На вуснах — мёд, а на сэрцы — лёд
Белорусская поговорка
Путь от ювелирной лавки до своего дома юноша преодолел, не скучая. То и дело он насвистывал мелодии — незамысловатые, лёгкие и воздушные по звучанию. Бывало, прекращал он свистеть и начинал напевать крестьянские песни с мелодичным говором, привычным для южных волостей. Истин буквально летел впереди неспешно ехавшей за ним кареты. Властоша его пение не раздражало, удивительно, но даже успокаивало. Яков с Анфисой, напротив, сидели, как на пытке: стиснув зубы, морщились, терпели. — Красиво поёшь, хлопец! Панская похвала долетела до ушей Истина, и его разноцветные глаза сверкнули необычным, довольным блеском. Лесть он чувствовал хорошо, но сейчас слова были искренними. — Благодарствую, пан! Музыка всегда спасала! Путь до терема, в котором жила семья юнца не занял у гостей много времени. Экипаж доехал быстро. Город казался огромным и запутанным только благодаря базару; когда же торговые ряды исчезали из виду, нетрудно было убедиться, что Погост не превышал размерами любую плотно заселённую деревню. — Прошу вас, господа! — радушно воскликнул Истин, когда карета остановилась напротив крыльца его дома. — Это и есть моя нора. И она поистине чудесна, ведь только в ней одной можно спастись от всех невзгод нашего мира! Внезапно он рассмеялся, видимо, придуманному названию собственного дома. Анфиса в недоумении качала головой: странно ей было понять, чему смеётся этот простак? Пришлось нехотя выдавить улыбку. Яков грубо подтолкнул невольницу в спину, и она вышла из кареты. Оценивающим взглядом волшебник обвёл двухэтажный расписной терем. «Неплохой домишко» — рассудил Властош, мысленно подмечая, что у Мары жилище было хоть и меньше, но выглядело намного красивее. А может, оно просто было выполнено «по-девичьи», в ведьминском изысканном стиле? У Истина же иначе: симпатично, но не более, не особо ярко и заметно, словно жители дома отчаянно сдерживались, скрывали какую-то тайну… Властош перевёл взор на курятник с доносившимся оттуда непрерывным кудахтаньем; посмотрел на небольшой, покрашенный голубым сарайчик и на конюшню, увы, совершенно пустую. Видно, предназначенная только для чужих лошадей. Именно туда Осипка с разрешения и отвёл умаявшуюся лошадь. Бедная кобыла давно утомилась, жаждала поскорее напиться и отведать овса. Поднимаясь по ступенькам расписанного крыльца, управляющий не сдержался от резкого вопроса: «На какие же деньги вольные крестьяне сумели отгрохать такой терем?» Вишнецкий окинул Якова суровым взором, предупреждающим не открывать рот, когда не надо, но Истин, будто и не заметив грубоватого тона приказчика, остановился и спокойно ответил: — Ясен пенёк, на какие деньги. Мамка искусно шьёт, так, что даже прибывающие сюда купцы отдают втрое больше. Дар у неё такой: звёзды с неба собирать да нитки из них прясть. Только вы не подумайте ничего, мы не волшебники… — Истин отвернулся в сторонку и словно самому себе добавил: — Это просто сравнение… — И заговорил уже громче: — Зато вещицы и впрямь волшебные получаются! Да и я ткать люблю. Коль что нужно, обращайтесь. — И подмастерье ювелира, и ткач, — насмешливо протянул Властош. — Прямо, на все руки мастер, как я погляжу! Каков умелец, а-а… — Ну что-о вы, господин, — Истин заулыбался. Бесспорно, сарказм в словах пана он уловил, но предпочёл его не заметить. — Я — лишь птенец, едва-едва разбивший свою скорлупу. Мне многому надо учиться. Верно говорят, что человек учится столько, сколько живёт. А вот на все руки мастер, так то — батюшка мой Стефан Михайлович. Плотник он умелый, терем наш построил. Гости к нам редко заглядывают, но добрым людям мы всегда рады. Хороможитель злые намерения сразу учует. И вот тогда может не поздоровиться человеку, что пакость какую затеял… Ах, простите, я, наверное, слишком заболтал вас, господа, а вы, верно, с дороги совсем устали да поди не трапезничали ещё! — Не переживай, хлопче. Мне приятно тебя слушать, — снисходительно прикрыл глаза Властош, подметивший, что с этим парнишкой надо вести себя осторожнее. Интересный мальчонка, думал он. Работящий… На язык острый, но в то же время умеющий сглаживать острые углы в разговоре. — Ты хоть слуге моему объяснил, что к чему. Сам вижу, трудом на жизнь зарабатываете. Молодец, родичам помогаешь. Я ценю такие качества в людях. Хм, тебе лет-то сколько? О невесте пора призадуматься! — Вишнецкий лучисто улыбнулся. — Судя по его песенке, не особо он жаждет женитьбы, — шепнул пану Яков. Истин, между тем, поспешил в дом. — Так сколько тебе лет, юноша? — не унимался шляхтич. — Ты не ответил мне! Не торопись! Подмастерье ювелира резко остановился. — Восемнадцать в месяце Листопада солнце красное отмерит. — Истин ответил быстро, постаравшись не напороться на пронзительно-пытливый взгляд волшебника. У Вишнецкого отчего-то закралось ощущение о вранье. — А выглядишь старше, хлопец! — Да и вы не юнец! — Что?.. — Ничего-ничего! Пройдёмте, милости прошу. Истин зашагал быстрее. Мысленно парнишка ударил себя по губам за случайно сорвавшиеся с языка ненужные слова. Он знал: человек, к сожалению, не защищён от собственной болтливости и дурости, и порой такие выходки могут привести даже на плаху. Когда-то давно жизнь мальчика изменилась совершенно в другую сторону. Он стал более закрытым, внимательным, но дружелюбие продолжало теплиться в его сердце. Сердцем он верил, надеялся и знал: мир ещё не наполнился до краёв чернотой, в нём остались добрые люди, например, такие, как мамка Цветана с супругом Стефаном, или местный батюшка Феован. Или даже — алчный, но всё же не лишённый сострадания ювелир, тот самый, который взял его много лет назад на работу. Этот же чародей (о да, стоит упомянуть, Истин понял ремесло гостя, едва увидел вышитое орнаментом очелье, принятое у волшебников) не вызывал в нём такого ужаса, какой наводили частенько приезжающие за податью люди короля Леоша, однако… Всеслав Верховецкий показался парнишке человеком, которого стоило опасаться да лишнего при нём не болтать. И нелюдям, живущим в тереме — особенно Гости зашли в сени. Распахнутая дверь задела висящий над ней колокольчик, украшенный озёрными ракушками. Разлившийся хрустальными крупицами звон возвестил хозяйке дома о возвращении сына. — Какие красивые ракушки… — Ах, эти… — Истин по примеру чародея также вскинул голову, и нахлынувшие при виде ракушек воспоминания, сподвигли его завести рассказ: — Когда-то маленькая дочурка купца из заморской страны прихватила ракушки с собой, а мне удалось обменять их на тряпичную куколку, я ведь тоже тогда шить научился. Девчушка мне поведала об этой западной стране, где живут в тепле добрые господа, они называют себя синьорами и синьоритами. Изящное обращение, считаю. Илантия — чудесная, солнечная и такая всё же непонятая нами страна. Говорят, Его Величество оттуда родом… — Истин! Истин, хлопчик мой, гэта ты? — вдруг донёсся из светлицы тёплый голос. В сени вбежала полнотелая румяная женщина в пёстрой понёве и вышитой узорами сорочке. Её собранные назад волосы скрывала массивная кроваво-красная рогатая кика, дающая понять, что хозяйка — женщина замужняя. Истин поклонился владелице дома. — Матушка, а у нас — гости. — Я ужо бачу, что… гости, — Цветана хоть и улыбчиво кивнула Вишнецкому, но не отводила настороженного взгляда с его кинжала, висевшего на поясе. Взгляд женщины тревожно переместился на Якова, вооружённого шпагой. На Анфису хозяйка тоже покосилась с неодобрением, хотя та была абсолютно безоружна. Заметив беспокойство швеи, Властош снял ножны с клинком и велел Якову отдать его шпагу. Помещик осторожно передал оружие жене плотника. — Не стоит смотреть с такой опаской. Мы — не лихие люди, просто хотим переночевать у вас. К сожалению, идти нам больше некуда, — сказал Властош, подкрасив голос печальным оттенком. — Если вы беспокоитесь, о том, что мы вас ночью прирежем и вынесем из терема все ткани и ленточки, то не волнуйтесь: разбойничьим ремеслом мы не занимаемся. Потому, извольте взять наше оружие и спрятать для верности. Я доверяю вам, спадарыня. И хочу, чтобы вы доверяли мне. «Спадарыня» слегка удивилась вежливому обращению, именованием себя госпожой на южно-восточном диалекте, из земель Белоречья, где она родилась. Такие слова от дворян не часто можно услышать простым людям. Властош легко мог понять её диалект, но слегка поразился тому, что белореченка живёт так далеко от родины, почти на севере. Цветана же снисходительно кивнула, приняла в руки оружие господ, и приветливая, уже настоящая улыбка заиграла на пухлых губах, совсем не похожих на тонко очерченные губы сына. — Ох, прошу прабачить за мою недоверчивость, времена нынче такие надышли… цяжкие, не поймёшь, разбойник, проповедник али спадар в дом зашёл! — Цветана ещё раз поклонилась, поспешила на всякий случай спрятать кинжал и шпагу. — Вас ночёвка только интересует? — уточнила она, вернувшись. Властош отвечал правдиво — сообщил о том, что же всё-таки его привело сюда. — Сарафан и рубаха для дзивчины, кажеце? Для подарка… Гм, сшить до раницы… — Верно, до утра. Справитесь? Заплачу хорошо, коль работа придётся мне по нраву. Вы, говорят, швея искусная, хотел бы воочию убедиться. Да, и вашей семье, думаю, деньги не помешают. Долго объяснять, что к чему, не потребовалась: Цветана согласилась. — Да вы токмо у сенях-то не стойте столбом, у светлицу проходзице, я блинов як раз напекла! Радушно она велела следовать за собой. Яков в томительном предвкушении последовал за пышной, напоминавшей ему свежеиспечённый пирог, женщиной. От голода у бедного приказчика туманился разум, слабели руки, но тем не менее пощупать этими слабыми руками округлые формы Цветаны он бы не отказался. Анфиса вопросительно посмотрела на пана. К ним подошёл и Осипка, уже устроивший лошадь на конюшне. — Открывать рты будете только для того, чтобы туда еду запихнуть, и упаси вас Единый, — Вишнецкий насмешливо фыркнул, — сказать что-то лишнее. Вы поняли? Невольники молча кивнули и отправились вслед за Яковом на кухню. Комнаты на первом этаже были смежными и гостям, прежде чем добраться до трапезной, пришлось пройти через мастерскую швеи. Несмотря на творческий беспорядок, в мастерской царствовал уют. Властош увидел стол, заваленный чертежами, корзинками разноцветных ниток и ленточек, коробами с бисером, ножницами, игольницами с иглами, булавками и прочими материалами, необходимымы для рукоделия. В центре стола горделиво красовалась чёрная швейная машинка. Чародей уже был наслышан об этом диве: Палашка постоянно твердила, что мечтает купить себе такую. Ручную швейную машинку изобрёл один вольный северный мастер около года назад, облегчив всем рукодельницам жизнь. Но машинки, не говоря уже об их производстве, равнялись стоимости хорошего скакуна, оттого-то и радоваться могли немногие. Цветане же повезло. Властош даже замер, позабыв, куда идёт. С интересом он разглядывал около окна ткацкий станок с наполовину сотканным на нём ковром. Ткал ковёр, видимо, сам Истин, и этот факт слегка поразил пана — обычно таким ремеслом занимались девушки, ведь ткачество требовало огромного терпения, упорства и усидчивости. Рядом со станком, в красном углу под образами стояла прялка. Властош ухмыльнулся, глядя на знакомое приспособление. Только, прялка была самая обыкновенная и предназначалась для работы с пряжей, но никак не для казни. Не расходился от неё чёрный магический дым, не скрипело её колесо, напоминая хрип мертвеца, не настолько острым казался наконечник веретена, способный убить человека… Анфиса, увидев прялку, почувствовала, как к горлу подступает дурнота. С того рокового дня, когда пан казнил Ивашку, смотреть спокойно на прялки она не могла. Вишнецкий заметил испуганно-горький взгляд. — Вперёд шагай! — грубо пихнул её в спину, заставляя пройти дальше.***
Он видел, как, минуя столешницу, ткацкий станок, прялку и вешалки с всевозможными уже сшитыми на заказ рубахами да сарафанами, невольники зашли на кухню. А вот волшебник остановился вместе с Истином, заприметив одну странность: по всему дому, куда ни глянь, пестрели обереги. Висели они по одному или парами в каждой комнате. Домовёнок, сверкая золотистыми глазами-пуговицами, выглядывал в щель из-под половицы. Он всё сдерживал себя, чтобы не чихнуть от горького запаха полыни, доносящегося от пришедшего к ним в дом неизвестного колдуна. Хранимир догадался: маг, наверняка, уже увидел оберег в сенях над дверью, перед входом в мастерскую. Обереги представляли собой паутинку, сплетённую в круг, под которым колыхались разноцветные перья. — Необычные талисманы, впервые такие вижу, — услышал из-под половицы домовой. — Ловцы снов, как я их называю, — отвечал Истин пану. — Поглощают кошмары, наводят добрые сны да разум успокаивают. — Что-то больно сомнительны для меня твои слова, юноша. Домовёнок проворчал сквозь зубы: — Сомневается колдунишка, ишь ты… Что за наглость: в чужой дом — со своим уставом! — Ты их сам смастерил? — Да. — Истин отвечал с неохотой. Хранимир быстро, как щенок, почесал лохматую светлую голову. Он учуял, что чародей напрягся, находился на грани срыва, но прийти в бешенство на полную мощь ему не давали ловцы снов, смастерённые Истином. Незваный гость был слишком любопытным и старался узнать всё, что касалось юнца с его изобретениями. — Во-о дела, — протянул Храник тихонько. — Чтоб чёрный волшебник интересовался белыми чарами! Ай, матушка Славья, видела бы ты это диво… Вишнецкий поглядел на висящий ловец снов в углу над прялкой. Чернокнижник взаправду услышал их магию, увидел слабое свечение, идущее от чудесных вещиц. — Значит вот как, юнец… — шляхтич положил на стену обе руки таким образом, чтобы мальчишка не вырвался. — Значит, сам их создал? Таких оберегов ни в одном колдовском гримуаре не сыщешь. Уж я-то знаю. Выходит, ты и магией владеешь? — Не говори ему! Не говори! — залепетал домовой дух. Истин прикусил язык настолько, что, казалось, он вот-вот распухнет от боли. — Нет… С чего бы? Это — просто увлечение… — Как же ты не убедителен, Истин, — скривился домовёнок от недовольства. — Увлечение? Ты владеешь чародейством, юноша! — Это вряд ли. Пустите, мне нужно помочь матушке блины допечь. Мама, я тебе подсоблю сейчас, приду! Домовой крякнул. Обычно помогал он, а не Истин. — Истин, я цябе не узнаю! — донеслось из кухни. — То ты днями сидишь изучаешь свои вядзьмачьи обереги, то ковёр ткёшь, то корпеешь над книжками, то камушками занят, але нияк к готовке не прикасауся! Ты молодец, вядома, что решился в кое-то веки мамке-то помочь, але я цябе пра гэта не просила. Чай не совсем стара, мои заботы! Зови лепше сюды гостя, почти усё готово! Истин перевел нервный взгляд на Властоша, который издевательски рассмеялся в лицо юнцу. Домовёнку пора было действовать. Осторожно он приподнял половицу и мышкой юркнул наружу. Волшебник, хвала богам, духа не заметил. Хранимир шустро пробежал по бревенчатой стене, семеня ножками, прошёлся по потолку и завис вниз головой над паном, как спящая летучая мышь. Истин едва удержался, чтобы не вскинуть взор наверх. Он-то своего домового видел отлично. «Снежинка! — прокричал Храник мысленно и Истин его услышал. Однако больше всего он испугался, что услышит домового и сам пан. — Снежа!» На верху шкафа, перед которым стояли Властош с Истином, шевельнулась белая тень. «Снежа, проснись!» Кошка, спящая на шкафу, нехотя приоткрыла глаза. «Чаво тебе, Храня?» Хранимир, ни слова не говоря, указал пальцем на серебристую голову волшебника. — Мне, пан, блины надо маме помочь допечь… — раздалось снизу. — Не строй из себя дурачка! Мать сказала, ты и близко к печи не подходишь. Так что, время для беседы у нас есть! «У нас в доме чужак! — завопил домовёнок. — Нагадь ему в сапоги. Мне он не нравится». «Храня, дай мне доспать!» «Ты спишь целыми днями! Ты только и делаешь, что спишь да ешь! Ну, ради меня, Снежа! Я тебя так редко о чём-то прошу! Нам нужно выгнать этого человека из дома. Я слишком хорошо чую его запах! От этого господина несёт чёрным колдовством! Может, он — слуга короля?» «Вряд ли, тогда уж подосланный ихними колдунишками прознать про нашего мальчика». «Какими именно? Колдунов — пруд пруди! Все стремятся взяться за чародейство, а нормальных мало!» «Я про волховских чародеев!» «Всё-таки нашли, ёлки-копалки!» Внизу продолжался тревожный бессмысленный диалог. —Мне нужно яйца из курятника собрать! — говорил, торопясь Истин. — Подождут. Эти необычные обереги по всему дому висят. Мне они очень нравятся. Наверняка, у тебя есть и свой личный? Ты заинтересовал меня! — Властош удерживал юнца стальной хваткой. — О, что вы, я совсем не интересный! Шерсть на спине Снежинки встала дыбом. «Тронет моего мальчика — я ему глаза выцарапаю». «О-о, хорошая идея, мне нравится! — согласился с ней домовой. — Но он уже тронул Истина!» «Хах, тогда лучше ему отойти…» — Снежа потянулась и приготовилась к прыжку…***
Истин прекрасно слышал своих друзей. И, по-хорошему, решил предупредить Властоша, чтобы он отпустил его. — Ты мне так и не поведал о своих талантах. С какой стати я обязан тебя отпускать? — Поверьте, если не отпустите, вам придётся несладко. — Я рискну дознаться, хлопец. — Зря, — пожал плечами Истин. В этот момент белоснежная кошка прыгнула вниз, прямо на голову гостя. Вскрикнув от неожиданности, пан вскинул руки, и парнишка сумел вырваться. — Снежа, не надо! — закричал он, попытавшись отцепить кошку, но та вошла в раж: кусалась, царапалась, старалась вырвать как можно больше седых волос. Маг сыпал бранью, закрываясь локтем от когтей. С воплем: «Шею тебе сверну, мелкая дрянь!» кое-как, но отцепил хвостатую и отшвырнул к стене. Кошка с лёгкостью приземлилась на лапы. Она выгнула спину, распушила хвост, зашипела. Властош, оскалившись, зажёг в ладони пламя. Истин обронил плохое словцо. Домовёнок с удовольствием следил за развернувшейся сценой. Ему доставляло несказанное наслаждение глазеть за тем, как перепугался незваный гость-чернокнижник. Впредь будет менее любопытным! Вишнецкий отпрянул от юнца, который подхватил разъярённую кошку на руки и принялся успокаивать, поглаживая за ушком. — Ну всё, успокойся, Снежа! Это — наш гость. Я ведь предупреждал вас, — сожалеюще выдохнул он. — Не глядите на меня так, господин чародей. Просто, моя животинка не привыкла, когда чужой в доме столь яростно пытается о чём-то прознать. Парнишка был смертельно бледен. Взгляд Вишнецкого ему не нравился. Ох, если помещик-чародей догадается, судорожно думал он… Говорил ведь ему отец: «Не приводи людей короля и тёмных колдунов в дом!» Но нет, мальчик доверился и пожалел несчастного, которому негде переночевать! «Снежа, ты промазала! Надо было ему зенки выцарапать!» Властош услышал. Истин исподлобья глянул вверх на домовёнка. Пан же не двинулся с места, исцеляя рану на щеке, оставленную когтями Снежинки. Он сделал вид, что не видит домового, но теперь отчётливо «слышал» присутствие духа. И вот что забавно, как подметил, Вишнецкий — Истин тоже знал, где домовой, и великолепно понимал его речь. Неужели, он тоже… Пора было сыграть роль простака. Особенно — при домовом. — Что ж прости меня, хлопче, я не в корыстных целях, — маг развёл руками. — Это проклятое любопытство! Ты просто помни: всё тайное становится явным. Не скрывай то, что, всё равно, рано или поздно откроется. Я не от короля Леоша, я — представитель Волховской Шляхты, а если ты слышал о Шляхте, то должен знать, какие у нас отношения с Его Величеством. — Нет, не слышал, — Истин отвёл разноцветный взгляд в сторону. — Я не интересуюсь, что происходит в замке государя, пан Верховецкий, и политика его мне неинтересна. Меня, знаете, одно беспокоит, как бы выжить и семью прокормить. Надеюсь, я насытил ваше любопытство, сударь? Или, вопросы ещё не закончились? Пан с усмешкой покачал головой: — Забавный ты, хлопец. Не переживай, бояться меня не надо, я видимо, действительно оказался слишком любознателен. Что поделать, с детства так у меня. Столько книг прочёл и всё не насладился! — Ну что же, надо знать меру. Властош улыбнулся, мысленно пожелав в эту секунду прибить мальчишку на месте. Снежинка продолжала клацать клыками, не сводя пронзительно взора с колдуна. Домовёнок перебрался на шкаф. И тут с кухни донёсся суровый голос Цветаны: — Истин, ты долго яшче собираешься гостя нашего задерживать?! Кольки можно там стояць?! — голосила Цветана, гремя глиняными плошками и кружками. — Я подогревать щи не стану! И блины холодные ужо! Немедля приводи сударя сюды! Слышишь мяне?! — Что ж, юноша, беги к маме, я, правда, тебя сильно задержал. Волшебник светло ему улыбнулся. От такой улыбки любой мог растаять и довериться Вишнецкому, только — не Истин. Он попробовал по-доброму улыбнуться в ответ, но получилось неубедительно. Снежинка спрыгнула с рук парнишки, встала рядом, распушила хвост и вновь зашипела на колдуна. — Прошу прощения, госпожа кошка, что так вас грубо отпихнул, — сказал ей Властош, шутливо кланяясь. — Заметьте, вы начали первая. Как бы то ни было, надеюсь мы подружимся. «Это — вряд ли, колдун!» — сурово обронила Снежинка, и Истин услышал её слова. … Они пошли на кухню. Вишнецкий мельком кинул взгляд на ещё одну дверку, за которой находилась лестница, ведущая на второй этаж. Наверху и располагалась комнатушка парня, в этом сомнений не возникало. Возможно, в ней он хранил некую тайну, которая очень бы пригодилась сейчас Властошу. Почему-то чародей думал именно так, он словно чувствовал это. Истин заинтересовал его гораздо больше, чем Настасья при первой встрече. Понимая, что в горницу пробраться будет трудно, маг принял дружелюбный вид и ушёл на кухню, оставив парнишку в мастерской с кошкой и домовым. *** «Вы оба, прошу, не влезайте. Поберегите себя. Я буду осторожен с нашим гостем, обещаю» — подумал Истин, обращаясь к Снежинке и Хранимиру. Те, расслышав его думы, переглянулись, но спорить с хозяином не решились. «Хорошо, не станем, но, если что-то пойдёт не так, вмешаемся, Истин! Если он подослан сам знаешь кем…» «Нет, друзья, у него свои цели. И я его не боюсь. Только и вы себя опасности не подвергайте». Истин поглядел на оберег, созданный своими руками, мысленно прочёл заклинание и, ощутив прилив сил от Ловца Снов, отправился трапезничать с гостем-чернокнижником.***
Помещика, его слугу и подневольных людей ждал обычный крестьянский, но очень плотный, сытный обед. Цветана поставила в центр стола около пузатого самовара тарелку блинов, рядом — плошку со сметаной, в тарелки разлила капустные щи. Пока маг переговаривался в мастерской с её сыном, Яков успел выхлебать вторую тарелку и просил добавки. Осип с Анфисой обошлись одной порцией. На второе последовала перловая каша с курицей. Кушали почти молча, лишь только управляющий всё не сдерживался от похвал в адрес швеи. По его словам, даже жена его не умела так вкусно готовить. Осипка, сидящий рядышком, издал смешок, видимо, представив, как бы хорошенько отколотила половником жена облысевшего муженька за подобные слова о ней. Цветана, приободрённая словами Якова, вскоре начала задавать вопросы магу по поводу заказа платья. И как только тарелка её опустела, принялась записывать на цере — вощёной дощечке — пожелания о цвете ткани, размере, и какой материал требуется для пошива. — А я так и не зразумела, пан Верховецкий, якога росту ваша воспитанница? Красавишна, наверное? — спрашивала швея, внимательно подсчитывая в уме стоимость заказа. Властош задумался. — Ну-у, чтобы прямо красавица, я бы не сказал, — протянул он как-то разочарованно. — На голову ниже меня, и немного худее вашего сына, — Вишнецкий кивнул на Истина, хлебающего щи. — В общем, худющая такая, что почти косточки видны, даже на работе в поле долго продержаться не смогла, и хворь быстро ею овладела. Не хочу, чтобы померла, живая она мне нужна. — Ужас яки, — Цветана опять прижала ладонь ко рту. — Страсти якие вы мне тут описываете! Чучело огородное, костлявое прям! Ага, значыць, ткани понадобится немного. Та-ак… А тесьму по краям сарафана какую хочаце? Голубую, чырвону аль серебряную? — Золотая есть? — Властош спросил о золотой тесьме неспроста — её, единственную он не увидел в мастерской. В голове созрел план. Для этого нужно было выгнать на некоторое время из терема Истина. — Э-э, спадар помещик, золотой як раз нема, дорого, дюже дорого яна стоиц для мяне. Продаётся на наших торговых рядах, далековато от дома. Нынче усё дорого. Поглядзице, я на цере пишу, на бумагу не хватает даже! И золотая тесёмка тоже… «Как прекрасно!» — Ну, дорогая Цветана, деньги для меня — не проблема. Пускай ваш сынишка сбегает за тесьмой. Я желаю сарафан для моей воспитанницы окаймлённый золотом. Мама поглядела на сына. Истин заколебался и, словно чуя неладное, предложил отправить на рынок невольника пана. Дом, когда в нём находился этот любопытный маг, покидать не хотелось, и уж тем более, оставлять наедине с колдуном маму! Но Властош сказал: — Нет, своего кучера я не пущу с деньгами, пропьёт. Увы, всё, что он умеет — только хлестать вожжами кобылу. Истин нашёлся в ответе. — Тогда пусть ваш управляющий или девушка сбегают, — подмастерье указал на Анфису в последней надежде. — Девчонку я продавать другу своему хорошему везу, боюсь, сбежит, она уже пыталась. А управляющий мой не смыслит ничего в тканях и тесьме. Ошибётся. Истин сжал кулаки, позволил себе мысленно ругнуться. Властош внутри ликовал, но отлично создавал вид безразличия. Цветана, явно переживающая о том, что сделка с богачом может сорваться из-за того, что сыну просто лень сбегать купить нужного цвета тесьму, подошла к нему и прошептала что-то на ухо. Властош мельком глянул на парнишку. Поняв, что тот сдался, с наслаждением макнул блин в сметану и откусил. Деньги пан отдал с наказом, чтобы подмастерье выбирал правильно и верно, чтобы тесьма подошла к небесному цвету сарафана и оказалась красивой. — Я — быстро! — Истин стрелой вылетел из кухни. «Не торопись, не торопись, юнец» — мелькнуло в голове мага, проводившего того приторно ласковым взглядом. Снежинка жалобно мяукнула вслед. — Ну-с, хозяюшка, благодарствую за обед, — нарушил недолгое молчание кучер Осипка, поклонившись. Затем мужичок полюбопытствовал, не найдётся ли стопки водки для полного счастья? Цветана на такую просьбу твёрдо заявила, что у неё в семье царит трезвость. — Людзи у Славении при першых князьях николи не пили ни горэлки, ни терпкого вина, не выставляли сябе напоказ хряками, — сказала она, отложив дощечку с расчётами и принявшись убирать грязную посуду. — Потому, кучер, даже забудь пра гэта. Чужеземец Леош — мастер творить бесчинства! Подумаць только, ён позволяець продавать алкоголь и в зарю, и в ночь у гэтых смердючих кабаках! А шо там происходит, кали мужики напиваюца… Ох, усим вядома: черти-то, сила бесовская пьяных любят по той причине, что легче ими управлять… Добро ежели просто драки на кулаках за дзевку, а то ведь як! И до поножовщины справа доходзиць, ох, — Цветана прикрыла рот рукой, покачала головой так сильно, что височные кольца-подвески, пришитые к рогатой кичке, звякнули. Чародей с мнением швеи в целом согласился. Пьяных он не жаловал, а свою любовь к вину умело мог контролировать. Только по праздникам, от радости, с горя, или с Марой… В общем, всегда, когда требовалось. — Пьяным народом легче управлять, что чертям, что властям, спадарыня Цветана, — произнёс он, и встал, решив помочь с пустыми тарелками. Невольники поражённо посмотрели на хозяина, но Яков смекнул: пан что-то задумал, просто так он вряд ли захотел бы помочь какой-то зажиточной крестьянке. — Так считает Леош, — продолжал Вишнецкий, относя пустые плошки в тазик с водой. Одобряющую улыбку швеи он заслужил. — Люди радуются и запивают утраты, запивают нехватку денег, хмель одурманивает их разум и создаёт видимость, будто в Славении всё хорошо и не происходит ничего дурного. Они ошибаются. Под личиной добряка скрывается зло. Оно одурманивает и такими вот методами, вроде продажи крепких напитков легко подчиняет себе доверчивых людей. — Вы правы, пан Верховецкий, ох, як абсолютно вы правы… — Поверьте, вместо водки лучше выпить кружечку молока. К слову, мы его так и не попробовали! И кошечке налить надо, бедной. Снежинка подобных лживо-сочувственных слов от чужака терпеть не могла. Горделиво повернувшись к пану задом, она начала умывать мордочку лапой. Цветана же пошла к шкафу с посудой, чтобы достать оттуда миску для кошки. Швея даже не успела заметить блеснувший в пальцах чародея пузырёк. Только слуги стали свидетелями, но само собой, лишних слов не обронили. Властош ловко и быстро вылил содержимое пузырька в кувшин парного молока, и когда Цветана обернулась, маг стоял у печи так же, как секунды назад. — Ох, молоко сегодня смачное, у нас-то коровушки нема, а вот суседзи добры, дешевле отдаюць, — нахваливала швея, наливая из кувшина в миску молоко для Снежинки. Та с нетерпением приступила к трапезе. Анфиса впервые с сожалением поглядела на хвостатую, даже не представляя, чем обернётся подобное для несчастной зверушки. Однако Властош подставил для молока и свою кружку. Цветана, дабы не обижать гостя, налила и себе. Чокнувшись кружками, маг и ремесленница сели за стол, отпили по глотку. Властош сделал вид, будто пьёт. … Через минуту, за столом, положив голову на руки, громко храпела хозяйка дома, а рядом с не вылаканной миской молока на полу пузом вверх спала кошка. Сон-трава действует быстро. Только, длится это не так долго: проспать человек под чарами сонного зелья может не более времени, за которое сгорает лучина. «Вполне достаточно», — мысленно заверил себя Властош, осторожно осмотревшись. Невольники замерли на месте. Со страхом они переглядывались; приказчик промокнул испарину на лбу треуголкой. — Яков, к крыльцу ступай. Когда увидишь мальчишку, дай мне знак. Я — на второй этаж. Злотенко подчинился. Что на сей раз задумал пан Вишнецкий, было известно только богам. — Сидите тихо и не рыпайтесь, — обратился помещик к своим людям. Остатки молока, смешанного с зельем, он вылил в окно. Анфиса и Осип понятливо закивали, но и этого чародею оказалось мало: он пообещал оставить их без языков, если расскажут Цветане, что тут происходило во время её «случайной» дрёмы. Прежде, чем выйти, Властош прихватил с собой в руку горстку соли. На второй этаж пробрался быстро. Зайдя в маленькую комнатушку, увидел письменный стол у оконца, заваленный бумагами. Книжную полку, которую парнишка собирал, видимо, потом и кровью, кровать с висящем над ней ловцом снов. Перья у оберега отливали красновато-оранжевыми оттенками, паутинка в большом кругу и в трёх маленьких под ним сияла золотистой энергией. Чувствовалась сильные чары, необыкновенные. Едва пан шагнул вперёд, как его остановил тоненький голос. Властош обернулся. Подле него стоял Хранимир и нешуточно грозил кулачком: — Эй ты! Чёй-то ты задумал? Я всё расскажу про тебя Истину! Всё расскажу Стефану Михайловичу и его жинке! Ух, не поздоровится тебе, чернокнижник проклятущий! — Ах, показаться всё-таки решил, забавно. Место своё знай, глупый дух! Хранимир так же как Снежинка, чужих советов не принимал, оттого рассержено покачал лохматой головой: — А ну, ступай отседова подобру-поздорову! Иначе, я буду злиться! Властош рассмеялся студёным, похожим на свист вьюги, смехом. Домовой был слишком юн, чтобы причинить какой-либо вред волшебнику. Но убрать его с пути и сделать так, чтобы он ничего не увидел, было необходимо. Властош начал зачитывать стихотворение-заклинание на древне-славенском: — Цэрам стережёшь, Гаспадарка бэражёшь, З чужынцами нэ ваюешь, З ведзьмаками не враждуешь. И да мянэ нэ прыцэпишся! Домовой отшатнулся, но силы его остались при нём. И заговорил в свою очередь: — Я б не став так враждовать, Але Зло змог распазнаць! Властош утомлённо улыбнулся. Смотря на духа, запустил руку в дорожную суму и достал оттуда маленькое зеркальце. Он носил его для подобных случаев, когда приходилось встречаться с несговорчивыми духами. На таких как Полудница, правда, никакое зеркальце не подействовало бы, а вот на молодых домовят — вполне! — Ну, что ж, по-хорошему, видимо, ты не хочешь… — Из ложницы выходь, лиходей! Властош отвернулся, сделав вид, что уходит, но в последний момент резко выбросил руку с зажатой в ней горсткой соли в сторону домовёнка: — Знай своё место, Хранитель! Знай своё место! Соль попала в золотые глаза Храника. Дух вскрикнул от боли, и, упав на пол, зачертыхался, моля о помощи. Соль разъедала глаза, а пан лишь повторял одни и те же слова: «Знай своё место! Не прицепишься! Не расскажешь! Сгинешь! Место своё знай! Не прицепишься ко мне! Не увидишь дела мои!» Хранимир, плача, отпрянул, протёр очи, попытался вновь противостоять чародею, но едва тот вытащил из сумы зеркало, с испугом завизжал от страха и поспешил спрятаться куда подальше. Домовые зеркал боялись больше, чем соли. — Только попробуй мне помешать или рассказать домочадцам, ослеплю! — крикнул ему вслед пан. Когда лохматый комок исчез и Властош понял, что теперь никто ему не помешает, то захлопнул дверь заклинанием и подошёл к столу. В ящике обнаружилось много записей подмастерья ювелира, различных его рисунков, на которых почему-то постоянно красовался славенский замок и царские палаты. Властош с интересом просмотрел некоторые записи юноши, но кроме стихотворений о несчастной Славении и омерзительной политике короля, ничего интересного больше не отыскал. «М-да, с такими высказываниями о власти его не тюрьма ждёт, а шибеница, — мысленно заметил чародей, убирая в стол кипу исписанных листов. — А сам говорил, видите ли, не интересуется политикой Леоша и вообще ему начихать на всё! Вот ведь, дурачок. Ну ладно, посмотрим теперь, что скрывают твои изобретения». Вишнецкий задвинул ящик стола, снял с гвоздя ловец снов и начал изучать, проводя ладонью над паутинкой. С такой магией пан ещё не сталкивался. «Любопытно, весьма-а любопытно!» — протянул он себе под нос, присев на краешек кровати и внимательно осматривая ловец. Держа его в руках, Властош чувствовал, как к нему возвращаются жизненные силы, а чары с новой энергией начинают пульсировать в теле. Эта вещица действовала, в точности как его посох с черепом, но в отличии от посоха, нужных заклинаний произносить не требовалось: усталость и плохие мысли исчезали сами собой, когда ловец оказывался в руках измождённого человека. Властош судорожно выдохнул, будто из него разом вышло всё самое злое. Он уже не злился ни на кошку, ни на домового, ни даже, — о древние боги! — на Настасью. Разум очистился, стал ясным, похожим на солнечное летнее небо. Ноющая боль в виске прекратилась. «Он — кудесник, — думал чародей про Истина, прижимая ловец снов к сердцу. — Самый настоящий кудесник. Неужели, Искусник?.. Мне необходимо это проверить». Положив ловец на застеленную кровать, Властош принялся рыться в дорожной суме. Высыпав на кровать склянки с зельями, зеркальце, кошель с деньгами, пучки засушенных трав и оберег, исписанный символами глаголицы, Вишнецкий, наконец, отыскал два обломка кристалла, похожих на янтарь. По размеру они были небольшие, лёгкие и слыли магическими. Они достались волшебнику как награда за прошедшее с отличием обучение в Институте. Не каждый мог похвастаться таким сокровищем, ведь частицы, поговаривали, были отломлены от самого чудотворного в мире камня, дарующего Силу — Алатыря. Чародеи его называли по-разному: кто — Бел Горюч камнем, кто — Латырём, а кто — Целительным. Властош выбрал название — «Всевидящий». Никто не мог предугадать, как подействует сила камня, находясь в руках у того или иного колдуна, но бессмертие пока не обрёл никто, исцеление же следовало заслужить. Властош Ладович свои головные боли излечить им так и не сумел. По мнению солнечного бога Сварга, создавшего легендарный камень, он, видимо, не заслуживал избавление от недуга. Силу Божью, а то и само Бессмертие пытался заполучить однажды Криош, пробравшись ночью в комнату внука за его наградой — Алатырём, но камень обжёг его руки, стоило только коснуться Алатыря. Вскоре Властош узнал об иных свойствах волшебного камня: через эти две частички можно было видеть и слышать друг друга на расстоянии, почти как через связь фонтанов в поместьях шляхтичей. Крайний случай для использования Алатыря наступил сегодня. «Я не смогу пленить мальчишку сейчас, — размышлял чародей, вглядываясь в частицы камня. — Даже если бы он сам согласился, я не сделал бы так. В Погосте слишком много народу и лишний раз проявлять свою личность мне не хочется. До короля дойдут ненужные слухи… Нужно действовать иначе. Уеду, но не попрощаюсь с тобой, юноша. Теперь, я буду всегда следить за тобой» План созрел, и Властош, загоревшись идеей, поднёс к губам два камушка, начал зачитывать наговор. Заклинание, способное активировать силу в Алатыре и заставить его подчиниться: — Из-под камня Латыря Реки быстрые текли. По Вселенной, по Земле Исцеление несли, — наполнял комнату вкрадчивый шепот. Обломки Бел Горюч камня слабо засветились золотисто-оранжевым светом. Волшебник продолжал: — Из-под камня Латыря, В синем море-океане, Да на острове Буяне Зародилась магия… Внутри камней, словно они стали прозрачными, заструились золотые прожилки. Свечение усиливалось. Властош закончил стихотворение словами: — Из-под камня Латыря Свет волшебный проливался, Из-под камня Латыря Мир Славенский создавался. Камушки засияли ещё ярче. Тепло, идущее от них, приятно обволакивало пальцы. Можно было приступать к работе. По окончанию заклятия между обломками Алатыря установилась невидимая связь. Заглянув в один камень, пан мог увидеть чёткое изображение комнаты Истина в другом. Это — словно поставить друг напротив друга два зеркала и глядеть в бесконечные зеркальные коридоры. «Прекрасно», — улыбка расплылась по губам чародея. Он взял ловец и с удовольствием отметил, что паутина в кругу сможет вместить камушек — тот, что поменьше. Встроив камушек в центр круга, колдун прочно закрепил его заклинанием и сделал невидимым. Личный ловец снов Истина теперь будет с «подвохом», но никто не догадается, даже домовой: Алатырь не увидит ни одно живое существо. Даже — Истин, если он Искусник. Властош повесил оберег на то же место над постелью. Затем поправил кровать, собрал сумку, проверил, не оставил ли следов и вышел из комнаты. Снаружи решил проверить действие волшебства. Он поднёс второй обломок к губам и молвил: — Покажи, Всевидящий, что пред тобою. Алатырь засиял оранжевым светом, и на его поверхности отобразилось изображение комнаты Истина. Изображение передавал камушек, встроенный в ловец. «Выходит, Алатырь будет ещё и поглощать плохие сны парня и передавать их содержание мне! Весьма любопытно. Неужели, он может поглотить и плохие сны моей Настасьи?» — Властош даже покачал головой, явно не веря. Конечно, он мог ошибаться, но теоретически, как он посчитал, такое возможно. С Настасьей ловец пригодится. Да, чародей наложил Заклятие Забвения, но во снах все воспоминания вновь воскресают, а ему постоянного метания девчонки в астральном мире не хотелось. Если уж лишать памяти, так наверняка, и через сны — тоже. Придётся прикупить ловец, хочет того Истин или нет. Но с Настей-то понятно, а вот зачем ему сны самого Истина? Какого-то городского простака! Сдались они ему, но всё же… А вдруг, в снах будет скрываться некая символическая правда? И такое бывает. Властош с облегчением вздохнул, наконец разобравшись в тяжёлых думах и спустился по лестнице на первый этаж, спрятав Алатырь в суму. Теперь, пребывая в поместье, он сможет увидеть и услышать всё, о чём будет болтать мальчишка, если, конечно, тот соизволит говорить о запретном в горнице. — Ну чаво, лиходей, ты там делал? — недовольно пропищал домовой, встретив пана в мастерской. Едва-едва он мог видеть: глаза до сих пор жгло от злой магии и соли. — Не твоего ума дела, Хранитель! — Властош раздражённо отпихнул Храника в сторону сапогом. Домовёнок проскулил от боли. — Скажешь Истину, что я был у него в комнате — не только ослепнешь, но и семью подвергнешь опасности. Я к лядовой матери подожгу ваш терем, если хоть словечко произнесёшь, уяснил?! Клятвы с тебя не беру, но поверь мне, узнаю! Хранимир нервно сглотнул, почесал затылок, но кивнул. — Злодей ты… Успеешь, ещё будет тебе кара от Высших Сил! Ух, не поздоровится тебе, — плюнул он и полез под половицы, чтобы самому ненароком не попасться под горячую руку. В тот момент с крыльца послышались шаги Якова. Приказчик влетел в мастерскую. — Мальчишка идёт, пан! Скорее! Скорее! На кухне молчаливо сидели, застыв статуями Осип с Анфисой. И буквально в ту секунду, когда Властош зашёл на кухню, и с кошки, и с хозяйки спали сонные чары. Цветана силилась встать, глаза всё равно слипались. Пан потряс её за плечи: — Спадарыня Цветана, с вами всё в порядке? Цветана, очнитесь, ради Единого! Хозяйка дома преодолела себя и кое-как, но подняла голову. — Что со мной было, сударь? — Неужто, не помните? Вы упали в обморок. Такое случается. Переутомление. Вишнецкий с испуганным выражением лица поднёс к губам женщины стакан воды. Сделав несколько глотков, хозяйка оживилась. Снежинка, не понимая произошедшего, шатаясь, поплелась прочь из кухни. Кошачьим сердцем она чуяла приближение своего друга Истина. — Вы так любезны, пан Всеслав… Але работа не чакаэ… — Ждёт не ждёт, здоровье важнее. Да, погодите же вы с сарафаном, главное — в себя придите, спадарыня… Колдун ласково приобнял Цветану за плечо и подал ей кусок пирога, чтобы восстановила силы. В тот миг на кухню влетел Истин. Судя по струящемуся градом поту, бежал со всех ног. Сорванец. Едва не застал врасплох! — Ваша тесьма, господин. Пойдёт? — юноша, запыхаясь, протянул золотой моток магу. — Однако быстр ты, хлопец! — Властош улыбнулся и кивнул швее. — И поглядите-ка, достал то, что надо, прямо с первого раза! Одеяние получится чудесным, я уверен! За добротную работу заплачу хорошо вам, спадарыня! Цветана, засмущавшись, последовала в мастерскую. Начать работать над заказом для их богатого и такого вежливого гостя было для неё только в радость.***
К вечеру пришёл отец Истина — широкоплечий, как витязь и красивый мужчина — плотник по имени Стефан Михайлович. Человек он был суровый, строгих нравов, в отличие от супруги происходил из северного вольного города. Но жену выбрал себе по любви, понимал её южный говор, сам обучил говорить на своём диалекте, и жили они так душа в душу уже много лет. Узнав о госте-чародее, он долго разговаривал с Цветаной по поводу этого, а та краснела и пыталась доказать, что ничего плохого пан и его слуги их дому не сделают. Им ведь просто негде переночевать, гостиницы забиты, но… Стефан Михайлович, верно, думал иначе. Внимательный синий взор плотника буквально прожигал лицо волшебника. Властош же оставался спокоен и улыбчив. За время пребывания Истина он не проронил ни одного лишнего слова по поводу парнишки и его изобретений. Вишнецкий занимался лишь разъяснением заказа швее, и Цветане работа была в удовольствие: маг внёс неплохой задаток. Оттого можно было понять её тревогу и раздражение, когда муж начал настойчиво гнать незваных гостей вон. — Ты позоришь мяне, Стефан, — тихо пробурчала супруга на ухо мужу. — Спадар маг заплацив за заказ мне стольки, кольки ты за полгода не зарабатываешь! — Отец, не стоит гневаться, пану Верховецкому можно доверять, — вступился внезапно Истин, заслоняя чернокнижника от сжимающего кулаки Стефана. Он поразил не только кошку, но и домового духа, увы не посмевшего из страха рассказать о случившемся. Парнишка сомневался в собственных словах, но решил рискнуть: чародей был учтив и более любопытства не проявлял. Цветана совсем растаяла, доверившись пану. С ненавистью глазели на колдуна лишь кошка с домовым. — Надеюсь, вы у нас токмо на одну ночь, сударь? — грозно уточнил Стефан. Он чуть-чуть, но смягчил голос, видя, что колдун не вступает в спор и не творит никакие безумства. Тот даже не вздрогнул и не скривился, когда Стефан громко начал читать молитву святой Ксене перед образком в красном углу, осеняя себя знамением. Властош уважительно слушал молитвы, в душе проклиная плотника последними словами. — Рано утром, как ваша дражайшая супруга закончит работу, я уеду, клянусь, — пообещал пан Стефану, приложив руку к сердцу. — Наше оружие я отдал спадарыне Цветане на хранение до отъезда, чтобы вы лишний раз не переживали. Я — не слуга Его Величества и дурного не желаю. Поверьте, вам ничто и никто не угрожает. Стефан Михайлович за свою жизнь не видел такого вежливого обращения ни от одного помещика. Всё ещё подозрительно смотря на чародея, он почесал колючую чёрную бороду и вздохнул. Его вздох означал только одно: плотник сдался. Наспех поужинав, Властош с Яковом отправились на второй этаж. Невольных поместили в конюшне, однако Цветана, когда убедилась, что их хозяева спят крепким сном, постелила крестьянам на полу кухни. — Вы очень добры, хозяюшка, — Осип с благодарностью поцеловал пухлую руку швеи. Анфиса просто кивнула, как бы подтверждая. — Добрых вам снов, отдыхайте, — с этими словами Цветана отправилась к себе в мастерскую, зажгла лучину и принялась работать над пошивом. Стефан Михайлович уснул рядом с ней на лавке богатырским сном, но всегда был на страже: его легко было разбудить, случись что неладное. Храп Якова слышал весь второй этаж, но вряд ли из-за него Властош и Истин не могли уснуть. Их, каждого по отдельности, беспокоило странное чувство: каждый знал, что придёт тот день, когда Судьба вновь столкнёт их лбами… Глубокой ночью пан и юноша, на груди у которого спала Снежинка, наконец отправились в царство грёз. И сквозь сон чародей замечал слабое сияние ловцов. Они поглощали плохие мысли, придавали сил, снимали усталость. Кошмары, в которых часто фигурировал Вишнецкий-старший, этой ночью Властоша не тревожили.***
Сарафан и сорочка для Настасьи были готовы наутро. Вышивку на рукавах в виде птиц и васильков Цветана сделала благодаря ручной швейной машинке. Усталая мама Истина получила за искусную работу хорошие деньги, а сын её столкнулся с трудностью: помещик просил продать ему один из ловцов снов. Кошка всячески отговаривала Истина от этой затеи, но юноша доверился гостю. — Обычно я их не продаю, но вы говорите, что слишком устаёте, — начал было он, и Властош жалостливо закивал, поднеся руку к виску. — Поверь, юнец, ты окажешь мне большую услугу. Я не знаю, как у тебя получилось создать такое диво, но магия в нём, видят боги, сильная. Она исцеляет и утешает. Мне порой бывает настолько тяжело, что хочется из жизни уйти, — Властош сглотнул ком в горле и отвёл взгляд. — Очень плохо мне в последнее время… Тоскливо так, страшно… Видно, ты мне Единым послан. Смилуйся, хлопец, я прошу немного, — зелёные глаза чародея заблестели. Истин содрогнулся. — Коль так, берите задаром, не нужны мне ещё деньги, вы много нам заплатили, — проговорил он на выдохе. Снежинка поражённо повернула к хозяину морду. — Вы простите меня, если с вами был груб, просто, не доверял… Истин не выдержал и по-доброму обнял чародея. Домовёнок, увидавший такую сцену, застыл и до самого вечера не мог произнести ни слова. И будь у Снежинки брови, как у человека, то без сомнения, они бы взлетели на лоб. Кошка подумала, что их Истин безнадёжно глуп, и поплелась обратно в терем. Одно её утешало: она успела намочить панские сапоги. — Ловец вам поможет, не переживайте и не думайте о плохом, — сказал Истин, обнимая волшебника. Несмотря на слёзы, застывшие в глазах, губы Властоша резанула совсем не искренняя, но победоносная улыбка. Конечно, кроме Якова никто её не заметил. Когда мальчик отстранился от объятий, лицо Вишнецкого вновь приобрело горестное выражение. — Когда-нибудь мы с тобой ещё встретимся, — молвил он. — Ты, главное, береги себя. «Ты мне ещё пригодишься». Истин кивнул и помог Властошу снарядить экипаж.***
…Из Дубравного Погоста чародей выехал в приподнятом настроении. Слёз как не бывало. В дороге он вновь проверил работу кристалла. Алатырь показывал комнатку парнишки и его самого, беседующего с домовым и кошкой. Снежка что-то мяукала, а вот домовёнок, устрашённый угрозами пана, не произнёс ни словца. К тому же, он попросту не знал, куда Властош спрятал Всевидящий камень и не мог его почувствовать. Насчёт Истина чародей сперва сомневался, думал, разгадает, если Искусник, но на удивление парнишка не заприметил ничего странного. … Убрав камушек в сумку, пан с улыбкой приник к окну кареты, наслаждаясь осенними лесными красотами. — Не зря я поехал… — задумчиво молвил он. — Столько успел повидать за эти дни. Не ожидал, что скажу, но — спасибо этой несносной девчонке! Если бы она не захворала после Заклятия!.. Боги, как я был слеп! Почему я не искал Искусника на севере?! Особенно после всех неудач на юге?! Властош громко рассмеялся. И на сей раз, слёзы на глазах выступили настоящие.