Расписание судьбы

      — Я… никогда не делал подобного, — сказал Ноэль, смущаясь еще больше от того, как жарко стало под сюртуком.       — Для меня честь быть первым, — улыбнулся Аарон. Он накрыл ладонью пальцы Ноэля. Его голос, низкий и бархатный, обволакивал, тянулся, словно медовая нить. Это был голос человека, который знал, что ему не откажут, однако все же снисходил до уговоров — просто потому что получал удовольствие от игры. Так богатые люди торгуются на рынке: ради ярких ощущений, а не для того, чтобы сэкономить копейку. Ноэль не желал быть товаром. Он мягко высвободил руку.       — Я не думаю, что это будет благоразумно, господин Соммерет-л’Иго. Я женатый человек, и с моей стороны было бы безответственно ставить под угрозу пересудов мою семью.       — Я вас умоляю, Ноэль, — усмехнулся Аарон, бахвалясь, как легко он перешёл на панибратство. — Если я не ошибся в вас — а я в людях редко ошибаюсь — ваша семья не больше, чем прикрытие, которое позволяет вам предаваться вашим настоящим увлечениям. А они схожи с моими. Почему бы нам не отпраздновать эту схожесть приобщением к прекрасному?       Он подался вперед, разглядывая с внимательным интересом, и Ноэль почувствовал, как вдоль позвоночника зазмеилась теплота. Этим глазам — карим с золотой искринкой — было нелегко сопротивляться.       — Возможно, для вас демонстрация ваших увлечений — привычное дело. Для меня же подобные вольности немыслимы.       — Бросьте, Ноэль. То, что я предлагаю — всего лишь развлечение. Или же вам приятно жить по расписанию, продиктованному другими? Неужели вам не хочется жить по вашим правилам?       Длинные красивые пальцы дотронулись до колена, и Ноэль задержал дыхание. Внутри стало невыносимо жарко — от прикосновения и от того, насколько слова Аарона отозвались застарелой болью. Жить не по чьей-то указке, выбирать свой собственный путь, искать любовь вне рамок, продиктованных законом и обществом… несбыточная мечта. Однако она не имела ничего общего с предложением Аарона и его пальцами, скользящими вверх по брюкам.       — Вы позволяете себе слишком много, — сказал Ноэль, поднимаясь.       Он глянул на дверь, давая понять, что разговор закончен, но Аарона это ничуть не осадило. Он подошел вплотную, положил ладонь на поясницу, наслаждаясь тем, как Ноэль тяжело задышал от близости, и улыбнулся куда-то в шею.       — Вы ведь художник, Ноэль. Разве вам не интересно открыть… — он поднял голову, теперь еле уловимо касаясь губ, — новые грани?       Никогда прежде Ноэль не опускался до физического воздействия, считая логические доводы единственно допустимым оружием. Однако в данный момент в голове сгустился городской смог, а все доступные аргументы уже не сработали, поэтому, почувствовав пальцы, бесстыдно щелкнувшие пуговицей на сюртуке, Ноэль впервые в жизни поднял руку на человека.       Удар вышел неуклюжим, но крепким, а главное — неожиданным, так что Аарон охнул и отшатнулся. Ноэль затряс ушибленными пальцами.       — Я вынужден посоветовать вам найти другого художника, господин Соммерет-л’Иго. Мы не сходимся в понимании прекрасного, а значит, наше сотрудничество вряд ли будет плодотворным.       Он гордо прошагал к двери и дернул за ручку. Аарон провел рукой по покрасневшей скуле.       — Подождите, — сказал он. Лоск и шарм сошли с него, будто лак, облупившийся со старой мебели. Он выглядел усталым, между бровями залегла досадливая морщинка. — Давайте попробуем начать сначала, и я объясню, зачем я на самом деле здесь.       Ноэль замер.       — На самом деле? То есть делать мне грязные предложения было лишь прикрытием?       — Послушайте… Да сядьте, я не трону вас больше.       Чуть помедлив, Ноэль вернулся к креслу. Аарон сел напротив, доставая из внутреннего кармана портсигар. В воздухе разлился терпкий запах мятного табака.       — Вы, конечно, слышали отвратительные слухи о причинах моего изгнания из столицы, — начал Аарон, сделав бесконечно долгую затяжку.       — Я не любитель слухов, — отрезал Ноэль. Он никогда не курил в мастерской и не позволял этого другим. Сейчас, глядя, как пепел падает на подлокотник антикварного кресла, он чувствовал острое раздражение, покалывающее кончики пальцев.       Аарон смахнул серые крошки на пол.       — Что ж, это не важно. Важно лишь, что я действительно впал в немилость отца, и мне грозит полное лишение наследства. Этого я не могу допустить.       — Как это касается меня?       Новая затяжка. Белая дымка, скользящая между губ. Крошечная версия городского смога, скрывающая тайны в глубине карих глаз.       — Вы знаете, что мой отец, кроме парового бизнеса и домов призрения, занимается вопросами на стыке науки и магии. В столице у него целый дом лабораторий, с сотней учёных, инженеров и разработчиков. Так вот, один из них три года назад сбежал. Не просто учёный, а гений-инженер Бастиан Дегейр, работающий в сфере блокировки магии. Магические щиты, устройства по ликвидации последствий магических выбросов, средства магический защиты. Отец боготворил этого человека, платил ему огромные деньги.       — Отчего же он тогда сбежал?       Глаза Аарона скользили по мастерской, остановившись наконец на заготовке художественного куба. Казалось, его завораживало собственное отражение в блестящей поверхности.        — Вы же понимаете, даже книга, написанная самым прекрасным языком может иметь самое гнусное содержание. Вот и этот гений оказался злодеем. Он тайком посещал дома призрения и уединялся с детьми… для удовлетворения своих грязных потребностей.       Ноэль отшатнулся, не в силах сдержать отвращения. Люди, пользующиеся беспомощностью детей, заслуживали самого жаркого места в преисподней.       — И что же, его преступление вскрылось, и он сбежал?       — Сбежал, — кивнул Аарон, сбрасывая пепел в контейнер для энергетических скреп. — Взорвал свою лабораторию, уничтожая бесценные записи и разработки, и исчез. Вот уже три года мой отец ищет его, но безрезультатно.       — Ваш отец? Почему этим не занимается полиция?       Аарон криво улыбнулся.       — Скажем так, мой отец чувствует к случившемуся собственную причастность.       — Я встречал вашего отца, и мне не показалось, что господин Соммерет-л’Иго обладает высокой социальной сознательностью. Как бы то ни было, вы так и не объяснили, каким образом эта грязная история касается меня.       Окурок отправился в кадку с анжурским карликовым тополем, привезенным Ноэлем из отпуска.       — Я впал в немилость отца совершенно незаслуженно. За мои увлечения, о которых вам теперь известно. Моих извинений оказалось недостаточно, и условием возвращения в семью отец поставил голову беглого инженера. Вот уже год я выслеживаю этого извращенца, но сами понимаете, найти специалиста по блокировке магии — задача непростая. Господин Дегейр оказался исключительным мастером игры в прятки. Зная, что мы возьмём его магический след, он перестал пользоваться магией. Полгода я таскаюсь по стране в надежде уловить хоть крупицу, хоть призрачный отблеск — и вот месяц назад мне это удалось. Эхо нужной мне энергии было обнаружено рядом с вашим домом.       — С моим домом? — ошеломленно отозвался Ноэль. — Это… это немыслимо!       — Однако это правда.       — Рядом со мной был преступник? Почему вы не сказали сразу? А если он пробирался внутрь?       — Внутри вашего дома все чисто.       Ноэль задохнулся возмущением. Только врождённая вежливость не позволяла ему расколоть заготовку художественного куба о голову Аарона.       — Вы были в моем доме? — сказал он сквозь зубы. — Вы следите за мной? Подождите, паромобиль, что преследовал меня сегодня — это были вы?       — У меня есть помощники, Ноэль. Не сердитесь. Я всего лишь хотел убедиться, что вы непричастны. — Он снова подался вперед, заглядывая в глаза: — А теперь будьте со мной откровенны. Есть ли среди ваших многочисленных знакомых тот, кто появился в вашей жизни года три назад? Тот, кто не пользуется магией, но проявляет блестящие способности в области инженерии? Тот, кто примерно раз в неделю появляется на вашем крыльце, но не заходит домой?       В памяти, как в художественном кубе, немедленно возник знакомый образ. Тёплая улыбка, добрые серые глаза, ямочка на щеке. Измазанные маслом пальцы, испачканный комбинезон и неизменная приветливость, ставшая ежеутренним ритуалом, в котором сонная душа нуждалась так же, как голова в чашке кофе. Когда Киран открыл свою мастерскую? Два… два с половиной года назад? Его гениальность не вызывала сомнений, и магией он тоже никогда не пользовался. Мог ли он быть автором любовных посланий? И главное — мог ли он быть преступником? Но… разве подобное возможно? Чтобы под личиной красивого талантливого мужественного Кирана скрывалось… чудовище?       Ноэля продрал холод, будто он вышел из тёплой комнаты на февральский мороз. Сердце больно ударилось о ребра. Он сжал кулаки, скрывая дрожь в пальцах.       — Не имею ни малейшего понятия, господин Соммерет-л’Иго. Сожалею, что ничем не могу помочь.       Аарон смотрел долго и внимательно, и Ноэль вонзил ногти в ладонь, чтобы не выдать волнения.       — И я сожалею, господин Монфер-л’Ари, — сказал Аарон, поднимаясь. Он взял перчатки и трость, а потом наклонился, дыша в лицо мятным табаком: — И все же зря вы не согласились на создание моего куба. Я всего лишь хотел совместить приятное с полезным. Так что если передумаете — дайте знак. Я еще какое-то время буду в городе.       Оставшись один, Ноэль разжал пальцы, разглядывая глубокие белые полумесяцы на коже. Смог за окном потяжелел, накрывая город непроглядным ватным одеялом. Тишина опустилась на мастерскую, только в подвале робко шуршал котел, заполняя помещение теплотой — Ноэль ее не чувствовал. Озноб пробрался под кожу, тыча холодными пальцами в желудок.       Ноэль поднялся. Первым делом он взял щипцы и, выудив из кадки окурок, отправил его в корзину для мусора. Дальше он смахнул тряпицей пепел со стола, подоконников, пола. Движения его были механическими, больше похожими на поведение автоматона, да ведь и в душе у него было так же пусто. Напоследок он подошел к письменному столу, заваленному книгами и чертежами, и открыл потайной ящичек под столешницей. В тусклом свете керосиновой лампы оттуда блеснул серебряный корпус пистолета.