Расписание судьбы

      Гондола была обителью красоты и спокойствия, куда они перенеслись, словно по волшебству, как только платформа вокзала скрылась далеко под облаками. Здесь дышалось легко, свободно; за спиной ощущалась сила, будто полетом управляли не поршневый мотор и прорезиненная оболочка, полная гелия, а собственные крылья. Хотелось умыться облаком, обтереться ветром и лететь, чувствуя, как утренняя роса оседает на перьях.       Ноэль запретил себе думать о будущем — даже о том, что случится через полчаса полета. Сейчас, здесь, он был в безопасности. А рядом, касаясь пальцев, стоял человек, рукой которого были выведены слова: «Я не смею и думать… Никогда не побеспокою… Позвольте лишь издалека любоваться вами, мечтать о вас…» Именно здесь эти фразы казались уместными — среди аквамариновых стен и бело-абрикосовых пышных кресел. Разве можно не думать о любви внутри кремового торта, когда вокруг серебряные лампы сияют марципановыми розочками, а прекрасные дамы и господа неспешно прогуливаются, будто движущиеся фигурки из королевской мастики? Когда оркестр наигрывает что-то романтичное, кажется из Сансена, а огромные окна открывают вид на давно забытую лазурно-безупречную синеву?       — Кто-нибудь может узнать вас? — спросил Ноэль, когда они поднялись на прогулочную палубу и нашли укромное место за небольшой перегородкой.       — Вряд ли, — сказал Киран, глядя в окно. — В лаборатории никогда не пускали репортёров. Господин Соммерет-л’Иго предпочитал сохранять наши разработки в секрете. Знали бы вы, чего мне стоило послать свою статью для публикации в «Науку и пар». Пришлось посылать стрекозу, — он нежно провел ладонью по нагрудному карману. Стрекоза чуть высунулась, подрагивая крыльями, будто чувствовала ласку. — Собственно, с этого все и началось. Господин Соммерет-л’Иго заявил, что я раскрываю его деловые секреты. Я возразил, что эти разработки — мое личное дело; а ночью в лаборатории случился пожар. Я успел лишь вынести некоторые важные чертежи и пару деталей, — он махнул запястьем.       Ноэль покосился на длинный рукав.       — Могу я посмотреть?       — Конечно.       Браслет был широкой полоской крепкой кожи, на которой крепились разнообразные циферблаты, ремонтуары, шестерёнки и пружинки — все такое крошечное, что весило не больше обычных часов. Невероятно. Ведь эта красота могла изменить мир. Ноэль рассматривал механизм, но взгляд его то и дело сбегал от широкого запястья вниз по стрелкам сухожилий к длинным пальцам с потемневшими подушечками. В груди затеплело, и Ноэль смутился. Кажется, его молчаливое созерцание переходило рамки приличия, но выпускать руку Кирана совершенно не хотелось. Тем более, что Киран стоял рядом, не делая попыток освободиться.       Ноэль обвел пальцем гладкий циферблат.       — Есть кое-что, что мы с вами так и не обсудили.       Далеко за облаками плыл силуэт другого дирижабля, будто лебедь, случайно забравшийся слишком высоко. Киран неотступно следил за ним взглядом.       — О чем вы, господин Монфер-Л’Ари?       — Называйте меня Ноэль, думаю, ситуация позволяет отклонения в этикете. — Ноэль провел большим пальцем по кромке браслета, будто случайно касаясь кожи: — Я имею в виду ваши письма.       Киран громко выдохнул.       — Вы… хотите говорить об этом сейчас?       — Почему нет? Когда жизнь под угрозой, разве можно откладывать что-то на потом? Ведь «потом» может и не настать.       Киран кивнул, явно собираясь с силами. На его щеках заиграл трогательный румянец.       — То, что в них написано — правда.       — Почему вы просто не пришли ко мне?       — Беглец без имени, статуса и денег, зато с целым ворохом бед, включая охотящихся за ним мордоворотов? Я не смог бы навесить на вас такой подарок.       — Но письма вы отправляли.       Киран поджал губы — тёмная чувственная волна выпрямилась в тонкую яркую нить. Ноэль загляделся. У Кирана вообще был несказанно красивый рот. Он один стоил целого художественного куба. С другой стороны, глаза были также достойными кандидатами для увековечивания в искусстве. А уж эта волшебная ямочка… От нее становилось тепло не только на душе, но и в местах, совершенно неприемлемых для демонстрации на публике.       Киран ничуть не помог, в задумчивости проведя пальцем по нижней губе.       — С каждым днем вы становились грустнее. Будто одиночество бросало песок на ваш внутренний огонь, и мне казалось, он так близок к тому, чтобы погаснуть. У меня выворачивалось сердце, и вот я и решил дать вам знать, что вы не один, что вас любят, пусть и тайно. Что кто-то считает вас самым прекрасным, самым лучшим на свете…       — Поцелуйте меня, Киран.       Киран замолчал. Он даже не поднял взгляд. Ноэль ожидал чего угодно, но не тишины. Он просил слишком много? Слишком рано? Слишком поздно? Он все испортил? Вопросы роились в душе, но Ноэль не решался их задать.       Киран высвободил руку:       — Вы просите об этом только потому, что «потом» может и не настать?       В груди зашевелилась обида, Ноэль сжал зубы.       — Вы считаете, я с вами не искренен?       — Вы никогда прежде не обращали на меня внимания.       Ноэль проглотил горечь оскорбленного самолюбия. Конечно, глупо было ожидать, что Киран бросится по одному лишь свистку, и все же…       — Вы выглядите как человек других интересов.       Киран интерпретировал это по-своему.       — Я выгляжу как деревенщина?       — Вы выглядите как мужчина, которому нравятся женщины, Киран, — вышло слишком громко, и Ноэль выдохнул, успокаиваясь. — Я находил вас привлекательным, но никогда не сделал бы первый шаг, потому что… Вы же знаете, у меня семья, я не могу подставить их под удар скандала. Ошибка стоила бы мне слишком многого. Репутации, бизнеса. — Он потер переносицу пальцами, несколько раз глубоко вдохнул. — Прошу вас, забудьте о моей просьбе. Она была и в самом деле неуместной, оставим это.       Какое-то время они стояли, не решаясь говорить. Тишина между ними впервые была натянутой до предела струной. Она звенела и грозила порваться, оставляя после себя болезненный осадок, как отдача от магического удара.       Киран болезненно застонал и прикрыл ладонью глаза.       — Боже мой, вы только что предложили мне поцеловать вас, а я отказался. Не могу в это поверить. Я идиот…       — Вы гениальный человек, Киран…       — И все же я идиот. Раскаяние Кирана было настолько ощутимым, что Ноэль, против воли, улыбнулся.       — Пожалуй.       Киран повернулся, глядя с искренним сожалением. Что-то в этих светлых честных глазах заставляло сердце вибрировать, а тело требовать прикоснуться.       — Я умоляю вас дать мне еще шанс. Я обещаю быть умнее. Я клянусь, на этот раз я точно…       Ноэль склонился, накрывая красивые губы. Сухие, чуть обветренные. Робкие. От них исчезали мысли и растворялись страхи. Их хотелось еще.       Пальцы осмелели, прошлись вдоль браслета. Скользнули по рубашке к локтю и выше, до плеча. Все внутри обмирало от тёплой кожи, греющей сквозь хлопок, от запаха машинного масла и мужского тела, от мягкого языка и широкой ладони на пояснице. Ноэль углубил поцелуй. Киран жарко выдохнул в рот и покачнулся. Вцепился в лацканы на сюртуке, прижался всем телом.       — Ах, Дафна, дорогая, ты только посмотри, какой отсюда открывается вид!       — Аманда, да это же просто незабываемо! Ох, добрый день, господа, надеюсь, мы вам не помешали?       Ноэль, вытянувшийся перед окном и глядевший строго вперед себя, прочистил горло.       — Нисколько.       Он улыбнулся, но вряд ли это вышло хоть сколько-то искренне.

***

      Ноксфодский университет был, в отличие от большей части классической архитектуры города, новостроем. Поэтому вместо тонких шпилей, пузатых куполов и изящных линий, он рисовался на горизонте блестящим стеклом, квадратными выступами и больше всего походил на башню из кубиков, построенную неумелой детской рукой. К одному из таких кубов и пришвартовался дирижабль.       Как только стеклянные двери открылись, Ноэль побежал вдоль мостков. Аарон не мог не догадаться, куда они поехали. Счет шел на минуты.       — Будьте любезны, направьте меня к лаборатории моей жены, доктору Софии Монфер-л’Ари, — попросил он в приёмной.       — Боюсь, все руководство сейчас на заседании патентного общества.       — Где это?       — В главном зале. Вниз по лестнице, налево по коридору до конца.       — Благодарю вас, — крикнул Ноэль на бегу.       Лестницы были чересчур крутыми, повороты — бесчисленными, коридоры — бесконечными. Когда они остановились у огромных тёмных ворот с вырезанным на створках гербом, Ноэль промок до исподнего.       — Вызовите мне доктора Софию Монфер-л’Ари, — потребовал он у молодого консьержа. — Это семейное дело чрезвычайной важности.       Консьерж скользнул в двери, а обратно вышел уже сопровождаемый Софией.       Несмотря на торжественность заседания, одета она была, по своему обыкновению, в полностью закрытое платье, отличающееся темной тканью и скромностью покроя. К поясу был прикреплён бархатный ридикюль, а голову украшала шляпка в виде котелка с вуалью.       — Ноэль? В чем дело? — спросила она, глядя поверх небольших очков, что в сочетании с узким лицом и длинным носом делали ее еще больше похожей на самку комара. — Там полный зал репортёров и спонсоров, вы же понимаете, я не могу упустить возможность получить дополнительные субсидии на мои исследования. — Она вдруг замерла: — Что-то с девочками?       — С ними все в порядке, — Ноэль взял ее за локоть и увлёк вглубь коридора, подальше от двери. — Но дело очень серьёзное. Мне нужна ваша помощь.       София остановилась у окна и поглядела поверх очков — на Кирана.       — Ах вот оно как. Что же, я ждала этого. Признаться, я никогда бы не подумала, что ваш выбор падёт на… — она махнула кружевной перчаткой на рабочий комбинезон Кирана, который и в лучшие времена выглядел будто только снятый с огородного пугала, а после передряг этого дня явно присматривал себе местечко на помойке.       — Вы не так поняли, — ужаснулся Ноэль.       — Разве? То есть вы не пришли просить развод?       Ноэль задохнулся. Развод? София не выглядела удивленной, хотя эмоции в целом были редкими гостями на ее лице.       — Я никогда не поступил бы так с вами. Это был бы скандал.       — Если скандал означает, что меня будут меньше приглашать на бесполезные светские приемы, давая возможность полностью погрузиться в науку, я не буду иметь ничего против. У меня даже составлен на этот случай договор, там прописано все, включая расписание визитов к девочкам, чтобы избегать встреч.       В душе Ноэля воцарилось смятение. В голове замелькали непрошеные картинки, словно зарисовки для художественных кубов: вот Киран заходит в мастерскую, и они вместе отправляются на паромобиле в кафе. Ветер гладит волосы, рука Кирана — у Ноэля на колене, где ей и место. Вот они сидят за столиком, даже соприкасаются украдкой пальцами. А дома… дома…       Все это показалось таким естественным, таким нужным и вдруг таким возможным, что в груди застреляли искры, неуместные в сложившихся обстоятельствах.       Ноэль выпрямился, одернул сюртук.       — Я здесь совершенно по другому поводу. Этот человек — учёный, которому требуется временное убежище. Я знаю, у вашего отца есть связи…       — Учёный?       Киран сделал шаг навстречу, протянул руку.       — Мое имя — Бастиан Дегейр, госпожа Монфер-л’Ари.       Глаза Софии распахнулись.       — Бастиан Дегейр? Тот самый Бастиан Дегейр, чьи разработки в области влияния торсионных полей на блокиратор магии могут поменять наш взгляд на чистоту крови? О, я знаю ту статью наизусть.       Киран смущённо улыбнулся.       — А я восхищаюсь вами, госпожа Монфер-л’Ари. Я читал ваши идеи по поводу стоячих волн для беспроводной передачи электричества — это гениально.       Никогда прежде Ноэль не видел Софию в большей степени женщиной, чем сейчас. Она покраснела, присела в книксене и подала руку для поцелуя, а ее лицо озарилось удовольствием, которого Ноэль не добился, как ни старался, даже в редкие ночи их вынужденной близости.       — Вы обязательно должны рассказать мне о том, как преодолеваете барьер Бартоломью, — София смотрела на Кирана горящими глазами. — По моим подсчётам, ваши разработки могут иметь лишь теоретический характер, любая практика пойдет против физических законов… — она вскрикнула, когда Киран поддернул рукав. — Неужели это то, о чем я думаю? Но как же… У меня было столько вопросов, а вы после публикации просто исчезли. Что произошло?       Ноэль поспешил вернуть двух гениальных ангелов на землю.       — Собственно, поэтому мы и здесь. Бастиану и его разработкам грозит опасность.       — Почему? Кто может противиться такому изобретению? — Она охнула и перевела понимающий взгляд на большие темные двери с гербом на створках. Конечно, член государственного комитета господин Соммерет-л’Иго не мог не присутствовать на заседании патентного общества.       София сняла очки и положила их в ридикюль. Кажется, она на что-то решалась.       — Для начала господина Дегейра нужно спрятать здесь, в университете, а ночью отвезем к моему отцу, чтобы во всем разобраться. Пойдемте, у меня есть ключи от лаборатории.       Она взяла Ноэля за локоть.       — Если вы все же надумаете про развод — сообщите, — и обернувшись к Кирану, добавила: — Разве что пункт про раздельное посещение девочек я, пожалуй, вычеркну из договора.       Их торопливые шаги резко отдавались в пустом коридоре. Когда они вышли в круг света перед дверью с гербом, из-за колонн выскользнули три тени.       — Немедленно остановитесь.       В Аароне не было и следа прежней спокойной уверенности. Он смотрел разъярённым драконом на последних секундах перед атакой. Глаза его стреляли злостью.       — Отойдите от него, госпожа Монфер-л’Ари, — сказал он Софии, которая стояла между ним и Кираном. — Я сейчас выстрелю в самого бога, клянусь.       София не двинулась, но Киран сам выступил вперед.       — Отпустите его, — сказал Ноэль, делая шаг навстречу и не обращая внимание на уставившиеся на него револьверы. — Вы же прекрасно знаете, что он оклеветан.       — Меня это не касается.       — Вы ошибаетесь. Разве вам хочется жить в мире, где детей отбирают у родителей?       Взгляд Аарона скользнул к двери с гербом на створках.       — Поверьте, — он горько усмехнулся, — таким детям везет, что они не живут с родными отцами.       Ноэль нетерпеливо сжал кулаки.       — Но ведь это изобретение неизбежно приведёт к ослаблению законов о чистоте крови. Вы же понимаете, что это значит. Что нам наконец не будут вменять в обязанность браки, которые нам чужды, и детей, к которым мы не готовы. И что со временем — неизбежно — общество будет благосклоннее относиться к таким, как мы с вами. — Он вгляделся в темные глаза с золотой искринкой. — Или же вам приятно жить по расписанию, продиктованному другими? Неужели вам не хочется жить по вашим правилам?       Аарон вцепился в него взглядом — он узнал слова, что сам говорил ему не далее как этим утром. Револьвер в его руках дрогнул и опустился.       — Отпустите его, — сказал он помощникам, но те не двинулись. — Сквик, Дезмонд, вы не слышали? Опустите оружие.       — Нам было приказано доставить его живым или мёртвым, босс, — сказал Сквик.       — Мёртвым? Вы бредите? Отец чётко сказал, что он нужен живым.       — Возможно, вам. А нам было сказано, что когда вы ожидаемо запорете задание, наша задача уничтожить беглеца. — Он бросил взгляд искоса на Аарона: — И не оставлять свидетелей.       — Ах ты… — вспыхнул Аарон.       Сквик наставил револьвер на Кирана. Раздался выстрел. И в это же мгновение — яростное жужжание. Карман у Кирана на груди встопорщился, бесстрашная защитница прыгнула наружу, и два летящих друг на друга заряда столкнулись в воздухе. Они взорвались горячим красным шаром и осколками стеклянных крыльев.       Щеку опалило болью, но Ноэль не обратил внимания. Он накинулся на Сквика, выбивая револьвер из рук. Рядом Аарон боролся с Дезмондом.       Сквик покачнулся, револьвер зазвенел по мрамору. Волосатый кулак прилетел Ноэлю в подбородок. Его голова запрокинулась, мозг, казалось, ударился о затылок. На секунду перед глазами потемнело, а в висках с грохотом паровой камнедробилки застучала кровь. Ноэль отшатнулся, но тут же накинулся снова, сомкнул руки вокруг мощной груди, словно в объятии. Делать это в сюртуке было неловко и жарко, под мышкой, кажется, треснул шов. Ноэль сжал зубы. Сквик навалился, вывернулся и, шипя проклятия, схватил за шею. В горле что-то хрустнуло. Дыхание не шло.       Сквика дернули сзади. Рука с браслетом на запястье обхватила вокруг шеи и прижала локтем. Сквик зарычал, забрыкался, отпустил. Едва вдохнув, Ноэль ударил в челюсть. Огромная туша не устояла и повалилась, увлекая всех троих вниз — но не на пол, а прямиком в темные двери. Створки с гербом распахнулись от тройного тарана, и они ввалились в зал. Бухнулись на мрамор мельтешащим снежным комом.       Раздались выкрики и визг, а потом тишина, прерываемая вспышками фотоаппаратов. Зрители, спонсоры, доктора наук, докладчик на кафедре и стая репортёров у стены — все уставились на непотребство, творящееся на пороге обители науки и просвещения.       Первым вскочил господин Соммерет-л’Иго.       — Аарон? — прошипел он сквозь зубы. — Потрудись объяснить, что здесь происходит.       Аарон молчал. Он удерживал за шкирку Дезмонда, которого София молотила по темечку ридикюлем.       Ноэль поднялся, сохраняя достоинство — насколько это было возможно.       — Господа, — сказал он, гордо оглядывая зал. — Перед вами учёный Бастиан Дегейр, и он пришел, чтобы запатентовать свое изобретение.       По залу прошёл шепоток.       — Что же это за изобретение? — крикнул кто-то из репортёров.       Ноэль подтолкнул Кирана в спину.       — Ваш звёздный час, друг мой, — сказал он, улыбаясь.       Трость застучала по мрамору: господин Соммерет-л’Иго спешно покидал зал.