***
На следующий день Джимми так и не пришел. Иззи уже был готов бежать со всех ног к нему домой, но его останавливало то, что он до сих пор не знал, где живёт гитарист и опасения по поводу вчерашнего поцелуя, вкус которого застыл на пытливых губах Иззи. Все ночь он не сомкнул глаз, прокручивая в голове эти минуты, которые вызывали волну радости в теле брюнета. Он помнил, какими были прикосновения Джимми, словно они отпечатались на его спине, шее и губах, — те смазанные ласки, подарившие ему глоток дурманящей... любви? Иззи резко сел на кровати. Не может же быть того, что он влюбился в парня? Иззи точно знал, что он не гей, он даже иногда с презрением относился к таким людям, считая их "бракованными" под влиянием одного рыжего, храпящего на соседней кровати. Иззи тяжело вздохнул, поджигая взявшуюся будто из воздуха сигарету, которая обожгла ему пальцы, но парень не заметил этого. Он, как пару дней назад, подошёл к той самой стене, за которой Джимми сейчас сидел на ковре и нервно курил, время от времени грызя ногти. Он боялся идти к Стредлину, думая, что тот не поймет его и отвернется, как и Роберт. Белокурый юноша вставал перед глазами Джимми бессонными ночами, как мантру повторяя: "Джимми, ты навсегда останешься в моём сердце", но это видение, словно карточки, меняло другое: мокрые от пота два тела, комкающие дрожащими руками цветастые простыни до побеления костяшек, гортанные крики удовольствия, слившиеся в один утробный стон, нагой Роберт, нависающий над раскинувшимся под ним русоволосым парнем с прямыми волосами, разметавшимися по цветастой подушке и прикрытыми от удовольствия глазами, влажными зацелованными губами, беспокойно шепчущими "Перси" и ищущими губы златокудрого, и томный шепот последнего, сквозь стоны выкрикивающего "Джонси" так, как он когда-то кричал имя Джимми во время их совместных ночей в большом особняке Роберта, где они лежали на множестве подушек и одеял, смотря в звёздное небо через окно на мансарде, где Джимми чувствовал себя любимым и любил не меньше. Сейчас все эти воспоминания безликими призраками вставали вокруг несчастного Пейджа, который был на грани истерики: он вновь почувствовал то, что когда-то ощущал с Робертом, лёжа в мокрой от росы траве на самом рассвете, когда Перси нежно покрывал кожу Джимми поцелуями, которые дарили ощущение великого счастья, душащего в своих объятиях. Позже Джимми нарисовал на руке Планта то самое кольцо с орлиным пером внутри ещё тёплым угольком из камина в доме Перси. Джимми помнил испуганные глаза Роберта, узревшего растерянного Пейджа на пороге спальни, где было совершено предательство, за которое Роберт не будет прощен Джеймсом даже спустя долгих пять лет. Джимми не на шутку испугался того, что даже если между ними с Иззи что-то получится, то рано или поздно Стредлин поступит с Пейджем так же, как и Перси. Но Джеймс не мог игнорировать щемящее в груди чувство, засевшее настолько глубоко, что, если бы Пейджа распяли и вынули из тёплого нутра его сердце, то чувства бы облепили всё остальное внутри Джимми, как прекрасного вида полипы, похожие на лепестки роз. Сигарета медленно тлела в длинных пальцах, а пепел ложился на мягкий ворс ковра, прожигая его и оставляя уродливые чёрные отметины. Пейдж смотрел на то, как небольшое количество пепла почти проело мягкий и тёплый ковёр, и эта картина напомнила ему то, что делал с ним Роберт. Он извинялся, давал слово, клялся, что больше никогда не предаст своего милого Пейджи, что он любит только Джимми и никого более, и Джимми прощал и верил ему. Но Перси жестоко обманывал наивного Джеймса, с жаром целуя какого-то высокого парня с шапкой кудрей за углом клуба, где они с Пейджем праздновали дебют на сцене того самого клуба, из дверей которого выпал Пейдж, смеясь и переговариваясь с кем-то. Джимми успел только понять, что происходит, и уже бежал по направлению к дому, не слыша криков Роберта о том, что "это не то, что он подумал". Слезы застилали задумчивые зелёные глаза, а руки сами собирали вещи для того, чтобы уехать и больше никогда не видеть лица своего змея-искусителя, мучившего Пейджа своей любовью, если это можно так назвать, два с половиной года. Тогда Джимми решил уехать в Штаты и начать новую жизнь, предать забвению то, что было там, за океаном, и быть счастливым. И, заселившись в маленькую квартирку на одной из зелёных улиц Лос Анджелеса, Пейджа отпустили воспоминания о том, что с ним было: будто огромная гора упала с его тощих плеч, даруя свободу. Он жил в стороне от всего окружающего его мира, иногда подрабатывая музыкантом на сессиях малоизвестных локальных групп, и ему было довольно этого. И теперь, сидя в той же квартире, куда он сбежал от призраков прошлого, иногда восстающих в его голове, он слышал тихий стук за стеной и тихое: — Пейджи... Джимми подошёл к тому месту, откуда доносился такой желанный голос, и поскребся в ответ. — Джимми, почему ты не пришел? — печально протянула стена. — А разве ты хочешь со мной говорить после того, что случилось вчера вечером? — неуверенно и сбивчиво проговорил Пейдж. — Я хотел бы даже увидеть тебя после такого, — Джеймс услышал улыбку в голосе говорящего. Джимми не колебался ни минуты: — Квартира 40, Иззи. Я жду тебя. Джеймс был решителен. К черту все.***
Прошло около получаса после разговора Джимми и Иззи. Пейдж уже успел зажечь керосиновую лампу, одиноко стоящую в углу на небольшой тумбе, чтобы создать атмосферу интима, как в дверь уверенно постучали. Пейдж знал, кто стоит сейчас в тёмном подъезде, где не горит ни одна лампа ни на одном этаже, и курит свои сигареты, нервно теребя футболку. Тихими шагами Джимми прошел в коридор, впуская гостя внутрь своей обители. Когда входная дверь закрылась за спиной Иззи, который был чуть выше Джимми и пытливо смотрел в его глаза, в зрачках которых плескалась любовь, брюнет нетерпеливо впился в губы Пейджа, рвано выдыхая горький запах выкуренной несколько минут назад сигареты в поцелуй. Джимми отвечал на страстные касания быстрых пальцев, которые выводили узоры на его спине, касаясь плеч и выступающих через тонкую футболку позвонков, обнимая Иззи за шею и подаваясь навстречу ему. Брюнет понял намёк Джимми, подняв его так, чтобы тому было удобнее обхватить ногами его поясницу, и в полутьме стал пробираться до широкой кровати, застеленной красивым, расшитым золотыми нитями покрывалом. Иззи осторожно опустил Пейджа на кровать, стягивая с него такую ненужную сейчас майку, а сам Джимми успел стянуть со Стредлина его футболку, и вместе вещи полетели в неизвестном парням направлении, приземляясь одна на люстре, другая накрывая керосинку так, что стало совсем темно. Стредлин провел рукой по выступающим рёбрам и впалому животу, отчего Джимми глубоко вдохнул воздух носом, расширяя грудную клетку под ласками Иззи. Пейджу казалось, что сейчас чувства счастья и желания разорвут его изнутри так, что придётся собирать разбросанные части тела и внутренности по всей комнате. Иззи спустился к пряжке ремня, растягивая удовольствие, наблюдая, как Джимми откровенно сгорает от всепоглощающего возбуждения, как изящное, тонкое тело извивается под его ласками, как испарина выступила на лбу Пейджа, и чувствуя, как приятно тянуло и покалывало низ живота, натягивая до предела ткань джинс. Стредлин впился губами в шею Джимми, отчего последний вскрикнул, бормоча что-то неразборчивое и перебивающееся со стонами себе под нос. Изз оставил еле заметный засос на белой, как полотно, тонкой шее, спускаясь ниже, покрывая каждый сантиметр разгоряченной кожи нежными поцелуями, иногда дразня и чуть покусывая и оттягивая почти прозрачную кожу. В нетерпении Джимми с придыханием умоляюще прошептал: — Ну чего же ты ждёшь, давай уже, — срываясь на крик на последнем слове и цепляясь пальцами за плечи Стредлина, Джеймс мелко дрожал под ласками партнёра. Иззи мелко кивнул и расстегнул брюки Пейджа, а следом и свои, спешно снимая ненужный предмет одежды и кидая в сторону. Но тут Иззи остановился в нерешении: он ещё ни разу не был с парнем, а потому, когда увидел эрегированную плоть гитариста, слегка был в шоке. Джимми, чувствуя холод после того, как тепло тела Иззи ушло, открыл глаза и привстал на локтях. — Что-то не так? Иззи смутился, увидев, как гитарист, нагой, лежит под ним, таким же откровенно голым. Пейдж понял, что Стредлин волнуется, и, притянув его к себе за плечи и ложась обратно в объятия мягкого покрывала, прошептал: — Не бойся. Давай я всё сделаю сам? Иззи кивнул, и его щёки залил румянец. Будь он с девушкой, то не был бы так смущён, но Джимми мало того, что был одного с ним пола, но и предложил брюнету вести. Сам не понял, как, Иззи оказался лежащим под Джимми, который устроился на его бёдрах в позе наездника. Даже в залитой тусклым лунным светом комнате Стредлин не переставал удивляться неземной и немного болезненной красоте Джеймса. Гитарист взял в руку член Иззи, начиная плавно двигаться по всей длине. Стредлин со стоном закатил глаза, рвано вдыхая приоткрытым ртом воздух. Но через мгновение Иззи почувствовал, как Джимми плавно насаживается на него, слегка морща свой идеальный нос, прикрывая глаза и шипя от боли. Иззи заметил, что гитаристу неприятно и попытался его остановить, но тот его прервал: — Всё нормально, просто у меня давно никого не было. На место боли пришло возбуждение, сносящее крышу не хуже хорошего косяка. Иззи стал плавно двигаться внутри Джимми, доставая до простаты и принося удовольствие не только себе, но и партнеру. Иззи затрясся и коротко прошептал: — Джимми, я... Но он не успел закончить фразу, со стоном изливаясь внутрь Джимми. Пейдж плавно поднялся с бёдер Иззи, падая рядом с ним в объятия подушки. Иззи осторожно обнял Джимми за плечи, просунув руку под его мокрой от пота головой и целуя во влажные губы. — Это было прекрасно, Пейджи, — Иззи, оторвавшись от малиновых губ Джимми, слегка коснулся языком мочки уха, следом целуя парня в щеку. — Я тебя люблю. Джимми ласково поцеловал Иззи в уголок губ и прошептал: — Я тебя тоже люблю, Иззи. Очень. Положив голову Стредлину на плечо, Джимми медленно провалился в сон, убегая от реального мира далеко в безбрежные просторы своего сознания. Следом за ним уснул и уставший Иззи.