но расстраивать парнишку не хочется, ведь он так старается. — Дерек сказал, что у него… — голос Бобби тихнет, ведь матушка ходит рядом, -… недотрах. О`Нил беззвучно смеётся над беспечностью парня. Имя Никсона давит на шрамы на сердце. Они не виделись целую вечность. Сара не готова была встречаться с ним после всего, что случилось, несмотря на настойчивые просьбы Дерека. Ни он, ни Кэнди теперь не входят в число её друзей. Саре не нужны больше друзья, тем более те, кто не могут понять её больную душу. Глоток чая с гибискусом. В ногах вьётся Люци - чёрный кот Майкла. Он любит девочку не меньше, чем любого другого члена семьи, вечно ластится к ней и требует внимания. Сара не может ему противиться, она опускает свободную ладошку и гладит пушистую мордочку. Мокрый носик упирается ей в пальцы. — Ещё какао, Бобби? — спрашивает подошедшая ближе Миссис Тёрнер. Она ласково треплет густые волосы сына. В её глазах Сара видит не только нежность, но и знакомую ей самой боль. Миссис Тёрнер всегда любила Майкла больше, чем младшего сына. Это не было секретом. В старшем женщина видела надежду на светлое, роскошное будущее, она знала, что Майкл непременно станет великим спортсменом и будет радовать её бесконечными кубками и медалями до самой старости. Доброе сердце не позволяло ей держать зла на Сару, из-за которой всё полетело к чертям. И спорт, и карьера, и приближающееся счастье. Судимость помешает парню добиться тех высот, на которые вся семья рассчитывала. О`Нил сжимает кружку крепче. Это всё она. Виновата маленькая девочка из Балтимора. — Нет, спасибо, ма, — отвечает Бобби и бросает удивленный взгляд на вскочившую девочку. Сара откладывает чашку и головой указывает на дверь. — Уже уходишь? Кивает. Ловит на своей груди наполненный горечью взгляд Миссис Тёрнер — О`Нил и забыла, что на ней толстовка Майкла. Она инстинктивно отворачивается, скорее дёргает кожаную куртку с крючка вешалки. Невольно задерживается глазами на зелёном бомбере с изображением волка, он висит рядом. Чувствует, как нос забивает хвоя и северный солёный ветер. Ком в горле растёт, сжимает стенки и вырывается наружу так усердно, что шею стягивают спазмы. Ей нужно уходить, скорее уходить. В ногах крутится Люци. Ну же, не мешай, малыш. — Милая, постой… — мягкий голос Миссис Тёрнер останавливает задыхающуюся Сару. — Ты вчера была у него, да? В участке. Сара мельком кивает и смотрит на женщину со всем сожалением, на которое она только была способна. Та крутит подол испачканного тестом фартука. — И как он? Всё хорошо? — Миссис Тёрнер наверняка была у Майкла тоже недавно, возможно, пару дней назад. Этого ей не хватает, она должна знать, что сын в порядке круглосуточно. Сара кивает так, чтобы убедить в этом женщину. Она срывается с места и аккуратно берёт руки матери в свои, нежно сжимает их. Кивает снова и снова, чтобы хоть немного успокоить Миссис Тёрнер. Она не заслуживает страданий. Сара будет переживать одна, она способна вытерпеть всю чужую боль.

***

Заплаканная, О`Нил выходит из дома Тёрнеров уже на закате. Отправляет матери сообщение, в котором рассказывает, что с ней всё хорошо, и скоро она будет дома. Вдыхает поглубже свежий прохладный воздух и спускается по ступенькам. Пешком она больше не пойдёт, слишком вымотана. Автобусная остановка находится неподалёку отсюда, девочка решает добраться до дома на общественном транспорте. Майкл не любил, когда она гуляла одна. Если не мог сам, то просил кого-то отвезти Сару домой. Это порядком раздражало её тогда. Она ведь уже взрослая, никто и ничто не сможет навредить ей. Сейчас отчего-то было неспокойно. Набрав больше воздуха в лёгкие, Сара спешит до пустующей остановки. Присаживается на лавочку и следит за огнями автомобилей, ни одного нужного ей автобуса, как назло. Покрепче сжимает танзанитовый камушек. Он должен помочь, точно. Становится спокойнее. Гаснет мотор проезжающей мимо машины, прямо здесь, рядом с остановкой. Сара боязливо косится на автомобиль. Делает вид, будто её это никак не взволновало. Всего лишь машина. Наверное, ждут кого-то. Кислород становится тяжелее. Саре не нравится то, как долго из тачки никто не выходит. Никаких движений, это напрягает. Лучше бы так всё и осталось. Как во сне, она наблюдает за выходящими из салона тёмными фигурами — двое крепких парней. Они беззаботно подходят к девочке так быстро, что она не успевает рвануть с места. Не сжимают ей рот руками, знают - она не сможет позвать на помощь. Крепко держат за руки, нагибают и силком затаскивают в пропахший спиртом тёмный салон машины. Их не двое, не трое. Четверо. Сара узнает лишь одного — Стив, бывший близкий друг Майкла. Она еле дышит. Адреналин бьёт в голову, глаза застилают слёзы. Сара молит о том, чтобы это был какой-то тупой розыгрыш, происходящее похожее на сон. Один из её кошмаров, не больше. Ей не сделают больно, всё будет фантомно. Хочет задать миллиард вопросов. Чувствует, как руки обжигает какой-то жгут, ей некуда деться. Сара рвётся, мечется из стороны в сторону, пихается ногами. Слышит мужской гогот. Она беззвучно кричит, от этого силуэты смеются сильнее. — Как думаешь, чувак, с ней забавно трахаться? Молчит и молчит, как кукла. Ха-ха, живая кукла. Они смеются во всё горло, хохочут так, что сердце девочки готово вырваться из груди. — Ну что-то ведь Тёрнер в ней нашёл? — голос Стива. Мерзкий, высокий, с привизгом. — Сосёт классно, наверное. — У-у, завидуешь, чувак? Они воют волками, смеются, смеются и смеются. Смех этот заставляет Сару перестать дышать. Обида сжимает пальцы на шее, не позволяет ей сделать и половину вдоха. — Можешь ей присунуть. Адель не будет против, — скрежет чужого смеха пробирает О`Нил до самых костей. Они от Адель. Саре страшно. Страх пеленает разум, бьёт поддых, душит нервы. Девочка пинается, пихается и трясется. Она лезет к одному из псов, набирается побольше сил и кусает его в плечо так, что парень сгибается от боли и мерзко взвизгивает. Наотмашь прикладывает ладонь к щеке девочки, от боли из глаз летят искры и слёзы. — Тупая сука. Не лезь, иначе получишь своё раньше времени! Он хватает её за шею и прижимает к воняющему мочой сидению. Сара задерживает дыхание и плачет, плачет, плачет. Кольцо с танзанитом не спасёт её. Это не игры. Её больше никто не спасёт. — Ты чё, Брюс? Адель сказала не бить по лицу! Дебил. — Ага! Она кусается, шлюха, — слова вылетают плевками изо рта Брюса. Сара слышала о нём раньше, один из друзей юной Моринг. Они все здесь её друзья. Значит никакой жалости ждать не стоит. Они сожгут её, обратят в пепел. — Какая разница? Девчонка немая, как рыба, никому ничего не сможет рассказать. — И мать у неё слепая, думаешь? Увидит синяки на дочуркином лице, накатает заяву, и сядем все вместе к Тёрнеру. Он-то и не поскупится, пиздов всём таких раздаст… — Стив за рулём, но это не мешает ему веселить псов. — Не ссы, дружище. Я слегонца, никто ничего не заметит, — попытался успокоить друга Брюс. Он в подтверждение своих слов грубо пригладил волосы девочки, та нервно дёрнулась. Она не терпит чужих касаний. Она хочет домой. — Ух ты, непокорная какая. Слышите, Сара О`Нил — блядская недотрога. Она ненавидит их давящий смех. Автомобиль останавливается, и Сару, дрожащую и плачущую, за шкирку выбрасывают из салона. Свежий воздух отрезвляет. Девочка не успевает поднять головы, грубым рывком её шею прижимают к снегу подошвой ботинка. Из глаз брызжут слёзы, Сара не знает, куда её привезли. Какой-то пустырь. Её здесь не найдут. Нет путей отступления, она должна терпеть происходящее. Терпеть гнусный хохот псов Адель, терпеть их обжигающие прикосновения и выбивающие кровь из артерий удары носками грязных тяжёлых ботинок. Амбалы грубо обзывают её и пинают так, что Сара перестаёт чувствовать живот. Снег засыпается за шиворот, холодно. Девочка жмурится. — Да, вот так её! Сука проклятая! Это ты виновата, ты! — шипят над ухом. Сара знает. Сара прекрасно всё знает. Она открывает глаза и видит свою кровь, алые разводы на снежном месиве. Толстовка Майкла испачкана. Он ведь простит ей это? Липко, везде липко и тесно. Голова тяжёлая, ею сложно повернуть. Глазами тоже. Сара долго моргает, ей так сложно, так сложно. Сложно разглядеть что-то. Мерзко тянет в животе… Дымка, сплошная дымка. Веки падают. Открывает глаза и не чувствует теперь уже ничего. Ничего не видит, только слышит удивительно громкий смех… Заволакивает уши. Сара вязнет в смехе и, кажется, кричит. Ей холодно и жарко, мокро и сухо, страшно и безразлично. Не может и пошевелиться. Жарко. Безумно жарко везде, особенно на губах и шее. Бисер слёз катится по её щекам и подбородку. Открывает глаза и хочет домой. Все вокруг кружится, играет разными красками, Сара видит перед собой всё и ничего одновременно. Она на качелях? На карусели. Она на горящей карусели, катится на горящей лошади и чувствует, как талый пластик обжигает её ладони и ступни. Смеются клоуны, следом плачут чайки. Жалобно, отчаянно молят о том, чтобы кроха О`Нил поскорее вернулась домой. Поясницу резко прижигает, Сара визжит. От боли? От страха. Открывает глаза и видит перед собой хвою — лес глаз Тёрнера. Видит лёд — холод глаз Люка. Люк смеётся и целует её в лоб, растворяется в горячем ветре. Майкл смеётся и целует Сару в шею, уезжает от неё на чёрной машине. Кричит в ухо, что это всё неправда. Кричит, что каждый день — ложь, а всё, что не ложь — это тоже ложь, потому что ничего из этого не существует. Сара путается, плачет и кричит, путается, плачет, кричит… Скрип снега. Шёпот. Ожоги. Танзанитовое колечко разбивается. Ноет висок. Аромат одеколона. Хвоя, безграничная хвоя… Лес горит. Горят белки и лисы, горят полёвки и рыси, горят олени, еноты, зайцы, волки, суслики… Кровью их глаза вытекают из черепов, сердца лопаются, зубы скалятся. Повсюду алое, синее и тёмно-зелёное… Тёмно-зелёное. Подождите, были чайки… Чайки, что они ощущают, когда их крылья сгорают прямо во время полёта? Как громко они кричат, летя вниз, прямиком на шпили крыш, в бурлящую гущу свистящей воды? Чайки не боятся упасть, они боятся падать. Сара О`Нил не может улыбаться. Она как-то понимает, что всё время плачет. Кусает губы до крови, купается в бордовой луже… И летит. Летит и падает, как чайки. Разбивается об асфальт в пятно. Сара бежит, бежит по глухому лесу и плачет. Она сходит с ума от боли.

***

— Как себя чувствуешь, милая? — спрашивает мама. Сара просыпается дома. «Никак». Прохожие нашли её, кровоточащую, избитую, в лесу. Девушка и парень, израненное тело Сары испортило их романтическую прогулку. Хвала небесам, что на Земле остались ещё идиоты, любящие гулять ночью по густым рощам. Когда незнакомцы обнаружили О`Нил, псы Адель успели скрыться. — Милая? — повторяет мать и плачет. Сара лежит в своей кровати перемотанная бинтами, Миссис О`Нил постаралась. Видит отца, он сидит в кресле рядом и держит девочкину руку в своих больших ладонях. — Милая, ты знаешь, кто это с тобой сделал? Сара знает. Помнит лица каждого. Помнит лицо рыжей девочки, которая всё это спланировала. Сара помнит, как Бобби, жуя шоколадное печенье накануне, что-то усердно строчил в телефоне. Она складывает две картинки, накладывает одну на другую и понимает, что теперь младший Тёрнер — ей не друг. Думает, что пообещала ему Моринг за информацию о её местонахождении. Поцелуй? Деньги? Продажный щенок. Сжимает колечко с танзанитом. Сара качает головой. — Совсем не помнишь? — переспрашивает глухим басом отец. — Хочешь, вот ручка и блокнот, напиши здесь всё, что знаешь… Милая, мы накажем их. Правда. Не нужно. Сара сама во всём виновата. Она качает головой и не принимает отцовские вещи. Никому и ничего не расскажет. Она не напишет ни слова. Она оставит это в себе, как напоминание о том, что именно О`Нил во всём виновата. В слезах Миссис Тёрнер. В заботах Аарона. В заключении Майкла. В бреду Морингов. В печали Люка. Во всем виновата Сара О`Нил. Нет, постойте… Девочка всё-таки берёт в свои руки блокнот и ручку, быстро пишет на них несколько слов. «Какой сегодня день?» — показывает родителям. — Пятница, — отвечает мама. Сара тянется к ней, целует её душистую щёку. Милая, милая мама. Протягивает руку к отцу. Чувствуя резкий спазм боли в спине, Сара обнимает широкую шею отца. Она не хочет их отпускать, но знает, что сегодня придётся. Этой ночью, в четыре, он приедет за ней. Примчится на чёрной машине, чтобы навсегда забрать туда, где хорошо.

***