***
Солнце тонкой линией отпечаталось на пушистом ковре, прожженном сигаретой в самом центре. Джимми слушал легкое дыхание Иззи, лёжа у него на груди, и радовался тому, что любимый человек был рядом. Он был рад, что Плант стал лишь пережитком прошлого, к которому Пейдж больше не хотел иметь никакого отношения. Сейчас его обнимал своей теплой рукой Стредлин, и они, лежащие в этой кровати в полутьме тяжёлых штор, были центром всего мира; Джимми казалось, что счастье будет длится вечно, и, скорее всего, так и будет. Прикрыв глаза и покрепче обвив рукой тонкую талию Иззи, Джим забылся сном.***
По-настоящему интересно было смотреть на дырочки в крыше старого сарая, которые повторяли созвездия северного неба. Джимми мог лежать так целую вечность, рассматривая светящиеся точки и мечтая о том, что его ждёт. В свете маленького окошка, если тринадцатилетний Джимми не был занят самодельным "небом", он играл на новой гитаре, подаренной родителями на день рождения. В голове носились туда-сюда тысячи звуков, которые маленький Пейдж несмело нащупывал пальцами на железных струнах. А однажды он заиграл. Джимми, все свободное время проводящий в своей уединенной кельи, в один летний день взял в руки гитару, натруженные, с тонкой корочкой ороговевшей кожи на кончиках пальцы встали в нужную позицию на грифе, медиатор нежно провел по струнам, и мелодия потекла сама собой. Пейдж будто растворился в звуке, в этих дребезжащих от колебаний струнах, в собственной голове, которая была наполнена нужной последовательностью нот. Волшебство длилось чуть меньше десяти минут, когда дрожащие пальцы отпустили лаковый гриф, а медиатор был положен в задний карман лёгких ситцевых брюк. Теперь Пейджи знал, чем хочет заниматься всю оставшуюся жизнь. Он понял, ради чего родился на этот свет, и, покинув свое убежище, немедленно сообщил о своем решении маме. С тех пор прошло не так много, — десять лет Джимми не считал большим сроком, — как Пейджи занимается любимым делом, которое приносит ему если не деньги, то удовольствие. А к этому добавился ещё и самый прекрасный человек во всей вселенной — Иззи Стредлин, чудак в белой свободной рубашке, сигаретой в зубах и миллиардом (Джимми всегда так казалось) деревянных бус и амулетов на шее. Стредлин не был типичным «плохим парнем», скорее, Пейджи разглядел в нем трезвость ума и рассудительность. Этим и зацепил его этот странный человек в розовых, как мультяшные свиньи, носках. Но его сосед по квартире казался Джимми бомбой замедленного действия. Внешне выглядел спокойным, но внутри него на маленьком таймере будто отсчитывались последние секунды; волосы, при дневном свете приобретавшие светло-русый оттенок, были прямыми, а стриженная челка слегка прикрывала еле различимые светлые брови; прямой, твердый взгляд, лишь изредка становившийся мягким, внимательно изучал все черты лица, как бы сканируя. Джимми сначала не понравился Роуз, однако, сойдясь с ним в музыкальном вкусе и поделившись своим мнением по поводу последнего альбома «Aerosmith», Джимми разглядел в нем доброго парня, который просто не хочет казаться приветливым.***
Джимми был разбужен неспешным поглаживанием рукой по спутанным волосам и лёгким поцелуем в макушку. — Джимми, — шепот прямо над ухом, — вставай, дорогой. Джимми открыл глаза, сладко зевнул и поднял голову от груди Иззи. Карие глаза улыбались, несмотря на то, что губы не отображали эту улыбку. Только приподнятые уголки губ говорили о намеке на нее. Джимми поцеловал кончик носа Стредлина, отчего то слегка сморщился и всё-таки позволил улыбке показаться на губах. — Ты не ответил. Джимми, вспоминая свой сон, коротко кивнул и поднялся с кровати. Иззи встал следом за ним, притянул его к себе, положив руки на поясницу и крепко поцеловал. Джимми отстранился. — Я тебя люблю, Иззи, но давай сделаем что-нибудь с нашим утренним дыханием, а потом пойдем готовить, хорошо? Иззи издал хриплый смешок и кивнул. Утро начиналось как в кино про счастливых людей.