***
— Тэхени, милый, забери свои сэндвичи и рис! Я не позволю своему сыну голодать в университете! — Джин громко позвал Кима младшего со второго этажа и артистично закатил глаза, когда тот спустился. — Хватит, ты переигрываешь, па, — младший закатил глаза, повторив выражение лица отца, — я еду всего на несколько часов, это даже не полный учебный день! — И берет не забудь! На улице не май месяц. — Да-да, знаю, пап. — Иди сюда и обними старого отца, — Сокджин надул губы и наклонил голову, а Тэ показал язык и улыбнулся во весь рот. — Старик, а ведешь себя словно ребенок! Тэхен в длинном кудрявом пальто и с черным беретом на боку подошел к отцу. Он протянул руки, стремясь обхватить широкие плечи своего папы. Джин ухмыльнулся, но сразу смягчился, когда прижался к сыну. Нежная улыбка, милые мимические морщинки — все выдавало в нем доброе отцовское сердце. Улыбнувшись, Тэхен уткнулся носом в папино плечо и почувствовал теплые ладони на спине. Каждое утро они начинали с шуточной и чересчур драматичной перепалки, без которой Джин с огромным актерским стажем жить не мог. Потом они завтракали, если ленивый девятнадцатилетний паренек вовремя вставал с кровати, либо Джин давал Тэ в дорогу какой-то приготовленный с любовью перекус. И каждое утро дурацкий червяк под легкими младшего Кима просыпался и начинал неторопливо и аккуратно пожевывать кору его сердца. Каждое прощание с отцом почему-то приносило ему это неприятное, ноющее где-то неглубоко чувство. Потом он все-таки отрывался от отца и бежал на автобус. Джин стоял у окна в белой водолазке и розовом заляпанном фартуке и махал Тэхену. Он по-доброму улыбался и щурил глаза, то ли от солнца, то ли от плохого зрения. Ему было ровно сорок лет, но выглядел он, откровенно говоря, намного, намного моложе. Привлекательный и статный мужчина, всегда одетый с иголочки в обществе, а дома носивший глупую футболку с надписью «WorldwideHandsome» и с пятном кетчупа в районе пупка. На деловые встречи или в люди он выходил только в идеально выглаженном брючном костюме и в рубашке, но всегда без галстука. Эти вещи обязательно должны быть комплиментарных цветов, проще говоря, идеально сочетаться между собой, а еще с черными кожаными ботинкам на небольшом каблучке, иначе Ким не выйдет из дома. Костюмная ткань мягко облегала выдающиеся плечи шириной больше половины метра, подчеркивала гордую длинную шею и узкую талию, невероятно плавную, совсем непохожую на талию среднестатистического мужчины. Была ли это заслуга йоги или генетики, никто не знал, но сытые обеды никак не вредили ему. У него была всегда аккуратная стрижка с небольшой челкой. Волосы приятного каштанового оттенка ложились идеально в любую погоду. Сокджин носил очки в прозрачной янтарного оттенка оправе, и другим его атрибутом «зрелости», как называл его Тэхен, были ролексы позапрошлого года выпуска, которые ярко блестели в солнечном свете. Джин всегда был бодр, с юношеским румянцем на щеках. Его пухлые розоватые губы всегда были лишь в двух положениях — серьезном, для посторонних людей, и в умиленной улыбке для своих. Черные глаза отливали свежестью и молодостью. Единственное, что выдавало в нем подкрадывающийся пятый десяток — морщинки на лбу, с которыми он судорожно боролся. Ким старший ненавидел их, а вот Тэхену они казались показателем мудрости, но отец, обычно прислушивающийся к нему во всем, пропускал эти комплименты мимо ушей. Что же касается сына, он одевался неряшливо, но не менее стильно. Под незастегнутым пальто болтался не заправленный край рубашки песочного цвета. Под рукавами пальто прятались манжеты, выпачканные в карандашной пыли, да нитки на тех местах, где еще недавно жили пуговицы. Широкие брюки развивались на ходу, а через плечо перекинулась большая холщовая сумка и пластиковый тубус, полный незаконченных карандашных рисунков. Тэ носил такие же дорогие лакированные кожаные ботинки, что и его отец. Но от Джина он унаследовал и любовь подурачиться — кроме таких популярных носков с изображениями произведений искусства, младший Ким носил носки со смешными картинками. Задумчивые лягушки, глупые надписи – он любил все. А одногруппники навсегда запомнили, как он в коридоре во время ланча менял обычные белые носки на носки с огромной физиономией Шрека. «Его время пришло, вот и всё», — отвечал на вопросы других студентов Ким. Престижная академия художеств славилась строгостью своих нравов и серьезным подходом к искусству, но дети есть дети, даже если им скоро двадцать. Еще Тэхен унаследовал от матери необычный разрез глаз и ассиметричные веки. Длинные смоляные ресницы делали его взгляд еще более выразительным, чарующим. Алые губы всегда были сухими и потрескавшимися, ведь парень во время занятий рисования безжалостно кусал и облизывал их. Но ничего не поделать — детская привычка. Черные кудри прыгали во все стороны при ходьбе, никогда не укладываясь под беретом или шляпой. Профиль Ким Тэхена можно было назвать поистине аристократичным. Он даже бежал как-то особенно, красиво и грациозно. Прямо сейчас он спешил на автобус, сжимая одной рукой свои сумки, а другой придерживая берет, который так и норовил соскользнуть с пушистых волос. Он ловко запрыгнул в закрывающиеся двери, а Джин, наблюдавший все действо из окна, усмехнулся. Когда автобус, гремя колесами, скрылся за горизонтом домов, улыбка Кима старшего растворилась. Он сел на диван с чашкой кофе, но не отпил и глотка, все время поглядывая на часы и прокручивая в голове все возможные варианты крайне неловкого разговора, который тревожил его вот уже неделю. Около семи дней назад ему на электронную почту пришло письмо от незнакомого адресата. Сокджин, не очень-то удивившись странному сообщению, открыл и прочел имя отправителя. Адресная строка гласила: «Юнги». Увидев это имя, Джина накрыла настоящая волна тревоги и воспоминаний. Спустя десять лет получить сообщение от человека из прошлого — большое испытание. Какое ужасное событие могло произойти, раз оно заставило человека нарушить десятилетнее молчание. Множество страшных сценариев мгновенно пронеслись в голове. Он судорожно начал листать страницу вниз, бегая глазами, чтобы как можно скорее уловить суть письма. Сообщение о том, что все живы, заставили его выдохнуть, но вести не были слишком уж хорошими. Быстро напечатав ответ, Сокджин отправил письмо. Он был готов помочь в любую минуту, но вновь окунаться с головой в воспоминания из города, от которого он бежал, было слишком сложной задачей. Предстояло собраться с мыслями и надеть на лицо дежурную мягкую улыбку. Неделя мучительных ожиданий прошла, тревога тоже утихла, но не исчезла, лишь осела на поверхности легких.***
Типичный день Тэхена начинался с часовой поездки на автобусе до его университета. Того самого университета, ради которого он учился день и ночь и еженедельно стачивал горстку карандашей в мелкую графитовую пыль, выбрасывая малюсенькие огрызки. Корейский национальный институт искусств — один из лучших институтов искусств во всей Корее, да еще и первый в стране специализированный на области искусства университет. Ким Тэхен был воплощением любви к рисованию, с самых ранних лет он загорелся этим огнем, который поддерживал в нем силы и жизнь. Когда другие дети носились во дворе, он рисовал. Когда дети ходили в кино и играли в компьютерные игры, он рисовал. Когда другие подростки общались и налаживали отношения, Ким Тэхен рисовал. Его называли чудиком, но маленькому мальчику и уже подросшему юноше всегда было глубоко безразлично на замечания сверстников. У него почти не было друзей, но он много общался с профессионалами в этой области, встречаясь с ними на лекциях и на работе у отца. В минуты, когда он говорил об искусстве, в его лисьих глазах можно было увидеть искры настоящей, всепоглощающей любви к живописи. С детства зная наизусть стили и образы сотен художников, при первой встрече Тэ производил впечатление ходячей Википедии. С девяти лет, когда он с отцом переехал в Сеул, Тэхен много времени находился фактически в изоляции, что шло ему на пользу в области искусства. Навык, взращённый тяжелым трудом, был не хуже, чем у какого-нибудь учителя в профессиональной художественной школе. Джин только и успевал нанимать ему учителей по рисованию — мальчик все быстрее и быстрее превосходил их, и приходилось искать нового. От карапуза с пухлыми щеками и квадратной улыбки до высокого изящного юноши — он любил рисовать всегда, начав с масляных мелков и теперь взявшись за масляные краски. Когда пришла пора выбирать будущую профессию, ни у кого и в мыслях не было, что Ким Тэхен не выберет направление живопись или дизайн для поступления. Также у Джина не было и следа неуверенности, что его сын сможет поступить в престижный ВУЗ. Он, в отличие от многих смеявшихся над ним одноклассников, блестяще сдал заключительные экзамены, хоть и с трудом выучив материал школьных предметов, и поступил в K-ARTS. И вот теперь он каждый день, включая выходные, выходил на остановке и мчался в университет. Поднимаясь по каменным ступеням, Тэ любил запрокидывать голову и смотреть на высокое современное стеклянное здание, служившее в его воображении настоящим храмом искусства. Здесь было настоящее сосредоточение людей, близких по духу Ким Тэхену. Они горели страстью к своему ремеслу. На перерывах холл заполнялся гудящей толпой скромных архитекторов и громких и уверенных актеров. Танцоры занимали лестницы, а музыканты устраивали на каждой перемене прекрасные концерты. Атмосфера свободы самовыражения и одновременно уважения к строгой классике восхищали Кима. Он чувствовал себя по-настоящему дома. Правда, он так и не познакомился ни с кем, но как-то и не горел желанием. Он восхищался людьми в этих стенах, будто произведениями искусства, то есть со стороны, боясь нарушить их тонкую гармонию. Сейчас Тэ спешил на пару по истории искусства. Античное искусство действительно его завораживало. С нетерпением он ждал занятия, чтобы взглянуть на Фаюмские портреты, отливающие золотом, на статую Аполлона, приковывающую взгляд своей мраморной красотой, на величественный Парфенон. Преподаватель, перечислявший даты и термины, нисколько не интересовал Кима: тот давно изучил эту тему от корки до корки, и сейчас просто наслаждался изображениями, попутно чиркая на полях тетради профиль огромного Давида, который охранял вход в просторную аудиторию. Время пронеслось действительно незаметно, потому так резко прозвенел звонок. Люди волной двинулись из аудитории. Взяв свои вещи, Тэхен последовал за остальными размеренной походкой. Он шел по длинному светлому коридору, окна которого растянулись во весь рост до самого потолка. За окнами листьями шумели на ветру деревья, изредка проходили люди. В более теплое время на газоне нет свободных мест — это излюбленное место студентов всех мастей. Но сейчас там сидели всего три или четыре потерявшиеся души. Ким дошел до столовой и сел за маленький двухместный стол в самом углу кремового зала. Это было самое тихое и отдаленное место, но и тут спрятаться от шума полностью не удалось. Юноша вытащил наушники и выпал из суеты. Звуки пианино и гитары сливались с голосом исполнителя. Тэхен достал старый потрепанный альбом с гуашевой рыбой на крафтовой обложке и начал что-то увлеченно штриховать. Погруженный в процесс, он не заметил парня-блондина, который подошел к нему. Низкий стройный студент с большой спортивной сумкой наперевес стоял около столика где-то минуты три, незамеченный и тихий. Не сразу Тэ почувствовал легкое неловкое касание его плеча и поднял голову. Увидев нежданного гостя, он вынул наушники: — Да? — Я не мог бы… присесть тут? В столовой не так много места, — тихо проговорил незнакомец. Помолчав немного, будто прогружаясь, Тэхен неловко кивнул. — Д... да, конечно, — Ким встал, взял свою папку, вальяжно развалившуюся на стуле. Незнакомец поставил сумку рядом со столиком, подвинул стул, чтобы не мешать соседу, сел. Несколько минут они сидели в неловкой тишине, почти не двигаясь, незнакомец только водил пальцем по экрану телефона, а Тэхен медленно выводил карандашом какие-то узоры, неуклюже сведя колени. Потом блондин убрал телефон и начал упорно копаться в огромной сумке, которая была, на первый взгляд, больше него самого. Ким бросал незаметные взгляды в сторону незнакомца и начинал сильно моргать, если случайно задерживался на его светлых локонах. Тот с горем пополам вытащил небольшой пластиковый ланчбокс желтого цвета, с огромным утенком на крышке. Он открыл крышку, и вокруг стола запахло креветками. Рулетики с морепродуктами в золотом кляре лежали на листе салата внутри контейнера. Незнакомый студент жестом обратил на себя внимание Тэхена и предложил ему закуску. Парень в объемной полосатой кофте с рукавами, залезающими на кисти бледных рук, протягивал одной рукой рулетик, а другой держал ланчбокс над столом. — Меня зовут Пак Чимин! Я первокурсник. — Я… Ки... Ким Тэхен, тоже первый курс, — протянул Тэ, поправляя пальцами прядь непослушных волос. — Предлагаю закрепить наше случайное знакомство перекусом, — широко улыбнувшись, проскандировал Чимин. Ким неуверенно угукнул, протянул руку и взял рулет, кивнув головой в знак благодарности. Угощение оказалось невероятно вкусным, и Тэ довольно замычал, пережевывая еду. — Это — божественная амброзия! Кто приготовил их? — Я сам, — новый знакомый гордо улыбнулся. — О, — как будто осекся, Тэ отвёл взгляд, — у тебя огромный талант. Я действительно никогда не ел таких вкусных морепродуктов. Мой па... отец не так часто их готовит. — Ой, спасибо, я смущен, — все также гордо отвечал ему блондин. Новый знакомый начал разговаривать с Тэхеном как ни в чем ни бывало обо всем подряд. Тэ отвечал кратко, но не пропускал ни одного вопроса Чимина. Так блондин, в обмен на истории с балетного кружка, вытащил из Кима информацию не только о его страсти к рисованию. Слово за слово, кто как провел детство и где учился, как готовился к экзаменам и как общался со сверстниками, чем болел и ручкой какой фирмы пользуется каждый. Двое незнакомых до этого студентов проговорили весь перерыв, не замечая, как пространство столовой становилось все более пустым. Новый знакомый Тэхена обладал звонким и приятным голосом, много смеялся, во время разговора все время закрывал глаза. Тэхен же был его полной противоположностью — низковатый бархатный голос, размеренная речь, со временем парень стал устанавливать длительный зрительный контакт. Удивительно, но две противоположности отлично сочетались друг с другом, как комплиментарные цвета синий и оранжевый. Ким Тэхен обожал теорию комплиментарных цветов, он жил по ней, потому что почти весь мир для него — набор красок и мазков, которые ты оставляешь вокруг себя. Чимин же, будучи танцором, видел жизнь обобщенно, как мелодию или ритм, что давало ему погружаться в жизнь с головой. От него прямо-таки веяло светом и легкостью, с которой танцоры должны выполнять движения и прыжки на сцене. Что-то давно знакомое и забытое шелохнулось внутри Тэ, щелкнул замок и легко отворился. Пятиминутный знакомый Пак Чимин оказался идеальным ключом, и Ким был готов выложить ему всю историю своей жизни, и он точно сделал бы это, если бы не прозвенел звонок. Они договорились встретиться на том же месте на следующем перерыве, и блондин в ту же секунду схватил огромную сумку и упорхнул, будто его и не было. Тэхен собрал все учебные принадлежности и тоже собрался бежать на второй этаж, как его взгляд зацепился за оставленный танцором в спешке листок бумаги, который был исписан маленькими аккуратными строками. Тэхен поднял листок, сжав его длинными бледными пальцами с выпирающими костяшками, и хотел рассмотреть его внимательнее, но шум спешащих шагов вывел его из забытья, и он широкими шагами направился в аудиторию. «Интересный парень, мой первый знакомый тут. Может, мы подружимся? Мы бы могли...»***
Джин уже несколько часов бегал по дому, то подметая пыль, то проверяя курицу в духовке. Каждую минуту он беспокойно поглядывал на время, потом опять начинал стучать дверцей микроволновки и греметь тарелками. «Они вот-вот приедут...» Весь его нежно-розовый фартук был испачкан лимонной водой и гранатовым соусом для мяса. Из раковины почти вываливались грязные чашки, миски и кастрюли, посудомоечная машина тяжело стучала, переваривая грязную посуду. Кухня была главным центром шума — работали и вытяжка, и духовка, и микроволновка, и кофемашина, да вся остальная техника, стоящая на вооружении в белой просторной кухне с кафельными полами и с огромными окнами, в которых был виден задний двор, засыпанный жухлыми листьями. Спустя полчаса всего этого беспорядка будто и не было. Кухня блестела, свежий воздух лился из открытой форточки, смешивался с ароматом печеной румяной курочки. Мятый фартук валялся в корзине для грязного белья, а Джин гордо смотрел на богато обставленный стол и потирал руки. Где-то в районе диафрагмы у него все еще неприятно тянуло, но Ким упорно игнорировал это. С минуты на минуту он ждал гостей, которые уже опоздали на час. «Неужели автобус задержали? Ничего не случилось?». Взяв свой смартфон в руки, он направился в коридор, чтобы в сотый раз проверить, в порядке ли все. И в очередной раз коридор оказался в отличном состоянии. Прошло еще около семи минут молчаливого и беспокойного ожидания, в которые Сокджин места себе не находил. Время текло медленно и болезненно. Мужчина направился в ванную комнату поправить прическу. Повернул ручку крана, и вода ударила по дну темной гранитной раковины. Ополоснул лицо и взглянул на себя в зеркало. Капли воды окропили его бархатную кожу и небольшие для его возраста морщинки. Внешне Ким Сокджин выглядел почти идеально, за исключением одной небольшой детали — его глаза выдавали огромную усталость и нарастающую тревогу. Они явно потускнели за последнюю неделю. Мужчина глубоко-глубоко вздохнул, но и это ему не помогло. Тяжкий груз тянул его вниз, к полу или во тьму — было неясно. Он взял гребень и стал расчесывать коричневые лакированные локоны. Он слышал, как стучали стрелки часов, висящих над круглой ванной. И слышал какой-то незнакомый громкий стук. Лишь спустя секунд десять он осознал, что это был стук в дверь. Он выключил кран и как большой ребенок помчался на первый этаж. Джин проскользил до лестницы на тапочках, спешно сбросил их по дороге, и подбежал к дубовой двери. Мужчина остановился, поправил волосы еще раз, сделал еще один глубокий вздох и повернул позолоченный замок на двери. Сердце провалилось куда-то очень глубоко. Дверь открылась, и шумная компания молодых людей, спорящих между собой, как по щелчку замерла. Трое парней смотрели на Джина молча, ожидая его действий, а он в свою очередь рассматривал их лица, такие знакомые... Лица повзрослевших детей, которых он знал на протяжении почти всего их детства. Самый крупный из них, одновременно обладающий самым детским лицом и озорным взглядом, первый шевельнулся, подбежал к мужчине и крепко обнял его. — Дядя Джинни! Мы соскучились! Второй парень, с яркой улыбкой и блестящими глазами, повторил за первым и обнял Джина. Сокджин наконец вышел из оцепенения. Камень в груди провалился, и Ким расплылся в нежной улыбке, обняв их в ответ. — Вы так выросли! Чонгук, ты уже в старших классах, поверить не могу! А ты, Юнги, иди сюда. Низкий парень со светлыми волосами скромно и по-доброму улыбнулся, подошел к обнимающейся компании и был втянут в общее месиво. — Да, я тоже скучал по вам, — умиротворенно выдохнув, сказал Юнги. Наобнимавшись, они наконец отцепились друг от друга. Компания смеялась и шутила, продолжая мерзнуть на крыльце. — Так, — громким голосом заговорил Сокджин, — давайте-ка все зайдем внутрь, тут слишком холодно!***
На следующем перерыве Тэхен и Чимин опять встретились в столовой. Тэхен за время пары совершенно забыл о листке, который выронил Чимин в столовой. Они вышли из здания и стояли на огромной лестнице, прощаясь. — Теперь меня ждут три часа жёсткой тренировки с самым «лучшим» тренером на свете… — А я поеду домой, папа сказал, что сегодня у нас будут какие-то важные гости. — Ты живёшь с родителями? — С отцом, а ты? — Я живу в общежитии, потому что приехал из Пусана, моя семья живёт там. Тэхен помолчал немного, а потом, глянув в пол, произнес: — Знаешь, ты мог бы приехать к нам на обед как-нибудь, когда будешь свободен от тренировок. Мой папа отлично готовит, а еще он будет рад увидеть, что я наконец-то нашел знакомых. Возможно, он думал, что я социопат. — Прямо как Шерлок? — Да, что-то такое, только гениален я в другой области, — Тэхен, явно довольный собой, улыбнулся и прищурил глаза. — Да, я был бы не против приехать. Что ж… До встречи! — Чимин показал жест «пальцы-пистолеты» и побежал дальше. Ким направился к автобусной остановке. Прошел через рощу, в которой росли голубые ели и высоченные сосны, шагая по каменной дорожке, вдыхая хвойный аромат леса. Солнце уже катилось к линии горизонта, но до заката оставалось еще много времени. Вдруг в тенях деревьев перед Тэ на дорогу выпрыгнула маленькая и еще серая после зимы белка. Ким моментально застыл и аккуратно достал телефон. Мелкими и медленными шагами он стал продвигаться к животному, которое в счастливом неведении грызло орех. Но под подошву попала сухая ветка, и громкий хруст заставил белку подпрыгнуть от испуга и убежать, прежде чем Тэхен успел нажать на кнопку камеры. Расстроившись, он пошел дальше и через десять минут уже ехал в трясущемся автобусе, сидя на заднем сидении. Он пошарил в карманах, чтобы найти телефон, и наткнулся на незнакомый листок. Достав бумажку, развернул ее и понял, что забыл вернуть ее Чимину. Он убрал ее обратно в карман, но Тэ не был бы собой, если бы любопытство не завладело им, и он вновь решил взглянуть на нее. Он стал внимательно распутывать изящно написанные буквы, и понял, что перед ним стихи, видимо, собственного сочинения*:Мои мысли гонят меня в угол.
Я один, сижу во тьме.
Он произносил строки себе под нос, а в голове рисовались яркие образы танцующего Пака.Вероятно, ты даже не знаешь,
Какую боль причиняешь мне.
«Наверное, это что-то личное, не стоило бы мне читать его стихи, да, абсолютно точно не стоило». Внутренний диалог Тэхена звучал вполне убедительно, вполне, но недостаточно. Будто опасаясь какого-то призрачного преследования, Ким воровато огляделся по сторонам, но ничего, кроме сидящих бабушек и пары сонных студентов, уткнувшихся в телефоны, он не увидел. Да и не ожидал увидеть. Детский восторг горел в его глазах. Никогда не интересовавшийся поэзией Тэ сейчас будто открыл дверь в какую-то тихую и почти запретную гавань. Закусив губу, он сложил листок, потянулся рукой в карман, чтобы убрать его, и… достал опять. Внутреннее чувство стыда защекотало где-то в брюшной полости, как десяток легких перьев, но любопытство было неутолимо.Ты, как и я, лишилась свободы,
Украден твой разум, что в лихорадке.
Ты плывешь по течению. Воды
Уносят лживые «Я в полном порядке».
Строчки Тэхен заглатывал кучей, все буквы вперемешку, как очень неопытный читатель стихов. Они проваливались куда-то в подсознание, смешивались, взбалтывались, превращаясь в картинки. Мазок кисти там, пятно акварели тут, здесь пара штрихов карандашом, вкус графита на языке, желтые пальцы и стук кисти о стеклянные края стакана — все это всплывало в голове Тэ на фоне образа легкого танцора, кружившегося в белой, похожей на простыню, рубашке. Взмах рукой Чимина — взмах кистью в руке Тэхена. Пару месяцев назад художник бы отозвался о поэзии, что она совсем его не интересует, но под впечатлением от живых картин рождались новые. «Что должно было так задеть Чимина, кто его так задел?», — думал Ким, подъезжая к небольшому мосту с хрустящей брусчаткой. Черные глаза опять нырнули в лист с кучерявыми буквами.Я тебе лгал, убивал
И сжигал,
Ты страдала и слезы роняла.
Но страданьям конец долгожданный настал,
Ты Луною в ночи засияла.
Стань собственным светом,
Тэхен поежился, не отрывая взгляда от стиха, слова «свет» и «сияние» с космической скоростью носились в голове, заставляя импульсы от мозга доходить до кончиков пальцев.Своею звездой,
Лишь себе озаряя дорогу.
И теперь…
«И теперь?»…я прощен и я честен с тобой.
Но готовы ли мы к диалогу?
Автобус приближался к остановке, но Ким был пригвозден к своему месту. Он лихорадочно взглядом бегал со строчки на строчку, цепляя углы и петли почерка Пака.И теперь,
когда ты сияешь звездой,
Обещай, что меня не покинешь.
«Это какой-то Шекспир», — неуверенно подумал Тэ (будто бы он разбирался в литературе).Холодных пальцев моих, касаясь нежной рукой,
Ты теперь никогда не остынешь.
Дочитав стихотворение, он убрал сложенный листок в кошелек, твердо решив пока сохранить его себе.***
Он выскочил из автобуса и побежал со всех ног в сторону дома. Со всеми этими новыми знакомствами и стихами он совсем забыл о гостях, которые должны были приехать к ним. Подбежав к двери, он остановился, пытаясь справиться с одышкой. Годы без какой-либо физической нагрузки не прошли без следа. Он тяжело дышал, агрессивно нажимая пальцем на кнопку звонка. Лишь спустя какое-то время он услышал топот за дверью и шум замка. Дверь открылась, и перед Тэ стоял его отец — весь нарядный, в выглаженной изумрудной рубашке. Такой нелюбимый галстук скорее всего уже был снят в процессе ужина. Они обнялись, Тэхен разулся и скинул пальто на вешалку. Ким младший оглядел прихожую. В большом шкафу за неплотно закрытой дверью висели несколько пальто и одна черная куртка. Не узнав обладателей верхней одежды, заинтересованный Тэ направил взгляд в сторону шумной комнаты, а потом, наклонив немного голову, посмотрел на отца, мол «это кто такие?». Джин понял немой вопрос сына и усмехнулся своей коварной улыбочкой, из-за чего парень напрягся. Он молча повел сына в зал, где слышался громкий смех. Ким младший зашёл в комнату и увидел гостей: — Привет, Тэхен!