— Интересно, есть ли что-нибудь съедобное в этом лесу?
— Да, — мрачно ответил Ринсвинд, — Мы.
Терри Пратчетт — «Цвет волшебства»
По-осеннему прохладные солнечные лучи щедро обливали кроны берёз расплавленным золотом. Листья белоствольных древ за одну ночь приоделись в жёлто-оранжевые цвета, хотя наступила лишь первая четверть сентября, или как называли его по-старому, Вересня. Жнивень-август, канул в небытие и вместе со сбором урожая да покосом лугов унёс с собой жаркое лето. Смерть подсобила месяцу: от злости прогнала она прочь последний тёплый вечер. С уходом Жнивня, по обыкновению, затихали мелодичные песни крестьянских девушек; люди реже водили на лужайках хороводы, отдавая предпочтение домашним делам в избах, а купаться в озерце или речушке слишком долго значило одно — получить хворобу. Правда, многие помещики, имея в усадьбах собственные баньки или ванны, пренебрегали предупреждениями Природы, или видимо, совсем не понимали её законов, раз приказывали закрепощённым стирать одежду в студёной воде. Заболеешь или нет — уж как повезёт. Похолодание наступило так же резко, как шторм настигает спокойную морскую гладь. Несмотря на чистое небо, ветер всё же лютовал. Он злился, шипел и свистел, точно старый бешеный чёрт, которого некий богобоязненный кузнец потянул за хвост и оседлал. Около полудня буйные вихри утихомирили свой пыл, однако прохладный воздух продолжал туманной дымкой расстилаться по землям Полесья. Мало-помалу, но он всё-таки добрался и до Берёзовой Рощи. Ветер проник в каждую щёлочку синего терема, заставляя служанку Мары как можно скорее растопить печку. Небольшую, стоящую у стены, но богатую, так как позволить себе печь, облицованную бело-синей плиткой, мог не каждый славенец. Тут надо отдать должное Властошу: давным-давно Маре с этим делом помог именно он, хотя знахарка и отнекивалась… для приличия. В светлице, за накрытым столиком сидела окоченевшая от холода Навна. Всю её, с головы до пят, сотрясала дрожь. — Ух ты ж, к-к-какой с-с-сквозняк, аж к-к-колотит, — цедила она сквозь зубы, отбивающие чечётку. Изо рта её так и шёл пар; пальцы старательно растирали плечи в попытках согреться. Легко одетая почтальонка, в салатовом сарафанчике и вышитой сорочке под ним, с сумой писем на бедре прибыла в терем прошлой ночью сообщить Маре кое-какие новости, касающиеся учеников из Волшграда. Травницу она не застала. Оказалось, Мара уехала по делам в другой город, находящийся в двух или трёх днях езды от Рощи… Беляночка много не разглагольствовала, к кому и зачем отправилась знахарка: в отличии от Навны, она была менее словоохотлива. И хоть сову слегка обижало недоверие белки, всё же, она продолжала мило улыбаться и распивать горячий чай, заваренный Беляночкой. Он не помогал, и то ли потому, что слишком быстро остывал, то ли мороз поселился уже внутри самой сипухи. Приготовленный в чайнике напиток остывает гораздо быстрее, нежели из самовара. Так выразилась Беляночка, научившаяся у Мары искусной науке — умению правильно заваривать чай. Следовало приготовить нормальный. — Ну, а чего ты хотела, чудо в перьях? — беззлобно усмехнулась огнекудрая, подбрасывая поленья в печку. — Хоть год и не високосный, а в Славении всегда невесть что может произойти… и всегда происходило, зачем удивляться зимним ветрам в начале осени? Ха, вот потеха… Катаклизмы — не новость в нашей-то стране. Вспомнить только эту дьявольскую чуму в начале весны! Надеюсь, больше она никогда не вернётся. Такой ужас на славенские земли наводила, ух! И людей померло-то больше от их всеобщего страха, нежели от этого самого поветрия. А в начале Червеня… — Кого? — не поняла Навна. — Червя? А причём тут червяки? Беляночка, засмеявшись, махнула рукой. Огонь, потрескивающий в печи, словно бы растопил её сердце и расположил к дружеской беседе. — Это значит — в начале июня. Мы, славенские оборотни, так просто его называем испокон веков. Так, вот… В начале Червеня, то бишь июня, леса горели от жары. Как будто мы в восточных пустынных странах живём, что за Кровяными Горами, ей-богу! И причём, заметь, король Леош сваливал все несчастья на магов, да людей подначивал верить этому бреду, проклятущий… А волшебники, когда услышали такие обвинения, сами между тем глядели на всё происходящее вылупленными глазами новорождённых головастиков! Теперь, вот, мороз в начале сентября! Тоже король скажет, дескать, бесовские дела чародеев, бьюсь об заклад. Но это неправда, это — просто шутки Природы! — С-стран-ные у неё заб-бавы… — Ты глянь в оконце, Навна, небо голубое, солнышко светит, тьфу ты! — как будто не при делах! Я не удивлюсь, ежели завтра Славению завалит снегом! — Ой-ой, не хотелось бы, не х-хотелось… На з-западных Илант-тийских островах, где м-мы с М-марой п-п-познакомились, такого не бывает. И кл-лимат, как говорят учёные тамошние, там мягкий. А я… Бр-р, уже успела познакомиться с в-вашей з-зимой… Ник-когда здес-ся на з-зиму не оставалась… — Так чё ж трясёшься, точно листочек осиновый, раз познакомиться успела? — прыснула со смеху Беляночка. Наконец, она вышла из помещения на крыльцо, к самовару, принялась его растапливать. — Этот сентябрьский холодок тебе баней покажется! — кричала она с улицы так, чтобы слова долетали до Навны, примёрзшей в комнате к стулу. — Баней! — громко повторила Беляночка, подбрасывая в жаровню для топки щепки, уголь, еловые шишки. — По сравнению с нашей-то доброй зимушкой! Скоро разогреется чай! — возвестила радостную новость, обратно зайдя в светлицу. — Но знаешь… У нашей зимы есть замечательная сторона. Она богата праздниками и весельем. Ты каталась когда-нибудь на санях с ледяной горки? Навна пожала плечами. В предзимнее время она либо улетала из Славении, либо предпочитала переждать морозы на самом её востоке, за Кровяными Горами, где цвела другая страна с совершенно другими загорелыми людьми в тюрбанах, которые не знали о снегах. Потому и Навна, подобно им, и не видала настоящей славенской зимы и её волшебных традиций. — А что т-такое сани? Беляночка хлопнула себя по лбу. — У-у, с кем я говорю… Неужто Мара не рассказывала?! — Да мы как-то с ней не д-дошли до этой темы, хотя, казалось, об-бсудили про всё-всё на б-белом св-вете… — М-да уж, тебе следует много всего показать. Сани — это такая повозка без колёс, гм… Кататься на санях с высоченной горки, когда снег набивает щёки, а ветер бьёт прямо тебе в лицо — есть самое чудесное веселье! Ты кричишь, слюни замерзают, волосы превращаются в сосульки, но, боже, как же ты радуешься, потому что тебе горячо, если ты закутан в шубу, как капустный лист! Понимаешь?! — Э-э… нет. Беляночка снисходительно вздохнула: — Ладно, забудь. Может, грядущей зимой ещё покатаемся. Зябко? — О-очен-нь… — Погодь, сейчас согреешься, — подмигнув и обернувшись в белку, подруга юркнула в распахнутую дверь. Спустя какое-то время, Беляночка в человечьем обличии, внесла в светлицу пузатый, начищенный до блеска и пышущий паром самовар. Красивую картину, по мнению Навны, портил лишь кожаный сапог, надетый на трубу. Ей показалось, что именно сейчас настало время задать терзающий душу уже сколько лет вопрос. — А зачем на такой большой чайник надевают эту штуковину? Сапог, судя по всему — солдатский… Беляночка замерла, вдруг остановившись посреди комнаты. Сама она, сколько жила и помнила себя, никогда об этом не задумывалась. — Ну-у, это для… как бы тебе объяснить… Им можно туда внутрь воздух задувать, чтобы сильнее горело. — Э-э?.. — Ай, не бери в голову! Лучше наливай кипяток из краника. Заварку добавим ща. — А вот в Илантии пользуются чайниками. — Знаю, у нас тоже, но большинство по старинке — самоварами, чайнички недавно появились, и то у дворян токмо, к тому же ты не в Илантии, не забывай. Жди, ща вкусненькое принесу! Убежав на кухню, словно сбегала от вопросов снедаемой любопытством Навны, белка вскоре принесла вазочку с разным угощением: пряниками, баранками, леденцами и мёдом. Среди всего этого богатства красовалась и миска с земляничным вареньем. — Ты очень любезна! — светлые очи Навны блеснули при виде сладостей. Сильного холода она уже не ощущала, да и вопросы о санях и сапогах на славенских чайниках больше её не тревожили. — С тобой так приятно чай пить! Не то, что с Властошем… — Ещё бы, — белка-оборотень фыркнула, наливая по издавна установившейся традиции чай в расписное блюдечко. — Я ж тебе не подсыплю белладонну, как некоторые! — О, так ты тоже знаешь?.. — Мара мне не рассказывала о том случае, она не доверяет так, как тебе, но… — Так откуда ты знаешь? — насторожилась почтальонка и случайно обожгла губу, забыв подуть на кипяток. Беляночка опустила взгляд. Щёки её заалели, губы сжались в тонкую линию. Она настойчиво молчала, но сова мириться с недополученным ответом не собиралась. Что поделать: ей было просто ужасно любопытно!.. Прошло минут десять уговоров Навны, просьб, клятв, что не расскажет никому, и Беляночка сдалась. — Я прочла в личных записях Мары… тех, что — со стихами, — скороговоркой выдохнула она. Навна вздрогнула и опять ошпарилась: — Ай! Ёлки-палки, больно-то как, с-с… — Взялась за кончик языка, сжав его зубами: — Так ты сто, роесься в лисьных записях своей госпосы? — А что мне было делать?! Мара ходила в последнее время сама не своя. Вот, я и подглядела, из-за чего она убивается… Вернее — из-за кого. А потом нашла записи о далёком прошлом. Случайно, честное слово! И об их отношениях, и об убийстве помещицы на свадьбе… И Мара там откровенно признается, что не сожалела. Но вот Властош… Он — чудовище… Мы знаем многое. К тому же, я знаю о Настасье, отца которой он обратил в мышонка. Я это почувствовала. Помню его сверкающий изумрудный перстень и такие же налитые зеленью глаза… — Ох, бедная Настасья, — согласилась Навна, наконец остудив свой пострадавший язык. Она отпила глоток ароматного лесного чая, откусила медовый пряник и внезапно, не сдержавшись, рассказала Беляночке всё, что слышала и видела в имении Вишнецкого. Выложила до самых мельчайших подробностей вплоть до того, какая была в тот день погода. Белка-оборотень поразилась: то, что она лишь предполагала, оказалось правдой! — Но… ты ведь Маре не расскажешь об этом? — спросила Навна тревожным голоском, опомнившись, хотя уже было поздно. Жаркая волна паники пробежала по телу. Почтальонка согрелась, или просто не ощущала озноба из-за других, более важных вещей. — Не знаю. Если бы только не любящая коварного чародея Мара Васильевна, то… — Беля, солнышко, не говори никому, пожалуйста-пожалуйста, что я тебе выдала! — взмолилась Навна, выскочила из-за стола и порывисто обняла подругу. Огневласая тепло улыбнулась, ушки с кисточками на её голове забавно дёрнулись. — Ладно-ладно, не расскажу. Да и вообще, Навна… Мы с тобой должны быть немы как рыбы. Иначе, Вишнецкий быстро с нами расправится. Свидетели ему не нужны. — Но мы под защитой! — возразила Навна, отстранившись от объятий. Она твёрдо верила в собственные слова, старалась верить, и тем не менее где-то в области живота, возникла неприятная пустота, Предчувствие чего-то зловещего закралось ей в душу. Масла в огонь подлила Беляночка и тем самым разожгла настоящий костёр страха в девчушке. — Поверь, Властош Вишнецкий — опытный чародей, глава Шляхты, — сказала с горькой усмешкой она. — И запудрить мозги Маре ему не составит особого труда. Она даже и не вспомнит про нас, пока люди пана будут закапывать наши могилы… Ой, ты так побледнела! Тебе нехорошо? Да, не переживай! Может, тебя и не тронет, по крайней мере ты хранишь эту тайну много лет, а вот обо мне он знает… Он знает, как я отношусь к его действиям… Меня точно не пощадит. — Белка взяла расписной пряник и надкусила его, смакуя появившуюся начинку из яблочного повидла. — М-м-м, какая вкуснотень! Попробуй! — Она протянула ей последний пряник, взятый со дна вазочки, настолько долго лежавший и затвердевший, что им с успехом можно было бы раскалывать камни и зубы. — С ярмарки Славенска, ещё с праздника Медового Дня остался, пальчики оближешь! Навна, побледневшая подобно туману, расползающемуся за околицей терема, не приняла сладость: — Не, благодарствую, аппетит пропал чего-то… — Зря, вкусно очень! Кстати, расскажи мне, что за новостью ты хотела поделиться с Марой Васильевной, раз прилетела к нам в гости? Навна ответила не сразу, принявшись грызть ногти от волнения. — Навна-а?.. — А? Ах это… Двое из тринадцати учеников отказались. Вчера официально сделали мне заявление. Теперь их одиннадцать. Вот такое известие мне надо было сообщить Маре, а она уехала, вон как… — Экие благоразумные люди! Ну, как бы это печально ни звучало, тебе, видимо, придётся лететь к Властошу самой, если он сам тут не объявится. Маре это ни к чему. И так, забот хватает. Навна вздрогнула, пронзённая новым порывом холода и нечаянно обронила со стола нож. На губах Беляночки погасла улыбка: она знала эту примету. Плохая примета… Недруг приедет. Но служанка Мары промолчала, чтобы не стращать сипуху ещё больше: у той и так дёргался глаз. Лицо Навны, однако, оставалось серьёзно-настороженным, обычно на неё это не было похоже. Странное предчувствие теснило ей сердце. … Они продолжали пить чай, перебрасываясь короткими словечками о ясной и такой холодной осенней погоде; словечками, уже никак не связанными с Вишнецким или с травницей. И вдруг, благодаря отличному совиному слуху, Навна резко вскочила из-за стола. Девочка ясно услышала топот копыт и скрип колёс. — Карета едет, — выдала она, сглотнув неприятный комок в горле. Беляночка навострила ушки-кисточки, выглядывающие из копны рыжих волос, и прислушалась. Чутьё оборотня подсказывало, что лошадь, запряжённая в экипаж, хромает, а самих людей несколько, большинство — мужчины. Навна и Беляночка уставились друг на друга: секунду помедлив, кинулись к окошку. Поглядев сквозь мутное слюдяное стекло, подруги разглядели экипаж, остановившийся около низенького частокола, защищавшего терем. Из кареты вышел человек в чёрном плаще с серебряными волосами, на солнце казавшимися почти белыми. Он поднял глаза прямо на оборотней, и те пошатнулись от его взгляда, будто обожглись. Испуганная Навна отпрянула от окошка. — Вишнецкий… Приехал-таки… Накаркала… — Беляночка, застыв, ругнулась севшим голосом. Навна совсем потеряла былую жизнерадостность и искренне жалела себя, ведь под рукой не было яда, дабы не мучиться долго. Девчушка уткнулась в отороченную мехом душегрею Беляночки, как бы желая скрыться ней от пана Властоша, чьи шаги и хозяйский голос вскоре услышал весь терем. Белка-оборотень рванулась к двери и заперла её на засов. Повторившийся стук, настойчивый и пугающий, привёл почтальонку в ужас. — Давай притворимся, что нас нет дома! — шепнула белка, но Навна не сдержалась и громко произнесла эти слова, стоило ей услышать голос пана Вишнецкого, ласково просящего впустить его в сени: — НИКОГО НЕТ ДОМА! — Навна… — Ой… Стук прекратился, но ненадолго. Послышалась непристойная брань, и дверь наглым образом отворили чарами. И как бы ни пытались скрыться с глаз волшебника девчонки, у них это, не получилось. Пан Вишнецкий миновал сени, зашёл в просторную светлицу уверенным широким шагом. Яков с Анфисой застыли на пороге, кучеру Осипке приказали следить за экипажем около частокола. «Мы в ловушке», — признала мысленно Навна, бросив печальный взгляд на закрытые намертво окна, спасавшие от ранних заморозков. И тут же приправила отчаяние горсткой горького оптимизма: теперь ей хоть не надо лететь к Властошу сообщать новые известия! Сам приехал. Вместо почтительных пожеланий здравия чародей с издёвкой посмеялся: — Смотри-ка, Яков, даже почтальонка здесь околачивается, как неожиданно-то… Белки-совушки, зверинец, прямо как в моих лесах! — Властош скрестил на груди руки, недобро оглядывая прижавшихся друг к другу оборотней. — Чаем угостишь, душа моя? — подмигнул он Беляночке. — Пожалуйста! Самовар на столе, чашки… там, в этой… чёрт побери, как же это слово… в чашечнице! У нас равноправие, я вам — не ваша закрепощённая, тут каждый сам себя обслуживает. — Беля-я, тише-е… — тоненько пропищала Навна. Властош едва сдерживал раздражение. Беляночка поспешила спросить о причине его визита. И, всё равно, получилось так же язвительно, как с «чашечницей»: — Вы, господин Вишнецкий, к нам по делу?.. Или, просто стало скучно сидеть в поместье? — Скучно сидеть государю нашему на троне, а я работаю так, что даже не высыпаюсь. По делу, по делу. Заехал Мару Васильевну навестить. Где она? Оборотни переглянулись, но смолчали. Пан изогнул в удивлении бровь. — Вы не расслышали моего вопроса, голубушки? Молчание. — Не притворяйтесь глухими! У меня совсем нет времени с вами лясы точить! Отвечайте по-хорошему, где ведьма? Мне она нужна. Настасья сильно захворала, требуется одно лекарство. Без помощи Мары тут не обойтись. — А это всё потому, что вы довели несчастную девочку! — молвила Навна. Страх душил её с каждой секундой сильнее, но она старалась вести себя спокойно. — Так же нельзя, Властош Ладович! Вы совершенно несправедливо и некрасиво поступаете! Бедняжка отца потеряла по вашей милости, вы над ней издеваетесь ради каких-то бредовых целей и… — Навна-а, тише-е, — на сей раз протянула Беляночка, сжимая руку вспылившей подруге. Но, та останавливаться не захотела и в сердцах высказала всё, что вертелось у неё в голове относительно пана. Уже без милой дипломатичной улыбки. Редко так срывалась Навна, это мирное крылатое создание, состоящее из чая и добрых помыслов, однако, ныне что-то ударило ей в голову (Навна грешила на берёзовый сок). Властош смотрел на неё с усмешкой и лёгким удивлением. От тихой милой почтальонки услышать подобное про себя он не ожидал. Когда сова закончила, Вишнецкий решился сделать свой ход. — Значит так, — он выпрямился, неспешно начал мерить шагами пространство. — Насчёт Настеньки. Девчонка — моя собственность! Забудьте уже о ней и о её родичах. Их не существует. У Анастасии отныне новая жизнь! — Властош продолжал говорить. Яков и Анфиса не вмешивались, лишь наблюдали в сторонке. Беляночка с Навной, смертельно-бледные, сейчас желали лишь одного: чтобы чародей как можно скорее покинул терем. — Прекратите совать свои носы куда не надо! Пейте чай, выгрызайте изумруды из орехов, вышивайте крестиком, топите сапогом самовар, да всё, что угодно! Но не лезьте в мои дела! — Если они касаются Мары, полезем! — воскликнула Беляночка. — За всё ваше зло по вам давно уже плачет петля, пан Вишнецкий! Властош замер. Ухмыльнулся, поражённо уставившись на Беляночку. — Ой, Беля-я… Ой, что же ты творишь…— шёпотом стонала Навна. — Ох, Навна, помолчи, дай и мне высказаться! Слышите, пан Вишнецкий, Мара вам — не пара! Жаль, что она так слепа, раз бесконечно прощает ваши выходки! — Беляночка в страшном гневе даже не заметила, как случайно проговорилась: — Стоит вам начать отношения, то вы как пить дать, если что-то пойдёт не так, отравите нашу ведьму, как свою первую жену! Навна так резко повернулась к подруге, что едва не оторвала себе голову. — Бель, я ж тебе по секрету рассказала… А ты… — Навна страдальчески улыбнулась, переведя взор на пана. На глаза навернулись слёзы. Умирать сегодня совсем не хотелось. Белка-оборотень осознала свою оплошность, сжала зубы, но было поздно. Властош задумчиво хмыкнул. — Так-так-так, уже любопытнее, ещё одна в курсе… Присядем за стол? В ногах правды нет. Да не дёргайтесь так, голубушки. И не советую оборачиваться… — Улыбка его искривилась. Яков, между тем, запер дверь, ведущую на крыльцо. В помещении воцарилась жуткая, тишина, не предвещающая ничего хорошего. Только ветер со свистом бил ставни. Девчонки безмолвно подчинились пану, уселись за стол, понимая, что сейчас их будут… убивать. — Прости, — шепнула Беляночка, сжав обледенелую руку Навны. Та в ответ извинилась сама. Говорят, умирать надо, исповедавшись. Чародей, шурша плащом, устроился напротив. Нахально налил себе кипятка из самовара, добавил заварки из чайничка, положил мёда в чай, отпил глоток. — Как чай? — зачем-то поинтересовалась Навна. Глаз у неё вновь задёргался. Ни она, ни подруга осенних заморозков уже не ощущали. — Вкусный, с мятой мне нравится, прямо в точку попали, — ответил пан, смотря то на одну девчонку, то на другую. — А вам надо было с белладонной заварить? — пробормотала Беляночка. Чародей негромко рассмеялся. И что ему показалось смешным? — У вас совсем фантазии не хватает, только и умеете чужие идеи красть, — Властош вытащил острейший кинжал, взял зелёное яблоко, разрезал его на дольки. — Хотя, чему дивлюсь? Мозги-то крохотные, с орешек. Не нра-авитесь вы мне, девоньки. Ой как не нра-авитесь, — тянул он, задумчиво съедая дольки со стального лезвия и не сводя прищуренных глаз с оборотней. Беляночка выпрямилась, силясь перебороть нарастающую панику, а вот Навна — наоборот, скукожилась, как финик, начала сползать под стол. Как бы страшно ни было, Беляночка решила поставить вопрос ребром: — Вы нас убьёте? Спросила твёрдо, так, что ни одна нотка в голосе не дрогнула. — Мог бы, — сказал колдун прямо. — Свидетели вы опасные. Но Мара мне не простит… Думаю, может, вам языки ваши болтливые отрезать? И греха на душу не возьму, и — безопасно. Такой вот практичный способ решить мою проблему! — Кстати, как вариант, пан, — послышалось со стороны Якова. Властош отложил яблоко в сторону, повертел в длинных пальцах кинжал. Долго наслаждался блеском клинка в струящихся сквозь разноцветные оконные стёкла лучах солнца. Видя, как Навна таращится на него, Властош невольно вспомнил недавнюю сцену с лежавшей на жертвеннике Настасьей. — Да, вы — стратег… — прошептала Беляночка, слабо верившая, что пан воплотит угрозу в жизнь. Но, когда тот, встал, приблизился, коршуном навис над подругами позади, опёршись руками о спинки двух стульев, сомнения исчезли. — Ну, и с кого мне начать? Давайте-ка — с младшей. Той, которая мне учеников проклятых навязала! Я уж молчу про то дурацкое пари! — Властош резко повернул стул с Навной к себе. — Пожалуйста, н-не н-надо… П-п-п… — слово «пощадите» замерло на устах почтальонки, с них слетало только бессвязное заикание. — Ох, ну, не дрожи так, совушка, — Властош заулыбался, пальцами приторно-ласково поглаживая девчушку по светлым волосам. — Не надо бояться. Это не так больно… Открывай ротик. Обещаю, я сделаю всё аккуратно. Почти ничего не почувствуешь. — Ключевое слово «почти», — заметил Яков Миколыч, явно наслаждавшийся тревожной сценой. Он не препятствовал, верил: господин знает, что делает. Навна, обмирая от страха, заставившего сердце бешено колотиться о рёбра, зажала себе рот ладонями, умоляюще глядя на пана, замотала головой. Перед глазами у потемнело, и сверкающее лезвие было последним, что она увидела, прежде чем грохнулась в обморок. — Я считал, ты храбрее, — усмехнулся Вишнецкий, поглядев вниз, и недолго думая, обернулся к Беляночке. — Значит, с тебя начнём, ушастая! Ты, кажется, была против наших отношений с Марой? И много нелестного обо мне наговорила, забавно — мне же в лицо! Вишнецкий наклонился над ней, поигрывая кинжалом в опасной близости от лица. — Вырвалось. На самом деле, я так не думала, — Беляночка, запрокинув голову, мило улыбнулась пану. Понимала — иного выхода нет. Или переиграешь, или умрёшь. Белка-оборотень выровняла дыхание и, стараясь говорить спокойно, предложила колдуну сделку: — Я клянусь, мы с Навной ничего не расскажем. Только, не трогайте нас. Всё по-честному, Властош Ладович. Я рассказываю, где Мара, а вы отвечаете мне, что сделали с Настасьей. И не угрожаете нам. — С какой стати я тебе должен отвечать, бельчонок? — С такой, что Маре вам будет отвечать гораздо сложнее, когда она увидит, что вы сделали с нами. Согласна, мы много знаем и, может, чуток вспылили, но мы переживаем за Мару Васильевну. Мы — её близкие друзья. Неужто, вам это чувство незнакомо? Мы готовы вас поддержать и даже, если найдём общий язык, стать вашими друзьями тоже. Как вам — идея? Не спешите отказываться сразу. Подумайте. Мы будем вам верны, обещаю. Только, уж и вы примите наши условия. Беляночка выпалила это скороговоркой и замерла в ожидании. — Лихо ты перекрутила, милая! — Так вы держите кинжал у моего горла! Как тут мне против вас идти? Вишнецкий рассмеялся и отошёл, сражённый смелостью Беляночки. Он видел: она боялась, хвост дрожал. Но, говорила спокойно, размеренно. Не то, что — Настасья, которая от страха захлебнётся мольбами о пощаде. — Мне нравится твоя прямота и наивность Навны, хотя эти качества, губительны для вас обеих, — произнёс Властош, пытливо всматриваясь в юных оборотней. — Вы словно сёстры, правда — ещё дети. Ты боишься? — Боюсь ли вас? — отозвалась Беляночка, — Что ж, не стану лукавить. Боюсь. Но, не радуйтесь сильно, совсем немного боюсь. Больше я тревожусь за Мару. Она связалась с вами, с человеком, который… — Я никогда не причиню ей зла! — Значит, вы её любите? Вишнецкий замер. — Тебе это зачем? Любопытство?.. — Поверьте, я много знаю про вас с Марой. Да, любопытство проклятое довело. Но, я не могла по-другому. Она любит вас всем сердцем, всем существом, а вы этого не замечаете, или?.. Я лишь хочу убедиться, что вы взаправду ею дорожите! — К чему ты клонишь? Думаешь, если я хорошо отношусь к Маре, то буду так же ласков с остальными? — Но мы — её друзья! — Друзья, которые слишком много знают, — заметил чародей. Девушка рискнула и предприняла последнюю попытку. Нервно поглядывая то на острый кинжал в руке пана, то — на него самого, выдала на одном дыхании: — У меня была целая седмица, чтобы поехать в Славенск, прийти во дворец к нашему государю-захватчику и доложить ему о всех ваших делах, что — о нынешних, что — о минувших… Вы бы сейчас не к нам в терем заявлялись, а ждали бы в тюрьме палача. Вот дедушка бы ваш порадовался! Но я, как видите, никому ничего не сказала. Не ради вас, не думайте, но ради Мары. Не хочу, чтобы она погибла от разбитого сердца. У меня — всё. Можете убивать. Беляночка крепко зажмурилась. Мысленно стала читать молитвы Единому, какие знала, смешивая их с просьбами к чародейским богам. Закрыла глаза и Анфиса, стоявшая подле Якова. Смертей она насмотрелась… Яков же хладнокровно выжидал. Властош размышлял недолго. В один момент вложил кинжал в ножны и, вздохнув, потрепал Беляночку по пушистым ушам: — Твоя взяла. Договорились. — Вот, зря вы их щадите, пан! — вставил Яков с величайшей досадой, даже руками всплеснул. Властош нашёл оправдание, ответив, что «гораздо интереснее проверять дружбу, ведь если что-то пойдёт не так, то друзья заплатят дороже во сто крат». Видя поражённый взгляд белки-оборотня, он пояснил: — Ты привела весомые аргументы, бельчонок, убедила. Делай ход. Задавай вопросы. Беляночка, мало верившая, что осталась жива, спросила: — Что с Анастасией, дочкой мельника? Только правду. — Наложил Заклятие Забвения, — так же официально отвечал пан. — Родичей она больше не вспомнит никогда. Для Искусницы это — лишнее. Хоть, нервы трепать больше не будет ни мне, ни себе… Она захворала после ритуала, организм у девчонки слабый, потому мне нужна моя знахарка. Итак, где она? — Мара уехала вчера утром в Вишнёв лечить жену пана Орловского. Мирон нашу травницу слёзно умолял. Властош облегчённо улыбнулся. Какое совпадение! Ему тоже надо было ехать именно туда, именно к этому человеку! — Принеси мне блюдце с голубой каёмочкой и яблоком, дабы я убедился в правдивости твоих слов. Чародей кивнул Якову, чтобы не загораживал Беляночке проход на второй этаж, и та, неохотно поднялась в горницу. Пока она пропадала, Навна пришла в себя. — Что, уже всё? Всё закончилось? — приоткрывая глаза, слабым голосом спросила почтальонка. Властош наклонился над девочкой, искоса глянул на миску варенья возле пузатого самовара и, решив окончательно добить несчастную за все её выходки, за учеников и за пари со свадьбой, сардонически произнёс: — Да-а, совушка, всё закончилось. А ты боялась… Видишь, как быстро, раз! — и нет язычка. И крови было немного, гляди, — колдун показал ей руку, наспех вымазанную земляничным вареньем. Навна лишилась чувств во второй раз. — Ну всё, прекратите! Бедняжка и так напугана, да вы ещё неуместно и по-злому шутите! Властош насмешливо глянул на Беляночку, спускавшуюся по лестнице с дивным блюдом в руках. — Неуместно и по-злому шутит мой дедушка, а я посмеяться над этой прекрасной совушкой имею право. Заслужила. Кстати, вкусная земляника, — чародей с наслаждением облизнул «кровавые» пальцы. — Неужто, Мара варила? — Я, Властош Ладович, — с толикой раздражения откликнулась оборотень. — Мара Васильевна не умеет готовить, вам ли не знать? Даже простое варенье получится у неё на вкус похожим на… — Ладно-ладно, не договаривай. Но твоё мнение я ей обязательно передам! Беляночка гневно сверкнула глазами, но побороть его язвительность даже не попыталась: толку-то?.. Зато, решила помочь Навне (та и так хорошенько натерпелась от Властоша). Она сама спешно сообщила новость о том, что учеников теперь у пана одиннадцать, так как двое отказались. Однако, Властош сделал упор на то, что обучаться у него должны дочь Якова Злата, которую, как он надеялся, уже выпустили из башни и, естественно — Настастья. Число учеников вновь взросло до чёртовой дюжины. — Тринадцать, отличное число… — призадумавшись, молвил пан. — У меня День Дара Жизни тринадцатого. Беляночка закатила глаза и молчаливо положила пустое блюдечко с голубой каёмочкой на стол перед Вишнецким. — А где яблоко? — недоумённо уточнил маг, выгнув бровь. Белка пожала плечами. Не тратя времени, кинулась приводить в чувство подругу. Набрала в рот воды, выплеснула на девчушку, и та очнулась. — Всё нормально, Навна, с нами всё хорошо. Господин чародей не причинит нам вреда! Об учениках я ему тоже всё рассказала. Властош терпеливо ждал, когда ему принесут яблоко. Следовало увидеть Мару, перемолвиться с ней красным словцом, известить о том, что он скоро приедет в усадьбу Орловского. Навна зря радовалась: Беляночка спросила у неё про волшебное яблоко, мол, не видела ли она его часом. Яблоко всегда лежало на блюдце в сундуке или в горнице. — Э-э, красное такое? — поначалу не сообразила почтальонка. — Ну да! Ты его не видела?.. — Бель… Властош привстал с насиженного места. Улыбка пропала с лица Беляночки, когда она узрела побледневшую Навну. — Да-а?.. — Бель, я не знала… Оно там просто лежало, когда я к тебе прилетела ночью, и я была голодна, а ты спала, и оно… ну как бы тебе сказать… Его… это… у-уже н-не вернуть… Навна сглотнула ком, вспоминая о сладком плоде. Властош с ужасом уставился на почтальонку. Беляночка, шатаясь, присела на стул. Яков же отвернулся, чтобы никто не увидел его смешка. — Ты сожрала яблоко, предназначенное для волшебного блюда?! — наконец взорвался Вишнецкий. Навна была готова рухнуть в обморок в третий раз. Слёзы защипали глаза. — Я не знала, что его нельзя есть! Честно! — на отчаянии выдохнула она. — Ах ты, пернатое безмозглое создание! — заорал Властош, сдерживая себя от желания поджечь девчонку на месте. — Неужто ты совершенно ничего не почувствовала?.. — Ну-у, было вкусно… — Вашу ж мать! Почему я не прибил тебя сразу! — Поверьте, если бы Навна разбила блюдо — было бы гораздо хуже! — постаралась найти оправдание верная подруга. — А яблочко-то, ох! Самобранка ваша такое же сотворит! Яков почесал лысину так, что она заскрипела. Вишнецкий с возмущённым удивлением обернулся к Беляночке: — Ты переоцениваешь её полномочия! Самобранка! Одно имя! Толку от неё не так много! Ладно, чёрт с вами. С Марой Васильевной мне, всё равно, связаться надо. Кадку с водой принеси, быстро! Жёсткому приказу пришлось подчиниться. Беляночка, оборотившись зверьком, умчалась прочь и вскоре вернулась с бочонком, наполненным ледяной водицей из колодца. Властош приказал поставить его на стол. Недовольным взором оцарапал Навну, обошёл Беляночку и наклонился над кадкой, шепча заклинания. Водную гладь коснулись засиявшие пальцы. Хотелось верить, что Мара выйдет на связь, ведь в кабинете Мирона, если она была именно там, стоял декоративный «неработающий фонтан», как и у Властоша дома. Рябь, подсвеченная колдовством, несколько мгновений тревожила воду, и, наконец, в ней возникло изображение травницы. Хвала Славье, получилось! — Вишнецкий?! — с изумлением воскликнула травница, наклонившись с той стороны над водой. — А какими, леший тебя подери, судьбами? Что забыл в моём тереме? — Тебя, — был ответ. Беляночка с Навной улыбчиво переглянулись. — Да ладно, кого ты обманываешь? Без нужды ты никогда не приезжаешь! — Душа моя, умей дослушивать. Ты мне и впрямь нужна. Я не вру. Проблема с Настасьей. Огневица. — Её хворь одолела? Какая слабая девочка… — Только у тебя есть растение, про которое мне поведал Хранитель. Горечавка лекарственная. Есть же? — Не исключаю. Но я уехала к Мирону исцелять его жену. Тебе, видно, Беляночка рассказала… Навна с ней, наверное, гостит у меня. Властош с иронией посмотрел в сторону оборотней. Навна кусала губы и умоляюще таращилась на пана, боясь, как бы он не рассказал о съеденном яблоке. Властош не стал: не тот был момент, чтобы Мару злить. И, учитывая нехватку времени, чародей в спешке поделился с ведьмой планом поездки в Вишнёв и отметил забавную шутку судьбы — ему тоже надо было встретиться с Мироном. — Так что, по любому, в знакомые края ехать к Мстиславичу. — Ну, и отлично. Он тебе, вон, ручкой машет, поклон передаёт! Властош искривил губы в усмешке. Значит, Мирон, как обычно, стоял да подслушивал! Ничего не меняется! — Пану Орловскому — тоже привет и пожелание пани Ивии скорейшего выздоровления! Сам я, Мара, приеду в Вишнёв через два дня, может, раньше. Я с Яковом еду. Эти треклятые восемьдесят вёрст мы преодолеем, но придётся остановится на ночлег, на постоялом дворе… — Деревня Кижичи! — подсказал с той стороны водной глади весёлый, приятный голос. — Мара, скажи им, пусть остановятся в деревне Кижичи, она лежит в северо-западном направлении к Вишнёву. Если поедут по правильной дороге, сегодня, ближе к вечеру набредут на деревеньку! Да, и путь значительно сократят! — Тут Мирон просит передать… — Я слышал, — кивнул Властош. — Мирон у нас — знаток географии, хотя я планировал ехать чуть по-другому, ну ладно… Может, и впрямь быстрее. Остановлюсь. Но где нам встретиться через эти два дня? — Предлагаю наше местечко в Ворожьем Квартале Вишнёва. Корчма «Чёрный кот», — произнесла Мара и тихо добавила: — Помню, мне там с твоим дедушкой выпала честь побеседовать… Теперь вот с тобой встретимся там. Историческое место, как забавно. Ну и Мирон приедет. Приедете ведь, Мирон Мстиславич? — Безусловно, Мара Васильевна! Властош уже хотел было прервать связь, но Мара успела обронить просьбу: — Метлу мою захвати, забыла её впопыхах. Это была та самая метла, коей в прошлый раз травница отхлестала чародея. Летать на ней без разрешения ведьма строго запретила. Властош клятвенно пообещал не делать подобного, а потом начал упрекать: — А я тебе предлагал, душа моя, принять от меня подарок в виде лошади, но — нет, мы же такие гордые! Теперь, вот, на метле захотелось полетать, верно?.. Пешочком-то тяжело идти. — Прекрати бубнить, аки старая бабка! Помело моё не забудь, раз уж ты всё равно ко мне едешь, хоть пользу принесёшь, я на ямщика тратиться не собираюсь! Беляночка с Навной не сдержали смешков. — Жди меня! Колдун ударил ладонью по воде, магическая связь оборвалась. Смысл брать метлу, когда и так, должны были отправиться обратно в экипаже Вишнецкого?! Пан мог бы обернуться кречетом и спокойно долететь за день до Вишнёва, одна загвоздка: после обращения и такого долгого полёта он бы упал замертво. Слишком много сил высасывает магия из волшебника, который решает обернуться в звериное или птичье обличие. Перечить ведьме — себе дороже. Властош сделал всё так, как просила его Мара. Всё, с точностью до наоборот — он подошёл к печи, резко взял помело, из-под прутьев которого за печь мелькнуло нечто пушистое и златоглазое, и быстрым шагом вышел из терема. За ним последовали Яков, Анфиса и оборотни. — Вы что, собираетесь полететь на ней?! — ошарашенно запищала Беляночка, когда, оказавшись около крыльца, увидела, как пан сбросил с себя плащ и оседлал метлу. — Почему — нет? Проверить её надо, в любом случае. Может, она годится лишь полы мести? — Но я думала… — Что на метле только ведьмы летают? — усмешка тронула губы волшебника. — Да брось. Я тоже не лыком шит. Как говорится, и в барском доме не без помела. Гляди! Властош шагнул вперёд и, оттолкнувшись от земли ногой, взмыл вверх. Ветер засвистел в ушах, взъерошил волосы пана, собранные в хвост, и помог метле быстро набрать высоту. Властош парил чёрной птицей над желтеющими берёзами Полесья. Здесь, под небом, открывался необыкновенный вид. Очи чародея загорелись; крепче он ухватился за древко старой метлы, чуть наклонился и полетел вперёд, стрелой разрезая голубое полотно. О, какое же это было счастье для Властоша Вишнецкого! Он словно вернулся в далёкие времена детства, когда одной из немногих радостей были тайные встречи ребёнка с более взрослой непоседливой девчонкой Марой. Тогда он успел научиться у неё, как правильно садиться на метлу, как ею управлять и, конечно же, как безопасно летать. Мётлы требовали к себе особого подхода. За ними надо было ухаживать и разговаривать, будто с детьми — многие знахари сравнивали их с живыми, верными хозяину лошадками. Властоша до сих пор переполняло чувство благодарности к травнице за счастливые дни, проведённые вместе с ней в этих тренировках. Однако, они не продлились долго. Как и захватывающая книга имеет неприятное свойство заканчиваться, так и развлечениям паныча положил конец один из властителей его судьбы — дедушка. Разузнав о полётах внука на метле вместе с Марой, Криош быстро прикрыл, как сказал он сам, «эту лавочку». Мару приказал близко не подпускать, Властоша отчитал по первой строгости, а того слугу, который отдаст юноше метлу для полётов, поклялся забить до смерти. Так и закончилось веселье господского мальчика… И вот, спустя много лет, Властош, уже ни от кого не зависящий, вновь радовался. Искренне, без ноток фальши, по-детски. Смеясь, он парил в небе, уверенно держась за древко. Он вспоминал уроки той чернокудрой девчонки. Внизу, на земле, на него восхищённо глазели маленькие точки: оборотни и слуги. — У него хорошо получается, — не скрывая восторга, подметила Навна, по себе прекрасно зная, как тяжело даётся искусство полёта, особенно если у тебя нет крыльев с рождения. Беляночка согласилась. Когда Властош спикировал на землю, его встретили бурными рукоплесканиями. Не хлопала только Анфиса, про себя жалеющая, что маг не упал и не разбился насмерть. Осипка, хоть и пребывал в полнейшем удивлении, чуть ли не заикаясь выдвинул свою точку зрения. — Да где ж это видано, чтобы человек, божье создание, не имея крыльев летал над землёй аки птица небесная? — поражённо вопросил он. — У чародеев это видано, неуч, у чародеев, — посмеиваясь, ответил Властош. Кучер больше не промолвил ни словечка, боясь, как бы пан ненароком не разозлился. Яков по велению пана убрал метлу в карету. К Вишнецкому подошла Беляночка. — Я бы вам не советовала лететь на помеле в Вишнёв, — с особой серьёзностью промолвила она. — Государевы люди могут заприметить, они и так не питают любви к волшебству. — Я и не собирался, бельчонок. Мне лишнее внимание ни к чему, — Властош накинул шерстяной плащ, поправил растрепавшиеся волосы. Хотели бы свидетели его погубить — не предупреждали бы. Пан не ждал таких слов, особенно — от Беляночки, которая знала его не с лучшей стороны. — Удачной вам дороги, пан Вишнецкий, — сухо пожелала белка, а Навна, забыв все обиды, как малолетняя Заринка, кинулась и заключила пана в объятия. — Возвращайтесь с Марой поскорее, — шепнула сова ему на ухо. Едва заметная тень улыбки коснулась губ чародея. — И спасибо, что не сказали Маре про яблоко. «Ничего, — подумал Властош. — Рано или поздно, она всё равно узнает». Напоследок прежде, чем сесть в карету, он распахнул дорожную суму и достал оттуда светящийся огонёк. — Светляк магический, один из сотни светильников моей библиотеки, — пояснил волшебник, протягивая сияющий шарик оборотням. — Оставьте его в тереме. Он умеет летать, а еды уж ему точно не требуется. Согреет не весь дом, но хотя бы горницу. Славению ждёт очень жестокая зима, помяните моё слово. Подруги с благодарностью приняли подарок, низко поклонились. Что нашло на тёмного колдуна, они не поняли. Видно, ему надо чаще летать на помеле, чтобы подобреть! Или, это — одна из его уловок?.. В любом случае, Беляночка с Навной остались довольны. … Властош сел в экипаж за Анфисой, велел трогать. Гнедая лошадь, подстёгнутая кучером, заржала, и карета тронулась с места, сминая колёсами пожелтевшие прелые листья. Оборотни долго смотрели вслед тёмной точке, скрывающейся из виду в чаще. Свидетели коварств Властоша Вишнецкого остались живы. — Как ты думаешь, — вдруг молвила Беляночка, обратившись к Навне. — У них с Марой и впрямь всё будет хорошо? Навна, не моргнувшая за это время ни разу, крепко задумавшаяся о своём, не сразу опомнилась. Но когда вопрос повторился, закивала: — Конечно, будет! Не сомневайся! Нельзя же, чтобы в жизни всё было плохо! Это несправедливо! Ух, х-холодище, и ведь буквально вчера лето было! — А нас… Что дальше нас ждёт? — Хм, предсказывать будущее я не умею, но точно могу сказать — нас ждёт горячий чай. Пойдём в дом, там мёд у тебя оставался, а то окоченеем з-здеся… Ветер со свистом захлопнул за подругами резную дверь. Осенний холод вновь набирал силу.