Киллиана раздражало это лицо. Когда Уолтер находился наедине с собой и книгой, то был спокоен. Будто не было ни тревог, ни забот, ни болезней. Делал вид, что разум Уолтера полностью находился под контролем именно Уолтера.
Но это же было не так. Всё проявлялось, когда в поле зрения Уолтера оказывался Киллиан. Лицо искажалось страхом, фобией, паникой, а изредка стыдом. О, да! Мужчина замечал, как тот старался сжаться, спрятать своё оголённое тело, ему некомфортно, и Киллиан это великолепно знал и использовал в своё благо. По-садистски наслаждаясь всей этой властью. Страдание — длительная боль. И Киллиан дарил её Уолтеру.
После того, как мужчина уходил достаточно далеко, Беккет чувствовал себя весьма удручающе. Все эти мучения, которые отдавал Киллиан, все эти унижения оставляли глубокие шрамы и не только на его теле.
Шла
шестая неделя. Вторник. Нога Уолтера начала болеть. Из самой раны начала вытекать желтоватая жидкость с резким запахом. Беккет запаниковал, так как, возможно это были гнойные выделения, а возможность лишиться самой конечности юношу ни капельки не радовала. После ужина, когда по традиции Киллиан мыл посуду, а юноша стоял рядом, то боль начала усиливаться. Она заставила его согнуться и зажать рукой больное место, Уолтер изо всех сил старался не выругаться или просто пискнуть, заметив рану, Киллиан выругался.
Следующие
два дня мужчина не появлялся в доме, чему Беккет был неимоверно рад. Гуляя по дому свободно, он смог ощутить малую эйфорию, забывая, что именно с ним происходило здесь. Как голова Уолтера проехалась по каждой стене и ударилась о каждую половицу. Как его тело пролежало на каждом участке дома: ванная, кухня… Пальцы Беккета ощупывали стол, на котором его тело оказывалось во время удушений.
В
четверг ровно в три часа дня пришел Киллиан.
— Завтра ты едешь со мной в поликлинику, — тембр голоса был низкий, — не думай, что ты можешь сбежать или позвать на помощь. Мы едем к моему знакомому. В здании не будет посторонних.
С одной стороны Уолтер был рад, потому что сможет хоть чуть-чуть увидеть и почувствовать улицу, а с другой…
Как оказалось, Киллиан покидал дом, чтобы сделать поддельные документы на юношу. И, как ни странно, Уолтеру было интересно, какое теперь его имя.
Вечером этого дня в ванной комнате, когда Беккет мылся для приёма у врача, пока Киллиан держал душ в руке, он задал ему вопрос:
— Не хочешь узнать?
— Что именно?
— Имя.
Уолтер был весьма ошарашен обычной, беззлобной подачей того самого вопроса. Повернувшись к мужчине, он кивнул. Киллиан мог накричать, когда Уолтер неожиданно заговорит или проявит излишнюю молчаливость. И иногда Беккет не знал, что ему делать, из-за чего чувствовал себя виноватым.
Замявшись, ученый подтвердил своё желание.
— Даррен Эванс.
Опуская глаза, Уолтер продолжил поглаживать свои плечи.
***
Этот вечер был весьма богат на события. Сегодня Киллиан впервые проявил нежность. Из-за чего Уолтеру даже показалось, что у него просто поехала крыша, но, нет. Положив металлическую руку ему на плечо, второй тот поглаживал по длинным волосам.
— Сегодня тебе придётся попрощаться со своей шевелюрой.
Звук жужжания электробритвы заставлял содрогаться при каждом прикосновении к голове. Иногда пальцы впивались в его волосы и приносили новые ощущения забытого тепла, которые Уолтер не получал уже давно. И он таял? Хотелось еще жестче и сильнее, чтобы Киллиан сжал его пряди и оттянул голову назад, чтобы юноша смог понять, что всё происходило взаправду.
Уолтер — болен. Пока он этого не понимал. А чего хотел мужчина…
…Киллиан хотел, чтобы Уолтер корчился на этом самом полу от невыносимой боли, но почему-то, как заботливая мамочка, собирал Беккета на приём к врачу. Мужчина просто ненавидел себя. Временами он бывает слишком слабым, давая другим этим пользоваться. На протяжении этих двух месяцев Киллиану казалось, что Уолтер — уже не Уолтер. Он стал таким взрослым, таким до дури правильным. Ни разу не плакал при нём открыто. Как сильно бы он не бил, сколько бы раз не ударил о стену. Беккет скручивается в комок, стараясь спрятаться от всего мира. И Киллиан это заметил. Он ведёт себя максимально послушно (неудачный побег Киллиан пытается не вспоминать, тогда и он перестарался).
Всегда тихий, стараясь быть незаметным, чтобы лишний раз не попасться под горячую руку. Иногда Уолтер улыбался, но выглядело это так, будто на лицо нанесли глину, а она засохла, и человек пытался поднять уголки губ. И лицо трескалось. Киллиана раздражало, когда Уолтер невзначай смотрел на него. Во время ужина, да и остальных приёмов пищи, хотелось взять нож и проткнуть его грудную клетку, наблюдая, как глаза постепенно теряли свой небесный цвет, превращаясь в грязное болото…
Уолтер находил себя омерзительным. Его никто не найдёт, потому что с каждым днём у детективов всё меньше и меньше шансов. Беккет так и не узнал, что именно Киллиану нужно. Сначала ученый думал, что его напарник, но оказалось это не так. Мужчина сам опроверг эту теорию, говоря ему это напрямую в лицо. Киллиан бы так не старался, скрывая его так долго, не создавая поддельные документы, не мучая настолько сильно. Иногда Уолтеру даже хотелось, чтобы мужчина в какой-нибудь из дней перестарался и ударил его с такой силой, чтобы сломав ребра, он смог умереть от болевого шока, чтобы это наконец-то закончилось.
Похоже, Беккет действительно сходил с ума.
Когда Киллиан закончил с его головой, то юноша посмотрел в зеркало, вставая с табуретки. Теперь он выглядел настолько плохо, что его родная мама не узнала бы. Он был похож на то, будто рак переспал с анорексией и получился он. Его рука провела по бритой голове. Чувства были весьма приятными, будто погладил маленького ёжика.
Часто мужчина говорил, что именно Уолтер виноват в своих бедах. Если бы он вел себя послушнее, то и синяков было бы меньше. А Беккет молчал, почёсывая свои руки, на которых проглядывались маленькие рубцы.
***
Утром Киллиан сытно покормил его и дал одежду. Когда Уолтер надел её, то ему сразу стало намного лучше, будто часть его вернули на место. Но коже всё равно дико непривычно, поэтому Беккет постарался прижать ткань ближе, дабы скорее принять щекочущее чувство. Серого цвета. Почему юноша не удивлён? Джинсы, которые держались на тугом ремне, сжимавший талию. Протёртые на коленках. Всё было немного больше по размеру, но всё равно намного лучше, чем ходить голышом.
В прихожей у двери, надевая кеды, Уолтер почувствовал накатившую ностальгию. Это время перед школой. Ему не особо нравилось там. Всегда шумно. Да, и друзей у него не было. Эти крики, ругань, быстрый ритм, попытки влиться в это безумное течение, и всё такое скоротечно пробегающее мимо него…
Стоя у двери, Киллиан держал его под локоть, долго не выходя. Затем, повернувшись к Уолтеру, он сказал, выпрыскивая каждое слово:
— Попробуешь сбежать — я тебя убью, кричать — убью, вырываться — убью.
Уолтер молча кивнул. И они вышли…
