***
Милый дом семьи Ким стал на время пристанищем для кучки парней, похожих больше на подростков или даже на шумных детей. С самого завтрака в нём не прекращались громкие споры, бурные обсуждения сериалов, язвительные комментарии и даже угрозы. А когда самые старшие (Ким Сокджин и Мин Юнги) выйдут за порог — все станет только хуже, и эти несносные дети почти снесут друг другу головы. На часах было одиннадцать, когда Джин уехал, спеша со всех ног на занятие. Он не любил опаздывать, но с пунктуальностью у него все было... сложно. Но совсем уж плохо опаздывать, когда ты — учитель. Его ждала небольшая группа мальчиков, совсем еще юных ребят. Иногда Тэхен искренне не понимал, как Сокджин вообще стал преподавателем, тем более преподавателем у детей, если сам ведет себя как ребенок. Но его отец был талантлив, терпелив и ответственен, а главное, действительно умел находить общий язык с малышами (как иногда шутил Тэ, с братьями по разуму), потому из него вышел отличный учитель. Он открыл свои маленькие курсы актерского мастерства для детей на базе какой-то школы и взял для начала около десяти ребят. Но такой видный актер, да еще и ведущий дешевые занятия в городском центре творчества, привлек очень уж большое внимание. Так что теперь ему приходилось вести занятия где-то у двухсот мальчиков и девочек с самого раннего до вполне взрослого возраста. Также Ким набрал себе небольшую команду ассистентов — молодых студентов театральных университетов, которые, под чутким руководством Сокджина, конечно, вели занятия у других детей. Работы всегда было невпроворот, потому что бывшая звезда экранов все еще оставалась очень востребованной. Мужчину очень часто звали сниматься в фильмы, но он почти никогда не брал крупных ролей, а помимо кинематографа его всегда ждали и в студии. Производители рекламы, фотографы постоянно присылали предложения ему на почту, а модельеры приглашали его на подиумы. Но Ким старший принял четкое решение — не брать работу, которая надолго оторвет его от дома. Поэтому после переезда в Сеул с парой чемоданов и крошкой-Тэ на руках он не участвовал в огромном количестве проектов, как раньше. Ажиотаж вокруг его личности и нелогичного на первый взгляд поступка не давал Джину покоя. Удивительно, как много статей может выйти в том же «Диспатче» на одну тему. Но шумиха улеглась, лицо актера больше не мелькало на экранах, постепенно его лицо вышло из информационного поля. Нынешний Сокджин скорее отец-домосед (насколько это вообще возможно для его образа жизни), но больше не публичная личность. Трое оставшихся в доме продолжали тихо и спокойно пить чай под звучание симфонического оркестра. Тэхен и Хосок покачивались на стульях с чашками под плавную музыку, а явно скучающий Чонгук медленно водил ложкой по дну стакана и причитал: — Давайте включим что-нибудь поактивнее, как можно начинать утро с вот этого вот? — Чон младший развел руки в показательном жесте. — Ты слишком твердолобый болван для классической музыки, — Хосок наигранно оттопырил мизинец руки, которой держал чашку, — тебе не понять… Ким залился смехом, глядя на Чонгука: — Ты бы видел свое лицо! — Тэхен хихикнул и спрятал глаза, а реакция младшего не заставила долго ждать — в лицо прилетела алая подушка, чудом не задевшая кружку с чаем. Тэ тоже запустил в парня подушку, но тот увернулся, и она угодила прямо в нос Хоби. Чаепитие закончилось, в столовой развернулась настоящая баталия. Хо запустил в Чонгука банан, мягкий медведь прилетел в Кима, а Хосоку в ухо прилетел кусок хлеба. Не прекращая громко смеяться, мальчишки атаковали друг друга, попутно разбив тарелку из-под печенья. Резное белое блюдо упало на пол и со звоном разлетелось на несколько крупных зигзагообразных кусков. — Полундра! — Тэхен и Чонгук закричали в один голос. — Отставить! — Чон старший попытался перекричать ребят, взмахнул руками и схватил обоих парней за уши, — а ну прекратили! Доигрались… Он отпустил ребят и потер затылок. — Я сейчас принесу тряпку, аккуратнее, — Хосок вышел из комнаты, будто зная, где все швабры хранятся, а (вроде как) хозяин дома даже не успел ему возразить. — И всегда он у вас такой хозяйственный? — низким голосом спросил Тэхен. — Он же старший ребенок в семье, — Гук задорно пожал плечами, — нянчиться с такими, как мы, у него в крови. — Не повезло ему, что ты такой дурень! — Тэ толкнул его в плечо, — всё такой же дурень, как и сто лет назад! Чонгук захохотал и согласно кивнул. — Ну, если я такой же, то могу сделать вот что… Он схватил старшего за бока и попытался пощекотать. — Этот трюк со мной не пройдет, Чон-забияка, — черноволосый показал ему язык и усмехнулся закрытыми глазами, — я не боюсь щекотки уже много лет. Чон состроил удивленную гримасу и отступил назад, поднимая руки вверх: «Сдаюсь». — Прошло так много времени с нашей последней встречи, но кажется, это вчера было. Я не очень-то много времени общаюсь со сверстниками. Только вы мои друзья. Папа правду говорит, некоторые связи навсегда. — Понимаю… У меня тоже почти не было друзей. Все время занимает спорт. — Я все хотел спросить, — Тэхен неуверенно отвел глаза, будто боясь сделать неверное движение и спугнуть маленького зверька, — ты же жил у отца. Почему ты переехал к матери? Чонгука будто током ударило. Его черные глаза забегали. — Э-э-э..., — Гук сбивчиво выдохнул. — Но если вдруг это слишком личное, я пойму, ты не обязан рассказывать, я просто поинтересовался… — Он… был не самым хорошим, на этом слове Чон запнулся, - не самым хорошим отцом. — Он много пропадал на работе? — Он был непонимающим и грубым, в такой атмосфере ребенку жить некомфортно, — Чон резко замолчал, пытаясь изобразить абсолютное безразличие, — некоторым не так повезло с отцами. Тэхен нахмурился, взгляд расплылся по полу. — У тебя отец проблемный, у меня мать, не говори со мной так, будто я не могу тебя понять. Ким тут же почувствовал себя неловко, даже немного пристыженно за этот выпад. Ну и зачем разжигать конфликт там, где нужно было посочувствовать? Да и в личные дела лучше не лезть, а он, как всегда, нарушил это негласное правило. Чонгук тоже резко замер и сжал губы. На щеках выступили розоватые пятна. Они стояли рядом около разбитой тарелки и молчали какое-то время, совершенно забыв про Хосока, который отправился за тряпкой и пропал без следа. Тэ заправил черную прядь за ухо и глянул на Гука: тот погрузился куда-то в свои мысли. Маленьким приставным шажком он пододвинулся к брюнету и положил кудрявую голову на его плечо. Щекой он почувствовал глубокий вздох спортсмена и волну напряжения, которая прошла по его телу. Тэхен, не поднимая головы, украдкой глянул на парня. Уголки треугольных губ младшего чуть приподнялись, а его нос забавно поддергивался, что делало Чона похожим на кролика. — Я вам не помешал? — Хосок с коварным выражением лица стоял в проеме, — я вот тут вашу швабру не нашел, но вот какая-то тряпка, надо бы убрать, а вы стоите, прижавшись друг к другу, и на разбитую тарелку любуетесь, как на произведение искусства. Как ошпаренный словами старшего, Чонгук отскочил в сторону, пробурчал какое-то извинение и вышел вон, оставив своего брата и Тэ в полном недоумении. — Это он всегда такой? - Да, сколько его знаю. Прямо с рождения, — Хо залился звонким смехом и принялся собирать тряпкой осколки. Никто не придал значения, что кусок материи был весь в пятнах краски и предназначался, видимо, для очистки кистей, а не для уборки разбитых тарелок. — Какие же вы оба! Не могу — Тэхен затих, взял ту же бедную подушку и хлопнул ею по макушке Хоби, — я поехал к отцу, нас не будет до вечера.***
Ким Тэхен поднялся к себе в комнату и подошёл к небольшому столику. Кружевной тюль, выглядывающий из-под плотной ткани занавески, разрезал узорами полосы света, и теневые рисунки ложились на паркет. Миниатюрная уютная комната служила Тэ спальней и мастерской. Большой старый шкаф ломился из-за книг и принадлежностей для рисования. Полки были заставлены фигурками, статуэтками, а на самой крепкой красовалась гипсовая голова Вальтера, которая соседствовала с моделью человека. По всюду валялись тюбики с краской, поломанные карандаши, под ножками стульев прятались маленькие ластики, а не загрунтованные холсты выглядывали из всех углов. Возле комода с одеждой из высококачественного дуба с медовыми разводами, стояла высокая бумажная ширма с народными мотивами, за ней притаилось большое прямоугольное зеркало с резной металлической рамой. Ким скинул с себя просторную футболку с пятнами краски, в которой он спал. Стройный парень стоял спиной к окну, и нежное солнце гладило его шелковую кожу, окроплённую веснушками. Он расправил круглые плечи, немного размял затекшую шею и подошёл к комоду. Юноша окинул взглядом корявые вешалки, на которых висели различные рубашки, жилеты и странные мятые футболки. В самом углу шкафа, будто припасенные на черный день, висели строгие черные брюки и пиджак из той же костюмной ткани. Тэхен взял вешалку с одеждой и вытащил из-за угла мягкую темную рубашку с подсолнухами, сел на кровать и вытянул тонкие ноги. Рядом на прикроватный столике стояло серебряное зеркальце и различные бутыльки. На зеркале в тонкой раритетной оправе из чистого металла красовались рельефы мифических растений и маленьких ангелков, а в неровностях скопилось небольшое количество пыли. Тэ одной рукой взял зеркало, а другой — маленький гребешок кораллового цвета с вырезанным драконом. Этот гребень его отец привез из очередной командировки в Китае. Он проводил зубчиками по вьющимся волосам, которые никак не покорялись и ложились в разные стороны. Глубокий черный цвет его волос отдавал теплом в лучах утреннего медового солнца. В зеркале отражался изгиб его шеи, смуглая кожа блестела от микроскопических капель дорогих духов с ароматом кофе и сухоцветов. Ким подушечками пальцев набрал немного бальзама и коснулся алых губ. Почувствовав привкус корицы, он перестал покусывать потрескавшуюся кожу. Шелковая ткань скользила по мягкой атласной коже. Приталенный пиджак подчеркивал линию талии и плечи, вырез рубашки открывал острые ключицы. Тэхен посмотрел на себя в большое напольное зеркало и улыбнулся. Сегодня его ждал отличный день. Он спустился в гостиную, где сидели братья Чоны, попрощавшись с ними, накинул шерстяное пальто коньячного оттенка и вышел. После него остался только ароматный кофейный след.***
Сокджин вел свой бордовый автомобиль марки «Бентли» по широкой городской дороге. Город вовсю дышал, жил, двигался, сияло солнце и на высоте бежали крошечные кусочки ватных облаков. За окном мелькали полосы деревьев и геометрические скопления стеклянных зданий, между ними прятались яркие детские площадки со скругленными крышами горок. Когда-то на такой же типовой площадке он играл с крохой-Тэ. Смешной щекастый мальчик бегал вокруг лестницы и смеялся, а когда папа ловил его — визжал и будто крякал. Вот он идет по дорожке, делая первые самостоятельные шаги, шлепая розовыми кроссовками по гальке. Вот он, одетый в милую пижамку с хвостиком, приносит свой первый рисунок, нарисованный маминой помадой. Вот он хватает рюкзак и бежит в детский садик, а тут малыш водит палкой по мокрому после дождя песку, вырисовывая цветок. Мир меняется вокруг, но Тэтэ все такой же добрый и любознательный. Он все так же приносит Джину свои работы и наброски. Солнце греет его щеки, его сердце бьется — значит все хорошо. Пухлые губы старшего Кима растянулись в какой-то печальной улыбке. Такую улыбку не сыграет ни один даже самый умелый актер. Из оцепенения Кима вывел резкий звук гудка соседней машины. Не поняв, в чем дело, мужчина автоматически вдавил педаль тормоза в пол, сердце не успело вскочить и глаза не успели испугаться. Черная хонда подрезала его автомобиль и унеслась прочь с нецензурными криками, оставив Джина наедине с часто бьющимся от адреналина сердцем. Он пальцами впился в кожаный чехол руля и повел машину вытянутыми руками. Он прищуривался, и морщинки между его хмурыми бровями пробежали по коже. Наконец-то он добрался до школы. Возле самого входа стоял, переминаясь с ноги на ногу, мальчик десяти лет. Он рассматривал потёртую афишу уже прошедшего спектакля и немного пританцовывал, то ли от холодного ветра, то ли от перевозбуждения перед занятием. Одетый в охристое кудрявое пальто и белую шапку с длинными ушами, мальчишка поправлял очки с цветными душками и на сотый раз проговаривал в голове какие-то реплики. Рядом с ним стоял мальчик повыше в огромной дутой красной куртке. Его тонкие ножки-тростинки очень контрастировали с воздушным шаром, надетым на него. Первый ребенок молчаливо ждал второго, разглядывая ветви деревьев и высокое небо. Он первый заметил приближение преподавателя: — Ким-сонсенним! Ким-сонсенним! — Привет, ребята! — заботливо произнес учитель, — не стойте на холоде, может пройдем во внутрь? Два мальчика послушно встали в стойку и последовали за ним словно два маленьких гусенка. Тот что младше, его звали Субин, аккуратно взял за руку Сокджина. Маленькая ладошка утонула в большой руке Кима. Преподаватель улыбнулся мальчику спокойной улыбкой, и тот улыбнулся ему в ответ во все зубы. — Да у тебя выпал клык! Ты скоро станешь совсем взрослым! — мужчина искренне порадовался. Второй мальчик, Енджун, подбежал к Субину и схватил его за свободную руку. — Да ладно! Покажи! Беззубый герой гордо показал зияющую пустоту, где уже проклевывался новый зуб. Ребята оживленно обсуждали зубы, громко хохотали и прыгали по всему коридору. Джин шел вместе с ними к маленькому спортивному залу, где проводятся занятия для детей младшего возраста. Он умиленно смотрел на малышей: когда-то его Тэтэ был таким же. Он также ждал, когда его передние зубки поменяются, и он также смеялся, глядя на себя беззубого в зеркало. Тэхен смеялся до слез и красных щек. Поэтому отец ласково звал его Вишенкой и трепал по голове, когда тот прибегал и хвастался новой потерей. Ким-старший помнил, как случайно нашел тетрадку Тэ, в которую он записывал все, что с ним происходило. Папа всегда уважал личное пространство сына, но в тот раз любопытство (и беспокойство?) взяло верх над мужчиной. Джин посмотрел, о чем его малыш писал в своем дневнике. К слову, такое происходило всего два раза за всю жизнь. Тогда малыш Тэ оставил тетрадь на диване в гостиной и убежал помогать бабушке в саду. Отец в тот день только вернулся из длительной командировки. После шести часов в самолете и двух невыносимых часов в аэропорту, когда багаж никак не появлялся на ленте, у Сокджина не было сил ни на что. Он вернулся в дом, обнял сына и просто плюхнулся на мохнатый диван, даже не сняв верхнюю одежду. Первые полчаса Тэхен не отлипал от него, показывал ему картинки, которые нарисовал вчера, а потом притащил ему и поставил на колени папы шпица Тедди. Пес не был в восторге от такого неожиданного перемещения. Он лениво лизнул старшего Кима в нос, выражая радость, чуть-чуть повилял хвостом и убежал по своим делам, будто говоря: «Моя работа на этом окончена, прошу не тревожить больше». По характеру он был больше похож на аристократичного кота, а не на маленького щенка. Когда отец наконец-то остался один чтобы отдохнуть, он заметил разрисованную красками обложку. Джин взял в руки тетрадку и полистал ее, пробегая глазами по строчкам корявого маленького почерка, и нашел самую последнюю запись с закладкой: «Сегодня у меня выпал еще один зуб! Я пока не покажу папе. Хочу проверить бывает ли зубная фея. Если она принесет сегодня конфету значит есть. А если нет значит мой папа и есть зубная фея!» Сокджин улыбнулся, подумав, как удачно он узнал о потерянном зубе. Теперь он сможет чуть дольше сохранить частицу магии в жизни своего сына. Но его мысли унеслись куда-то в другом направлении. Случай, когда он прочел дневник Тэ второй раз далеко не такой счастливый. После очередной ссоры с женой мужчина также свалился на диван. Он слышал хлопок входной двери и стук каблуков под окном. Совершенно обессиленный, Джин лежал на диване. Он был неспособен даже приподнять отяжелевшие веки и выключить яркий противный свет настольной лампы, который бил прямо в глаза. В этом немного бредовом состоянии Ким пролежал в гостиной более часа, чувствуя, как к горлу подступает тошнота от очередного на тот момент приступа тревоги. Он думал лишь о том, как ему повезло, что его сын сейчас гостил у бабушки и не видел этой глупой ссоры. Его жена стала слишком раздражительной и ругала мужа за любой промах. Да и повод был не нужен, он волшебным образом появлялся каждый раз, когда жена возвращалась домой. Она молчаливо ходила по комнате с телефоном в руке, топала ногой, и, когда ее нос начинал немного дергаться, а лицо будто сводила мелкая судорога, было ясно — сейчас разразится гроза, и ни один смертный не в силах это остановить. Когда буря закончилась, а воздух все еще тяжелел от напряжения, как от частиц металла, Сокджин двинулся и уперся щекой во что-то колкое. Он приоткрыл мутные глаза и полупьяный от эмоций разглядел детскую книжку, между страницами которой была зажата потрепанная яркая тетрадка с корявыми цветными буквами «Ким Тэхен». Пальцы проскользили по шершавой поверхности. Мужчина приложил дневник к сердцу и поднял глаза к потолку. Дымчатые глаза были полны слез, поэтому Джин часто моргал, пытаясь справиться с порывом разрыдаться и закричать во весь голос. Как и в тот раз, он приоткрыл тетрадь, аккуратно держа тонкие листики за края, чтобы не оставить следов своего вторжения. Детский неумелый почерк было тяжело различить, и заплывшие глаза сильно напрягались. Отец дрожащим голосом произносил слова, тихо и нежно, с улыбкой и с щурившимися от влаги и света глазами: «Все дети были с родителями. А я ходил только с папой. Он был в маске. Сказал, что его не должны узнавать. Это так глупо. Он же актер, а не тайный агент. А может они с мамой вместе работают агентами? Поэтому она пропадает надолго, как раньше папа!» Заметка от второго марта красовалась среди десятка исписанных страниц. Листая дальше и дальше можно было проследить развитие речи и почерка ребенка, то, как он вырос за все эти дни. Сокджин зажмурился и улыбнулся. Щеки щипали от соли, подбородок немного дрожал. Его малыш, его славный малыш заслуживает самого лучшего будущего. Сейчас профессия Кима, как отца, была тяжелее, чем работа тайного агента. Мужчина приподнял голову, и бежевые стены поплыли, завертелись в бешеном круговороте, все потухло. Понимая, что вот-вот может потерять сознание, он прикрыл глаза и лег. Тут он услышал тонкий детский голосок, который звал его. Джин понимал, что его зовут, хотя слов он разобрать не мог. «Неужели Тэтэ вернулся?». Маленькая теплая ручка хлопнула его по плечу и немного потрясла. «Ким-сонсэнним, вы спите?». Старший открыл глаза: светловолосый мальчуган по имени Бомгю смотрел на него беспокойными глазами. Бежевые стены гостиной, облитые ядовитым светом, растаяли. Вокруг выросли зеркала и белые потолки, подул легкий весенний ветер, просочившийся сквозь приоткрытое окно. — Учитель, вы уснули? — малыш хлопал светлыми ресницами. — Нет-нет, я просто отвлекся, — в недоумении брюнет оглядел комнату, потому что не помнил, как зашел в зал, сначала взяв ключи в ящике, — уже все в сборе? Пять маленьких мальчиков, совсем еще крошек (особенно по меркам Сокджина) быстро столпились и с горем пополам выстроились в ровную шеренгу около окна. Как маленькие котята, они копошились, чихали, шуршали, что-то бормотали себе под нос, а преподаватель умилялся. Джин очень любил детей, так что такую смену профессий перенес очень просто, и лишь с небольшой приятной грустью вспоминал времена, когда красовался перед камерами и светился со всех экранов. Намного важнее для Кима были светящиеся глаза детей, которые в будущем унаследовали бы его ремесло. Первые годы обучения были похожи на игру. Они направлены на то, чтобы заинтересовать ребенка, придать ему уверенности и сплотить детский коллектив. Когда Джин объяснял детям их небольшие роли, малыши замолкали. Маленький Тэхен (который, несмотря на имя, Джину напоминал больше Чонгука в детстве) удивленно открывал рот, а один из самых старших, Субин, наклонял голову набок, как выбежавший из дупла лесной зверек. Ким расплывался в улыбке из-за своих воспитанников: они очень вежливые и инициативные дети, в которых, он уверен, кроется большой талант. В студии часы текли незаметно. Вместе с переменками занятия занимали два часа. Солнце уже успело достичь самой высшей точки небосклона и начать катиться к линии домов. Весной закат наступал непозволительно рано и неожиданно. Немного погуляв по дышащей свежестью округе, Ким Тэхен подошёл к месту работы Джина. Солнце припекало, и он распахнул свое пальто. Струи теплого воздуха проникали под рубашку, обволакивая его. Парень улыбнулся солнцу и зашагал прямо ко входу в школу. Низкая пожилая охранница приветливо улыбнулась знакомому лицу. Он прошел по коридору прямо до двери маленького зала, откуда доносились визги, смех детей и ласковый голос преподавателя, и осторожно заглянул внутрь. В костюмах белки, лягушки, щенка и еще бог знает кого, дети водили хоровод вокруг самодельного замка. Солнце играло в широких зеркалах. Тэ посмотрел на отца: среди детей он чувствовал себя счастливо и беззаботно, будто помолодев на пять-семь лет. Джин широко улыбался и смеялся с ребятами. Ким-младший ласково улыбнулся. Ему было очень приятно наблюдать, как его отец распускается на глазах, словно цветок дикой лилии. На щеках выступал здоровый румянец, а в глазах хранились кусочки ночного неба. Как и в самом детстве Тэхена, его отец был беззаботен и легок на подъем. Он и сейчас не был ворчливым взрослым, у которого забот полон рот. Но сын помнил своего папу молодым и, главное, полным. Его сердце не было опустошено и разбито, кусок его не был утерян навсегда. Тэ помнит, как звонко и заразительно смеялся его папа. Этот звук не спутать ни с чем — словно кто-то усиленно трет стекло щеткой. Тэ помнит, как его папа своим высоким голосом подпевает попсовым песням на радио, пока готовит завтрак. Тэ помнит, как его папа дрыгается всем телом, пока убирается в гараже. Тэ помнит, с каким блеском в глазах его папа рассказывает о съемках в кино. Тэ помнит, но не хочет помнить, как его родная мать оборвала все это в один миг. Тэ помнит, как его папа был счастлив всей душой. От воспоминаний юношу отвлекает громкий щелчок выключателей. — Эй, чего притаился за дверью? — Джин насмешливо поприветствовал сына. — Это шпион! Взять его! — и отряд из мальчишек безжалостно атаковал Тэхена, не оставляя ему шансов на побег. Они обвили его ноги, самый легкий Бомгю повис на руке. Парень засмеялся и, не устояв, плюхнулся на пол под весом детей, — враг повержен! — Ну все, хватит, вы ему все конечности поотрываете! Они ему еще в универе понадобятся! — мальчики от слов сонсэннима разошлись, но Кая от Тэхена пришлось оттаскивать. Правда мальчик не душил, а крепко-крепко обнимал Кима. Через пять минут зал опустел. Пустая в выходной школа гудела от голосов, пока за ребятами не пришли их родители. Сокджин, как положено, побеседовал с родителями учеников, пока те резвились с Тэ. Оставшись одни, сын и отец пошли к выходу. Был уже почти пятый час, а в пол шестого в ближайшем музее современного искусства открывалась выставка. Тэхен был в восторге от выставок и от современного искусства. Его очень привлекали странные причудливые инсталляции и остросоциальные перформансы. По правде говоря, парень не очень уверенно чувствовал себя в области современного искусства, однако хотел узнать больше. Потому таскал повсюду Джина, но тот и не был особенно против. Они сели в машину, отец завёл мотор, а Тэ все пытался достать ремень безопасности: — Когда же ты починишь ремень? До него невозможно добраться! — Да починю уж как-нибудь. Лучше скажи, куда мне ехать? — В центр искусств, конечно, — Тэ подмигнул, — где еще устраивают такие грандиозные вечеринки?***
Ким Тэхен и его отец вышли из машины. Уже было пять часов вечера, и закат только-только разгорался. Вдали разлилась пылающая полоса алого солнца, пока еще далекая, но она уже окрашивала окна соседних зданий в приятный розовато-дымчатый оттенок. Огромное здание в форме нескольких вонзенных друг в друга треугольных пирамид вспыхивало лампами на просторной площади. Вокруг стояли припаркованные автомобили и беззаботно прогуливались люди, болтая о своих делах. Джин закрыл машину, и они направились ко входу. Внутри они увидели перед собой гардероб и целую толпу людей. Со второго этажа уже доносилась музыка. Тэхен в предвкушении оглядывал внутреннее убранство музея: по всюду были расставлены странные статуи, маленькие стеклянные столики с брошюрами, и даже красные бархатные кресла были очень странных кляксообразных форм. Ким младший от восторга не мог и слова произнести, а отец лишь шел рядом и умиленно поглядывал на свое чадо. Они сдали вещи и поднялись наверх: десятки нарядных людей бродили по залам со странными экспонатами. Нарядные женщины в вечерних нарядах и галантные мужчины в костюмах общались у картин. Кое-где юркали официанты в алых жилетах, разнося канапе на серебряных подносах. Первым делом Сокджин поспешил к такому подносу и украл себе какой-то маленький рулет то-ли с семгой, то-ли еще с чем, но с чем-то очень вкусным. Отлучившись на секунду, он вернулся в общество сына, дожевывая свою «добычу». В ответ на это Тэхен возмущенно протянул: «Ну пааааааап, как тебе не стыдно?». Старший лишь посмеялся. Они проследовали дальше, вдоль стен. Тэ с любопытством разглядывал картины с отсылками на настоящие шедевры классики. На одной стене вместо рамы висел экран, на котором оживала яркая картина. Рядом гордо красовалась маленькая табличка с надписью «Танец. Анри Матисс. 1910 год». На экране красными пятнами на кислотном синем фоне мелькали тела мужчин. Рядом висели переделанные на современный лад портреты кисти Мане. Миловидная девушка в старинном платье обыденно прижимала к уху смартфон. Они проследовали дальше, и вдруг Ким Тэхен застыл. Он смотрел на фотографию — почти точную копию знаменитой «Девочки с персиками». Отличалась она лишь тем, что не была нарисована, и вместо девочки сидела девушка более старшего возраста и азиатской внешности. — Пап, смотри, — удивился юноша, — эта модель — моя одногруппница! Как она сюда попала?! Удивительно! — О, твоя подруга? — Нет, я не знаком с ней, просто она сидит позади меня на истории. Джин подошёл ближе, но в этот момент выключился свет, а по ушам ударили громкие ноты. Люди остановились и направили взгляды на импровизированную сцену, которая расположилась по середине зала. Тэ машинально закрыл уши — звук труб и тарелок был слишком громким. Когда лишние звуки затихли, как и постоянно гудевшая толпа, луч прожектора пробежался по головам и остановился на середине зала. В лучах стоял молодой блондин с отросшим маллетом и прямыми локонами, немного закрывавшими лоб. Его блестящие брюки-клеш сверкали в лучах софитов. Тонкими пальцами он постоянно поправлял то пиджак, то микрофон. Когда музыка совсем прекратилась, он пару раз постучал по микрофону. Убедившись, что тот работает, он ярко улыбнулся и произнес: — Добрый вечер, дорогие друзья! Зал рассыпался в аплодисментах и одобрительном свисте. — Я рад вас видеть сегодня в центре искусств, мои дорогие! Как ваше настроение? И толпа опять зарукоплескала. — Отлично! Тогда начнем! — голос ведущего был не похож на профессиональный. Он говорил нежно и немного неуверенно, кое-где запинался, но люди были в восторге. — Кто это? — Джин наклонился к самому уху Тэ. — Это — Тэсоб. Организатор выставки, — Ким-младший пытался докричаться до отца сквозь пелену шума, организатор и сам художник. Те узорчатые инсталляции — его рук дело. — А-а-а, соты, что ли? — мужчина умно покачал головой. — Да, пап, — сын хихикнул, — соты. — Как видите, наша сегодняшняя тема — переосмысление художественного наследия. Тема сложная, потому так приятно видеть, как много художников поучаствовали в организации выставки. Отдельная благодарность и нашим спонсорам, — Тэсоб подмигнул и протараторил несколько сложных названий, — ну что тянуть? Давайте наслаждаться искусством! Второй и третий этажи — полностью в вашем распоряжении. И опять зал загремел от аплодисментов, и массы людей двинулись к лестницам. Людей было так много, что поток чуть не унес Сокджина в противоположном направлении. Он и Тэхен стояли у стены, выжидая момент, когда людей станет меньше. Тут младший увидел что-то на противоположной стене и ринулся туда. Джин еле поспевал за сыном. Они подошли к огромной объемной картине. Это была вариация шедевра Ван Гога «Набережная Сены», где каждый объект на картине и каждый мазок были объемными, чтобы к ним можно было прикоснуться. — Ого, изобразительное искусство для слабовидящих, —Тэ задумался, — и насколько это эффективно? — Я не знаю, но знаю, что тебе не стоит так убегать в толпе, — Джин недовольно повел бровью и скрестил руками, — ладно, пойдем посмотрим что-то еще. Не успев повернуться, Сокджин воткнулся в чью-то спину лицом. Человек впереди пошатнулся и выронил из рук небольшую стопку брошюрок. — Ох, простите меня, мне стоило быть аккуратнее! — Ким-старший наклонился и начал быстро поднимать вещи. Незнакомец тоже опустился на колени, полы его твидового пиджака сложились на гранитном полу. Джин отдал незнакомцу все бумаги и продолжил извиняться. Перед ним стоял мужчина, высокий блондин лет сорока, с тонким шерстяным шарфом в клетку, обернутым вокруг длинной шеи. Он улыбнулся пухлыми губами, и на щеках показались небольшие ямочки. Он поводил по воздуху широкими ладонями и медленно проговорил: «Все в по-рядке». Незнакомец оглядел Джина, и, заметив, что брюки того были в пыли, подошел и немного отряхнул их. Брюнет улыбнулся: «Да что вы, не стоит». Кима поразили острые черные глаза блондина. — Я, кстати, Ким Сокджин, а вы? — он наклонил голову и протянул руку. Незнакомец сделал то же самое и протянул визитку, которая гласила:«Ким Намджун»