***
— Эй, Эдди, садись к нам! Беверли светилась дружелюбной улыбкой. Эдвард сразу увидел ее горящие под солнечным светом, гуляющим по помещению, волосы, цвет которых она умело выделяла контрастной зелёной рубашкой с чужого плеча. В ее открытом пластиковом контейнере лежали нетронутые тосты и несколько яблочных долек. Девушка сидела напротив Билла и что-то ему доказывала, пока случайно не увидела вошедшего в столовую парня. Эдди помахал приятелям рукой и отошёл за стаканом воды. Вернувшись, сел на краешек скамейки и улыбнулся: — Я думал, вы завтракаете в более большой компании. — Ну, пока Тозиер не пришёл, мы не соберёмся, — она рассмеялась, качнув головой в один из углов. — Девчонки, к счастью, сидят за другим столом, и пока Ричи не придёт, даже не посмотрят в мою сторону. А Билл вообще с гуманитарного факультета, куда ему до творческого гения нашего великого клоуна. Она выразительно хмыкнула, Билл разыграл грусть и уныло поддакнул. — Погоди-ка, — Эдди немного удивился, — вы не общаетесь между собой? Только когда собираетесь вместе? — Они может и общаются. Но я же стра-а-а-анная, — манерно протянула Беверли, пародируя кого-то из знакомых. — Я дружу с Ричи, а не с группкой кукол, выбравших искусствоведение только потому что на большее мозгов не хватило. Мне с ними не интересно. Но ты погоди, если этот лентяй, проспавший первую же учебную пару в этом семестре, все-таки почтит нас своим присутствием и даже позволит своему величеству посидеть с нами, эти тут же налетят. Вот увидишь, какие они любезные становятся, до тошноты просто. Она шутливо сморщилась, а Каспрбрак, сделавшийся несколько глотков, почувствовал внезапно проснувшийся голод, накатывающими спазмами проходящий по телу. Парень постарался выровнять дыхание. — А вы, ребята, дошли вчера до тусовки в итоге? — Д-да, — Билл, сцапнувший яблоко из контейнера, закинул его в рот. Бев посмотрела на него, вздохнула, и последовала примеру. — Но н-надолго там н-не задержались. Почти в-все напились дешевой водкой, и ещё б-было ужасно д-душно. А ты? — Думаю, я подтянулся к середине или около того. Забавный опыт. — Т-ты хоть немного там п-пробыл или т-только зашёл посм-мотреть? Просто в-выглядишь в-выспавшимся, б-будто рано в-вернулся. — Я не очень хорошо себя чувствовал и решил лечь пораньше, да, — он сделал ещё несколько глотков и опустил взгляд. — Бев, а девушки живут в этом же здании, но на другом крыле или этаже? — Ага, — она зевнула и пододвинула к нему контейнер. Эдди покачал головой. Небольшой перекус сейчас только усилит голод и тошноту, лучше досидеть химию, успокоив ощущения, и съездить до города пообедать в кафешке и купить что-нибудь из еды. Запасы с приезда подходили к концу. — А ты что, приглядел вчера кого-то? Эдди слегка растерялся. Билл, потянувшийся за очередной долькой, улыбнулся и опустил взгляд, что-то пробормотав. Девушка попыталась всучить ему и тосты, но тот весьма настойчиво попросил ее поесть самой. Она снова провернулась к Каспбраку. — Ммм? — Да нет, просто поинтересовался. — То-о-очно?— Она хитро прищурилась. Парень не успел придумать достойный ответ. — Эй, любители Шекспира, что обсуждаем? — Подошедший Ричард хлопнул его по плечу и пожал руку Биллу и Бев. — Если не скажете, что меня, я очень расстроюсь. Он шлёпнулся рядом с Эдди и вложил ключ в его ладонь, ничего не сказав. Стыдится? Эдвард вспомнил, что они так и не вернулись к «сентиментальностям» утром, и почувствовал облегчение. Наверное, Ричард просто забыл об этом, когда протрезвел. И слава богу. Он наговорил много лишнего вчера, хотя можно было сослаться на таблетки и избежать ответственности. — Много тебе чести. Обсуждаем, вчерашнюю тусовку и девочку, которую Эдди успел подцепить за полчаса нахождения там. — Да никого я... — О, я тоже видел, — Ричи забрал второй тост и захрустел им.— Кудрявая такая. Неплохая, конечно, но я бы на твоём месте присматривался к кому-то менее костлявому. Эдди поморщился. И как это расценивать? Просто шутка или какой-то полунамёк? Он злился на себя, потому что его навыков социального общения пока не хватало, чтобы читать людей. Матерью он умел немного манипулировать, потому что знал ее как облупленную, но с новыми знакомыми до такого ещё далеко. Нужно учиться различать иронию и скрытую под шуткой претензию, нужно учиться перенимать тон собеседника и развивать шутку, если диалог действительно сводился к ней. — Спасибо, Ричард, я учту твоё мнение. Я тоже был не в восторге, но эта глупышка буквально подарила мне своё сердце, а я взял и сбежал оттуда. Теперь нужно найти ее и извиниться. Вот и спрашиваю Бев, где живут девушки. — Да Бев сама чего знает когда в последний раз ночевала в своей комнате, не помнит уже, наверное, где,— Тозиер перехватил взгляд Марш и осекся. — Прости... Так вот, Эдс, мне кажется, твоя девчонка подумала головой, прежде чем отдавать тебе сердце, так что ты можешь оставить его себе. — Ты думаешь?— Он вопросительно вскинул бровь и поднял глаза на своего собеседника. — Не знаю, Ричард, она была такой пьяной... Может, лучше найти и спросить? — Да оставь себе, не переживай, думаю, она даже в таком состоянии подумала, прежде чем сделать... — К тому же, она, видимо, страдает от врожденной аномалии: ее сердце зеркально здоровому. Думаю, ей не так просто будет найти новое. — Или она была рада от него избавиться? — Ты думаешь? — Только предполагаю. — Бев, как думаешь, мне стоит доверять его мнению? — Я думаю, Ричи не такой знаток женских сердец, каким пытается казаться,— она хмыкнула и решила перевести тему, заметив, что Каспбраку не очень комфортно от этого разговора. — Кстати, Ричи, как тебе тусовка? Мы вот пришли в выводу, что было не очень. — Халявная водка и плейлист из моих любимых песен. Что вообще может быть лучше? — Оно и видно. Так хорошо было, что ты решил приехать к третьей паре в первый учебный день? Парень потянулся и зевнул. — Ой, солнце, ну кто вообще ставит физкультуру первой?Составители расписания должны были понимать, что никто не будет приходить. — По времени это была вторая пара. Ты мог проснуться! — Бев неодобрительно посмотрела на него. — Имей совесть, в конце концов. — И много вас было? После тусовки-то, — Тозиер растянулся по столу, подложил руки под подбородок и посмотрел на неё снизу вверх. — Нет,— она не смутилась.— Но я тебя довольно неплохо узнала за лето, дружище. Ты ведь просто забьёшь в итоге, а потом будут проблемы с аттестацией. — Бев, Рич, т-там ваши знакомые п-поднялись и в-вроде как п-планируют идти в нашу сторону,— подал голос Билл и отвернулся от того угла. — Вы жаждете их видеть? — Ричард скривился. Никто не изъявил желания сидеть с сокурсницам Марш и Тозиера, поэтому тот со вздохом встал, коротко попрощался, натянул дежурную улыбку и пошёл в сторону девушек, приветственно распахнув руки и усадив их обратно. Беверли проводила его взглядом: — Интересно, он так хорошо с ними ладит, потому что тупо шутит или потому что гей? — Прости, что?— Эдди поперхнулся. — Ты не знал? — Денбро удивился и придвинул к девушке контейнер с последней яблочной долькой. Она поморщилась, но доела яблоко и закрыла контейнер. — Он же д-даже не ск-крывает этого. — Я вижу его второй раз в жизни, Билл, — Эдди не стал распространяться по поводу их знакомства и вчерашней ночи. — Забавно, ведь для второго раза вы довольно неплохо общаетесь, — Беверли посмотрела ему в глаза. — А откуда ты знал про то, что мы с Ричи тусуемся в одной компании? Эдвард понял, что врать что-то будет довольно глупо, поэтому просто решил недоговорить правду: — Видел вас как-то вместе. Ещё в Дерри. — Окей, — девушка убрала контейнер в рюкзак и толкнула Билла в плечо. Тот выпустил ее из-за стола и остался стоять рядом. — У тебя что сейчас? — Вторая химия. — Т-три часа химии,— Денбро встряхнулся. — Ужасно. — Меня пока все устраивает,— парень пожал плечами и тоже встал. — А у вас? Как прошло начало дня? — История. Очень жду ее, как ты п-помнишь. Д-две пары по английскому п-прошли довольно лайтово. — А у меня сейчас мировая история культуры,— девушка поправила лямку рюкзака. Они направились к выходу из столовой. На улице Каспбрака перехватил Фред и сказал, что должен сказать ему несколько слов. Наедине. Парень попрощался с приятелями и пошёл за Феррумом до ближайшего дерева. Тот не торопился начинать разговор. Достал из кармана пачку Мальборо, предложил Эдди. Тот отказался. Одно дело – курить самокрутку. Другое – сигарету, где кроме табака много всякой дряни вроде смол. Со своей астмой Эдди не был уверен, что ему не станет плохо от запаха, поэтому заранее нащупал ингалятор в поясной сумке. К тому же, он чувствовал довольно странное волнение, поднимавшееся снизу живота по пищеводу. Искры предвкушениях тонули в тумане этой бытовой тревоги. Фред покачал головой, чиркнул зажигалкой и медленно затянулся. Эдди старался меньше вдыхать, но не сбить дыхание, чтобы не спровоцировать приступ тревогой. Такое уже бывало. Ждал, пока парень скажет то, зачем позвал. — Я пересекся с Джерроузом,— Фред, наконец, начал говорить. Он никуда не спешил, хотя до пары оставалось около семи минут, а ему нужно было докурить и дойти до учебного корпуса. — Он просмотрел несколько работ во время завтрака, наткнулся на твою. Ни единой ошибки, Каспбрак. Ты гребанный гений? Эдди потупил взгляд и немного растерялся. — Так там вроде только школьная программа?.. — В прошлом году средний процент выполнения этой работы среди первого и второго курса был 39%. Максимальный балл – 78%. Мой балл, к слову, — он прикрыл глаза и снова затянулся. — Программа программой, но половина из поступивших не может алкан от алкена отличить. Это не лучший химбио в штате, ты знаешь. Эдди кивнул. Они с Фредом и другими второкурсниками уже как-то обсуждали колледж. Точнее, парни обсуждали, а он молча слушал. — К чему ты клонишь? — Я думал предложить тебе через месяц, когда немного присмотрюсь ко всем, но решил, что лучшего кандидата все равно не будет. Не хочешь присоединится к «лаборатории»? В качестве участника, а не покупателя. Эдвард закусил губу и перенёс вес тела с пяток на носки и обратно. Предложение звучало заманчиво, но что если он переключится с таблеток и травки на что-нибудь посерьёзнее? Сможет ли он вовремя остановиться? Конечно. Нужно просто быть осторожнее. В конце концов, вот и повод доказать себе, что он не такой слабак, каким может показаться. — Какие для меня в этом преимущества? — Во-первых, ты точно будешь уверен, что не окажешься в участке за употребление. Если согласишься, объясню почему. Во-вторых, если оптом закупать препараты, а готовить самому, выходит намного дешевле. Плюс, зарабатываем на продаже. Сорок процентов всей прибыли делится на «поваров», пятнадцать на дилеров, тридцать нашей «крыше», остальное на закупку. Ну и приятные бонусы вроде доступных девчонок. Можно было попробовать. Каспбрак не то чтобы планировал подсаживаться на наркотики, так, иногда просто нуждался в том, что может позволить ему почувствовать себя счастливее, поэтому использовал подручные средства. Таблетки и травка – это всего лишь баловство, они не разрушают организм и не вызывают зависимость. По крайней мере в тех дозах, которые он соблюдал. Ему хватает. Если он и начнёт что-то употреблять, то только чтобы узнать, каково это. Просто попробует. А вот деньги ему нужны. Понемногу приобретать финансовую независимость от Сони было просто необходимо. Искать в городе подработку – не вариант. Нужна будет справка. И ездить каждый день туда и обратно не хотелось. А тут даже из общежития выходить не нужно. Он ничего не терял, всегда можно будет отказаться. — Окей, давай попробуем. Вас кроет Джерроуз?— Кажется, это было вполне очевидным, поэтому Фред не выглядел удивлённым, когда Эдди сделал предположение. — Хах, чувак, я знал, что ты согласишься. Но если уж так, то теперь не вас, а нас! — Парень рассмеялся и хлопнул его по плечу, оставив там ладонь. Посерьёзнел, — Слушай, я правда очень дорожу доверием этого человека. Поэтому заранее прошу тебя не делать глупостей. Ты пацан умный, но на всякий случай предупреждаю. У нас не так много правил, их нетрудно соблюдать. Ничего тяжёлого, не колоться, работать в парах и следить за дозой. — Почему ему это выгодно?— Каспбрак смотрел, как Фред докуривает сигарету и стряхивает пепел в траву. Сделал вдох в полную силу. Окурок он впоследствии донесёт до мусорки. — Потому что всем нужны легкие деньги. Он защищает нас от начальства и вмешательства полиции, мы даём ему гарантию в том, что никто не свалится с передозировкой, и делимся прибылью. Он классный дед, но по нему это видно, хах. Иногда сам к нам заходит, помогает с пропорциями, привозит что-то кайфовое. Он тебе ещё успеет понравиться, бро. — Не сомневаюсь,— Эдди неспешно вытащил ингалятор, встряхнул его и вдохнул лекарство. Он пока не задыхался, но дыхание было затруднено. Лучше купировать приступ в самом начале, чем потом трясущимися пальцами пытаться расстегнуть молнию поясной сумки и судорожно искать ингалятор. Фред посмотрел на это, но комментировать не стал. Пошёл в сторону учебки, пока первокурсник стоял, оперевшись на ствол дерева, и приводил себя в порядок. Лекция уже должна была начаться. Эдвард ещё немного подождал, пока дыхание и пульс придёт в порядок. Его раздражало, что астма связана с его ментальным состоянием, и он второй раз за сутки используют ингалятор. Это не было хорошо. Ему нужно было выйти в ремиссию, чтобы лишить мать ещё одного рычага давления. Дома он практически не пользовался Беродуалом, поэтому был уверен, что сможет справиться. Но колледж был реальным миром после нескольких лет заключения в стерильном инкубаторе, нервных потрясений было не избежать, и если Каспбрак не научиться воспринимать любую немного неоднозначную ситуацию спокойно, ему придётся искать более сильное лекарство, потому что это скоро вызовет привыкание и перестанет действовать. Он оттолкнулся от дерева и направился в сторону корпуса. Конечно, он уже немного опоздал, и это могло стать еще одной причиной для волнения. Нужно было ускориться, но не запыхаться. Когда он вошёл в аудиторию, извинился и поспешил поскорее занять своё место, профессор остановил его и попросил подойти к нему. Каспбрак бросил взгляд на Фреда, тот улыбнулся и показал большой палец. Парень дернул плечами, стряхивая напряжение, и направился к преподавателю. — Ваши результаты поразили меня, юноша, но даже они не дают вам привелегии опаздывать на мои занятия, — он произнёс это довольно громко. Эдди показалось, будто все в помещении замолчали и уставились на него, вжал голову в плечи. Чувство стыда раскрасило его лицо розовым. Он ускорился. Промямлил извинение, когда достиг стола профессора. Тот продолжил гораздо тише. — Уверен, ваши знания не пропадут даром, мистер Каспбрак. Рад, что вы решили оказаться под моим крылом. Мужчина ласково улыбнулся и протянул Эдварду стопку листов. В верхнем углу титульника красными чернилами было выведено «100%». Парень поскорее перехватил листы и вернулся на своё место. Профессор Джерроуз встал у доски и выписал тему размашистыми буквами. Эдди ещё немного бездумно посмотрел на тест, сжатый в его ладонях, затем открыл тетрадь и принялся конспектировать.***
— Эдвард, как думаешь, что это? Фред протянул ему пакет с сухими листьями. Каспбрак взял один из них и покрутил между пальцами. Это не было похоже на канабис, но он вспомнил, что уже видел такие листья где-то. — Шалфей?—Неуверенно сделал предположение. — Не просто шалфей, а шалфей предсказателей, дурилка! Знаешь, какие с него визуальные эффекты словить можно? Закачаешься! Хочешь попробовать? Мне кореш подогнал, я тебе немного отсыплю. — У меня жиги нет. — Знаешь, за две недели общения со мной можно было уже не то что жигу, уже бумагу для самокруток завести можно было. Феррум скрутил ему одну и одолжил зажигалку. У него их несколько было. Эдвард согласился попробовать, потому что в растении не должно было быть ничего токсичного, а опыт мог быть интересным. Очень интересным. Он не чувствовал тела. Кажется, все оно расплылось по кровати липкой слизью, пропитало простыни и теперь мелко дрожало от дуновения сквозняка, заглядывающего в комнату через открытое окно. Он был мускусом на коже лягушки, пропускающим через себя каждую молекулу кислорода. Лягушка была огромной и ленивой, давно не бывавшей в воде. Эдди чувствовал, как сгущается без воды, как ему хочется сбежать с лягушачьей кожи, но он не мог, потому что лип к ней. Сначала было так щекотно! Вжух! Кислород просачивается через его тело, шустро вкручиваясь, застревая в вязкой слизи! А снизу через него пытался проникнуть углекислый газ! Молекулы были большими, круглыми, они точечно приподнимали его и пытались образовать внутри полости его тела тоннели, но те снова слипались. Щекотно и смешно! Вжух! Кислород падает сверху! Вжух! Углекислый газ давит снизу! А потом он стал иссыхать, деревенеть, жесткой коркой облепляя лягушачье тело, не желающее дышать. Молекулам было все труднее проникать в него. Эдди слышал, как стучит дождь на улице, видел, как стремительно разрушается противоположная стена. Прямо там! Вода! Он хотел вскочить и оказаться там! Свобода! Свобода! Свобода! Он пытался вскочить, оторваться и выйти из дыры в стене. Там! Там! Свобода! Дождь! Щекотный кислород! Там! Но эта ленивая лягушка не пускала его. Совсем не пускала! Он иссыхал и чесался, противная мускусная корка. Он иссыхал и чесался! Больно-больно скукоживался, стягивая ее кожу, а она даже не квакала! Когда эффект начал отпускать, Эдди почувствовал, как тело снова принимает человеческую форму, но он все ещё может двигаться. К счастью для него самого, способного, наверное, выпрыгнуть в окно в попытках побывать под дождем. На его глазах стена стала зарастать. Медленно вставали на места не кусочки, липла к ним штукатурка, находили друг на друга трещинки и поглощали промежутки между собой. Эдди понимал, что понемного приходит в себя. А потом на него осыпался потолок. Жалящие, жалящие картинки. Приникают друг в друга, кусают его за щеки, горят огненными касаниями. Он видит, как трещинки стен становятся трещинками на бледных губах Ричи Тозиера. Губы растягиваются в улыбке, то приближаются, то удаляются, обжигающе шепчут что-то бессмысленное, обнажают зубы, впивающиеся в плечо Эдди, а он коротко вскрикивает, чувствуя, как ходит его кожа между чужой эмалью. Губы тают, пока стены выгибаются, утолщаются, становясь костлявыми руками Ричи Тозиера. Тысячи, тысячи рук, повторяющих касания тех двух, оригинальных. Поглаживают, прикладывая шершавое усилие, сдирают кожу по всему телу, Эдди плачет, а они не отпускают, прижимают к себе, тянут в стороны. А потом рушатся, и Эдди видит ослепляющее пеструю рубашку Ричи Тозиера. Кудри меняются на глаза, пальцы меняются на улыбку, тощее тело меняется языком. Эдди чувствует, что горит повсюду, неспособный двигаться, со стоном изгибается от боли и чего-то более странного, сменившего волнение внизу живота. Просыпается в поту, тяжело дышит и долго пытается прийти в себя. Не хочет вникать в смысл видений, скорее идёт в душ, пытается смыть их липкие остатки с себя холодной водой. Заново заправляет смятое постельное белье, вставляет вилку кипятильника в розетку и встречает рассвет в смятении. Ну к черту этот шалфей. Если уж и курить травку, то только каннабис.***
Первый месяц выдался странным. Он почти не пересекался с Биллом и Беверли, хотя девушка довольно часто заходила к Денбро, поэтому вероятность пересечься на этаже была довольно высокой. Ричарда он видел мельком, когда прогуливался по территории между занятиями. Тот всегда был окружён компанией, валялся в траве или травил анекдоты, звеня своим громким смехом. Эдди отметил, что кроме той раздражающей рубашки у парня-с-того-берега было ещё несколько не менее вырвиглазных, которые он непременно носил распахнутыми, накинув на однотонную футболку. Может, что-то в этом и было, но Каспбрака обилие этих ярких цветов раздражало все больше. Ричарда всегда было видно издалека, если он был во дворе. Больше они не разговаривали, и Эдвард не знал, стоит ли ему подходить. Тозиер непременно поддержит разговор, но захочет ли он действительно говорить, а не перебрасываться случайными фразами? Эдварду не хотелось тонуть в неловкости. К тому же, он переодически вспоминал свои странные галлюцинации и чувствовал стыд. Съездив в город в первый день, он запасся снэками. После каннабиса всегда ужасно хотелось есть, а антидепрессанты и те таблетки, которые он впервые попробовал в ночь после тусовки, наоборот, подавляли аппетит. Он ел нерегулярно и не ходил в столовую, во время перерывов запираясь в комнате с блокнотом, перекусывая фруктами. После пар сразу спускался в «лабораторию». Фреду нравилось его рвение. Сначала они работали в паре, второкурсник объяснял ему основы, но вскоре убедился, что с химическими препаратами Эдвард управляется на порядок лучше него. В конце концов, он окончил курсы лаборанта. Фред показал ему рецепты, объяснил, какие ошибки могут стоить жизни, а где можно не стремиться к подсчёту каждого миллиграмма. Познакомил с остальными, объяснил, как проходит торговля, кто иногда выбирается в город (такие вылазки были редкими и тщательно скрывались от Джерроуза), а кто общается со студентами. Были и завсегдатаи, которые ходили в «лабораторию» как к себе домой и общались со всеми на равне. Их следовало знать в лицо. Периодически можно было снижать цену. Среди завсегдатаев была и девушка, которая в первый день предъявила Ферруму обвинение в пропаже шприцев. Парень объяснил, что она курирует что-то вроде ветеринарного кружка и в тот раз не успела внести в протокол все покупки, поэтому завхоз, нашедший несколько пачек шприцев в кабинете, не поленился отнести их до мед.кабинета от греха подальше. Девушке ещё долго пришлось возвращать их обратно. Ее звали Греттой, и в каждый ее приход Фред расплывался в ухмылке и в довольно грубой форме флиртовал с ней. Она также томно ему отвечала, умело крутила бёдрами и всегда уходила с пятидесятипроцентной скидкой, кто бы не был на дежурстве. — Зачетная задница, да?— После очередного визита Гретты Феррум ткнул Эдди в бок и подмигнул. Тот пожал плечами. У девушки действительно были пышные формы, которые она не стремилась скрывать, но при взгляде на открытую грудь Каспбрак всегда чувствовал нотки отвращения, почему-то вспоминая мать. — Учись, салага, когда-нибудь и ты научишься из девчонок веревки вить. Эх, на что они только не идут ради дозы. — А мне кажется, что это она скорее из тебя веревки вьёт. Себе же в убыток продаёшь. Второкурсник вздохнул: — Ничего ты, мелкий, не понимаешь в прелестях настоящей любви. Иногда можно пожертвовать несколькими долларами, но получить гораздо большее. Эдвард снова пожал плечами. Наверное, не поймёт. Но подобные философские вопросы его не особо волновали. Он пытался изменить классическую формулу, чтобы сэкономить на исходном веществе, но не потерять в качестве. Несколько дней изучал аналоги, пытался рассчитать количество, теоретически предугадать возможные изменения в эффекте. Их нужно было свести к минимуму. Нужная формула вертелась на грани сознания, поэтому парень не выпускал из рук блокнота, все время пытаясь довести ее до конца. Но в расчетах вечно что-то не сходилось. Фред потрепал его по макушке, сказав продолжать мыслительный процесс, а сам собрал ребят и направил всех за пивом. Он не боялся оставлять Каспбрака в «лаборатории» одного, знал, что деньги тот не способен взять в силу воспитания, а препараты в силу каких-то моральных устоев. Почти за месяц работы Эдвард не пробовал ничего, кроме травки и тех таблеток с дицикловерином и парацетамолом в составе. Вечно отказывался от синтетики, несмотря на все уговоры второкурсников хотя бы один раз занюхнуть. Фред не давил на него и только больше уважал за выбор. Сложно было удержаться, когда ты буквально каждый день проводишь с веществами, наблюдая, как некоторые из знакомых ловят приход прямо в помещении. Но Эдвард приходил, надевал перчатки и маску (единственный, кто дотошно соблюдал технику безопасности) и работал, лишь изредка отвлекаясь на пиво и шутки. Несколько раз Джерроуз заходил его проведать и гордо хлопал по плечу, говоря, что парень далеко пойдёт, как будто в успехах Эдварда была и его заслуга. Каспбрак ещё раз пересмотрел свои расчёты. Прикрыл глаза и растер виски. Давай, Эдди, нужно попробовать с чистого листа. Эта формула была какой-то громоздкой, не хватало какого элемента, который можно сократить коэффициенты, но не изменить итогового вещества. Давай, ты уже почти сделал это. Просто подумай ещё раз. Он встал из-за стола и прошёлся по комнате. Снял перчатки, задумчиво потянув латекс в руках. Прислушался к себе. За этот месяц он научился абстрагироваться от переживаний, глушил любые посторонние мысли медикаментами и спал без сновидений. Он перестал мыслить. Снова заперся в оболочке, ограничив свои взаимодействия с окружающим миром короткими деловыми разговорами или легкими, ничего не значащими полушутками с ребятами из «лаборатории». Да и те он скорее слушал, чем говорил сам. Но ему нравилось. Да, он не покидал зоны комфорта, вернувшись к состоянию, когда он был дома, но зато он научился избегать гнетущих поедающих мыслей, замораживая их посторонней помощью. Может, он просто существовал, а не жил на полную катушку, не раскрывая всего спектра своих эмоций, но зато он чувствовал себя полезным. Он был на своём месте. Делал, что ему нравилось, находился в состоянии покоя и не страдал от нападок матери. Ограничив общение, он огородил себя от нелепых обещаний и отвественности, от попыток понять собеседника и себя, от нелогичных моделей поведения и волнений по поводу высказанного. Почти отключил чувство вины, когда намеренно выбирал то время и маршруты для выхода, когда точно можно было не пересекаться с бывшими приятелями. Билл несколько раз пытался его расспросить, но Эдвард ссылался на занятость из-за учебы. С Фредом было намного комфортней. Он не пытался прочитать тебя или изменить, он вёл рассуждения о чем-то философском, нуждаясь только в физическом слушателе, ставил пластинки со странной музыкой и позволял молча курить канабис на полу в его комнате. Травку Фред покупал у кого-то в городе и перепродавал здесь, но с Эдвардом всегда делился просто так, потому что «блять, чувак, ты столько для меня делаешь, я тебя уже почти за младшего брата считаю». Эдди вздохнул, надел перчатки и вернулся к столу. Ещё раз переписал формулу на новой странице, перевернул блокнот и посмотрел на задачу с другой стороны. Может, если посмотреть на итог, можно поменять исходные вещества? От суммы слагаемых сумма не меняется, ведь так? Он зачеркнул пару символов. Ага. Кажется, вот оно. Он вернул лист в исходное состояние и ещё раз расписал все реакции. Все сходилось. Эдди довольно выкрикнул что-то нечленораздельное и потянулся. Вернулся Фред с ребятами и ящиком пива. Не смотря на парня, поставил ящик в углу и поинтересовался: — Ну как, мелкий, есть итог? — Иди сюда и сам посмотри. Феррум неспешно подошёл к столу, оперевшись на столешницу, слегка придавил Эдди собой и посмотрел в блокнот. Что-то пересчитал в уме, чуть слышно шевеля губами. Эдди терпеливо ждал вердикта, чувствуя тяжесть пахнущего табачным дымом второкурсника. Наконец тот встрепенулся, сжал приятеля в крепких объятиях и повернулся к остальным ребятам: — Парни, радуемся, сегодня у нас будет возможность попробовать «безумную корову»! Все заулюлюкали, поздравляя Эдди с успехом. Тот тихо спросил Фреда, не собирается ли тот на всякий случай просить Джерроуза проверить формулу. Феррум сел рядом и начал объяснять: — Чув, понимаешь, он ведь тот ещё старый лис. Мы пытались изменить формулу, чтобы сэкономить на исходниках, поставку которых регулирует сам профессор. Если количество исходника останется прежним, а итогового вещества будет больше за счёт включений, которыми мы можем обеспечить себя самостоятельно, можно будет начать отправлять ребят в город и увеличивать прибыль, которую не придётся с ним делить. Если он узнает, что ты вывел более успешную формулу, он продаст ее кому-нибудь в городе и нехило на этом заработает, — парень положил ладонь на плечо Каспбрака и посмотрел ему в глаза. — Я доверяю тебе, Эдди, потому что уверен в твоих способностях. Сейчас ты отметишь свою маленькую победу баночкой пива, а потом попробуешь приготовить «корову» с помощью собственной формулы. Ребята попробуют, те, кто уже юзал ее, сравнять эффект с исходником. У нас получится достаточно большая выборка, чтобы сделать вывод о побочках. Окей? Эдди отказался от пива. Он все ещё пил антидепрессанты и был не готов к заплетающемуся языку и жуткой головной боли после одной банки довольно некрепкого напитка. Надел очки, попросил Фреда помочь ему, и они принялись за дело. Феррум немного переоценил временные рамки, потому что попробовать «мяу-мяу» сегодня смогли бы только те из ребят, кто жил в общаге и мог бы сам зайти за солью к парню вечером. Потому что закончили они с Эдвардом только к полуночи, когда все уже разошлись. Фред сидел на столе и рассматривал один из пакетиков с белыми кристалликами на свету, периодически бросая взгляд на снимающего с себя фартук, очки и перчатки и моющего руки уставшего Каспбрака. — Ну что, доволен собой? — Есть такое. — Не хочешь снять пробу? Я помню про твои принципы, но это первое твоё оригинальное детище. Понимаю, это может показаться довольно рискованным, но я уверен в результате. Эдвард повернулся к нему и выгнул бровь. Посмотрел на один из зип-пакетиков, прикинул что-то в уме. — А давай. — Погоди, ты серьезно? — Фред удивился и встрепенулся. — Я не на слабо тебя беру. — Мне самому интересно, что получилось, — Каспбрак приблизился к второкурснику и выхватил пакетик из его рук, убрал его в поясную сумку. Феррум одобрительно улыбнулся, разложил остальные по карманам и пошёл к лестнице, по дороге потрепав Эдди по макушке. — Ты молодец, мелкий. Жду от тебя рассказа, как оно. Эдвард ещё немного пробыл в «лаборатории», раскладывая по полкам вымытые склянки. С его приходом в помещении появилось какое-то подобие порядка. Ничего не оставалось на столе на ночь, у всех колбочек и препаратов появились свои места. Он не мог работать в хаосе, поэтому Фред быстро утихомирил возмущающихся и постепенно приучил ребят следовать системе, когда понял, что продуктивность Эдди напрямую зависит от обстановки. Каспбрак часто оставался в лаборатории, отмывая стол или развешивая фартуки. Это порядком успокаивало. Он вытер руки и вышел из «лаборатории». Задержался на лестнице, увидев в окне растущую Луну, растворяющуюся в облаках. Наконец, поднялся на свой этаж, повернулся в сторону комнаты и испугался, увидев тёмный человекоподобный сгусток у своей двери. Присмотревшись, Эдди различил лохматую макушку, пристроенную на согнутых коленях. — Какого черта, Ричард? — Парень полез за ключом от комнаты. Пока возился с замком, Тозиер встрепенулся и потянулся, лениво встал. — Я тоже рад тебя видеть. Могу я войти? — Что ты здесь забыл?— Эдди не спешил толкать дверь. — Хотел поговорить. Но это не быстрый разговор, поэтому будет лучше, если ты пустишь меня в комнату. Каспбрак уступил. Пока незваный гость пробирался к кровати, он включил свет. — Ты с конца пар меня ждал? — Нет, я же не такой дурак. Успел сгонять домой, пообедать и оставить учебники,— он залез в постель с ногами, не снимая кед. Эдди поморщился. — Но, признаться честно, я не думал, что ты будешь настолько поздно. Ты всегда так возвращаешься? — Нет, — Эдди подошёл к столу и выложил из сумки блокнот. Бросил его к тетрадям. Почувствовал, как внизу живота зарождается тревога, пробуждая легкий тремор рук. Неясно, почему он так волнуется. — О чем ты хотел поговорить? — Я знаю, где ты проводишь все своё свободное время, но не понимаю, почему ты стал избегать нас. Слушай, мы тоже не лучшие кандидаты, но кучка наркоманов – точно тебе не друзья. — Кажется, я говорил, что это не твоё дело. — Это было об употреблении. Я, конечно, не твоя мамка, и ты не просил влезать меня со своими советами, но, блять, Эдс, ты связался не с той компанией. Ты понимаешь, чем все это может закончиться? Парень подошёл к шкафу и повернулся к говорящему спиной. Сжал пальцы на ручках двери, замер на несколько мгновений, и распахнул створки, взглядом ища пижаму. Ожесточил голос. — Что ты вообще обо мне знаешь, чтобы так печься? Тебя это не должно волновать. — Как я уже сказал, я тебе не мать. Но я весьма наблюдательный. Учитывая обстоятельства нашего знакомства, не сложно сделать выводы, чем закончится твоя связь с группкой химиков-дилетантов, возомнивших себя главными дилерами колледжа. У меня есть причины для волнения. Каспбрак почувствовал раздражение. Назвать дилетантами одних из лучших учеников в медицинском направлении – довольно смелое решение. Да, их химбио не был лучшим в штате, но Фред и другие ребята точно не были придурками. А сам Эдвард со своей успеваемостью по всем профильным предметам претендовал на звание самого успешного студента колледжа. Какой из него дилетант? За месяц он смог усовершенствовать формулу, над которой бились многие подпольные «повара» с момента распространения «мяу-мяу». Он посчитал слова Тозиера личным оскорблением. — Много ты знаешь, Ричард. Месяц в колледже, а уже эксперт по социальным группам. Способен дать рациональную оценку всем и каждому. Тот хмыкнул. — Слушай, мне совершенно плевать, кто, какой и как. Меня волнует твоя судьба. Ты способен на многое, но если продолжишь идти этим путём, ты погубишь себя. — Каким путём?— Эдвард достал пижаму и направился в сторону ванной комнаты. Остановился у двери, дожидаясь ответа. Парень проводил его взглядом. Он говорил серьезно, делая большие паузы между предложениями, чтобы быть уверенным, что он точно донёс свою мысль. — Употребление психотропных веществ. Слушай, все балуются травкой, но твоя тяга к таблеткам до добра не доведёт. Все думают, что могут остановиться, что держат ситуацию под контролем. Но все усугубляется. — Я в порядке. А тебя это все ещё не должно волновать, ясно? — Он захлопнул дверь и скрылся в ванной. Неспешно разделся, услышав приглушённое «Я не желаю тебя зла!». Почувствовал, как раздражение перерастает в злость. Ему было так спокойно последние недели, а тут появляется этот придурок и пытается читать нотации. Какого черта? Каспбрак пытался избегать его почти месяц, думая, что своей навязчивостью может раздражать Ричарда. Переболел этой нелепой привязанностью и загорелся тем, что ему действительно нравится. Но тот просто приходит к его комнате и ждёт его, сидя на полу. А потом бессовестно влезает в постель и пытается учить Эдди жизни. Он только сбежал из-под опеки матери, которая все еще требовала практически каждодневного созвона и пятиминутного доклада о самочувствии, а тут внезапно вырисовывается парень, знакомство с которым было абсолютно случайным, и пытается как-то повлиять на него. Да кто такой этот чертов Тозиер?! Почему он считает, что может просто заявиться к нему в комнату и пытаться влезть в его жизнь? Почему он считает, что его мнение волнует Эдди? Он выругался. Закинул одежду на бочок унитаза, захлопнул крышку и бросил на неё поясную сумку. Дёрганными движениями влез в спальную футболку и опустился на колени. Достал из барсетки зип-пакет с белыми кристалликами, расчистил крышку унитаза, используемую в качестве стола. Пальцами растолол содержимое пакетика в порошок и высыпал на крышку. Полупустым блистером таблеток сформировал дорожку, чувствуя, как мелко трясутся руки. От волнения? Или предвкушения? Будет что будет. Так он хотя бы справиться с раздражением и будет вести диалог, а не пытаться огрызаться. А может, выгонит этого нахала к чертовой матери. Если смелости хватит. Он достал долларовую купюру и скрутил ее в трубочку. Зажал одну из ноздрей пальцем и склонился над пылью, в которое превратил собственное творение. Тяжело выдохнул. — С Богом?.. Он сделал глубокий вдох, чувствуя как жжется в носоглотке. Переставил импровизированную трубочку в другую ноздрю и добил другую дорожку. Провёл ладонью по поверхности, осмотрел кожу – не осталось ли чего. Нет. Судорожно убрал в барсетку купюру и блистер и откинулся к противоположной стене. Вставило. Кафельная плитка приятно холодила открытую шею и кожу на предплечьях. Он почувствовал, как невольно расплывается в улыбке. По телу прошла приятная дрожь. Он не знал, как описать это, но нахлынувшая эйфория была в тысячу раз сильнее всех мигов счастья, которые он когда-либо испытывал. Эдди рассмеялся и распахнул глаза. Даже жжение в слизистой носа было мелочью, что уж говорить про кудрявого придурка, сидящего в его комнате. Как же. Блять. Хорошо. Эдди с трудом поборол желание распластаться по полу и наслаждаться захлестывающими выбросами эндорфина. Поднялся, толкнул дверь в ванную и вернулся к Тозиеру. Сел на кровать напротив гостя, опустил взгляд и закусил губу. — Я тебя слушаю. — Спасибо, — парень взмахнул руками. — В целом, я все сказал. Тебе нужно заканчивать с этим хобби, Эдс. Мы готовы тебя поддержать. Беверли, Билл, я. — Ты обсуждал это с ними? — Они беспокоились. — Зачем ты рассказал? — Эдди следил за мимикой Тозиера. Смотрел, как быстро двигаются уголки губ, ловил движения глаз и жестикуляцию. Их было так много. Всех этих бесполезных, но умилительных движений. — Я сказал только про «лабораторию». Билл упомянул ваше знакомство с Фредом, подтверждая мои слова. Они сами догадались, что у тебя проблемы. — У меня все хорошо. — Все под контролем?— Тозиер грустно хмыкнул. — Именно,— Эдди рассматривал свои пальцы. Так странно. Такие послушные. Делают все, что он захочет. А все из-за каких-то нейронных связей в мозге. Восхитительно. — Зачем ты распускаешь обо мне слухи? Я ведь не наркоман. — Ты так думаешь, Эдс. Может сейчас ты ещё можешь контролировать ситуацию, но пройдёт время, и это перестанет быть развлечением. — Я чувствую грани. Я кидаю таблетки не больше раза в неделю. Иногда курю травку с Фредом, потому что знаю, что заслуживаю немного расслабиться,— он тихо посмеялся, вспомнив свою маленькую сегодняшнюю победу. Заслуживает. — Этот Фред,— Ричи сжал кулаки. — Он сказал тебе это? Он убедил тебя в том, что так развлекаться – нормально? — Фред не лезет в чужие дела, в отличие от тебя. — Я хочу быть твоим другом, Эдс,— Ричи повысил тон. — А он наживается на тебе. — Да что ты о нем знаешь, дорогуша?— Эдди рассмеялся. — Столько говоришь о своей наблюдательности, а судишь поверхностно совсем! Фред заботится обо мне не меньше твоего. И не только на словах. Он стал мне семьей. Не той, от которой я всегда пытался сбежать. Немногословной и простой. Я провожу с ним столько времени и чувствую себя спокойно! Он не доебывается до меня и моего выбора. Он его уважает. — Ты мог бы проводить время с нами! Звать к себе или зависать вместе у Билла. Но ты ходишь к нему и куришь траву. Зачем? — Потому что с вами сложно. Тозиер не нашёл, что ответить. Замолк на несколько минут, смотря вглубь себя и пытаясь понять, почему он не может убедить этого глупого, запутавшегося в себе подростка в том, что он не прав. Нужно было продолжать диалог. Устало выдохнул: — Ты вообще ешь? Ты не ходишь в столовую, пытаясь избежать нашей компании. — Ем, — Эдвард пожал плечами. — Не переживай, у меня есть матушка, которая печётся о моем здоровье. — Ты каждый раз катаешься в город во время перерывов? — Парень не очень верил в эту версию. Все-таки, до Дерри нужно было ещё добраться, а у Каспбрака не было велосипеда. — Нет. Я ем здесь,— он снова пожал плечами. Он удивлялся, как Ричи ещё не понял, что он под чем-то. Эдвард чувствовал силу в каждой гребанной клетке своего организма, с трудом удерживая себя на месте. Ему казалось, что от него веет гиперактивностью. Ему нужно было что-то сделать, и захлестывающая эйфория вместе с желанием сорваться с места сочились из него излишне яркими эмоциональными реакциями. — Но у тебя даже холодильника в комнате нет! — Не вся еда требует хранения при низких температурах, Ричард. Неужели ты не знал? — Не строй из себя умного, Каспбрак,— Ричи попытался перехватить взгляд собеседника, но тот сидел, опустив голову и слегка улыбаясь. — Ты прекрасно понимаешь, что продукты, хранящиеся при комнатной температуре в течении длительного времени, имеют куда меньшую пищевую ценность. — Тебе показать мою аптечку с витаминами? — Скажи честно, из-за наркотиков у тебя не хватает денег на нормальную еду? — Он высказал догадку. — Я из благополучной семьи, Ричард. Не переживай, денег у меня достаточно, можешь их не считать. Перестань пытаться уместить мои привычки в рамки своего узкого кругозора. Вроде огрызался, но сказано это было без тени злобы, абсолютно спокойным, отдающим тем же расслабленным смехом, тоном. Ричард откинулся назад, оперевшись на стену. Прикрыл глаза. У него кончились аргументы, над которыми он так старательно размышлял последние часы. Ему правда хотелось как-то повлиять на ситуацию, вытащить этого бедного, не осознающего опасности своего положения человека из пропасти, в которую он добровольно спускался. Он чувствовал себя таким бессильным сейчас, оказавшись неспособным найти какой-то рычаг давления. Он знал, что будет трудно, что для Каспбрака – это не просто привычка, это ставший невероятно важным аспект его жизни, от которого не так просто отказаться. Знал, что одного диалога будет недостаточно, но надеялся, что сможет хотя бы найти ниточку, за которую можно будет тянуть в последствии. Но представить не мог, что ему, балаболу Ричарду Тозиеру, будет так сложно найти слова. — Почему ты так беспокоишься обо мне? — Эдди разорвал затянувшуюся, вызывающую у него непонятную, гиперболизированную кристаллическим веществом тревогу, быстрым шёпотом, подвинулся к парню, сидящему на другой стороне его собственной кровати. Ричи не поднял век и ответил в той же тональности: — Потому что ты дорог мне. — Это глупо. Ты знаешь меня совсем немного. — Мы познакомились в июне, Эдс,— он старался как можно чаще называть хозяина комнаты по имени. Это было чем-то вроде психологического приёма. Показать, что тебе небезразличен собеседник, наладить связь и все такое. — Сейчас уже октябрь. Прошло намного больше времени, чем кажется. — Да,— Эдвард сел совсем рядом, кожей бёдер чувствуя тепло, исходившее от тела Тозиера, несмотря на джинсы. — Но мы мало общались. Так и остались на уровне знакомых. — Ты правда так думаешь? — Да. — Это твоя вина. Я шёл на контакт, а ты закрылся в своём подземелье. — Я пустил тебя в свою кровать. Два раза,— он сделал паузу. — Слушай, ты делаешь вид, что тебя беспокоит мое состояние, только чтобы добиться статуса социального героя. Ах, этот Ричард Тозиер, посмотрите на него, помогает бедному сбившемуся с пути мальчику! Ричард, чтобы мы без тебя делали! Ты лучший! — Ты правда так считаешь? — Он хмыкнул. — Да,— кивнул. — И я сейчас про твою мотивацию, а не про последнее высказывание. Это же очевидно. Девчонкам нравится смотреть на парня, который проявляет заботу. Не важно, к кому. Но проявление отцовского инстинкта – это один из критериев выбора партнёра. Это было цитированием Фреда. Сам бы Каспбрак никогда не сделал такого странного вывода. Во-первых, недостаточно времени проводил с девушками, чтобы анализировать их поведение. Во-вторых, тема родительских инстинктов интересовала его только с точки зрения биологии, а человек во многих аспектах расходился с истинами, неоспоримыми для других млекопитающих. — Вовсе нет, Эдс, — Ричи не выдержал и прыснул. — При чем здесь отцовский инстинкт? — При всем. Посмотри на меня. Я маленький, глазастый и лысый. Девушки воспринимают меня как детеныша, и на примере твоей заботы обо мне видят, что ты мог бы позаботиться и о их потомстве тоже. — Ладно, с утверждением про размер и глазастость я ещё могу согласиться. Но в каком месте ты лысый, стесняюсь спросить? Эдди посмотрел на почти смеющегося Ричарда и посерьёзнел. Протянул ему свои руки, внутренней стороной вверх. — Любуйся. — Ладно-ладно,— парень перехватил Каспбрака за запястья и вернул его руки обратно. — Верю. Но вот твои брови не очень согласны с этим утверждением. Подумай над этим. Каспбрак проигнорировал это замечание. — То есть ты признаешь, что проявляешь заботу по отношению ко мне только ради улучшения своего ореола в глазах общества? — Признаю,— улыбка не сходила с его губ. Он обернулся в сторону двери. Продолжил. — Считай это социальным экспериментом. Побудь хорошим респондентом и ответь, зачем ты закидываешься таблетками. Вариант «это не твоё дело» не рассматривается. — Ты правда хочешь знать? — Эдвард сказал это почти неслышно, затаив дыхание. Тозиер медленно повернул свою лохматую голову к нему, надеясь, наконец, на откровение. Снова не смог перехватить взгляд, спрятанный под опущенными ресницами. — Хочу, Эдс. Именно поэтому я здесь,— говорит так же тихо. Эдди угадывает окончания слов, не желающий поднимать глаз на губы, по которым он мог бы прочесть фразу. — Я просто..,— сглатывает, чувствуя, как пересыхает в горле от волнения. Он говорил об этом с собой и с психиатром, так странно было повторять это для кого-то нового. — Я просто... Хочу чувствовать себя счастливым. Он замер, прислушиваясь к звукам в комнате. Казалось, даже собственное дыхание больше неслышно. Каждая из стен ждала его высказывания, и теперь все вокруг стояло ошеломлённое, превращая миг тишины в бесконечность. Ричи, наконец, ловит взгляд Эдди, но не успевает заметить расширенных зрачков. Каспбрак тянется к его подбородку пальцами левой руки и накрывает покрытые трещинками бледные губы своими, неумело, но настойчиво, пытаясь поцеловать Тозиера. Поскорее заглушить сказанное, смять в этом спонтанном движении. Нелепо прижимается к чужим губам, лишь немного приоткрыв рот. Замирает. Слышит, как набатом бьет в голове пульсирующая кровь. Чувствует, как они оба перестали дышать и боится, но чувствует странный азарт, разливающийся по телу. Гребанная соль, повышающая тактильность. Гребанная соль, заставившая обменять кусочек сокровенной правды на возросшее желание сделать глупость. Ричард не отстраняется. Выжидает несколько секунд, пока Эдди бездействует, и осторожно проявляет инициативу, прикусывая того за нижную губу. Не встретив сопротивления, усиливает напор и притягивает парня к себе. Не отрываясь от поцелуя, Каспбрак пересаживается на него. Пытается запустить пальцы в кудрявые волосы, продолжая придерживать Ричи за подбородок другой рукой. Тёплые волны, чем-то похожие на тревогу, но являющиеся куда более приятным волнением, расходятся от низа живота по всему телу. Ричи не торопится. Понимает, что Эдс не особо опытный и немного деревянный в своих движениях, поэтому сам управляет поцелуем, то прикусывая и всасывая губы партнёра, то пытаясь слегка коснуться языком кончика его языка. Придерживает Эдди за за талию, не решаясь положить ладони ниже. Тот быстро втягивается и учится по ходу процесса, мягко кусается сам и не переносит веса тела на задницу, продолжая опираться на полусогнутые ноги и дразнить Ричи легкими касаниями, когда намеренно чуть опускается ниже и задевает пах парня. Эдварду нужно отдышаться. Так долго без кислорода, отлипая друг от друга на доли секунд, чтобы немного изменить положения головы, так долго возиться, совершать десятки мелких движений, не отвлекаясь на вдохи. Он отрывается от Ричи и пытается восстановить дыхание, пока голова не закружилась. Пытается сменить углубить частые и быстрые толчки грудной клетки, наполнить легкие кислородом, утихомирить дрожь в теле. Столько разных ощущений в нескольких минутах. Каждая часть тела кричит о чем-то, пока он тонет в сладкой эйфории. — Эдс? — Обеспокоенно гладит его по плечу, дожидаясь ни то объяснений, ни то уверений в том, что все в порядке. — Все хорошо,— он слезает с Тозиера и тянет его за собой, откидывается на спину, оказавшись под парнем. Прикрывает глаза, прогибается, носом изучая шею партнера, вызывая у того странное чувство щекотки. Ричард в не очень удобной позиции, он стоит на локтях, боясь придавить Эдди всем телом, но тот неспешно набрасывает руки ему на плечи, тихо смеётся и прижимает к себе, позволяя расслабиться и упасть. Пока Ричи шепчет что-то несвязное ему на ухо, гладит по бокам, Эдди осторожно прикусывает его шею, чувствуя на языке вкус посолоневшей от пота кожи, запускает ладони под рубашку и футболку, изучая костлявую спину, проводя пальцами вдоль позвоночника. Выдыхает: — Эй, поцелуй меня ещё раз. Чтобы исполнить просьбу, нужно подняться и пересесть. Ричи опирается на ладони и отталкивается, на несколько секунд бёдрами сильнее вжимаясь в парня. Помогает Эдсу стянуть футболку, замирает, смотрит сверху вниз, любуясь этим улыбающимся лицом. Каспбрак тянется руками к дужкам очков, желая снять их с Ричарда, чтобы не сломать случайно, пока они перекатываются по кровати. К тому же, очки немного мешали целоваться. Поднимает глаза, совершая ошибку. Ричи ловит его взгляд и старается поддерживать зрительный контакт столько, сколько это возможно. Склоняется поближе к лицу хозяина комнаты. — Эдс? — Чуть более жесткий тон. — Да?— Он все ещё беспечно улыбается, берет Тозиера за ладонь и целует в запястье. — Под чем ты сейчас? — Разве это ва-ажно, Ри-ичи? — слегка вертится под Тозиером, перехватывает его руку и начинает целовать пальцы. Тот делает выворачивающее движение, цепко фиксирует Эдди за середину локтя и прижимает к кровати. — Под чем ты сейчас? — Под тобой?— Неловко смеётся и приоткрывает рот. — Ричи, ну поцелуй меня, ну пожалуйста. — Сначала скажи, под чем ты сейчас. — Ну Ри-ичи,— жалобно надувает губы. Тозиер надавливает пальцами между локтевой и лучевой костями на обеих руках Эдварда. Тот морщится. — Эдс. Под. Чем. Ты. Сейчас? — Меф. Ричард резко отпускает его и встаёт с кровати. Поправляет футболку и начинает остервенело застегивать пуговицы измятой рубашки, не глядя на лежавшего Эдди. — Куда ты? — К себе. — Ну Ричи,— переваливается и садится, пытается ухватить его за руку. — Я хочу, чтобы ты остался. — Я не хочу оставаться с человеком, который намеренно разрушает свою жизнь и говорит мне, что у него все в порядке. В трезвом уме Эдвард возразил бы. Он все ещё не обязан прислушиваться к совету парня-с-того-берега, все ещё не должен перед ним отчитываться и объяснять, что это первый раз, когда он попробовал что-то серьёзное. Но сейчас в нем горит ленивое возбуждение и инфантильный страх упустить то, что доставляет ему удовольствие. — Ну Ричи. Я сделал это, чтобы быть смелее. Я бы не справился сам,— Тозиер избегает касаний, Эдди почти плачет. — Я хочу быть с тобой, я хочу тебя, и я хочу... — Заткнись. Если бы я не пришёл к тебе сегодня, ты бы даже не вспомнил обо мне. В тебе говорит наркота. — Но Ричи... — Не трогай меня. Я не намерен общаться с тобой, пока ты не закончишь юзать. Он отталкивает Каспбрака, пытающегося что-то возразить, и идёт к двери. Тот остаётся сидеть на полу, брошенный и растерянный, погруженный в детскую непонимающую обиду. Перед самым уходом Тозиер подворачивается и немного печально бросает: — Ты ведь правда нравишься мне, Эдс. Но я не такой мудак, чтобы пользоваться положением и трахаться с тобой, пока ты в неадеквате. Если дело не только в соли, ты знаешь, где меня искать. Удачи. Он хлопает дверью. Эдвард остаётся на полу, оглушенный потоком произошедшего и прочувствованного, мыслит слишком быстро, чтобы тело успевало среагировать, а нейронные импульсы – сгенерировать целостные, законченные предложения, только какие-то вспышки выводов и решений, беспорядочно сменяющие друг друга, мелко сжимает-разжимает пальцы и таращится в сторону двери, не способный сфокусировать взгляд, пытаясь охватить в поле зрения всю комнату и посмотреть за себя, вокруг себя и внутрь себя, попасть за пределы стен и за пределы земли, но остаться здесь и немного в прошлом, сделать то, что могло бы предотвратить это спасение от ошибки, которая раскрыла бы его эйфорию в новом спектре. Вдох. Он поднимается на ноги и смеётся, чувствуя, как под трахеей зарождается клокочущая смесь из гнева и раздражения, вспыхивающая, кипящая, разливается по всему телу, отзываясь судорогами в мышцах и дёрганьем век, он пылает от этой ярости, чувствует, как горит лицо, всполохом огня его эмоций окружает его тело вздрагивающим ореолом. Эдди распахивает форточку и смотрит на пестрое, выделяющееся на темной траве пятно, только-только вышедшее из здания общежития. Ричард не оглядывается, идёт быстрыми, резкими шагами, не поднимает головы от земли. Эдди набирает полные легкие холодного ночного воздуха и кричит, впиваясь в подоконник побелевшими от нажатия пальцами: — ПОШЁЛ ТЫ К ЧЕРТУ, РИЧАРД ТОЗИЕР! Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! ПОШЁЛ К ЧЕРТУ, СЛЫШИШЬ? ТЫ МНЕ НАХУЙ НЕ СДАЛСЯ! Парень не оборачивается и ускоряется. Эдди размахивается, чтобы со злостью захлопнуть окно, но в последний момент вспоминает о стекле, которое может разбиться, поэтому всю силу вкладывает в удар по стене. Вид покрасневших костяшек вызывают у него чувство странного успокоения, он отводит плечо назад и на выдохе снова бьет, сдирая о шершавую штукатурку кожу, через проживаемые вспышки боли, раскрывающиеся цветком спустя несколько секунд, выражая всю агрессию, что копилась в нем все это время, которое он пытался заглушить ее, топив вместе с мыслями в сладком дурмане травки. Вдох. Проклятие. Удар. Вдох. Ругательство. Удар. — Я. Тебя. Ненавижу!— Выплевывает сквозь сжатые зубы, сквозь слёзы смотря на расходящихся по стене тонкие трещинки. — Ненавижу! Кровь заставляет усилить напор, задавить в себе чувство самосохранения и бить сильнее, реще, прицельнее. — Ненавижу!— всхлип. — Что ты со мной сделал?! Ужасно злится на Тозиера, который позволил ему выйти из кокона и почувствовать что-либо, ужасно злится на себя, потому что он жалкий, жалкий неудачник, неспособный на нормальную жизнь, путается в словах, вытирает слёзы и прикусывает костяшки, слизывая кровь, чтобы снова размахнуться и удалить. Плачет не от боли физической, которую совсем не чувствует, нет, его почти трясёт от распухнувших мыслей, заполняющих его ненавистью, разрывающих его на куски. От них на сбежать, но он пытался выбить их из себя, на выдохе продолжая бить стену. Очередной замах — и рука неудачно сгибается в запястье, придавливаемая весом его тела, идущего за кулаком по инерции. Был бы в трезвом уме — скорчился бы от дикой боли, зашипел бы, разрыдался, а так лишь поморщился, встряхнул рукой назло пронизывающим нитям предполагаемой боли и повернулся в сторону ванной. Вымыл ладони и лицо, подержал под водой краснеющую, обвисшую правую руку, вышел, выключив свет, стянул футболку, бросил ее на пол и развалился на кровати, набросив на тело одеяло. Ему казалось, что прошло не больше нескольких минут, пока он восстанавливал дыхание, лёжа с полуприкрытыми глазами, но когда он снова распахнул их, комната уже погрузилась в свет едва-едва взошедшего солнца. Белый-белый, приглушающий пространство, изводящий остатки всплеска ночных эмоций, очищающий и успокаивающий. Наверное, зрачки стали немного уже, пока он смотрел на солнце. Он почувствовал, как смягчились его мысли, возвращаясь к своей истинной форме. Как замедлились, улеглись в голове, оставшись призраки его дрожащих от ненависти криков. Он смотрел в никуда и пытался избежать мыслей о чем-либо, но образ тонких трещинок на бледных губах снова и снова возвращался к нему. Эдди с тоской вспоминал случайные миги смешков или жар всего тела, когда он касался костлявых пальцев. Все это теперь казалось ему давным-давно снившимся сном, тоска по которому гложет сердце, но вернуть его – невозможно. Он смотрел в никуда и чувствовал пустоту, постепенно поглотившую даже смертельную, невыносимую тоску, отравляющую последние мысли. У него не было сил на слёзы или лишние движения, он так устал, что не был способен уснуть. Тошно, но совершенно по-другому. Он тосковал по тому, что было лишь пародией на настоящую близость, и ему хотелось взывать от бессилия, от желания полезть на стену или исчезнуть. Я бы хотел, чтобы ты остался. Эдди боялся разбираться, действительно ли ему так плохо из-за произошедшего (и не произошедшего) между ним и каким-то парнем, или виноват серотониновый синдром.***
Рука вспухла, пошевелить ей было невозможно от стреляющих всполохов боли. Он переоделся в нечто вроде спортивной формы и вышел из общежития за час до пары. Осторожно, стараясь не тревожить руку, лёг на траву. Также осторожно принялся кататься, пачкая одежду росой и растительным соком. Пальцами левой руки поднял растер травинки и обмазал полученной жижой травмированную руку. Пошёл до мед.кабинета. Он не знал, отличаются ли порядки взаимодействия с пациентом в школе и в колледже. В первой медсестра даже таблетку обезболивающего дать ребёнку не может без присутствия родителей. Эдвард надеялся, что его отправят в травм.пункт на машине первой помощи, не уведомив об этом мать, но вероятность такого исхода могла быть крайне мала. В конце концов, он несовершеннолетний. Поэтому он попытался создать иллюзию того, что повредил руку случайно, якобы неудачно упав во время пробежки. Если бы Соня узнала, что он употребил запрещённые вещества и избил стену, она бы мгновенно забрала его домой и больше никогда не выпускала. Конечно, уловка сработает только в начале, когда женщина будет ослеплена переживаниями. Затем она сможет увидеть и разбитые костяшки. Как объяснить их, Каспбрак ещё не придумал. Но у него ещё было много времени, пока он ждёт медработника.***
В колледж Эдвард вернулся в середине дня и пошёл на химию, предварительно занеся справку о причине отсутствия в администрацию. Ему дали освобождение до конца недели, но парень заупрямился. Какой смысл лежать в комнате и смотреть в потолок, утопая в гнетущих воспоминаниях, если можно было отвлечься обрывками разговоров и составлением конспектов? Мать восприняла новость удивительно спокойно. Поверила и даже похвалила его рвение заниматься спортом, предварительно проверив наличие у него ингалятора. Попросила быть аккуратнее и даже не пыталась запретить ему возвращаться. Пока она не успела разглядеть костяшки, Эдди смог убедить ее в том, что ему необходимо вернуться к учебе сегодня же. Он снова немного опоздал, но Джерроуз оставил это без комментариев. Эдди извинился, тихо занял своё место и открыл тетрадь, вооружившись ручкой. Пальцы левой руки не были такими послушными, чем раньше он начнёт развивать их – тем лучше. Эту неделю ему точно придётся работать ими. Когда преподаватель повернулся к доске, Фред тихо встал и переместился на пустующее место, пересев к Каспбраку. Осторожно ткнул его в бок и почти не слышно задал вопрос: — Эй, мелкий, как ты? — В голосе чувствовалась обеспокоенность и сожаление. — Нормально,— Эдди не отрывал глаз от доски, но был рад, что Феррум спросил. Улыбнулся уголком губ. — Знаешь, я возвращаюсь к своей прошлой позиции. Только травка. — Бэдтрип?— Нотки понимания и сочувствия. — Не повезло тебе с первым опытом, да. — Можно и так сказать,— парень по привычке пожал плечами и скорчился, почувствовав, как движение отдаётся в руке. — Это было прикольно около часа. Последующие события я предпочту считать необходимым для жизненного урока, но не особо приятным опытом. Второкурсник хмыкнул и покрутил в ладони маркер, вытащенный из пенала Эдварда. — Ребятам понравилось. Ты молодец. Как и ожидалось, формула рабочая. — Спасибо, — Эдди снова улыбнулся. Фред помолчал, а потом встрепенулся: — Может, напишешь что-нибудь на гипсе? Чтобы не так тухло было? Каспбрак согласно кивнул и вытянул из пальцев Фреда чёрный маркер. Зубами снял крышечку и поудобнее уложил правую руку. Рисовать нужно было так, чтобы не нагружать повреждённую руку даже случайным касанием, поэтому работать пришлось бы навесу. Эдди не стал думать над чем-то оригинальным. Вывел пять громоздких, слегка кривоватых букв вдоль длины всего гипсового рукава. «L O S E R» Фред, смотрящий на его труды, снова хмыкнул. — Самокритичненько. — Зато правдиво. — Мне кажется, ты не особо понимаешь значение слова «тухло». Тебе объяснить? — Спасибо, обойдусь. — Как знаешь. До конца пары парень бросался в него странными шутками, пытаясь поднять настроение. Помог с конспектом, а после повёл в лабораторию, убедив-таки выпить немного пива. Проверил работоспособность Каспбрака. Пришли к выводу, что к «готовке» тот вернётся только через пару недель. — Чув, не кисни,— Фред слегка похлопал его по здоровому плечу и дал ключ от своей комнаты. — Сходи послушай что-нибудь у меня. В проигрывателе стоят битлы, если не сможешь поменять пластинку, просто включишь, окей? Я подгоню через полтора часика. Покурим. — Спасибо. Эдварду правда не хотелось сидеть у себя в комнате. Он вспоминал события вечера и сгорал со стыда. Тошно, нелепо, странно, просто отвратительно. Нужно было немного отвлечься, но не гулять по территории. Велика вероятность встретить Тозиера, а Эдди сейчас в глаза смотреть тому не мог. Он совершенно не знал, что теперь делать в ситуации с Ричардом. И не знал, у кого вообще можно спросить совета.