Пленница Чародея

Только придумаешь какую-нибудь гадость, только расслабишься — нет, вмешаются и начнут бороться за справедливость! © Х/ф «Сказки старого волшебника»

      Похоронили Лисавету через три дня. Все заботы мельник взвалил на себя. То и дело, когда колотил он гроб, причитал, беспокоился о том, что скажет Любор, едва узнает о таком печальном известии. Тяжело ему будет. Так и не признался резчик в самом главном покойнице. Последние три дня Настасья проводила с Данилушкой, утешая его и втихаря поражаясь равнодушию деревенских людей: ни один человек не помог, не пришёл на церемонию, никто даже доброго слова не сказал маленькому мальчику, хотя при жизни его матушки полесовцы пользовались её добротой сполна. Возможно, люди просто боялись. И не Данилку, а тех, кто его окружал — Мелинара, Настасью. Слухи о чёрной магии, от которой пострадала семья мельника, распространялись быстрее пожара. Мир в одночасье сделался холодным, жестоким. Он стал напоминать господина Вишнецкого.       Всё время, пока Мелинар закапывал гроб, Данила держался стойко, старался не плакать. Обнял сестрицу, уткнулся лицом в нежно-голубой сарафан. Наверное, он думал, что сможет спрятаться от всего мира только в складках её платьица. Он не терял веру, надеялся на помощь единственного друга, Настя поможет ему пережить горе. Настя всегда во всём ему помогала и поддерживала. Теперь она для него — единственный родной человек. Пусть не по крови, но по духу. Старшая названая сестрица. Над погостом нависло бледно-серое полотно туч. Моросило. — Даже на надгробие в виде звезды денег нету, — вздохнул Мелинар и отложил в сторону лопату. — Зато, камешек поставили, хоть так, по-людски, — он горько улыбнулся, поглядев на Данилку. Стремительно чернело небо над кладбищем. Могильную песню свистел промозглый ветер. — Отец, можно, мы пойдём? — Анастасия поёжилась и, терзаемая страшными предчувствиями, крепче обняла мальчика. — Данила устал. После всего, что он пережил, ему надобно отдохнуть. — Идите, — кивнул Мелинар, — только, прошу вас, осторожнее. Мало ли, какие гости нагрянут… Я скоро догоню вас, тут совсем немного побуду, помяну. Он достал из котомки кружку и бутыль. Настя перечить не решилась. Просто, попросила батюшку не переусердствовать. Взявшись за руки, дети быстрым шагом двинулись в сторону мельницы, больше не желая находиться на мрачном кладбище. Да и от мелкого, на редкость противного дождя хотелось поскорее найти укрытие. Мелинар, дрожа от холода, залпом осушил одну кружку. Затем вторую. Слёзы из-за капель дождя на его лице невозможно было заметить, и всё же они скатывались одна за другой. Водка жгла внутренности огнём. — Эх, Лисонька, Лисавета, почему ты так рано ушла?.. — спрашивал мельник голую землю, в которую воткнул белую свечу. Несмотря на моросящие капли с небес, она продолжала гореть, она плакала воском. — Наша ведь землячка. Мне хватило смерти жены, теперь и ты, друг наш, отправилась к Единому… Господь забирает лучших. Ведь пошла на поправку, думали, обойдётся. Верили. Надеялись. Л-любор надеялся. У меня ни гроша… Всё так быстро пом-м-менялось… Что ж мне теперь с твоим чадом делать-то? Что мне делать, Лисонька?.. — Усыновить, как вариант! Работник на старости лет тебе будет. А вот доченьку отдать мне, коль расплатиться нечем! — нарушил раздумья мельника голос не теплее, чем могильные камни, хаотично разбросанные по деревенскому кладбищу. Мелинар резко обернулся. Властош Вишнецкий, одетый полностью в чёрное, присел рядом с ним на деревянную скамью. Маг спокойно отреагировал на тихую ругань сквозь зубы в свой адрес. Пусть ругается, кулаки сучить не посмеет. Волшебник знал: богобоязненные крестьяне не развязывают драки в священном месте. И этот не посмеет. Мёртвые не простят. — Позлорадствовать пришли? — Помянуть несчастную вместе с тобой. Прошептав заклятие, он создал из воздуха два кубка, до краёв наполненных медовым алкоголем. Чуть набрался сил, выдохнул, протянул один из них мельнику: — Бери. Глотни, легче станет. И не будет так холодно. Поверь, пить мёд гораздо слаще и лучше, чем эту гадость, — пан презрительно покосился на бутыль самогона в руках собеседника. Мелинар бросил недоверчивый взгляд на чашу. Всякое могло быть налито в кубке, вплоть до яда, но старик чувствовал: ничего страшного, ежели отведает напиток, не произойдёт. Может, он уже наполовину сдался? Или, увидев, что чародей сам спокойно пьёт из кубка, решил покориться судьбе? В любом случае, он попробовал. Голова закружилась, однако тепло тут же разлилось по телу, и заметно полегчало. — Какая радость — иметь возможность сходить на могилу близкого человека или друга. Поговорить, вспомнить, пролить слёзы, когда никто не видит. Не всем дана такая возможность, её надо ценить… Что же ты, даже цветов не нарвал, дурень? — пан покачал головой, провёл засиявшей светом рукой над могилой, и из земли, в мгновение ока проросли десятки сиренево-жёлтых ирисов. В следующий миг чародей сотворил венок из можжевельника и возложил его на камень. — На сороковой день сожжёшь, — произнёс он, добавив про себя: «Если, конечно, сам доживёшь». — Вы так спокойно украсили могилу, я поражаюсь, — Мелинар фыркнул. — Делаете вид, будто не причастны к смерти нашей Лисаветы! Властош остался невозмутим. — Действительно. Я не причастен к смерти этой особы. Зачем мне было её убивать, если мальчишка ничего плохого мне не сделал? Отказал мне ты! Вцепился в свою доченьку и не хочешь отпускать. А ведь она уже взрослая. — Взрослая, да, потому самостоятельно и принимает решения. — Забавный ты, мельник. Испокон веков существовал обычай: принимает решения глава семьи. Я думал, ты — власть и закон в своей недосемейке а, оказывается, наоборот. Мелинар с недоумением глянул на тёмного чародея. — Ч-что?.. — Что слышал. Девчонка умело играет тобой. Впрочем, если ты даже не смог предотвратить гибель своей коровы и кур, если не смог найти покупателей, не смог заработать на хлеб, а только хлещешь спирт, так что ж, выходит Настенька права в своих мыслях. Да, наверное, права! Ты стал никем, тебя никто не уважает, никто не любит. Голос волшебника эхом звучал в душе старика, вгрызался в сердце, рвал его на части. — Лжёте!.. Моя дочь так не думает! Властош не смотрел на Мелинара. Пустым стеклянным взглядом уставился на могилу, сидя на лавке и чуть нагнувшись вперёд. — Ты сам лжёшь себе, — бесстрастным тоном парировал он. — Девчонка отогнала всех женихов, только проблем добавила. Мне нагрубила, хоть и знала, чем такое обращение может обернуться. Связала тебя денежным долгом со мной. Таким образом, подставила тебя и уничтожила твою жизнь. Это ли — не предательство? Мелинар помедлил. Он прокручивал в голове сказанное паном и с удивлением понимал: оказывается, тот не врал, а просто озвучивал факты! Чародей пересказывал всё по-своему, лихо закрутил ход сюжета, но мельник не замечал. Пряный мёд, ударивший в затылок, не давал размышлять. — Я всего лишь преподнёс тебе урок, наслав такие ужасы, — продолжал говорить Вишнецкий. — Я хотел помочь сделать из этого вывод, но урок ты, видимо, не усвоил. И, похоже, правильного решения сейчас мне от тебя не ждать? — Какого решения?.. — О, ну не будь таким тупоголовым как доця твоя, — Властош коротко засмеялся, наконец соизволив поглядеть на Мелинара. — Ты ведь умнее. Мне так кажется. И не строй из себя великомученика. Всё можно обратить к лучшему! Я — твой последний шанс. Отдай мне девчушку. Бояться за неё не стоит. В моей вотчине она не будет ни в чём нуждаться. Я стану её покровителем, стану её учителем. Если получится развить её дар, то сам потом увидишь, какие великие дела совершим мы с ней ради Славении. Ради твоей же страны. Да и тебе я помогу деньгами. В твоём решении — твоя будущая жизнь. Новые деловые связи, наше княже… кхм, королевство, которое распахнёт перед тобой все двери. Служба у благородных графов и наконец, нормальная благополучная жизнь без хлопот. Не об этом ли ты мечтал в последние дни, м?.. — Звучит заманчиво, — ответил Мелинар, всерьёз задумавшись над словами колдуна. Каждая его фраза буквально сочилась сладким нектаром, её хотелось испить, попробовать по-настоящему, ощутить вкус насыщенной богатством жизни, но Мелинара словно что-то останавливало дать согласие. Такие, как этот чародей, к тому же пан, несут одни беды. Он уже потерял жену, а теперь злые силы добрались до его дочери. — А если я откажусь? — смело спросил Мелинар. — Ты действительно хочешь услышать, что произойдёт в таком случае? Оно тебе надо, мельник?.. — Властош усмехнулся, разглядывая сверкающие камни, вкраплённые в золотой кубок. — Поверь, я хочу решить проблему мирно, потому предлагаю тебе вариант с хорошим исходом. С деньгами, размеренной жизнью, без бед и горестей, какими ты уже успел нахлебаться. Потому в последний раз спрашиваю серьёзно, что выбираешь: девчонку или твою голодную смерть в холоде и одиночестве? Мелинар молчал некоторое время. С каждой секундой у него возникало странное ощущение, какая-то неприязнь или усталость от собственной дочери. Так и хотелось сказать: «Да, я согласен!» То ли медовуха так ударила в голову, то ли весьма убедительными были слова шляхтича, а ситуация казалась совсем безвыходной. И всё-таки… Ну же, Мелинар! — Нет. Настасью вы не получите. «ИДИОТ!» Маг рассмеялся так, что по спине у Мелинара разом пробежали мурашки ужаса. В голове стучала одна мысль: бежать поскорее с кладбища, здесь разборки устраивать ни к чему. Старик уже было поднялся, но тут услышал звук приближающихся шагов — кто-то спешно направлялся к могиле, расплёскивая башмаками грязные лужи. — Шо же вы, лиходей, честных людин-то обманываете?! Пошто нашего Мелинара в домовину свести решили?! Мелинар и Властош обернулись. К ним подходил напряжённый, точно тетива лука, кузнец Захарий. — Кто это? — поинтересовался пан у мельника. Лицо чародея выражало полное недоумение и настороженность. — Из ваших? Деревенский?.. Прежде чем мельник успел кивнуть, коваль загрохотал: — Меня Захарием кличут! И Настасьюшку вам никто не отдаст, слышите?! Мелинар видел, как брови колдуна взлетели на лоб, а глаза расширились. Защитник… Настоящий! Только откуда он знает обо всём? Хотя, про их вражду с неким шляхтичем небось уже вся Полесовка гудит. — Каков храбрец! — насмешливо прыснул волшебник, сощурился, глядя на кузнеца. Всё шло по плану. Не помня себя, Мелинар бросился к Захарию в объятия, крича: — Любый наш, защити! Во имя Единого! Денег у меня нет! Он отберёт мою девочку! Помоги! Защити, Захарий, родной! — Конечно, помогу, почтенный. Только выполни моё условие. С дочкой твоей нас обручи, а как год ещё пройдет, в жёны отдай. Брачный договор подпиши, чтобы не было у меня сомнений, и Настасья не смогла поперёк отцовского слова противиться. А я этому, — Захарий с презрением указал на пана, — заплачу вдвое за нашу Настеньку. Мелинар, подумай, нам обоим выгодна эта сделка. — Так ведь, оно так… — отец Анастасии совсем растерялся. Его дочь не любит Захария, но это — последний шанс! Лучше ей жить с ним, чем в неволе у жестокого помещика-колдуна. Видя, как меняется в лице Вишнецкий, мельник согласился. — Не смейте! Вы оба! Вы не посмеете! — возмутился Властош, но отчего-то не спешил их останавливать. Мелинар воскресал на глазах: — А-а, забеспокоился, лиходей! Шиш тебе с маслом, а не моя дочь! Давай сюды, Захарий, давай подпишу! Давай, живо! Мелькнул пожелтевший, исписанный лист контракта и алое необычное перо. Весьма дорогое для деревенского кузнеца. Но Мелинар не обратил на то внимания. Мысли о спасении дочки торопили его, болью пульсировали в висках, испитый мёд дурманил разум. Красивыми мелкими буквами в договоре была прописана куча пунктов. Мельник попробовал их прочесть, но голова закружилась так сильно, что изящные буковки пустились перед ним в хаотичный пляс. Наскоро пробежавшись глазами по бумаге и, заметив там слова «помолвка», «свадьба», знакомые имена и несколько криво написанных пунктов, дрожащими пальцами он взял перо и быстро поставил подпись… «Сделано!» В следующую секунду Мелинар и Захарий, держащие лист, почувствовали, будто руки обожгло раскалёнными прутьями. Договор выскользнул из их пальцев и полетел по воздуху прямо к своему хозяину. Подпись в углу контракта засияла солнечным светом, словно бы состояла не из чернил. Колдовство?.. Мельник, держась за обожжённую руку, нахмурился. Помрачнел и Захарий. Зато, лицо Властоша поменялось. Он выглядел как человек, перед которым остановилось колесо удачи и подарило несметные богатства. Оглядев лист пергамента с удовлетворённым видом, маг свернул его, подошёл к кузнецу и взял у него алое перо со словами: — Так, ну это моё. Денежки тоже мои, — вытащил из крепких пальцев кошель с монетами. — Ах да, Настенька тоже моя. За помощь спасибо, Захарушка. — Что?.. — пролепетал мельник. — ЧТО?! — воскликнул кузнец. Властош, наслаждаясь победой, спокойно, жмурясь как сытый кот, воскликнул: — Два простака — пара, как прелестно! Любо-дорого на таких глядеть… Надо вашу деревню переименовать в «Южную Глуповку». Или просто «Дураки». Тоже звучит, согласитесь? — Так, чародей, погоди-и! — Захарий, похоже пришедший в себя, потребовал от пана разъяснений. — Объясни мне, какого чёрта ты называешь Настасью своей?! Мы так не договаривались! — МЫ?! — изумлённо воскликнул мельник. Его голова гудела. Понимание происходящего доходило с трудом. Обман? Ловушка? Что здесь творится?! Властош, раздираемый смехом, который тяжело было прятать в рёбрах, принялся растолковывать мельнику правду. Сего момента он ждал с нетерпением и наконец-то, дождался. Что ж, позволим ему насладиться сполна! — Всё очень просто, Мелинар, твой зятёк всё это время помогал мне! Он на тебя в лесу напал, помнишь того разбойника? Именно он тебя избил. И договор мой вручил тебе. Из моих рук ты вряд ли бы поставил свою подпись. Захарий, ты молодец, исполнял роль так, как не сыграет ни один даже самый одарённый невольник в театре барина! Так что мельница и всё, что там имеется теперь, твоё. Я с тобой честен. Ну, а невесту найдёшь другую. Зачем тебе его замухрышка? Волшебник вновь рассмеялся. Мелинар, раскрывши рот, медленно опустился на скамью. Сердце защемило от осознания произошедшего. Ладно, Захарий помогал проклятому лиходею, бес с ним! Ладно пусть мельник был так глуп, что доверился, но он ведь подписал договор о браке его дочери с кузнецом! Однако, и на сие заявление у пана Вишнецкого нашлось пояснение. Снова он показал лист контракта, но там уже ни слова не говорилось про свадьбу. Буквы, точно перескочили с места на место, поменялись и тем самым поменяли каждое предложение, вывернув его наизнанку, исказив смысл. Не изменилась только подпись, прочно закрепив все слова и, сделав из них настоящий документ, который, в случае чего, можно было показать любому должностному лицу и получить одобрение. Теперь истинное содержание договора гласило о продаже девушки пятнадцати лет по имени Анастасия Мелинаровна, фамилии Млинар, ныне живущей в Южной Полесовке. Покупателем значился шляхтич Властош Вишнецкий, а продавцом — отдающим дочь за долги мельник Мелинар. Теперь никто не прицепится. Настасья продана официально, с соблюдением всех правил. Почти всех. Как была поставлена подпись, вряд ли будет кого волновать. С дворянами, да ещё и с чародеями связываться себе дороже. — Нет! Ты не посмеешь, нет… — Мельник схватился за сердце. — Я не виноват в том, что кто-то не умеет правильно читать, — с издёвкой бросил Властош и свистнул. Тотчас из тумана по тропинке кладбища к нему примчался вороной конь. Вишнецкий вскочил на Дамана. — Анастасия моя! — громко возвестил он двум «зайцам», коих умудрился уничтожить одним хитрым ударом. Мельник кинулся к нему в попытках остановить, но в тот же миг его подхватила в воздух неведомая сила и отшвырнула к растущей посреди могил ели. Удар о дерево оказался сильным. Мелинар распластался на земле, по виску зазмеился ручеёк крови. Захарий не знал, что делать. Он видел, как маг пришпорил своего жеребца и помчался прочь с кладбища по направлению к мельнице. Коваль хотел было помочь ослабшему мельнику подняться, если тот ещё жив, но не решился, опасаясь получить в глаз за содеянное. Он рванул вслед за умчавшимся паном. Настасья принадлежит ему, Захарию, а не Властошу! Это несправедливо! Нельзя допустить, чтобы он увёз её с собой. — Остановитесь! Остановитесь, прошу! — Захарий бежал со всех ног за всадником. Крик мог поднять на уши всю деревню, потому Властош не стал долго мучить горе-жениха. Как только Даман перескочил пределы погоста, Вишнецкий натянул поводья и спешился. — Как же вы все меня достали! И лезут на рожон, и лезут! — чародей раздражённо достал из сумы перстень и надел на указательный палец. — Из песка кнута не сплетёшь! Тебя часом не Иваном зовут?.. — Н-нет, я Заха… — Подумать только! Как же странно! А то мне в последние дни начинает казаться, что не только в сказках дураки проживают! — Объясните мне, наконец, — коваль никак не мог отдышаться. Глаза его с опасением смотрели на светящийся изумрудный перстень мага. — Я ведь её жених, мы ж договорились… Мы ведь… — Это были лишь слова, а это, — Властош развернул свиток и показал его кузнецу, — документ, закреплённый подписью! Радуйся: мельница, хлев, сарай — всё теперь твоё! Вплоть до домовёнка! Уж как вы с мельником сие добро поделите, меня, честно признаться, мало волнует. — Нет, моя Настя… Она — моя! — А ты настырный, хлопец! — Пан снял с пальца некрупное сапфировое кольцо. С ожесточённостью вручил в руки ошарашенно смотрящему кузнецу. — Дарю! На него можно несколько хат купить или уехать из этого захолустья за море. Забудь про свою красну девицу! А теперь, пшёл вон, холоп, и на глаза не смей больше попадаться! — Мне ваши подачки не нужны! — Захарий, наконец, ударил голосом, как молотом по наковальне. Рассвирепев, выбросил драгоценность в ближайшие кусты. — Мне Настенька нужна. Я готов за неё драться! И по-честному! Пан утомлённо сдул упавшую на глаза длинную прядь волос. Очень не хотелось делать это сейчас, тратить силы, но коваль иного выбора не оставлял. Чародей натянуто ему улыбнулся: — Прости, хлопче, но у меня на тебя абсолютно нет времени. Пойми, я человек занятой. И меня ждёт твоя бывшая невеста. Уйди с моей дороги. — Не уйду! Сражайся, негодяй! Властош тяжело вздохнул. Вот, ведь повезло нарваться на больного. Ни минуты тебе спокойствия, ни минуты! Чародей запустил пальцы в волосы, откинул их назад, ощущая сильную усталость, и затем как-то странно усмехнулся. Какие там у Насти цветы любимые? Как кузнец говорил?.. Васильки? Да, точно. На свидание без цветка идти неприлично. Если сейчас, разумеется, ему не уступят дорогу. — Тебе жить надоело? — наигранную жалость вполне можно было принять со стороны за настоящую. — Настенька отказала и, видимо, не раз. Бедолага. Понимаю-понимаю. Нет, ну я не знаю, мог бы пойти утопиться, повеситься, застрелиться, коль на мушкет денег хватит, ну-у… Проявить хоть какую фантазию, ей-богу! Нет, обязательно надо на магию нарываться! Ощущения, скажу тебе, не из приятных. Подумай. — Я сказал, дерись, як мужчина, погань дворянская! Пёсья ты кровь! Себя кузнец не слышал, он горел от раздирающей его ярости и не стал медлить — потянулся к увесистой коряге, лежащей у дерева. — А вот за такие слова придётся ответить, Захарушка, — спокойно изрёк шляхтич, сжав руку в кулак. Коваль не успел даже замахнуться. По лицу прилетел сильный удар. Хрустнул сломанный нос. Парень упал наземь, орошая кровью траву. Властош наступил сапогом на его грудь, тем самым предупреждая все движения дерзкого ремесленника. — Вы с Настасьей одного поля ягоды, — мрачно констатировал помещик, пропуская мимо ушей стоны. — Одна печаль — девчонка мне нужна, а ты — нет! Увы, конец тебя ждёт весьма печальный. Как говорят у вас в народе, хай будэ так, раз сам пожелал. Жаль, всё могло обернуться иначе! Волшебник шагнул назад, и резко направил сжатую в кулак руку с изумрудным перстнем в сторону жертвы. Только тогда кузнец понял, что зря не согласился отступить, пока была возможность. От украшения исходило непонятное ощущение. Неприятное. Ледяное. Тревожащее душу… Прищуренные глаза Властоша, обращённые к Захарию, полыхнули точно такой же пугающей зеленью, как кольцо. — Думаю, ей понравится мой подарок. Васильком! Кузнец успел только охнуть, но не отскочить. Вместе с последним словом колдуна из его перстня вырвался поток малахитовой сверкающей силы. Она впилась в тело незадачливого коваля, и через несколько секунд его не стало. Вернее, существовал он теперь в ином обличии. Властош, не снимая кольцо с пальца, сперва отыскал в кустах свой сапфировый перстень, который дурень отказался принять в дар, а затем поднял с земли синий цветок. — Невезение — расплата за глупость, — проговорил пан Вишнецкий, холодно разглядывая василёк. Пальцами он слегка погнул стебель, едва сдерживая себя, чтобы не переломить. Лепестки цветка зашевелились, будто от дуновения ветра. Тёмный чародей усмехнулся. Он был уверен: если бы Захарий имел в таком обличии голос, то вскрикнул бы от боли. — Ну, потерпи, недолго осталось. Я больше терпел. Около пятнадцати лет. Пятнадцать лет поисков. Когда-то это должно было завершиться. Теперь я терпеть не намерен. С этими словами господин Вишнецкий вскочил на коня, пришпорил его и помчался по направлению к мельнице. Настасья — слишком важная фигура, и ныне она его собственность. Не стоит заставлять её ждать. Это невежливо. Золотистое закатное небо вновь заволокли серые нагромождения плотных туч. В вышине громыхнул гром. И на сей раз, он и вправду знаменовал беду.