Из Тьмы

Она медленно, сквозь силу выныривала из липкого холодного омута тягостного кошмара, который, стоило очнуться, моментально забылся, оставив после себя сосущее чувство пустоты и пронизывающего тело холода. Особенно сильно мёрзла правая нога: даже боль чувствовалась не так сильно, как пронзительный, какой-то тяжёлый и давящий холод. Да и участок левой давал себе знать, и рука, и рёбра… Ах да — она же сражалась. И получила множество ран. Вспышка удивления: «Жива?!» А потом страх, переходящий в ужас: «Калека! Бесполезна!» Рядом кто-то пошевелился, и раненая убийца с немалым стыдом отметила, что она даже чужое присутствие умудрилась не заметить. Позор! Как оказалось, неподалёку сидела Куроме, которая, кажется, задремала в кресле рядом с ней. «Она сторожила меня. Так романтично!» — на краткий миг эта мысль сумела пересилить холод, опустошение, страх, а также остальные аспекты, складывающиеся в прескверное самочувствие живой, но, вероятно, выбывшей из рядов Отряда убийцы. Ах, Куроме! Она всегда старается выглядеть сильной и непреклонной, но на самом деле она очень милая девушка, с большим и добрым сердцем, в котором есть место для любви и сострадания. Будь иначе — разве она бы стала сидеть рядом со спящей раненой подругой, потерявшей полезность… и, вероятно, привлекательность? Сердце кольнуло ледяной иглой, а в животе растеклась сосущая пустота. Сена не боялась смерти, но вот становление бесполезным мусором, от которого избавляются, так и осталось среди самых сильных фобий, несмотря на все изменения в политике командования Отряда. — Сильно плохо? — с сочувствием и легко читаемой виной спросила миниатюрная брюнетка. — Хочешь пить? Сена хотела что-то сказать, но пересохшее горло оказалось против, поэтому у неё получилось выдать лишь нечто вроде утвердительного сипа. Куроме понятливо подсунула ей кружку с водой, а второй рукой приподняла голову, и пока девушка маленькими глоточками тянула влагу, изложила последние новости: — Нападение отбито, — стараясь не показывать эмоций, проговорила Куроме. — Большинство врагов уничтожено, несколько оставшихся — обезврежены и отправлены в казематы для будущих разбирательств и показательной казни. Тяжело раненных, кроме тебя, среди наших нет. Нам с Акирой удалось вернуть тебе ногу и вообще подлатать. Так что не стоит переживать, ты не калека. Восстановишься и сможешь вернуться в строй, — спокойно проговорила брюнетка; однако Сена интуитивно уловила в её тоне нотки неуверенности. — Не завтра и, наверное, даже не через месяц, но сможешь. Родные конечности сохранены, а повреждения энергетики должны со временем, применением алхимии и тренировками, рассосаться. Однако я лечила тебя, используя силу тейгу, поэтому побочные эффекты могут вызвать недомогание, кошмары, немотивированную агрессию и непонятно, что ещё. Поэтому я сижу здесь и присматриваю за тобой, — попыталась рационально обосновать своё присутствие «суровая некромантка». — Ха, знаешь. После того, как ты это сказала, мне сразу стало лучше, — оторвавшись от бутылки, произнесла Сена, которая не смогла не улыбнуться на такую милую попытку «оправдаться». — Вот что значат нежные и любящие ручки ухаживающей за тобой красавицы, — пошутила она, чтобы уж точно показать свой бодрый боевой настрой. — Говорю же: я единственная, кто сможет почувствовать отрицательные изменения в твоей энергетике, подвергшейся влиянию негативной силы, и напрямую на них повлиять, — поспешила обосновать своё присутствие Куроме, спрятав смущение за выуженной из мешочка печенюшкой, которую и принялась сосредоточенно грызть. — Цундере, — улыбнулась ей Сена, ощущая, как наполнившее её сердце тепло разгоняет поселившийся внутри холод и соседствующую с ним пустоту. — Хм, — сосредоточенно взглянула на неё некроманси. — Интересно, — взгляд тёмных глаз на секунду стал отстранённым. — Кажется, положительные эмоции хорошо влияют на твоё состояние, — заключила она. — Тогда поцелуй меня, — предложила Сена. В конце концов, именно об этом она сожалела, когда думала, что умрёт. — Что? — вскинулась её заботливая сиделка. — Ты же только очнулась после операции! Тебе ведь сейчас плохо и… — Это всего лишь поцелуй, — мягко перебили её. — Просто будь со мной нежной, Куроме. Пожалуйста. — …Хорошо, — после недолгой внутренней борьбы ответила миниатюрная сладкоежка. * * * — Эй, молодой, что там за шум? — спросил Кляйн у зашедшего внутрь новобранца. — Так, это… — стянув шапку, почесал тот короткую шевелюру. — К их благородиям гости. Как бы. Ну, и это, значит… — Так и говори, что ничё не знаешь. Неча тут мямлить да тянуться, — прервал деревенского юношу Нобору. — Мы ж не офицеры. — Ты за себя говори, — высказался посасывающий сухарь Пузо. — Кляйн у нас нонче сержант. Того и гляди — аж в благородия пролезет… без мыла, ха-ха! — засмеялся он. — Если кто куда и пролезет, то это вы, господин ефрейтор. Особенно за жрачкой, — подколол товарища Кляйн, обратив внимание на то, что их тройка каким-то чудесным образом оказалась в рядах «солдатской аристократии». Даже Пузо, который во время последней схватки с северянами заработал дырку в ненасытном брюхе, но, к удивлению всех окружающих, выжил. Кишкоблуд, чьё настоящее имя забыл, кажется, даже он сам, смог дождаться оказавшей ему первую помощь санитарной команды, а потом и операции, которую ему проводила лично одна из столичных воительниц — горячая рыжая красотка по имени Акира — чем мужчина страшно гордился. Он успешно пережил длинный марш и благополучно продолжил восстановление в лагере. Так что когда подлые выкормыши наместника арестовали их генерала, а потом законопатили в тюрьму и их, он уже набрался сил достаточно, дабы пережить заключение с его поганой кормёжкой. Ну а потом, когда справедливость восторжествовала и их благодетели из разведки, которых все бойцы теперь знали поимённо, во второй раз вытащили их задницы из неприятностей, всем желающим из опытных или выделившихся ранее солдат дали унтерские звания. И нагрузили обязанностями по обучению и муштре новичков, как только рекрутированных, так и поступивших переводом из иных частей. Но куда без этого? Армия! — Но Нобору прав, — подняв руку, чтобы Пузо не сбил с мысли своими ремарками, произнёс новоиспечённый сержант. — Наша Красная дивизия — не то же самое, что другие. У нас при геройском генерале Джоне бестолковой уставщины да дедовщины не было. И сейчас её не будет. Нам плечом к плечу вражину бить. Не друг друга по мордам охаживать, да под офицерские зуботычины хари подставлять, как в иных местах. Верно я говорю? Обитатели унтерского закутка дружно его поддержали. — То-то! — важно махнул пальцем Кляйн и невербально показал юнцу, что он может быть свободен. Однако безусый рекрут не спешил уходить, решив задать свой вопрос: — А, это, господин сержант, можно вопрос? Правда, что генерал Джон в одиночку цельные вражьи налёты отбивал? И что он правнучку Мертвителя тренировал? Аль брешут? — Балда! Сначала надо «разрешите обратиться» сказать. И если разрешат, тогда спрашивать, — попенял Кляйн. — Эх, мало мы вас гоняем! Надо навёрстывать, чтоб офицеру такого не ляпнул никто. Но это завтра. А сейчас ладно — раз любопытствуешь, то садись пока. Стал быть, что знаю, то расскажу. — Спасибо вам, господин сержант! — юнец, обрадованный, что его не стали «строить» за промах и даже решили просветить, с некоторой робостью присел на край лавки. Остальные солдаты, заслышав о том, что сейчас будут рассказывать истории, стали перебираться поближе. Особенно те, что недавно перевелись или завербовались. Газеты и раздуваемые ими слухи, неожиданно для подчинённых генерала Джона, сделали рыжего Мастера и его бойцов настоящими легендарными героями, которые умудрились небольшой горсткой сдерживать несметные полчища кровожадных северных варваров. Конечно, не везде о них писали и не везде писали хорошо: хватало на страницах и лжи, и грязи; но учитывая, что на их участке фронта даже таких героев — нелюбимых и ругаемых властями — наблюдался резкий дефицит, общее отношение среди народа, в отличие от многих иных армейских, сложилось вполне положительным. Благодаря этому флёру славы (а также повсеместно рекламируемой повышенной оплате, отличным условиям и кормёжке) рекрутёры дивизии не знали отбоя от желающих поступить на службу и могли позволить себе выбирать лучших. Даже этот не нюхавший службы юнец на деле является опытным охотником, метким стрелком и вообще очень крепким, здоровым и толковым парнем. Да что там — к ним в дивизию даже воители приходят! На офицерские должности. Причём многие идут аж с северо-востока, где прославилась госпожа Куроме, которая помимо того, что являлась ученицей Мастера Джона, ныне стала кем-то вроде шефа* их дивизии. /* — здесь высокопоставленный обладатель почётного звания командира, не принимающий участия в управлении военным формированием или, тем более, боевых столкновениях, однако оказывающий подведомственной части своё покровительство посредством улучшения снабжения или помощи в решении различных вопросов, и имеющий преференции от своего положения. В условиях Империи — своеобразная синекура для богатых и родовитых, желающих ощутить свою сопричастность к армии, но не желающих получать соответствующее образование и карабкаться по служебной лестнице./ Могли ли они с друзьями, сидя в обороне и ожидая неизбежной смерти, подумать, что всё так обернётся? Разве только во сне. Сейчас он, Кляйн, сыт, здоров, отлично обмундирован и живёт в отличной, тёплой и сухой казарме. А ещё время от времени получает какие-то добавки в еду, что, как говорят, если усердно тренироваться и ухватить удачу за хвост, могут помочь стать настоящим воителем. Красота! Чего ещё желать простому солдату? Справедливости. Он ясно помнил, как пришли арестовывать генерала Джона, как вокруг вдруг образовался сонм чужих солдат и воителей, что крутились вокруг и раздражали, словно кусачие платяные вши. Помнил, как кто-то из офицеров не выдержал и отреагировал на гнилые насмешки и выпады в свой адрес от наглых тыловых крыс. Помнил, как жёстко гасили вспыхнувший «бунт», как били палками и секли плетьми, как его, также избитого, словно мешок с дерьмом бросили в переполненную камеру. Как зубоскалили тюремщики, и даже их защитники из бывших учеников генерала оказались не в силах серьёзно изменить положение. Разве что хоть кормить начали, да самых слабых и израненных в медблок забрали. Помнил, как им с издёвкой и явным намёком на грязные обстоятельства рассказали о смерти генерала… Нет, Кляйн с соратниками не забыли того плевка в лицо. Пускай они с благодарностью приняли помощь госпожи Куроме — что являлась одной из немногих власть имущих, которые служили своей стране, а не просто сосали из неё золото — и с готовностью согласились продолжить воевать за Империю под её патронажем. Но они будут помнить. Не только добро, но и зло. Чтобы когда-нибудь в будущем спросить с предателей за все их грехи! …Быть может, не столь уж и отдалённом. Ведь не успел Кляйн, а также присоединившиеся к нему ветераны рассказать новичкам и половину баек, как их вместе с другими ротами выгнали на плац и объявили приказ о скрытном выдвижении части войск в сторону главного города провинции. А ещё там присутствовал сам Кей Ли — заместитель командира особого боевого отряда имперской службы разведки — который в своей знаменитой манере всех подбодрил и заявил, что они идут для усиления надёжных частей, призванных поддерживать порядок. Намёк на то, что, возможно, им предстоит столкнуться с «ненадёжными» и их хозяевами, мало кто понял — но понявшие потом объяснили. Поэтому, несмотря на поганую погоду, шли с энтузиазмом. Шли бить знатных воров и вражьих пособников! * * * — Ч-что это? — пробормотала Эрис, когда их небольшая кавалькада приблизилась к Скаре на четверть дневного перехода обычного всадника. — Привет от твоей безумной «подружки»! — разразился лающим смехом Сюра. Впереди вдоль дороги и словно бы до самого горизонта тянулись столбы с привязанными к ним трупами. Притом эти страшные дорожные указатели продолжали выстраиваться всё дальше от города: Эрис и её спутники прекрасно видели, как кучка рабочих и стражников суетилась вокруг нового столба, который поставили метров за сто от предыдущего. Совсем скоро они закончат свою работу и прикрепят к нему нового «постояльца», штабеля которых дожидались своей очереди в телеге. Люди не обращали особого внимания, с чем им приходится работать, и ворочали мёртвые тела с такими же эмоциями, как брёвна. Была в этом зрелище какая-то страшная и отталкивающая механистичность. Словно конвейер смерти. — Нет! — активно замотала головой девушка, отчего её светлые волосы выбились из-под спавшего с головы отороченного белым мехом тёплого капюшона. — Куроме, она не такая… Она способна на жестокость, но устраивать такое… Нет, я не верю в это! — Не верит она, — с превосходством и затаённым торжеством хмыкнул сын премьер-министра. И уже к другому их спутнику: — Айрон, расспроси этих. Потом догонишь и доложишь всё мне. — Есть! — кивнул бывший военный моряк и, пришпорив своего могучего скакуна с примесью крови демонического зверя, унёсся вперёд. — А разве мы не станем говорить с ними? — Делать мне нечего. Тратить время на эту вонючую, пропахшую мертвечиной чернь, — презрительно скривился Сюра, который, несмотря на мимолётную радость из-за показанного безумной сукой «истинного лица», всё равно был недоволен их телепортацией в северный регион и последующей за ней поездкой. — Или ты уже передумала встречаться со своей обожаемой Куроме? — Не передумала! — решительно ответила Эрис. — Даже если ты и твои информаторы правы и это устроила она, я должна с ней поговорить. У неё ведь были причины для… решительных действий. Просто… просто это зашло слишком далеко. И я должна помочь! Вот! В городе оказалось не лучше. Очень много зло и внимательно зыркающей стражи и патрулей из хорошо вооружённых солдат. Площади, почти каждая из которых стала местом публичной казни, разрушенные здания в центральном районе. Гнетущая атмосфера. Хотя, что странно, на местных жителей она давила не слишком сильно. Не на всех, конечно: хватало подавленных и потерянных взглядов — но не меньше встречалось и улыбок, и даже какого-то воодушевления. Неужели кто-то может вести себя подобным образом, когда вокруг творится такое? Большинство прохожих, впрочем, не обращали на происходящее внимания, погружённые в свои повседневные дела. Люди — это существа, которые способны приспособится ко всему, что не убивает их вот прямо сейчас. Несколько раз они натыкались и на вовсе уж странное и, с точки зрения Эрис, гадкое и страшное: казнь смешивали с платным аттракционом. В защищённой с трёх сторон щитовой конструкции находился казнимый, а перед ним с открытой стороны выстраивалась очередь из людей, которые под надзором стражи покупали у специального человека камни, которые после бросали в несчастного с распухшим от синяков окровавленным лицом. Азартные крики, споры о том, кто из скинувшихся станет бросать, глухие вскрики несчастного после «удачного» броска, что тут же заглушались радостными возгласами… Кошмар! Словно не цивилизованные имперцы, а какие-то южные дикари! Варвары! Неужели и это тоже устроила Куроме?! Эрис уже знала, что тела на столбах — со всей определённостью распоряжение Куроме. Айрон расспросил тех людей и рассказал остальной Дикой Охоте. В последнее время палачи сбиваются с ног, а площади переполнены «благородными и знаменитыми» постояльцами, поэтому трупы тех, кто попроще, приказали развесить на столбах вдоль центральных дорог, снабдив табличками с их преступлениями. Они видели эти таблички. Убийц, грабителей и вражеских агентов действительно нужно казнить по закону. Хоть и без столь… дикарской показательности. Но там ведь были и просто казнокрады, мошенники, коррупционеры и их пособники. Разве имперское право не рассматривает данные проступки, как преступления средней и низкой тяжести? Да и дворян обычно не приговаривают к смерти, разве что за громкие политические преступления или нечто и вовсе уж вопиющее; чаще наказаниями для благородных служат штрафы и ссылка. Но тут и так дальняя граница Империи, а Куроме если вообще была замечена в особом отношении к аристократии, то со знаком «минус». Так что как бы Эрис ни хотелось это отрицать, но её подруга вполне могла опуститься до подобных зверств. Тем более после гибели Натала. Он был удивительно добрым и светлым человеком, особенно для убийцы, и положительно влиял на Куроме, которая обычно прислушивалась к мнению лучшего друга. Почему, ну почему такой, как он — погиб? Это несправедливо, несправедливо! И она так и не написала ему ни одного письма после их расставания. Наверное, он подумал, что она его забыла… Сердце кольнуло болью, а в животе что-то сжалось от чувства вины. — Ха-ха, а толково придумано! — восхитился наблюдающий за казнью-аттракционом Сюра, тем самым отвлекая девушку от горьких дум. — Надо найти того хваткого хитреца, который это придумал, и показать отцу. Так зарабатывать на смертниках даже он не догадался, ха-ха! — Сейчас стукну тебя, — сверкнув глазами, надулась Эрис. — Я сын премьер-министра, глава Дикой Охоты и твой командир! Ты не посмеешь, ха-ха-ха! — нагло рассмеялся он, и даже получив снегом в лицо, не утратил весёлого настроя. Почему-то его очень насмешило зрелище. Всё-таки пусть они с Эрис и стали друзьями, но на многие вещи смотрели слишком по-разному, чтобы понять друг друга в полной мере. С точки зрения хозяина Врат Шамбалы, в его веселье не было ничего ненормального. Картина того, как чернь сама (!) с радостью и улыбками (!) на немытых мордах оплачивает расходы на запрещённые прошлым Императором — а ныне вновь введённые в обиход отцом Сюры — «антигуманные процедуры», казалась ему крайне забавной. Теперь выпады всяких малахольных в сторону премьер-министра, который-де «злит народ жестокими публичными расправами», смотрелись ещё уморительнее, чем раньше. Человеческое стадо всегда останется стадом, повинуясь кнуту пастуха. Одержимые своими скотскими страстями низкие людишки будут ликующе визжать, лицезря чужие страдания, упиваясь чужой болью и радуясь, что казнят не их. А если позволить смердам ещё и поучаствовать в кровавом развлечении… Ха-ха-ха! Даже если это выдумала та безумная сука, Сюра готов признать звериную сметку псевдо-Абэ. Эрис же, бросив в бесчувственного насмешника снежок, раздражённо сжала зубы и решительно зашагала прочь от их группки, навстречу людям, толпящимся вокруг жестокой забавы. Айрон, что стал её сопровождать, пусть и оставил девушке видимость одиночества, отставая от неё на несколько метров, однако продолжал внимательно следить за её безопасностью. Воительница-то она, конечно, воительница, но если вывести за скобки тейгу, который надо ещё успеть применить — пока не очень сильная. А тут прифронтовая провинция, где ранее уже резвились воины духа северян и даже целый тейгуюзер. Сейчас так и вовсе демоны знают, что происходит. Небезопасная территория. Нельзя снижать бдительность! — Почему вы это делаете? — проигнорировав стражников, как людей заведомо подневольных, пристала блондинка к одному из ждущих своей очереди метателей камней. — Я ведь вижу, что вы не злой человек. Разве вам так нужно мучить этого несчастного, что вы готовы платить за это деньги? Мы ведь граждане цивилизованной страны, а не какие-нибудь варвары! — Девчонка! — истерически воскликнул пухлый и несколько неряшливый сосед того мужчины, к кому она обратилась, судя по виду, из опустившихся чиновников. — Мерзкие делишки и «верные схемы» этого вот, ха-ха, «несчастного» мне всю судьбу сломали! А у меня перспективы были! — блондинку схватили за руку. — Понимаешь, перспективы! — дохнул он на неё неприятной смесью запахов чеснока, перегара и нечищеных зубов. — Куда тебе, фифе в шубке… А я им всем! Всем жопы лизал! Всё делал! И где я теперь? Выкинули, как собаку! Айрон уже хотел вмешаться, встав на защиту Эрис, которая, как говорилось выше, будучи одарённой, пускай и сама могла постоять за себя, причём не только перед агрессивным обывателем, однако оставалась ещё не набравшейся житейского опыта недавней домашней девочкой, а потому растерялась под напором. Впрочем, владельца тейгу-сабли Шамшир опередил тот мужчина, к которому девушка обратилась изначально. — Утихни ты, бездомный жополиз! — толкнул он неопрятного толстячка. — И девочку отпусти, она ничего плохого не сделала. Нехер было у воров на побегушках бегать. Скажи спасибо, что самого на столб или в тюрьму не отправили. — Да я! Да ты! — воскликнул настроившийся было на скандал, попавший под следствие и по его результатам уволенный мелкий чинуша. Но поймав суровый взгляд от шагнувшего вперёд Айрона, неодобрение от соседа и профессионально-пристальное внимание стражников, быстро «потух». — Он мне жизнь сломал! — всё же продолжил он, пытаясь то ли оправдаться, толи всё-таки доказать свою правоту. — Я разорён! Всё нажитое эти держиморды забрали! — неприязненно-опасливый взгляд на представителей закона. — И я камнем кинуть не могу теперь, что ли?! Имею право! Если бы не этот, я бы честно работал! Он меня заставлял! — едва ли не взвизгнул опустившийся чиновник и, видя, что ловит на себе всё больше неприязненных, злорадных и откровенно злых взглядов, а также направленных в его сторону саркастичных реплик, ссутулился и отошёл в сторону. — Но судя по вашим словам — этот человек даже не убийца, — не успокоилась Эрис, обратившись к своему нежданному защитнику, который (не в последнюю очередь из-за аккуратного воздействия силы тейгу девушки, пожелавшей услышать откровенные ответы) таки решил с ней заговорить. — Разве это законно? — Вижу, ты не здешняя, — вздохнул визави неудавшейся певицы. — Поэтому отвечу: этот вот, казнимый — мошенник, казнокрад и замазан в сношениях с теми, кто продался врагам, по самую маковку. А у нас они недавно чуть не настоящую войну в городе устроили. Поэтому и военное положение сейчас. Таких, как вон тот, — кивок в сторону решившего окончательно исчезнуть скандального, но трусоватого мужичка, — только имущества лишили, если они не смогли объяснить, откуда оно у них или у родни. Да ещё и сверху столько же забрали. И поделом. От наблюдающих за нежданным представлением людей посыпались одобрительные реплики и возгласы. — А вот кто главнее и замазан боле, вроде начальника пустобрёха, могли б и сразу казнить, — продолжил мужчина, ободрённый поддержкой толпы и подстёгнутый тейгу Эрис к откровенности. — По ускоренной процедуре, без этих лживых и потонувших во взятках судов. Как с предателями, ближними прихвостнями их и всякой швалью, что грабить и жечь пыталась. По человеку от военных, администрации и судейских, оглашение обвинений, приговор — и вперёд на каторгу, крест или в петлю. Но госпожа Абэ проявила свою, хах, милость — и предложила дать им выбор: или сразу их казнят, или пусть люди решают. Говоривший постепенно распалялся. — Камни стоят денег, один человек больше двух раз бросить не может — надо в начало очереди идти. На вечер и ночь их снимают. Если тех, кто хочет бросить камень — мало, и эти продержатся, сколько назначено дней, значит, не так много зла натворили. Просто всё нажитое в казну заберут иль простым людям раздадут, а самих везунчиков подлечат и в тюрьму отправят. А если нет — туда и дорога кровососу! Всё по справедливости. Не как раньше при этих предателях было! Нет у них власти больше! Теперь всем по заслугам воздастся! Теперь честные люди… кха-кха, — оратор, ощутив, что его понесло всё-таки смог взять себя под контроль и оборвать почти вырвавшиеся из него слова крамолы, подозрительно посмотрел на Эрис, однако сразу нашёл лучший объект для нахлынувшей злости. Судя по взгляду, брошенному на конкретного участника новой «милосердной» практики, мужчина собирался приложить все усилия, дабы он до тюрьмы не дожил. — Дикость какая-то! — покачала головой, покинувшая толпу блондинка, совершенно не согласная с таким видением справедливости. Куроме явно ошибалась, когда придумала или одобрила это безобразие. Во-первых, это просто жестоко (бунтовщиков и изменников обычно распинали, что было ничуть не милосерднее, однако чаще всего это делали с мёртвыми телами; медленная смерть — удел самых одиозных). А во-вторых, позволяя низким сословиям участвовать в избиении пусть предателей, но достаточно высокопоставленных имперских чиновников, которые чаще всего из благородных родов, можно заронить в их головы опасные семена. А вдруг они в следующий раз решат самостоятельно устроить такое? И не с преступником, а с просто обидевшим их аристократом? Разве Куроме и её друзья не боятся подтолкнуть город к бунту? Надо обязательно с ними поговорить и убедить прекратить делать глупости! *** Я сидела за широким, заваленным листами и папками столом, сортируя бумаги. Некоторые я подписывала сразу, в некоторые вносила пометки с требованиями доработать в указанный срок. К некоторым донесениям приходилось прикладывать сопроводительные записки с указанием разобраться. А кое-какие отправлялись прямиком в урну. И какой идиот довёл этот мусор аж до меня? Нужно менять такого кадра. А ещё посмотреть на начальника, который включает в штат подобных остолопов. Да и Сене, что взяла на себя предварительную фильтрацию потоков бюрократии и просто «очень важных» посланий от «очень влиятельных» людей, следует меньше обращать внимания на важные печати, а также титулы и регалии просителя, зато больше — на то, что именно некий породистый, но явно тронувшийся умом кадр пишет. Девушка, конечно, очень старается. И её труд реально облегчает мою деятельность. Иначе пришлось бы даже с ускорением мышления урезать время на медитации познания себя и тейгу, тренировки, изучение алхимии и прочее. Но она пока не разобралась: кто обладает реальным влиянием, в связи с чем показательно пренебрегать их мыслями может оказаться чревато некоторыми трудностями, а кто всего лишь дутая фигура, лезущая со своим ценным мнением в любую дырку. Вот и осторожничала, передавая мне подобные, хех, опусы. Надо бы ещё на неё часть агентурной сети перекинуть. Хотя бы поймёт, кто есть кто в провинции, а заодно снимет с моих плеч ещё немного нагрузки, раз уж так горит желанием быть «не бесполезной». Возвращаясь к «рацпредложению». Аресты и телесные наказания за — если без красивостей и словоблудного подхалимажа — «невосторженный образ мыслей на мой счёт»? Это завуалированное издевательство такое, что ли? Или у нас настоящие преступники и вредители закончились, чтобы резко рвануть разбираться с трепачами и доносами тупых соседей? Ха. Императора и имперскую власть не ругают? К бунту или невыполнению указаний нашей администрации не призывают? Закон не нарушают? Ну и нечего на них силы тратить! Я всего лишь временно исполняющая обязанности, а не высокопоставленное официальное лицо, чтобы меня (лично, а не как уполномоченное лицо) нельзя было склонять в разном, не всегда положительном ключе. Тем более что — говоря объективно — моя деятельность приносила не только плюсы. Да и перемены мало кому нравятся. Особенно если этот «кто-то» и при Мартине с Биросом неплохо себя чувствовал. Впрочем, учитывая прошлое предложение этого деятеля — устроить парад и масштабный фестиваль с концертом (читай: дорогостоящее действо, требующее вдобавок времени и сил множества без того весьма занятых людей), чтобы народ успокоился и начал радоваться… Ага! Особенно будут «радоваться» малоимущие слои населения (к которым, кстати, и нижние чины силовых ведомств отчасти относятся), когда узнают, что кто-то вместо ремонта/расселения непригодного для нормальной жизни жилья или там латания лопнувшей канализации решил потратить кучу золота на очередную показуху! Не говоря уже о том, что в городе ещё не до конца утихли бурления после нашей небольшой операции по захвату власти, изоляции/ликвидации обнаглевших паразитов, а также чисток среди представителей власти, крупного бизнеса и повязанного с ними криминалитета. Эх, отправить бы старого маразматика в отставку! Но ведь действительно заслуженный, не сопротивлявшийся переменам, не замазанный в особой грязи, а также имеющий кучу друзей и родственников, занимающих самые разные должности. Вот и приходится терпеть «дедушкины причуды» очередного страдающего деменцией, но почему-то считающего себя очень умным деятеля. Да и не только на таких приходится закрывать глаза. Ненавижу бумажную работу! А ещё сильнее ненавижу, что её как будто становится не меньше, а больше! Увы, но тот сладостный миг, когда добро побеждает зло, ставит его на колени и учиняет жестокую расправу — как правило, не конец истории, а лишь начало. Начало истории мучений, да. Ведь насколько бы прогнившей ни являлась любая крупная структура, она остаётся именно структурой: сложным механизмом, который параллельно выполняет множество задач помимо основной. Быть может, выполняет отвратно, часто реагируя сугубо рефлекторно, словно безмозглая амёба, ко всему прочему обычно фатально запаздывая или производя действия, противоречащие не только очевидной необходимости, но и элементарной логике. Но оно (не он, а оно — потому что основные ассоциации у меня не с механизмом или, там, живым организмом, а с кучей того самого, коричневого, но не шоколада) работает. Если же выбить ряд ключевых деталей — этот и так пожирающий сам себя, кхем, бюрократический микрокосм и вовсе стремится пойти вразнос. Законы Паркинсона, помноженные на принцип Питера*, ведут в натуральный земной ад. /* — Законы Паркинсона: 1. Работа заполняет всё время, отпущенное на неё; 2. Расходы растут с доходами; 3. Рост приводит к усложнённости, а усложнённость — конец пути. Принцип Питера: В любой иерархической системе индивид (работник) поднимается до уровня своей некомпетентности. Все эти штуки формулируются так же невинно, как незабвенное «в замкнутой системе энтропия возрастает», и на практике имеют ровно такие же жуткие последствия. За подробностями и нюансами отсылаю всех желающих к книгам «Законы Паркинсона» и «Принцип Питера», кои на свой лад не менее фундаментальны, чем «Государь» или «48 законов власти», разве что изложены с юмором. — А.Н./ Разумеется, позже, когда на освободившиеся места в здешней верхушке (среднее и нижнее звено тоже чистили, но слабее: они всё же играют по тем правилам, что им задают главные жабы болота провинции) придёт замена и возьмёт текучку под контроль, всё начнёт приходить в правильную норму. И по мере того, как новые более толковые люди станут осваиваться, наводить свои порядки и совершать перестановки, положение будет улучшаться. Тогда создадутся условия для более детального и глубокого рассмотрения дел всяких интересных личностей. Но устраивать такое во время войны и начавшихся более глобальных перестановок, которые развязал Нейман, что «смертельно обиделся на подставу и выступил против решивших уничтожить его подельников», после чего надеяться на то, что если снести всю систему, оно само наладится… Это к ныне почившему Биросу. Тем более что есть ещё администрация региона, которая пока не хочет связываться с отмороженной и могущественной — спасибо тренировочной схватке с Эсдес, результаты которой разошлись весьма широко и облегчили мне многое — столичной убийцей и терпит мой фактически захват провинции. Но лишь до определённого предела, который я, возможно, даже немного переступила. Про Столицу и вовсе не вспоминаю. То есть, конечно, по сути-то я ничего не захватывала, а своими действиями просто вернула государству фактическое право собственности над провинцией и всем, что в ней есть. Ибо там, где властвуют законы государства, несомые на штыках его солдат и силовиков, именно оно является собственником, сдавая свои владения в аренду за «дань» в виде налогов, инфраструктурных выплат и так далее. Даже феодалов это касается, потому как начни они пренебрегать уплатой налогов — и велик шанс, что лет через несколько место лорда займёт иной человек, а прошлого излишне свободолюбивого лорда уберёт либо армия, либо кто-то из специалистов вроде нашего Отряда. Однако там, где контроль государства по тем или иным причинам слабеет, владеют собственностью те, кто может её контролировать и защитить от чужих притязаний. Даже если по документам всё совсем иначе. Почему-то на этой мысли вспомнились девяностые годы мира и страны меня-Виктора. Хотя в современной реальности корректнее будет сравнение с худшими проявлениями феодального строя: с кучей мелких царьков, которые воспринимают государственные законы, как всего лишь список необязательных для них, царьков, рекомендаций. В связи с разлагающими действиями Неймана и других нехороших личностей влияние центра в северном регионе ослабло. И даже сугубо государственная собственность обрела новых «хозяев». Отчего частенько происходило такое, что вместо защищавших города и крепости пушек и пулемётов, а также боеприпасов к ним на месте не оказывалось ничего — поскольку новые хозяйчики продали (хорошо ещё, если не прямым врагам государства). Я же, как представитель имперских силовиков, вновь заявила право на владение и отстояла его в столкновении. Теперь начался обратный процесс перехода владения от меньшего к большему, со всеми его трудностями и проблемами. Зато, когда он перейдёт определённую точку, я уже стану не нужна — и смогу сначала отстраниться от непосредственного управления и контроля, а потом и вовсе исчезнуть из уравнения. Останется Красная дивизия и пришедшие на смену подвинутым новые начальники. Со временем они, конечно, тоже могут договориться между собой и скорраптиться; но если всё сделать правильно, то это произойдёт не очень скоро — по крайней мере, позже, чем окончательно решится судьба Империи. Поэтому и терпят моё, возможно, излишне резкое вмешательство (по их мнению — уж точно!) те фигуры, что понимают, как работают скрытые от широкой общественности механики власти, а также сами являются их винтиками. Ведь я выставила всё так, что это не наглая убийца лезет, куда не положено, а могущественный эмиссар центральной власти наводит порядок на землях провинции, чьи мелкие хозяйчики слишком поверили в себя и отказались понимать по-хорошему. Я ведь неоднократно пыталась договориться и сделать всё обоюдовыгодно, все это видели — ну, из тех, кто вообще способен видеть. Как и все понимали, что просить без явной демонстрации силы и готовности её применить — всё равно что пытаться уговорить хищника перейти на вегетарианскую диету. Но если бы вся та сволочь, что верховодила местным бардаком, осталась в рамках, мне пришлось бы терпеть. Они сами, своими действиями, финалом которых стало прямое участие в покушении на меня и мою группу в непосредственной связке с врагом, легитимизировали своё уничтожение. И если другие игроки региона попробуют влезть в Скару на стороне своих дорогих друзей и партнёров, то уже они дадут нам шанс на ответный ход. Понятно, что никто его делать не станет, мне сейчас хотя бы одну провинцию «переварить», но… опасаются соседушки. Мне пришлось временно взять роль центрального бюрократического узла на себя, пропуская через свои руки целые реки бумаг и заодно контролируя деятельность поставленных на освободившиеся места помощничков и союзничков, проявивших лояльность именно высшей власти Империи, а не здешним лордам и стремящимся к этому титулу влиятельным чинам. Благо я, как некромант, успела хорошенько расспросить ряд местных функционеров, что дополнило тот ворох информации, который удалось получить от Неймана. Да и местное отделение разведки благодаря нашему «союзу» с главой регионального управления не баламутило воду, а наоборот — старательно и в точности исполняло все мои приказы. Пусть порой несвоевременно или сильно не так, как хотелось бы. Но ошибки, наплевательство и коррупция — это тоже неплохо. Особенно если я сразу об этом узнаю. Такие вещи, конечно, ухудшают ситуацию и обеспечивают меня дополнительной нагрузкой, но зато они помогают проверять людей на вшивость и ротировать кадры, меняя совсем уж негодных хотя бы на их заместителей, а самых, кхм, выдающихся подвергая показательным карам. С конфискацией имущества воров и их ближайших родственников, которое потом шло на повышенные оклады силовикам, подготовку военных частей и социалку. То самое обратное перераспределение собственности с попутным наказанием, просто в меньших масштабах. А то, понимаешь, придумали тоже — под предлогом войны начать хапать ещё больше, рассказывая народу о «тяжёлых временах» и «необходимости затянуть пояса»… ровно в это же самое время устраивая шумные торжества с салютами и лихими гонками на богатых конных санях. Угу, будто никто не догадается, откуда весь этот шик с блеском и ценой чьей крови он куплен. Нам ведь для полного счастья ещё только бунта в провинции не хватало! Впрочем, сейчас, после первоначальной вспышки, бурления подуспокоились. Недовольные массы получили свою порцию хлеба и зрелищ, в качестве которых выступали публичные казни самых одиозных деятелей, совмещённые с бесплатной раздачей пищи и ненавязчивой пропагандой. А элиты, которые, мягко говоря, не обрадовались такой политике — помалкивали. Тех, кто категорически не желал сотрудничать, мы зачистили или загнали под веник, нейтралы и так сидели тихо, опасаясь попасть в ряды «предателей, продавшихся северным варварам и их западным хозяевам». Ну, а изъявившие желание работать вместе… От них сейчас больше всего проблем. Но, увы, других людей в Скаре для меня нет. — Эх! Когда же это кончится?! — расправившись с очередной стопкой бумажек, проворчала я, свирепо глянув на оставшиеся «вражеские порядки» и старательно не думая о куда более серьёзных проблемах. «Вот бы с ними было всё так же весело и быстро, как с теми зажравшимися уродцами, пардон, предателями Империи», — откинувшись на спинку кресла, добавляю уже мысленно. Решив устроить себе перерыв, достаю из стола вязальные принадлежности и, положив вязание себе на колени, продолжаю работу над тёплыми шерстяными чулками фиолетового цвета. Сена жаловалась, что у неё мёрзнут ноги, особенно та, которую мы с Акирой пришили на место, и я решила сделать ей такой вот своеобразный подарок. Всё же вязание хорошее хобби: и отвлечься от проблем помогает, и тёплыми (а с освоением навыка ещё и симпатичными) вещами позволяет обзавестись. Не то что какие-нибудь пытки! Пока в руках мелькали спицы, мысли текли своим чередом. Да-а… Может быть, моя реакция на попытку нашего устранения (на деле, покушение стало лишь вишенкой на торте, но то на деле — а то официально) оказалась излишне быстрой и жёсткой, что в будущем, вероятно, приведёт к проблемам. Но, доведись мне оказаться в прошлом, я бы поступила точно так же, подправив лишь сущие мелочи и частности. Тем более что военное положение, которое загодя объявили, когда я вела переговоры с наместником и главразведчиком региона, после того самого нападения террористов и северных головорезов на штабных толстобрюхов и Червя-не-знаю-каким-было-его-прошлое-прозвище-Сквана, легко спишет большинство перегибов. Опять же — проведённая загодя подготовка, благодаря которой злоупотребления наших недругов стали достоянием общественности; поэтому теперь никто не скажет, что обезумевшие убийцы просто без причины напали на уважаемых людей и нагло узурпировали власть. У нас всё по закону. А где не по закону, там это сделали не мы, а немёртв… то есть враги, предатели и злодеи, хе-хе. В разуме, на время отвлёкшемся от дел, стали мелькать воспоминания о том, как я свершила месть и принесла в город порядок. И как бы ни зубоскалили недоброжелатели, отнюдь не могильный, а вполне себе правильный и рабочий. Начали мы с того, что, отдохнув и разделив обязанности с Кей Ли, который так же, как я, не получил даже лёгких ранений (а кроме того — сам напросился) полетели каждый в свою сторону. Заместитель за «рулём» Коврика отправился в расположение нашей дружественной Красной дивизии. Она, пусть ещё и не набрала штатную численность, но всё равно обладала возможностью выделить несколько сотен подготовленных, мотивированных и надёжных солдат под командованием таких же офицеров. Ещё бы! Их дважды вытащили из беды, сначала из окружения, а потом из заключения, пусть у доброй половины офицеров оно и оказалось домашним. А ещё им вовремя платили жалование, обеспечивали качественным снабжением и даже регулярно выдавали эликсиры, подстёгивающие развитие духовной силы. Угу, из тех, что удалось прихватизировать во время налётов на северян. Старшим офицерам и перспективным воителям, конечно, доставались те, что получше, но даже унтерам и рядовым что-то перепадало. Да, низкого качества и малой концентрации, да, только самым лучшим — но и это немало. Ведь обретение сверхчеловеческих способностей — один из немногих путей, что даруют простому человеку шанс подняться выше стеклянного потолка. Солдаты это ценили. Да и мне хорошо: чем больше воителей, пусть даже слабых — тем шире поле возможностей союзного воинского формирования. А я, в свою очередь, отправилась верхом на Раух, не забыв прихватить взятых живыми неудачливых убийц. И нет: никто их не сажал рядом с собой. Вот ещё! Много чести! Они полетели «экстра-эконом классом» — скованные и сверх того ещё зажатые в когтях моей птички. Ничего, воители — ребята крепкие; серьёзно потрёпанные и небрежно приведённые в порядок, подранки всё равно успешно пережили полёт. Даже несмотря на то, что какой-то придурок (действительно придурок, а не очередной убийца-неудачник, я позже проверила) не придумал ничего лучшего, чем попытаться сбить находящегося под седлом, а значит, явно не дикого монстра из зенитной пушки, чем вынудил нас на всякий случай накрутить пару противозенитных петель. Разве что по прилёте к стенам — направлять птичку в город я всё же не стала, хватило и первого знакомства со слишком нервным зенитчиком — недобровольные пассажиры совсем сомлели; пришлось грузить их в повозку, словно мешки. В расположении главного офиса СР по провинции нас встретили… без энтузиазма. Но и не враждебно: без попыток выпроводить или сделать открытую гадость, вроде отказа принимать пленников на постой. Ну, и то хлеб: раньше точно начали бы вставлять палки в колёса, а то и вовсе завуалированно послали. Всё же Нейман не зря подтверждал мои и группы полномочия — и по телеграфу, и через бумаги, одна из которых пока что двигалась с остальными срочными почтовыми грузами, а другая находилась у меня с собой. Это Столица далеко, поэтому регионалы частенько позволяют себе вольности и толкования. А вот собственное начальство близко — и, как это часто у нас в разведке водится, держит нижестоящих на крючке. Естественно, местная шишка на ровном месте не ведала о том, что Нейман теперь — моя послушная марионетка. Поэтому сей типус начал вилять, даже несмотря на мельком просмотренные бумаги. Не хотелось ему, слабокомпетентному и малопригодному к специфичной службе в разведке человеку, занявшему пост благодаря взяткам и влиятельной родне, видящему в нём лишь средство для получения собственной выгоды и наращивания влияния рода, рисковать. Даже если риск заключается в исполнении своих прямых обязанностей. В эмпатии читалось, что он лучше пойдёт на нарушение письменных приказов и моих вежливых просьб, а потом попытается договориться с Нейманом, который с удовольствием принимает подарки, нежели отдаст приказ о начале специальной операции внутри города. Учитывая моё не очень хорошее настроение — после нападения, неприятных сюрпризов от тейгу и пробирающего до печёнок мягкого косновения, чтоб её, Бездны оно и не могло быть иным — время вежливых просьб и уговоров быстро прошло. Впрочем, ругаться и вообще повышать голос я не очень любила, поэтому стимуляция когнитивных функций проходила через тактильный контакт и (совсем немного) духовное давление. Не без толики садистского удовольствия посредством неоднократного знакомства прилизанной физии со столом, где её обладатель важно заседал, я привела его в чувство и вежливо попросила внимательно перечитать бумагу от Неймана. Почему неоднократного? Туповат оказался: не сразу понял, что документ не из тех, на который можно закрыть глаза, а потом откупиться. Даже пытался орать и звать на помощь. Поначалу. Пришлось ненадолго отвлечься от нашей приятной беседы, дабы успокоить стремившихся в неё вмешаться охранников. Или это он от боли и страха кричал? Не важно. Главное, что я добилась результата и чуть-чуть успокоилась. Даже никого не убив и не покалечив! Вскоре немного потрёпанный — так… броская золотая ручка, пробившая левую кисть и пришпилившая её к столу, вырванный клок волос, сломанный нос и пара выбитых зубов… мелочи, в общем — объект всё осознал. А осознав, преисполнился готовности воспринимать реальность. Именно реальность, а не те фантазии, в которых можно вот так запросто взять и послать злую главу столичной боевой группы воителей, подвергшейся атаке вражеских воителей, а та, как хорошая девочка, скажет «простите» и уйдёт. В общем, мы продолжили общение. А то, понимаешь, смотрит он свысока, морда. И на кого? На ту, кто здесь по прямому приказу министра Сайкю, имеет поддержку главы разведки региона и в одиночку способна сровнять с землёй весь их вшивый городишко. Даже хамить начал, когда я пыталась его словесно образумить. Привыкли, блин, к своей неподсудности и ложной неуязвимости, упыри звездоносные! Несмотря на моё отношение и негативное начало разговора, продолжилась беседа в первоначальном вежливом формате. Попив водички, умывшись и заткнув ватой свой сломанный и уже не такой надменный нос, а также выпроводив за дверь помощников, кряхтящих после аккуратных, но болезненных колотушек, мой шепелявый визави, наконец, начал слушать не только себя. А выслушав, побледнел ещё сильнее, чем был. Моя марионетка оказалась столь любезна, что выдала не только бумажки, но и компромат на всех значимых лягушек в болоте под названием «провинция Скара». Про моего собеседника и его род там тоже было. Поэтому, услышав из моих уст ряд фактов, благодаря которым я не просто могла убить возомнившего о себе провинциального главшпиона и вырезать верхушку его рода, после чего благополучно уйти от наказания, но даже получить за это награду — уродец аж взопрел. Нет, совсем уж мерзости на них не висело, иначе общение пошло бы совсем по иному формату — вроде того, что был с Нейманом, ага — но ряд афер, будучи обнародованным, вызвал бы крайне серьёзные (я бы даже сказала, убийственно серьёзные) вопросы у государства и некоторых влиятельных аристократических родов. Договорились, в общем. Дальше, когда я отправилась в гости к другим силовикам, дело пошло легче. И из-за поддержки от местного отделения родного ведомства, и в силу предварительной подготовки. Той, когда после нападения моих живых марионеток на здание военного штаба нам (пусть я в то время и пребывала в другом городе, но ребята действовали по моему плану, так что именно «нам») удалось убрать часть военной и полицейской верхушки, а на некоторые из освободившихся мест поставить условно-союзных офицеров. Да, были виляния, попытки послать в соседний кабинет, а оттуда в следующий, или поиграть в «это не наша компетенция», но так… несерьёзно, скорее, по привычке. Так что спустя несколько часов скрежета и пробуксовок заведённая с кривого стартера государственная машина вышла на рабочие обороты. Очень удобно, когда можно работать с опорой на государственную систему, а не как всегда, будто мы агенты на холоде*. Жаль лишь только, что для этого пришлось хорошо потрудиться и самостоятельно перетряхнуть эту самую систему. /* — Разведчики-нелегалы, действующие в другой стране и, соответственно, не имеющие опоры на государственные структуры./ С другой стороны — разве не в этом, в том числе, и заключается наш долг? Но не будем отвлекаться. Скоординировавшись с полицией и представителями внутренних войск, я инициировала захват тех представителей генералитета, что точно являлись соучастниками подготовки нападения северных убийц (основное обвинение — совершение государственной измены), и тех, кто лишь подозревался в этом. Как это водится, в реальности всё оказалось не так хорошо, как в планах на бумаге. Кого-то не оказалось там, где мы этого ожидали, кого-то предупредили, и он успел поднять в ружьё имеющиеся под рукой силы, кто-то умудрился ускользнуть чуть ли не прямо из рук растяпистых оперативников. Однако по итогу всё закончилось более-менее нормально. Пару раз пришлось призывать Печеньку, один вид которой резко остужал горячие головы. Лишь единственный раз питомице пришлось аккуратно проломить хвостом стену и, засунув морду в пролом, немного пошипеть, проецируя вовне жажду убийства. Да и то… — Убирайтесь прочь, прихвостни шпионской крысы! — смело орали засевшие в стилизованном под крепость здании. До визита гидры орали. — А-а-а! Уберите эту тварь! Уберите! Мы сдаёмся! Сдаёмся!!! — чуть ли не визжали «герои» после того, как любопытная прожора, шикнув на бузотёров и напрочь игнорируя огонь из стрелкового оружия, стала с интересом осматривать внутренности «такого хрупкого», ломающегося от любого неаккуратного движения домика двуногих. И оценивающе принюхиваться к его самым аппетитным обитателям. — Сши-и-и, — грустно просвистела Печенька, когда «неудавшуюся закуску», крайне испуганную и местами с перепачканными штанами, стали выводить и грузить в арестантские кареты. — Не грусти, моя красавица, — подбодрила я питомицу, почесав склонившуюся ко мне голову. — Если кто-то из них станет слишком сильно шуметь или попытается сбежать — можешь такого съесть. После чего все три головы гидры стали особо внимательно следить за каждым шагом конвоируемых, отчего тем явно стало некомфортно. Исчезли даже словесные попытки препирательств. Более того: некоторые стали тишком поторапливать своих конвоиров, торопясь попасть в безопасную камеру или допросный кабинет. М-мотивация, хи-хикс! Почему-то перспектива оказаться съеденными заживо пугала их гораздо сильнее обычной смерти. Или это духовное давление Печеньки? Наверное. Да и вообще… монстры S-ранга часто заменяют имперским детям бабайку. Только они, в отличие от бабайки, существуют. Как и злые алхимики-чернокнижники, тоже фигурирующие в страшных сказках. Это оказалось самым масштабным эпизодом. Да, были жертвы с обеих сторон, также пострадало несколько гражданских. Опять же, здание придётся ремонтировать. Но учитывая масштабы, в которых проходили задержания — это ничто. Хорошо сработали. Сила предварительной подготовки, однако! Единственный условный провал на первом этапе — Школа Боя, которая забаррикадировалась и отказалась пускать к себе хоть кого-то. Пришлось их проигнорировать, так как устраивать полномасштабные бои с участием большого числа воителей если не контрпродуктивно, то уж точно преждевременно. На данном этапе я вообще не хотела арестовывать никого из них, пускай ничуть не забыла и не простила участия местного Мастера и Воинов в убийстве Джона. Ну, а дальше, когда первоначальное сопротивление оказалось преодолено, всё покатилось по инерции. Допросы с применением эмпатии отсеяли лишних, кого-то отпустили сразу и с извинениями (естественно, не забыв запустить слухи, что они «продались»), а кого-то (если, оказавшись на воле, они способны доставить проблем) оставили мариноваться под охраной. Наиболее же высокопоставленные из подтверждённых заговорщиков и соучастников самых вредных махинаций прошли новые допросы, уже с применением Яцуфусы. Мёртвые быстро рассказали мне всё, что знают, а потом выложили следователям то, что надо. И да: «то, что знают» и «то, что надо» — это разные вещи. Последнее представляло собою ту версию событий, что я разработала на основе полученной информации. А то если действовать на основе того, что под протокол признали живые, придётся отпускать всех. Максимум — получится нажаловаться наместнику региона и в Столицу, дабы инициировать судебный процесс, который затянется на недели, месяцы и годы, чтобы окончиться ничем. Если же брать за основу честные откровения мёртвых или данные от Неймана, то выведи я это в общественную плоскость, сразу получу скоординированный ответ от всех элит провинции, которые объединятся перед общим врагом. Ведь замазаны оказались практически все. А провоцировать толпу, будучи почти что одиночкой, пусть сколь угодно сильной… такое себе. У нас, конечно, не совсем такая ситуация (за мной Служба разведки, причём не только центральное отделение, но и региональное в лице замарионеченного главы), но решение возникших затруднений в любом случае одинаково: разбить общность на части, дабы взяться за них уже по кусочкам, как в той фразе про поданного к столу слона. С молчаливого одобрения или даже при активной поддержке противников каждой отдельно взятой группировки. Как говорили римские сенаторы: «Разделяй и властвуй!» Хотя то, что похожую методу знал и практиковал премьер северян, стало для меня неприятным открытием. Я-то думала, что Хитзкопф увяз во внутренних проблемах, а он оказался намного умнее и хитрее ожидаемого, найдя время для подготовки удара по нам. Смог просчитать опасность группы столичных убийц, которых и многие отечественные дворяне мало во что ставят. Ещё и сумел воспользоваться связями с этими самыми породистыми сановными идиотами, дабы скоординировать удар по общему, чтоб их, врагу. Стоило отдать северянину должное: умный и достойный противник, пусть не воин духа, не боец и не храбрец. А себе — выдать оплеуху за излишнюю самонадеянность и недооценку противника. Зря посчитала Хитзкопфа недалёким индюком, которого можно дёргать за ниточки. Следовало сразу его убить. *** Почему я считаю, что за опасно близкой к успеху попыткой устранения нашей группы стоял именно премьер-министр Северного королевства? Ну, а кто ещё? Да, информацию о местонахождении группы слили спутавшиеся с Биросом имперские предатели. И они думали, что за дело взялись какие-то северные вояки. Но армейцы, которые скоординировали пусть неудавшуюся, но довольно грамотную засаду у себя на территории, а также атаку убийц на штаб-квартиру нашей команды? Не верю. Не после лицезрения тех, мнэ, существ, которые ответственны за восточный участок фронта. Своя служба разведки у северян отсутствует, а западников, пусть они хоть трижды союзники, в прямое управление своими военными и убийцами никто не пустит. Хотя они, вероятно, оказывали поддержку и устраивали уже свои каверзы. С такой-то агентурной сетью, что у них аж целый глава разведки региона оказался на крючке! Хорошо хоть, моя временная марионетка оказалась достаточно своевольной и параноидальной, дабы активно зачищать иных потенциально опасных для его положения агентов. Вот и получается, что никто, кроме Хитзкопфа (или его доверенного человека, что действовал с ведома и полного одобрения патрона) операцию по устранению нашей сводной команды обстряпать просто не мог. Не Сейка же, увлечённо наводящий страх и ужас на западные (относительно нас) города, умудрился это провернуть? Он сейчас к схватке с войсками Эсдес готовится вообще-то. И едва ли принц Севера — такой гроссмейстер геостратегии, чтобы устраивать сеансы одновременной игры на нескольких досках-фронтах разом. Если бы был таковым, то просто не стал ввязываться в открытую войну против Империи, а практиковал тот же паук-стайл, что западники. Ну, ничего, наш ответный ход не заставит себя ждать. Скоро настанет время обрушивать старательно выстроенную экономическую пирамиду — вот и пусть неожиданно хваткий северный министр теперь пробует справиться с последствиями схлопывания СТК, с которой у них наладилась нежная любовь! Кстати, надо ещё оставить следы, будто не они схлопнулись, а казна конфисковала деньги на войну. Чтобы бурлящий котёл взаимных претензий элитарных и не очень группировок под троном Севера, наконец, рванул. Хотя… зачем действовать сложно? Большинство ведь не поймёт. Лучше, наоборот, громогласно заявить, что наша пирамида передаёт все вырученные деньги победоносной армии Сейки… как говорится, всё для фронта, всё для победы! И даже в самом деле подарить процентов несколько от общей суммы — с помпой, в больших красивых инкассаторских каретах, в сопровождении солдат и полицейских и так далее. А потом пусть доказывают, что людей обворовали мошенники, а не ограбило собственное государство. Учитывая, что компания позиционируется, как совместный проект северян и западников, я даже не расстроюсь, если таки докажут, хе-хе. Впрочем, может, я тут зря злорадствую. Еженедельное кодовое послание так и не пришло. Что намекает на возникшие у северной агентуры проблемы. Как бы они не оказались вскрыты и не попали под упреждающий удар неожиданно компетентного противника. Хитзкопф, Хитзкопф… казалось бы — ни разу не разведчик и не вояка, а вот поди ж ты! Неужели я недооценила мощь северной бюрократии и её способность работать с открытыми источниками? Надеюсь, если проблемы действительно возникли, основные центры моего влияния сумеют отсечь хвосты. Но вернёмся к нашим, имперским баранам. Касаемо продолжения зачистки подведомственной провинции от предательского, коррумпированного и профессионально непригодного мусора: не без великого злорадства с моей стороны показательной жертвой был выбран губернатор Мартин. Экс-наместник Северного королевства, благодаря своему «выдающемуся такту», пусть и успел заработать нелюбовь со стороны большей части скарских элит, оставался слишком крупной рыбой. Всё же Бирос — пусть дальний, но потомок Императоров. А вот Мартин на роль козла отпущения подходил отменно. Он не только заигрался в бестолковые и бесполезные интриги, но помимо этого в изменившейся и изрядно усложнившейся обстановке показал себя как абсолютно никудышный управленец. Своими суетливыми трепыханиями, сам того не заметив, он многим оттоптал мозоли, ещё и полезного толком ничего не сделал. Разумеется, не для провинции или тем более не для её населения, на которое всем хозяевам жизни плевать, а для властных группировок. А всё почему? Данный деятель, напрасно считающий себя хорошим интриганом, чувствовал рост напряжения — и, желая получить больше поддержки, начал суетиться, пытаясь угодить сразу всем. Вроде как всех поддерживая и не создавая никому неприятностей. Ну, кроме нас. Впрочем, столичную группу разведки за самостоятельного игрока или даже достаточно весомую фигуру он отчего-то до последнего не принимал. В итоге значимого положительного отклика «хитрец» не получил ни у кого. У всех фракций и фигур имелись свои, обычно конфликтующие, интересы. А такой «друг», который вроде бы и со всеми вместе, но одновременно ни с кем конкретно — вызывал скорее недовольство у старых партнёров и безразличие у новых. Таким образом, губернаторствовать ему оставалось недолго при любых раскладах, и мои нападки на человека, которого и так почти назначили стрелочником, не должны возбудить особенного сопротивления. …Они его и не возбудили. Арест губернатора Мартина прошёл на удивление гладко — даже проще, чем с любым из офицеров причастных (или не очень) к попытке нашего убийства. Растерянный мужчина приказал своей охране не препятствовать сборной группе из разведчиков и полицейских. А затем, выслушав обвинения, вместе с нами проследовал в свой особняк, где его и поместили под охрану бойцов внутренних войск, полиции и разведки. Да, я не особенно доверяла своим союзникам, поэтому старалась устроить всё так, чтобы они контролировали друг друга. На допросе, который состоялся несколько позже, и из уважения к должности главы провинции, не в казённом кабинете, а у него дома, я тоже присутствовала. К удивлению, Мартин не стал запираться, рассказав то, что от него хотели, практически без внешнего давления. — Наместник Бирос — в определённом смысле очень ранимый человек, — сделав большой глоток из бокала, произнёс темноволосый в синеву мужчина и устало смежил глаза. — Он давил на меня. А напрямую отказать такому человеку я был просто не в силах. Кто бы смог на моём месте? — риторически вопросил бывший губернатор. Если не считать некомпетентности, слабоволия, любви к мелкому интриганству и вороватости, то он сам ничего особенно плохого и не сделал, лишь следовал по течению. Его, как чиновника не хуже и не лучше большинства, которому не повезло и придётся отвечать за себя и того парня, даже можно пожалеть… до того момента, как в памяти всплывут картины из той вырезанной северными бандитами деревни. Ведь те селяне, а также множество иных людей, погибли благодаря таким вот «ни в чём не виноватым» пухлощёким чинушам с гладкими ладошками. Нет, как бы ни пытался опытный политик — а значит, и лицедей — вызвать сочувствие, это у него не удалось. О чём ему, впрочем, никто не спешил сообщать. — Что? Убийство генерала Джона? — вскинулся он на очередной вопрос следователя. — Конечно, я ничего не знал! То есть знал, — сдался он под давлением показаний иных фигурантов, — но лишь о намерении отомстить! Я считал, что это будет показательный суд. Тем более что этот своевольный красноволосый дикарь — более чем заслужил! — Кхм, — негромко прочистила я горло и, обратив на себя внимание, намекающе потёрла горло, сопроводив невербальный сигнал лёгкой жаждой крови. Уже-почти-не-губернатор ныне не являлся той персоной, перед которой приходится уважительно молчать или хотя бы сдерживаться. Поэтому терпеть выпады в адрес небезразличного мне человека я не собиралась. — Говорите по существу, пожалуйста, господин Мартин, — произношу под недовольным взглядом следователя. Худощавому мужчине с профессионально цепким взглядом почти бесцветных глаз не очень нравилось, что ему мешают работать. Но он как раз-таки находился именно в том положении, когда приходится сдерживаться. Надо бы ему помочь и показать, что от моего присутствия есть польза. — Ваши личные симпатии к делу не относятся, — сказала я, продолжая влиять на чиновника духовным давлением. — Хотя… если «красноволосый дикарь» «более чем заслужил», то и его бывшие ученики, наверное, тоже? — к вкрадчивому голосу теперь примешивалось не только слабенькое убийственное намерение, с заставляющим чувствовать опаску и неуверенность духовным давлением, но и крупицы деэмпатии. — Вы ведь участвовали в планировании нашего устранения? — покрывшийся испариной мужчина отрицательно трясёт головой. — Или были осведомлены? Так? — Резко меняю интонацию, одновременно усиливая давление и меняя эмпатический посыл. — Отвечайте! Правду! — Я-а-а… — глаза выбитого из колеи и испытывающего сильнейший дискомфорт чиновника забегали по сторонам. — Это не я! — наконец выпалил он. — Я ничего такого не планировал! Это всё наместник! Да, это он, он! Постепенно убираю своё влияние. Не хочу, чтобы этот козырь стал известен. Сейчас ещё можно списать откровения на алкоголь, общую растерянность и испуг в ответ на использованное КИ, а вот если цель продолжит так громко «петь» и дальше… — То есть вы просто слышали о его планах, — тут же вцепился в эти слова следователь. — Да! Э-э, то есть, нет, — сообразив, что сказал, допрашиваемый попытался сдать назад. — У господина Бироса просто образовалась антипатия к уважаемым представителям разведки, — учтиво-опасливый кивок в мою сторону. — А всякие сплетники начали мешать эту неприязнь с тем, что стало с генералом Джоном. Вы понимаете, эти слухи… — Мартин помахал рукой, попытавшись изобразить легкомыслие; вышло не очень убедительно. — А вы можете рассказать, от кого именно услышали эти слухи? — вежливо по форме, но с легко читающимся намерением «расколоть» подставившегося подследственного, поинтересовался следователь. Мартин нервно промокнул лоб платком. Как нетрудно догадаться, вскорости трусоватого чинушу «раскололи» до самой задницы. Не сразу, конечно: он ни в какую не хотел выкладывать порочащую его правду. Однако не имеющий специальной подготовки человек, если он не молчит, во время длительного многочасового допроса с постоянно и внезапно повторяющимися по-разному формулируемыми вопросами — неизбежно выдаст истину. А уж склонить подследственного, морально вымотанного парой меняющих друг друга дознавателей, к подписанию показаний — это и вовсе несложно. Особенно если незаметно подстегнуть его деэмпатией. Ну, а подтолкнуть его согласиться участвовать в суде — который по намёкам (ложным) неизвестно когда будет и состоится ли вообще — стало и вовсе несложно. «В ад спускаются по ступенькам», — мысленно хмыкнула я. Однако, вспомнив о недавних событиях, в свете коих данная фраза применима ко мне даже лучше, чем к губернатору, который своим согласием сотрудничать как минимум сохранил себе жизнь, избежав участи марионетки — мгновенно избавилась от своей усмешки. Как бы мне туда же не спуститься. Или в место куда похуже. Надо бы временно отказаться от использования силы артефакта и закопаться в исследование выявленных проблем. С разработкой методов их последовательного устранения. …но кто же мне даст на это время? Тут, вон, еле-еле удалось выкроить время на то, чтобы слетать к логову костяного дракона, а помимо этого в несколько подходов обработать этого упрямца — Камуи. И то в итоге всё получилось… не так хорошо, как хотелось бы. То есть дракон действительно нашёлся в центре аномалии. И он даже спал. Правда, само логово располагалось под невольной охраной иных монстров, проникнуть в него оказалось сложно, а сам дракон находился в процессе неких преобразований, отрывать его от которых… не то чтобы вообще нельзя, но очень нежелательно. Я, конечно, не стала тупо глазеть на костяную громаду, дожидаясь, пока та почувствует меня, проснётся и попытается уничтожить незваную гостью, а сразу же нанесла удар в особенно уязвимое в тот момент энергетическое ядро существа. Закачав туда массу негативной силы, удалось практически мгновенно погасить едва теплящуюся жизнь необычного чудовища, находящегося в глубокой летаргии, и сразу же начать процесс его воскрешения. Всё прошло успешно. Но в чём закавыка — это в том, что даже после того, как он стал (хотя в отношении костяного дракона тут можно поспорить) немёртвым, разрывать его контакт с центром аномалии или даже вытаскивать его из логова стало делом ничуть не более полезным, чем когда он ещё не вошёл в Коллекцию. Мне не слишком-то хотелось вместо матёрой S-ки получить того крепкого и обладающего неплохой дальнобойной атакой, но крайне тупого и неповоротливого болвана, что имела моя версия из альтернативной ветки событий. Поэтому Дестагуля мне пришлось оставить там же, где убила. Дозревать. И я не собираюсь трогать его до конца то ли исцеления, то ли эволюции, то ли шага, так сказать, вбок от стандартного древа развития, что так-то может занять годы или даже десятки лет. Увы, вознесение на новый ранг — если это было оно, тут ещё требуются вдумчивые исследования, на которые сейчас нет ни сил, ни времени — пришлось прервать. Единственно, что не резко, с целым ворохом негативных последствий, а более мягко, через побуждение спящего монстра самостоятельно приостановить происходящие процессы и приготовиться к безопасному разрыву соединения с природным узлом-аномалией. Таким образом, со временем у меня появится более боеспособный юнит, чем мог бы. Но не факт, что достаточно рано, дабы я смогла при нужде бросить его против возможной атаки войск северян. Всё же несмотря на все перестановки и изменения, а отчасти и благодаря им (тех воителей, которых пришлось устранить — никто не вернёт), полноценного удара элитных штурмовых частей принца Сейки наши солдаты не выдержат. В случае чего придётся задействовать ОМП в лице одной некроманси и её марионеток. Но… Учитывая проблемы с тейгу, использовать его нужно с осторожностью. И по возможности избегать неортодоксальных методов — или, тем более, скачков синхронизации. Так что вопрос наличия сильных марионеток встаёт ещё острее. И та неделя или пара декад, что потребуются Дестагулю для дозревания, могут стать критичными. А если учесть, что Хрустик сейчас набирает форму в центре той аномалии, что раньше принадлежала так и не вернувшемуся в свои владения трёхрогу-геоманту… Ну, хорошо уже хотя бы то, что Раух и Печенька при мне остались, а парочка «курортников», подпитываясь от своих источников природной силы, не тянут энергию из меня. Кстати, прожора, когда узнала, что от Хрустика не избавились, даже отправили её недруга в «санаторную зону» — довольно сильно расстроилась. Но когда узнала, что я в случае чего буду рассчитывать именно на неё — ещё сильнее прежнего обрадовалась и загордилась. Забавная она. …Я услышала, как кто-то под постукивание трости прихрамывающей походкой идёт к двери, и почувствовала приближение знакомого присутствия — теперь, после эксцесса с тейгу, я чувствовала наличие чужих душ несколько более ярко и ясно — поэтому убрала вязание и воззрилась на дверь, из-за которой вскоре показалась проказливая физиономия Сены. — Босс, к тебе посетитель, — сказала пурпуровласая убийца, одетая в юбочный костюм-тройку, словно типичная «с виду строгая, но очень, хм, горячая секретарша» — она ведь не образами из манги Кей Ли вдохновлялась, нет же? — разве что изящная трость со скрытым лезвием, на которую опиралась подруга, и проказливая улыбка на её устах нарушали (или скорее дополняли) данный образ. Несмотря на то, что благодаря нашему с Акирой лечению ей почти сразу удалось встать на ноги, девушка сильно тяготилась своей небоеспособностью, а также риском того, что восстановиться не удастся. Вот только выражалось это у неё не грустным видом, а наоборот — задорной усмешкой на хитрой физиономии. А когда мы остаёмся наедине — то и в довольно, хм, провокационном поведении нашей любительницы пошлых шуточек. — Я же сказала, что занята, — отвечаю с не до конца подавленным раздражением. — Думала, что ты в роли секретаря сможешь отваживать всяких… посетителей. — Этот посетитель тебе понравится, — проигнорировав моё недовольство (привычное, проистекающее из давящего на плечи вороха проблем), Сена, словно бы наслаждающаяся принятой на себя ролью секретарши, подмигнула и добавила: — Если что, я не ревную, — заговорщицкое подмигивание. — …И даже готова присоединиться. Сказав это, проныра развернулась и, покачивая бёдрами — это даже несмотря на трость и временную хромоту! — вышла из кабинета. Вот ведь! И кто это там такой интересный решил вломиться, что Сена его пропустила? Да ещё и сыплет намёками? Хотя — это же Сена! Пусть, если говорить о нашем сближении, она и держит свой язычок за зубами, но это лишь при посторонних и касаемо наших отношений. Вскоре необходимость гадать отпала, так как я узнала эту быструю походку. А также несколько изменившееся под воздействием тейгу, углубившееся и расширившееся, прибавившее «веса» — но в своей основе всё такое же, как раньше, яркое и тёплое присутствие. — Эрис? — увидев хорошо знакомую блондинистую и зеленоглазую мордашку, я, несмотря ни на что, действительно почувствовала радость. — Не ожидала тебя здесь увидеть, — поднимаюсь из-за стола, губы сами собой растягиваются в улыбке, которую мне совершенно не хочется скрывать. — Хоть один хороший сюрприз за последнее время! Как ты смотришь на чашечку чая, подруга? С печеньками! *** — Чай? С удовольствием выпью с тобой чашечку, — с улыбкой кивнула на моё предложение неудавшаяся певица. — Тем более — я вижу, что ты до моего прихода опять погрузилась в хмурые мысли. Я, как подруга, обязана тебя развеселить! — на этих словах, сделав быстрый шаг навстречу, Эрис заключила меня в свои объятья, добавив: — Я тоже очень рада видеть тебя, Куроме! Обнимаю в ответ одну из немногих, тактильный контакт с кем не вызывает приступов паранойи и желания освободить себе манёвр и обзор, вдыхаю морозный аромат её холодных после улицы светлых волос. И как только она одним фактом своего появления заставляет мир казаться ярче и лучше? Удивительный человек! На некоторое время мы так и застыли, ни о чём не думая и просто радуясь встрече с подругой. У Эрис всегда было не отнять способности делиться своим теплом и светом, а теперь, после усиления от тейгу, она лишь выросла. Даже длинный носик Сены, которая не смогла не сунуть его в интересное событие — и тот не вызвал желания щелкнуть по нему. Я просто погрозила не в меру любопытной девушке пальцем, а также заказала чайник с чаем и две чашки. — Я так счастлива, что с тобой всё в порядке, — наконец, проговорила Эрис, отстраняясь. — Хоть ты меня и обманула. Вот! — по этому её «вот» было легко заметить, что вторую часть реплики она произнесла с неуверенностью и некой… опаской, что ли? Причём чувствовалось, что опасалась она не меня, а скорее за меня. Опасалась, что с её подругой (то есть мной) произошло нечто, что сумело её если не сломать, то изменить в худшую сторону. Но это не точно, так… компиляция и анализ поведения, речи и смутных ощущений от эмпатии. — Я тоже очень рада, что с тобой не произошло ничего плохого. Не произошло же? — отшагнув и подняв взгляд, внимательно смотрю в красивые глаза цвета весенней листвы. — Нет-нет, со мной и в самом деле всё хорошо! — замотала девушка головой. — Не нужно за меня беспокоиться! — судя по эмоциям, которые через взгляд читались ещё легче, Эрис не испытывала ничего такого, что намекало бы на то, что премьеров сынок держит её при себе насильно и/или измывается над бедовой блондинкой. Поразительно — но, конечно, радостно. Правда, некое напряжение она всё же испытывала. Опять-таки направленное в мою сторону, угу. Учитывая мои отношения с Сюрой, те виды, которые могли ей открыться в городе и комментарии, на которые явно не скупилось отродье Онеста — ничего странного. Стоит объяснить обстоятельства до того, как мне станут предъявлять обвинения и ситуация скатится к конфликту. Не то чтобы я ждала от Эрис подлянки, но вот от её командира — вполне. Всё же я несколько перешагнула границы своих полномочий и прижала даже тех, кого Сайкю приказал по возможности не трогать. Понятно, что пожелания министра разведки — не то, о чём можно узнать из слухов, отчего пределов моих полномочий Сюра не знает. Да и «не трогать по возможности» ещё не означает, будто я обязана смотреть на их делишки сквозь пальцы. Особенно в той ситуации, что сложилась в провинции сейчас. Нет у нас такой возможности. Но если Сюра нажалуется папочке, а тот начнёт задавать Сайкю каверзные вопросы… Кивнув на слова блондинки, делаю ещё один шаг назад, чтобы, поманив за собой девушку, направиться к широкому кожаному дивану. — И где это я тебя обманула? — спрашиваю, когда мы с Эрис уселись на диване перед стеклянным столиком, на котором вскоре появившаяся Сена расставила чайник и чашки (вазочки с засахаренными фруктами, печеньем и конфетами — уже стояли) и, постреливая любопытными глазами, ушла. Нарочито не торопясь, угу. — Разве ты и Натал… — судя по почти осязаемой горечи, что прозвучала в голосе девушки, о (инсценированной) смерти моего друга и её первого возлюбленного Эрис уже откуда-то знала. Занятно: значит, не только у Натала сохранились чувства. — Разве вы не говорили, что являетесь учениками Школы Боя? — А разве это не так? — насыпав себе в чашку несколько ложек сахара и начав его перемешивать, спрашиваю я. — Чем Подземная База не Школа Боя? У нас были учителя, инструкторы… Кстати, один из них, самый лучший и уважаемый всеми нами, оказался здесь. Он героически сдерживал северян по ту сторону границы. А когда мы пришли на помощь и помогли его войскам отступить в тыл для перегруппировки и пополнения рядов, местные предатели подло его убили, — аккуратно (но внутренне досадуя на свою несдержанность: душевная рана ещё болит, но самоконтроль никто не отменял) кладу на блюдце согнувшуюся в руке ложку. — Натал хотя бы выбыл случайно, из-за разборок дворян, которые мы приняли на свой счёт. А наш инструктор, который для многих заменил фигуру отца… он жертва моей ошибки и чужой запредельной подлости. — Я соболезную тебе, Куроме, и вместе с тобой скорблю о Натале, — положив руку мне на плечи, сказала Эрис. И зашмыгала носом. Тоже приобнимаю её за талию. Некоторое время сидим молча, погрузившись в тягостные раздумья. Даже я, пусть и знала о том, что друг жив, отчего была спокойна за Натала, до сих пор тяжело переживала гибель Джона, хоть обычно и не слишком это показывала. Может, его смерть и не результат одних лишь моих ошибок и недоработок, однако частичная вина на мне определённо висит. И несмотря на понимание необратимости случившегося, а также «толстую кожу», сформированную «любимыми» командирами и регулярными смертями друзей и товарищей, чувства вины и потери, пусть начали меркнуть, но периодически возвращались, ложась на сердце стылым грузом. Тихо вздохнув, на треть опустошаю чашку со сладким, крепким и горячим напитком, не забыв закусить печеньем. Стало легче. — Так ты из-за убитого наставника это всё устроила? — посмотрев на меня покрасневшими глазами, Эрис промокнула лицо платком. Не добившись ответа и глянув на сосредоточенно уничтожающую печенье подругу — не то чтобы я не могла подавить эмоции ментальным усилием, но в данном случае выгоднее действовать более ортодоксальным образом, да и присутствие Эрис меня расслабило; и даже чрезмерно, учитывая, в чью команду она входит — через некоторое время девушка пододвинула себе блюдце с чашкой. Будучи эмпатом, владелица тейгу Грейт Тремор прекрасно понимала причину молчания сероглазой воительницы, поэтому тактично поддержала продемонстрированное желание попить чая в тишине. И не зря: приятное горячее питьё помогло окончательно успокоиться, прогнав жжение в глазах и развеяв комок в горле, что образовались при воспоминании о погибшей первой любви. После, когда она потянулась к сладостям, решив отдать должное и им, блондинке и вовсе удалось окончательно взять себя в руки. Атмосфера даже стала по-своему уютной. — «Это всё» — означает чистку в городе и провинции? — когда закончилась чайная пауза, я, налив себе ещё, с готовностью поддерживаю предпринятую до неё попытку перевести тему. Замолкаю, вопросительно глянув на собеседницу, дабы она что-то сказала, однако успокоившаяся и приготовившаяся слушать девушка не спешила меня перебивать, лишь смотрела с ожиданием, да хомячила мои — не жадничать, у меня ещё много! — сладости с чаем. Что же, раз ей настолько интересно, что меня боятся сбить с темы, то начнём. — Отчасти ты права, — киваю, не отрицая очевидного. — Но лишь отчасти. Я, когда мы прибыли, ошиблась, посчитав, что с местными не всё так плохо, а первоочередная задача — готовый обрушиться фронт. Тем более что он держался только на остатках гарнизона, подчиняющегося генералу Джону. Тому самому, который наш бывший наставник, — киваю на невысказанный вопрос. — У нас всё получилось: истощённые и раненные солдаты встали лагерем для отдыха и восстановления численности, а мы с ребятами занялись диверсиями и подрывом логистики на территории врага. Увы, враг тоже не спал. В один прекрасный момент, когда мы опять отправились на боевой выход, он задействовал агентов в стане Империи и собственных диверсантов. Причём среди агентов или просто падких на деньги беспринципных взяточников оказалось до прискорбия много высокопоставленных персон… Под чай и сладости, смягчающие горечь воспоминаний и вновь пытающейся поднять голову вины, я начала пересказывать Эрис официальную версию событий. Без лишних деталей. Озвученная история, в общем-то, не слишком отличалась от реальности. Тот же беззаконный арест Мастера Джона с его последующим убийством, из рук вон плохо замаскированным под нападение северян. Та же атака ячейки сепаратистов и северных горцев, что состоялась, пока я находилась в столице региона, пытаясь заручиться поддержкой в конфликте с Биросом и администрацией Скары. Та же подстава с наводкой нашей команды на «перспективную цель», которая оказалась ловушкой и последующим нападением на вернувшихся в свою штаб-квартиру замотанных нас. Ну и все последующие события в нескольких словах. Я сжато и вполне честно озвучила блондинке все основные факты предыстории начатых мною активных действий. Просто немного иначе увязала причины и следствия. И умолчала о некоторых деталях. Единственная (небольшая) сложность состояла в том, чтобы в общении с эмпатом подкреплять слова соответствующими эмоциями. Но кто скажет, что испытываемое мною разочарование, горечь и подавляемая злость — не настоящие? Как писал один из Императоров (не помню, кто конкретно: воспоминания достались мне от древнего генерала; да и слова примерные, но смысл передан точно): хорошее государство создаёт правила, при которых плохие люди делают (пусть даже вынужденно) хорошие вещи. Это его главная задача. Тронутые коррозией винтики и шестерни механизма, поневоле играя по общим правилам, даже могут попутно оздоровиться, стряхивая гнилую корку, чему способствуют наблюдения за результатами деятельности, полезными в том числе и для них самих. Жертвуя личными интересами ради общего дела, можно получить результат лучший, чем плюя на него. Ибо достойного результата без сотрудничества вообще не будет — ни для одного, ни для всех. Казалось бы, всё давно известно, логично и очевидно, но у нас в современной Империи со всей этой внутренней грызнёй, местечковыми интригами и рвачеством создаётся такое ощущение, что хотят сформировать идеальный антипод того видения правильного, что имел правитель прошлого. И делиться мрачными и разочарованными мыслями насчёт всей Системы с умудрившейся не растерять своей наивности высокородной дворянкой, пусть не обделённой мозгами, чувством справедливости и добротой… понятно. Вот если бы я её завербовала — я, а не Сюра! Но… кто знает, как всё сложится в дальнейшем? Вот я в своих словах и старалась больше концентрироваться на частностях и эмоциях, не погружаясь в глубинные причины и глобальные процессы. Большинство девушек, и Эрис в том числе, такую манеру общения воспринимают лучше. — Я… понимаю, — выслушав мой довольно длинный (мы успели выпить весь чай, а любопытная Сена — принести новый чайник и сладости) монолог, опустила голову Эрис. — Не знала, что тебя и твоих друзей чуть не убили. Ещё и не один раз. И я даже не слышала, что в городе чуть ли не настоящие боевые действия происходили. То есть слышала от людей на улицах, даже видела повреждённые здания. Но я думала… — Думала, что это мы здесь злодеи? Жестокие головорезы из разведки с боями захватили город и подвергают его жителей бессмысленным репрессиям? А всех, кто выступает против них, эти изверги безжалостно подавляют превосходящей силой? — мой голос сочился сарказмом, как ядерный реактор — нейтронами. Девушка промолчала, просто виновато спрятала лицо за волосами. Ответ был и так понятен. Разумеется, она не держала нас за совсем уж кровожадных психов, обезумевших на почве жажды власти и резни, иначе не пришла бы. — Нет, подруга, не мы это начали. И были бы рады вмешиваться поменьше: нам за дополнительную работу не доплачивают, знаешь ли. Да и за разрушения, кроме малой части, несёт ответственность кое-кто другой, о ком я ещё расскажу немного позже. Эрис, «спрятавшаяся» за собственной шевелюрой, кивнула, соглашаясь. Однако по поведению и фону эмоций было видно, что некоторые подозрения сохранила даже сейчас. Ну да: я же теперь не просто её добрая знакомая Куроме, спасительница и немножко наставница, я — член Отряда Убийц. А репутация у него, прямо скажем, не очень, за что спасибо в том числе газетам и ныне сдохшему военному министру Кокэю, который с удовольствием поливал грязью проект «детей-убийц, которые почти что демонические звери в юных телах». И даже после моего взлёта это не слишком изменилось: вспомнить хотя бы ту газету, которую на нашу встречу захватила с собой Акаме, где писаки распинались про Повелительницу Падали и наведённый ей на северо-востоке «образцовый, кладбищенский порядок». Ещё и Сюра ей, небось, наплёл… всякого. Да и меры, принятые мною в отношении «лучших людей», Эрис всё равно считала чрезмерно жестокими. Классовая солидарность, никуда от неё не денешься. Пусть сама блондинка, скорее всего, и не понимала, что это именно она, но полученное воспитание и перенятое от окружения отношение к жизни и людям так просто не изжить. Хочешь не хочешь, а отторжение и подсознательная угроза — сначала с чужими дворянами так обошлись, а потом со мной и моими близкими могут — продолжат довлеть над рациональными доводами. Вон, так и видно, что «образумливать» или даже «спасать» «совершающую ошибку» подругу пришла. И пусть сейчас это намерение пошатнулось под градом новой информации, которой Эрис, опираясь в том числе на свою эмпатию, была склонна поверить, но до конца оно всё-таки не исчезло. — Невероятно: как, оказывается, глубоко предатели и шпионы смогли проникнуть, — тихо, с оттенком замешательства проговорила моя визави. — И так высоко… Зачем вообще высокопоставленным служащим и дворянам так поступать? Это же их страна! Не понимаю… Впрочем, несмотря на удивление и непонимание, окончательно со своего конька девушка, что ожидаемо, так и не слезла. — Но разве для борьбы с ними следовало устраивать… — Эрис замялась, пытаясь найти подходящее слово, но так и не преуспела, — устраивать такое?! Столбы с мертвецами до горизонта, — блондинка поёжилась. — Несчастные, которых забивают камнями на площадях. А палачи ещё и деньги за это берут! — последнее замечание почему-то оказалось особенно экспрессивным. — Берут, — киваю. — Но это отнюдь не моя придумка, уж поверь. Один из высокопоставленных чиновников местной администрации догадался, как выдоить из населения ещё немного денег и выступил с таким предложением. Учитывая, что он оказался одним из предателей… — недобро усмехаюсь. — Мне показалось забавным не только забрать у него и его прямых родичей всё ранее наворованное имущество, но и применить изобретение к самому изобретателю. Очередь из желающих бросить камень моментально выстроилась на несколько кварталов! И это несмотря на недавнее сражение с объявившимся отступником рода Ван. Тем самым ответственным за разрушения, о ком я обещала тебе рассказать подробнее. — Да, я видела разбитые здания с сорванными крышами, — повторила Эрис. — Это он сделал? Тот преступник с северо-востока появился, чтобы отомстить тебе? Так? — с легко читающимся беспокойством спросили меня. — Разве что частично, — пожимаю плечами. — Но судя по его поведению, основной целью его появления было спасение от суда (или просто похищение) экс-наместника, а нанесение урона боевому потенциалу провинции — лишь попутной. Но если честно, во время воздушной схватки с ним я рисковала меньше, чем во время атаки убийц на наше жилище. А сам бой с Камуи… Он, конечно, стал заметно сильнее с прошлого раза, но если бы не армейцы и прочие силовики, которые отчего-то решили «защитить свою честь» и показать, что могут поддерживать безопасность без нашего участия, — на лицо наползла презрительная усмешка. — Да: полагаю, если бы не это, история отступника закончилась бы ещё на пороге здания суда… — начинаю я делиться новыми подробностями разыгравшейся в Скаре драмы, благо что у нас тут произошло столько всего, что я могла бы обрабатывать собеседницу правильно поданной информацией хоть до утра. «Или эта история с «вероломным приспешником северян» вообще не началась бы, а Камуи остался в Коллекции», — не прерывая своего повествования, добавляю уже мысленно. Не то чтобы я сильно жалела о потерянной марионетке, тем более сначала не пробуждённой, а потом, увы мне, пробуждённой криво. Но в некоторых ситуациях Камуи со своим Адаусу оказывался полезнее узкоспециализированной и откровенно глуповатой — зато, в отличие от своевольного Хрустика, послушной — Раух. Впрочем, тейгу «героически пойманного и поверженного, несмотря на попытки улететь» сына любвеобильного и плодовитого старшего лорда не остался без дела, а достался его незаконнорожденному братцу. Кей Ли был счастлив, да. Тем более что управляющая ветром коса подошла ему, может, и не совсем уж идеально, но очень хорошо. Я пока не проверяла способности зама в спарринге, но по прикидкам, вместе с даруемыми древним артефактом новыми возможностями он по уровню опасности вполне тянет на неплохого такого Мастера. Да и сам по себе, имея подобный трамплин для роста навыков воина духа, вскоре возьмёт заветную планку силы. Правда, «козырную карту» Кей использовать пока не может: с познанием сути тейгу и проистекающей из этого универсальностью применения у него тоже не очень, а с медитациями так вообще швах. Ну так и времени с передачи Адаусу прошло всего ничего. Научится ещё. Да и я помогу. Не зря же изучала способности Раух и навыки Камуи? Даже, вон, нескольким фокусам по управлению воздухом научилась — правда, пока не смогла слить настройку на воздух с негативной энергией, отчего практическая польза новообретённых способностей почти такая же, как от обычных фокусов. Кстати, обучение Кей Ли может помочь и мне самой лучше понять, что к чему. *** Что касается «предателя Камуи», его появления, устроенных буйств и его последующего боя с героической мной, призванной помочь укротить злодея и спасти город, то постановка прошла успешно. Для меня, то есть. И пускай жадность за утрату сломанной, а потом и скормленной Раух куклы периодически пыталась глодать меня изнутри, оно того стоило. Если окунуться в подробности, то Камуи я потеряла даже несколько раньше, чем его съела Раух. Его воля оказалась слишком крепка, а неприятие ко мне слишком сильным, дабы последняя попытка его нормально подчинить увенчалась успехом. Пришлось жёстко его ломать — примерно по тому же шаблону, что Неймана. Нет, не так долго, болезненно и чревато духовными травмами, что могут проявиться и после перерождения — Камуи тот ещё говнюк, но всё же не такая мерзость, как Нейман, мучая которого, я ощущала мрачное удовлетворение. Но, тем не менее, ломка прошла со всеми негативными последствиями для психики дрессируемого в кошмарах объекта. И с практически состоявшимся срывом в конце спектакля, да. Вышеупомянутый Нейман также начал показывать тенденции к потере рассудка, временами впадая в излишнюю жестокость в войне с бывшими хозяевами и союзниками, а временами действуя слишком опрометчиво и прямолинейно, совершенно не в своём обычном интриганском стиле. Даже странно, что его ещё не убили. Хотя старательно пытались… на данный момент в прошлом осталась пара покушений, одно из которых окончилось не смертельной для нежити дыркой в сердце, которая после подпитки внешней праной довольно быстро затянулась. Единственное неудобство — то, что рабу пришлось убирать свидетелей «чудесного выживания», где он снова перестарался. М-да. Через недельку, наверное, нужно сворачивать всю затею и отправлять эту гнилую душонку на перерождение. В любом случае, главшпион — «свободный агент», и что простительно (со скрипом) для него, то совершенно неприемлемо для одного из моих миньонов. Тем более что глава регионального отделения разведки, в отличие от повелителя воздуха, совсем не Мастер боя и тейгуюзер, отчего сбросить наведённое влияние для него на порядки сложнее. И то он подсознательно сопротивляется, отчего и чудит временами. Ну, и в силу последствий обработки. Так что если у меня и присутствовали мысли насчёт продолжения использования Камуи, то после того, как он повторно не согласился сотрудничать по-хорошему или умеренно по-плохому, от них пришлось отказаться — всё равно ничего хорошего из этого не выйдет — и перейти к сценарию одноразового «пугала»… который он тоже попытался сломать. Хорошо хоть, безуспешно. Вредный тип этот Камуи! Занозистый и токсичный! Что до самой постановки, официальную версию которой я в это время рассказывала Эрис, то она не блистала какой-то чрезмерной сложностью, что и правильно: чем проще, тем надёжнее. Воспользовавшись совокупным влиянием, полученным через ранее продвинутых наверх «вечных» заместителей и полковников, а так же через предоставленный Нейманом компромат, мне удалось практически молниеносно возбудить следствие в адрес экс-наместника и через день затащить его на предварительное судебное слушанье. Тогда-то всё и свершилось. Наши противники, которые согласились на ускоренную процедуру, в том числе из расчёта, что возмутительное дело удастся быстро развалить и выдать а-та-та мелкой выскочке в моём лице, также оказались очень рады отказаться от охраны нашей команды и вообще её присутствия, дабы мы «не оказывали давление» на такого прям всего из себя чувствительного Бироса. Особенно это касалось меня, уже заработавшей мрачноватую славу той, кто разгромила восточный корпус северян и на пару с Эсдес, «в попытках выяснить, кто сильнее», глубоко перепахала многокилометровый полигон. А я что? А я ничего. Возражала и возмущалась, конечно. Но лишь для порядка, в конце концов «с недовольством отступив». Управлять Камуи, который в это же время приступил к тому, чтобы «обрушить небо» на местную Школу боя, так оказалось заметно удобнее. Да-да! Пусть поначалу мне и пришлось отступить, не тронув ублюдков, участвовавших в убийстве Мастера Джона — это не означало, что я про них забыла. Просто отложила месть до удобного момента. Вот до этого самого. Да-а, наблюдая за процессом глазами находящейся в состоянии форсажа разумной — хоть и несколько безумной — марионетки, это выглядело эпично. Многие сотни крупных булыжников и ледяных глыб, тысячи средних и неисчислимое число мелочи размером от человеческой головы до большого мешка, влекомые образовавшимся вокруг повелителя воздуха вихрем, одной гигантской мясорубкой рухнули на занимаемую боевой школой пологую гору. Пожалуй, с точки зрения тамошних обитателей можно и не ставить кавычки вокруг выражения «обрушить небо»: для них оно так и произошло. Выжили эти самые обитатели (ну, основная часть, которая успела спрятаться) лишь потому, что, показав силу и заровняв заметную часть построек, Камуи вызвал верхушку «школы трусов и предателей» на «честный бой» чуть поодаль от школы. Иначе он пообещал растереть всё и всех в порошок. Может, Мастер и его подчинённые, обладающие рангом Воина, и не слишком хотели идти фактически на смерть, но выбор между «с честью умереть вместе с частью руководящего состава, пусть и в заведомо неравной схватке с летающим противником» и «умереть со всеми, навлекая позор на себя, свою Школу и род», думаю, очевиден. Собственно, схватки как таковой и не случилось: просто жестокий, насыщенный духовной силой ветер и несомые им булыжники перетёрли противников в кашицу. Единственное, что Воины и особенно Мастер смогли некоторое время сопротивляться, кроша своими телами камни и пытаясь если не убежать, то закопаться куда-то внутрь горы. Героически сумели помучиться перед смертью, тем самым позабавив свою убийцу, короче. Не очень долго. Пусть Камуи под форсажем и не тянул на Внеранг — Эсдес со своим духовным льдом гораздо круче — он всё равно впечатлял. Тейгуюзер всё-таки, причём опытный. Ну а после того, как мы впечатлили — до слёз и мокрых штанов, хе-хе — оставшихся в живых учеников и учителей Школы Боя, слишком глубоко влезшей в политику (да ещё и на неправильной стороне), пришла очередь тех, кто засел в городе. Тащить в многолюдное сердце провинции массу камней я, естественно, запретила, поэтому начало обошлось несколькими высокоточными ударами по недружественным, нейтральным и даже, маскировки ради, некоторым дружественным нам целям. По последним били с прицелом на максимум красочных разрушений и минимум реального урона. Ряд недавних событий хорошо показал, что даже если часть противостоящих нам сил представлена идиотами, то это не означает, что идиоты там все поголовно. Уж точно найдутся те, кто хотя бы пересчитает повреждённые объекты и сверит их принадлежность. А так у нас уже имеется версия, подтверждённая громоподобными словами самого Камуи. Он сначала уничтожил попытавшихся откосить от сотрудничества воинов духа из местной боевой школы, а потом нанёс удар по верхушке военной, исполнительной и административной власти города и провинции. Всё это проделано с целью посеять хаос и сделать восточный участок фронта более уязвимым. Финальной точкой в планах отступника стало освобождение (или захват, тут всё зависит от позиции обладателя точки зрения) экс-наместника Северного королевства, который, по многочисленным свидетельствам, совершил множество крайне сомнительных поступков и имел дела с не менее сомнительными людьми. Настолько, что в отношении него — носителя императорской крови, между прочим! — даже возбудили расследование и организовали судебное заседание. Пусть в силу провинциальности не имеющее особой силы и легко оспариваемое в вышестоящих инстанциях (а уж если Бирос заявит о своём кровном праве на высочайший суд Императора…), но всё же, всё же. В общем, когда повелитель воздуха мощным порывом ветра сорвал крышу здания суда и под унизительные насмешки над «ничтожными деревенскими увальнями», коими он обозвал несших охрану воителей, забрал Бироса, странно примолкшего и притихшего (потому что послушный ветер заткнул ему рот и ограничил подвижность) — мало кто сомневался, что произошло не похищение, а освобождение сообщника. Ну, а куда делся «освобождённый» после того, как Камуи вернулся и попытался продолжить крушить город — у похитителя уже и не спросишь. Ведь меня нашли и уговорили «защитить сирых и убогих», так что во время повторного визита мы встречали «гостя» вместе с Раух. Единственное, что пошло не совсем по плану — это вполне реальное желание разумной марионетки от меня избавиться. Но… там, где хозяин Адаусу мог доставить неприятности, он медлил, якобы выжидая удобного момента, а по факту подчиняясь моему незаметному влиянию, а когда немёртвый решил, будто момент для окончательной расплаты настал… сложно напрямую убить кукловода, когда твои нервы — словно нитки, привязанные к его пальцам. Таким образом, даже этот взбрык удалось пустить себе на пользу, устроив красочный бой. Для сторонних наблюдателей красочный: стремительные манёвры в воздухе, облака летающего хлама, вихри, взрывы от перепадов давления и всё такое. С точки зрения же той, кто знала каждый чужой ход наперёд — а иногда и сама незаметно дёргала за ниточки, чтобы марионетка «самостоятельно» приняла то или иное решение — это выглядело скорее печально. Камуи, конечно, враг, причём не из тех, кого можно назвать поистине благородными. Но его непреклонная воля и хорошо заметный потенциал для роста мне импонировали. Жаль, что так и не получилось достичь консенсуса с этим типом, упрямым и самолюбивым, но отнюдь не лишённым мозгов и воинских талантов. Зато удалось собрать чуть больше статистики для будущих подсказок Кею. А также продемонстрировать свою силу в противостоянии с сильным тейгуюзером-отступником, что умудрился за короткие сроки крайне резко нарастить собственную мощь. Такой скачок в способностях «генерала-предателя», помимо прочего, дал хороший такой намёк на мощную алхимию и логически вытекающую из этого связь с западниками. А чем больше таких намёков, тем лучше. Ведь в реальности-то ни северяне, ни революционеры, ни западники не посылали своего «агента» похищать Бироса и громить Скару. Однако учитывая недоверие между вышеозначенными группами и рознь среди фракций — особенно этим грешат революционеры и западные «священные» семьи — они и сами с полной самоотдачей будут подозревать друг друга. А имперские шпионы, те так вовсе скорее утонут в потоке взаимных подозрений, претензий и сфабрикованных фактов, чем докопаются до чего-то, похожего на истину. А даже если и докопаются, то произойдёт сие разве что через годы активной работы, когда эта информация так или иначе утратит свою актуальность. И, помимо прочего, намёк на связь с западниками пусть опального, но родича — дополнительно пошатнёт репутацию рода Ван. А это в свою очередь не позволит им слишком быстро вернуть ранее утраченные позиции в регионе, и уж точно закроет возможность в обозримом будущем вытребовать тейгу назад. Но об этом я, конечно, Эрис не рассказывала, выдавая лишь сдобренные эмоциями яркие картины происходившего без подоплёки и второго дна. И надо сказать, что речи возымели эффект. Блондинка действительно задумалась о том, что стала бы делать с подобной клоакой на моём месте. Увиденные методы ей не нравились, но и чего-то лучшего ей в голову не приходило. Всё же она совсем не глупа, и, судя по время от времени звучащим комментариям к моим словам и просьбам уточнить тот или иной момент, успела насмотреться на всяких уродцев, которые любую попытку проявить мягкость сочтут за слабость. Но девушка старалась. И вышла бы подруга из моего кабинета с правильным отношением к ситуации, а также участию одной некроманси в ней, если бы оная некроманси, слишком расслабившись, не допустила ошибку. — Так и живём, — криво усмехнувшись, я вылила остатки содержимого чайника себе в чашку и промочила горло. — Это… отличается от того, что я себе представляла, — потеребив рукав, задумчиво произнесла моя собеседница. — Тут, на северной границе, и впрямь творятся страшные дела. И даже не из-за войны, — покачав головой, грустно заключила она, после чего поспешила заесть эмоциональную горечь вкусняшкой. — Не зря, когда я хотела арендовать летучий корабль и полететь в одиночку, Сюра меня остановил. Вот тут и произошла упомянутая ошибка. Потому что я не смогла подавить свою неприязнь к отродью Онеста и мои «нападки» вызвали эффект отрицания, распространившийся и на всё ранее сказанное. — Сюра, — неприязненно дёрнув щекой, почти процедила я. — Как ты вообще связалась с этим отморозком? Он же привыкший к вседозволенности психопат! Мой тебе совет: держись от него подальше. Иначе тебе угрожает опасность даже большая, чем на фронте. — Куроме, не начинай ещё и ты! — вспыхнула раздражением девушка. — Вы бы видели друг друга! Говорите одно и то же! Даже почти одинаковыми словами! Ты бы ещё, как он, запереть меня попробовала, чтобы ради встречи убегать пришлось! Пожимаю плечами: — Верить мне или нет — это твой выбор. Да, Сюра мне неприятен, он напал на Акиру и чуть не прибил Люца. Но предупреждаю я тебя не поэтому. Есть объективные причины. Наверное, я переборщила с холодком в словах и эмоциях, да и вообще не следовало продолжать данную тему. Стоило разогнать разум, всё обдумать и успокоиться. Но все мы крепки задним умом. И способность чувствовать чужие эмоции, влиять на них, разгонять разум и контролировать собственные чувства далеко не всегда спасает от таких вот афронтов. Особенно в мирной обстановке, когда кажется, что поддерживать постоянную концентрацию и готовность к неприятным сюрпризам как бы и не нужно. — Будто в его предупреждениях их нет, — пробурчала Эрис. — Сюра… он не самый хороший человек, — нехотя признала девушка. — Но он исправляется! — тут же воскликнула она. — И он извинился за тот случай. Ну… не перед тобой и Акирой, передо мной, — будто услышав моё возражение, согласилась Эрис. — Но я теперь извиняюсь за него. Он на самом деле не хотел ничего плохого, просто его занесло по привычке. Мы с ним подружились, он открылся и рассказал, почему он такой. Это из-за смерти матери и вечной занятости отца, который забросил сына… почти как у нас в семье. И Сюра в самом деле старается стать лучше! А ты сама тоже не такая безупречная! — теперь укололи уже меня. — Можешь быть доброй и дружелюбной, но всегда себе на уме. И даже когда кажется, что говоришь правду, на самом деле показываешь только часть и позволяешь обмануться! И твоя кровожадность… я не думала, что ты и в самом деле такая жестокая! Ты ведь, когда мы познакомились, пощадила тех пьяных идиотов. — Я, кажется, приводила резоны для своей жестокости, — отвечаю контрастно спокойным тоном. — Да, приводила! — резко кивает блондинка. — Но все твои резоны стоят на том, что убить всегда проще и легче! Так нельзя! Мысленно вздыхаю. — Я пыталась договариваться, — отбиваю с хмурым спокойствием. — Но лишь поплатилась за это. Причём даже не сама, отыгрались на Джоне. — А потом ты устроила массовые казни с трупами до горизонта! — подскочив со своего места и встав передо мной, обвинительно нависла блондинка. — Та, кого я назвала настоящей героиней, не должна так поступать! — В реальной жизни герои долго не живут. А то, что я сделала — рационально и эффективно. Когда противостоишь толпе, чтобы не воевать со всеми и заставить склониться большую часть, её нужно напугать и разбить на составляющие. Показательные расправы над меньшей частью лидеров и самых замаранных, с последующим донесением подробностей до всех имеющих уши — отлично подходят. Просто демонстрация силы, жестокости и неизбежности наказания для тех, кто не желает сотрудничать. С каждым днём готовых оказывать сопротивление становилось меньше, а удравших или приползших вымаливать прощение, в том числе путём сдачи былых «друзей» и готовности присоединиться к охоте на них — больше, — усмехаюсь. — Это в привычной среде местные жабы являлись опасными противниками, а когда на их правила плюнули, показали, что за ошибки теперь станут убивать не пешек, а их самих, то уродцы быстро дрогнули и прогнулись под сильного. С начавшим под шумок погромы трущобным отребьем, бандитами и сочувствующими сепаратистами и то дольше провозиться пришлось. — Вот и я о том же! Ты… ты и в самом деле страшный человек, Куроме! — Не для всех, — качаю головой. — Только, так сказать, на работе. Ты ведь теперь знаешь — кто я и где я служу. Одна из карающих дланей разведки, или, если смотреть глубже, Империи — просто обязана быть жестокой и пугающей. В этом и есть замысел. И я не понимаю — что ты хочешь до меня донести своими претензиями? Или просто желаешь поругаться из-за того, что не соответствую твоим ожиданиям? Поверь: сколько бы «злодеяний» я ни совершила — если нам удастся защитить провинцию, все они будут оправданы. То, что ты видела — малая капля в том море крови, которое прольют северяне, если воспользуются сумятицей и смогут прорваться. Не говоря уже о глобальных последствиях для нашей страны, и так стоящей на грани смуты. На этом фоне твои увещевания выглядят странно и неприглядно. Как призыв «пожалеть» больного и не давать ему горькое лекарство, которое поможет выжить. У меня был не самый лёгкий день, неделя и, в общем-то, месяц, поэтому удержать ровный эмоциональный фон не получилось. Да и не хотелось его удерживать. Потому как уже понесло. Я хорошо отношусь к Эрис и, в общем, понимаю её резоны, но у меня на плечах и так висит тяжёлый груз ответственности и проблем. Ещё и непонятные постэффекты от схватки с демоническим отражением, с последующим частичным поглощением поверженной псевдо-Куроме. Про пробуждение метки Бездны и её чудесное изгнание и вовсе не говорю. А тут мне толком жизни не нюхавшая девчонка морали читает. Будто я сама не знаю, что действую жестоко и кроваво, многим вижусь монстром и вообще могу мутировать в экзистенциальное зло! Причём совершенно буквально! Но что делать, если всегда нужно выбирать из нескольких зол, надеясь, что выбранное окажется меньшим? Если бы кто-то показал мне лучший путь или честно, без подвоха и слишком расходящегося с делом корыстного интереса, попытался помочь — клянусь Великой Печенькой, я бы этого человека расцеловала! Но нет: даже та, кого я искренне считаю хорошей подругой — несмотря на компанию, с которой она спуталась и яростно ту защищает! — приходит ко мне в гости не для того, чтобы хотя бы просто поболтать и поднять друг другу настроение, а с какими-то вздорными претензиями. …И это если она пришла в гости без задней мысли, а не Сюра воспользовался наивной дурындой для каких-то своих мутных — и уж точно идущих в пику моим — целей. Кто-то другой ничего такого и не заметил бы, ведь изменения в моей мимике были минимальны. Но моя собеседница являлась эмпатом. А я не слишком скрывала то, что прорывалось наружу, и даже не ускоряла мыслительный процесс, превращая в белый шум то, что могла бы ощутить блондинка. Намеренно, дабы почувствовала, что не только её могут задевать чужие слова. В общем, попытка вербовки не удалась. По крайней мере, в этот раз. А плохо контролируемые эмоции — зло. *** Ощутив мои эмоции, Эрис осеклась на своём очередном обвинении. — Ты подозреваешь меня в чём-то подлом? Думаешь, я просто пришла поругаться?! Да ты знаешь, сколько труда мне пришлось приложить, чтобы сюда вырваться?! А ты! А ты! Ты с презрением насмехаешься! Вот! Я, сообразив, что такими темпами действительно можно и поссориться, наконец смирила своё раздражение и, чего греха таить, обиду, после чего решила опровергнуть такую трактовку собственных слов и эмоций. Я собиралась объяснить, что не только Эрис переживает и не только у неё трудный день, поэтому нам просто стоит снисходительнее относиться друг другу и стараться выбирать выражения, которыми хочется донести свою позицию. Полагаю, у меня бы получилось. В конце концов, гостья не искала ссоры, а как бы даже наоборот. Но… всю малину испортил Сюра. Этот моральный урод и — что бы там ни говорила Эрис о его «исправлении» — просто подонок по жизни нагло и громогласно вломился в центральное здание администрации. А узнав, что сбежавшая от него Эрис таки здесь появлялась (трусоватый и болтливый служка, не видать тебе премии!) — решил прорваться в мой кабинет сквозь сопротивляющуюся этому Сену. Слуг, чинуш и формальную охрану я в расчёт даже не беру: встать на пути премьерова сынка они не попытались даже для вида, разбежавшись как тараканы на свету. — Здесь не проходной двор, — прозвучал напряжённый голосок пурпуровласой убийцы. — Другим посетителям нужно записываться заранее, вам же предлагается просто подождать. Сена вполне узнала Сюру. Так же, как и почувствовала его силу — что, учитывая её травму и плачевно упавшую способность к оперированию духовной энергией, стала ещё более недосягаемой. Однако, даже понимая, чем это может закончиться, девушка упрямо не желала «предавать возложенное на неё доверие» и в эмоциональном фоне чувствовалась, словно загнанный в угол раненый зверь. — Слушай, ты, хромоножка! — владелец Врат Шамбалы тоже чуял этот настрой, что в случае перехода к действиям практически гарантировал резкую эскалацию конфликта, поэтому физически сделать с Сеной ничего не пытался, только ругался …пока что. — Я Сюра — глава Дикой Охоты — специального отряда владельцев тейгу, подчиняющегося лично премьер-министру Онесту, моему отцу! Быстро и с почтением меня проводила! Если будешь мешать, я сам пройду. А ты станешь не хромоножкой, а игрушкой без ножек! — раздражённо пригрозил он. Судя по эмоциям, незваный и неприятный гость быстро выходил из себя, и скоро злость, приправленная… беспокойством (?!) перевесит осторожность. Поэтому, не желая дожидаться, чем закончится противостояние хама и одной упрямицы (не ожидала подобных тараканов от Сены, признаться), я поспешила вмешаться. — В таком случае один самонадеянный сынок влиятельного отца рискует стать мёртвой игрушкой, — выйдя из ускорения и показавшись за распахнутой дверью, зло произношу я. С «безножкой», на фоне не таких уж и давних событий с нападением северных убийц, Сюра если и не перешёл грань — в конце концов, эта псина пока только лаяла, а не кусалась — то подступил очень близко к опасной черте. В моей левой руке находилась сжимаемая чуть ниже устья ножен, якобы выхваченная из-за кресла (об Эрис я помнила и способность скрывать оружие в подпространстве не светила) Яцуфуса. В общем, держала я тейгу так, чтобы не показывать обнажённого оружия, но при желании можно было одним движением вытащить клинок и рубануть им. На моём лице играла злая, чуть радостная — не нужно продолжать препирательства с хорошей и приятной в общении (даже пререкания с ней положительно повлияли на моё внутреннее равновесие), но временами слишком упрямой девчонкой — и несколько безумная улыбка. Весь мой вид выдавал человека достаточно отмороженного, чтобы, плюнув на последствия, выпотрошить потерявшего берега хама прямо на месте, однако не являлся настолько вызывающим, чтобы этот супер-мажор сумел доставить проблем, нажаловавшись папочке на нехорошую убийцу, проявившую явную агрессию к нему — такому хорошему и безобидному. — Ты, безродная выскочка, смеешь угрожать смертью мне?! — взвился Сюра. — Думаешь, ты особенная, чтобы угрожать мне словом и делом?! Ничего подобного! Только попробуй, безумная сука — и тебя четвертуют, как всех остальных! И я ещё поговорю с отцом и Сайкю о твоих словах! — И громче, обращаясь к перепуганной блондинке, которая и так торопилась к нам, дабы погасить начинающийся конфликт: — Эрис, быстро сюда! Мы уходим! Впрочем, данный призыв, если и возымел эффект, то обратный задуманному: Эрис резко сбавила шаг и замялась, не зная, что делать. — Сюра, Куроме! Пожалуйста, прекратите, — попыталась она воззвать к нашему благоразумию. Но оказалась дружно проигнорирована. — Может, «безумную суку» и четвертуют, — купаясь в лучах чужой ненависти, сдобренной нотками опаски, ответила я. — А может, кто-то сочтёт, что в нынешней ситуации третий Внеранг для Империи важнее, чем его зазнавшийся сынок. — При упоминании той планки, к которой я то ли подошла, то ли даже уже переступила, страха (и злости) в эмоциональном фоне собеседника стало куда больше. — В конце концов, если отец ещё достаточно молод, чтобы сделать нового наследника, то потеря нынешнего не является непоправимой трагедией. А вот с новым верным Империи Внерангом так не получится, — с удовольствием потопталась я на больных мозолях мажора, не очень-то ценимого папочкой и не имеющего даже призрачных шансов превзойти свои пределы, дабы эту ценность повысить. Впрочем, эмпатия подсказала, что слишком давить на эту больную точку не стоит. Столь насмешливо высказавшись о способности Онеста настругать нового, ничуть не худшего наследника, а также о «слабости» текущего продолжателя рода, я и так несколько перестаралась. Незваный гость и без того пребывал на взводе, а уж после этой (на фоне прочего) почти безобидной фразы — и вовсе едва ли не взбесился, готовый реально броситься в драку. Однако убивать его, к моему глубокому сожалению, нельзя. Не здесь и не сейчас. Поэтому драка тоже нежелательна, даже если забыть о присутствии мнущейся рядом и безуспешно пытающейся нас образумить Эрис. — Но вообще, лорд Сюра, говоря «самонадеянный сынок», я, разумеется, не имела в виду вас, — произношу, решив фигурально сделать шаг назад, тем самым позволяя и Сюре отступить без сильной потери лица. Тем не менее, всерьёз извиняться и заискивать перед этим говнюком никто не собирался, просто обозначить нежелание прямого конфликта и прикрыться от возможных обвинений в угрозе его жизни: — Я думала, что вы играете с моей сокомандницей и подругой в истории. Я тоже люблю… поиграть. Поэтому позволила себе вмешаться. Не ожидала, что такой важный и заслуженный человек, как вы, сможет провести параллели между собой и обижающим слабых мажором. Жалким существом, который не имеет ни одного достижения, кроме удачи, позволившей родиться в хорошей семье — и который, словно бешеный пёс, готов броситься на предельно корректно исполняющую свой долг раненую в бою защитницу интересов Империи. Да, я перебарщивала. Но Сюра реально меня бесил, поэтому удержаться от того, чтобы ещё немного потоптаться по его перераздутому чувству собственной важности, оказалось выше моих сил. Пока я говорила, к зданию подтянулись ещё две мощные сигнатуры, что вышли из ускорения перед парадным входом здания городской администрации, а теперь двигались сюда просто очень быстрым шагом. — Считаешь это смешным? Я тоже посмеюсь, когда тебе отрежут язык. Внеранг, — презрительно выплюнул он. — Думаешь, встретилась с другой психопаткой, и когда она тебя признала, стала такой же? Ха, надейся! Это сейчас ты можешь кичиться силой, а через пять-десять лет станешь никому не нужной развалиной. Я подожду, — хозяин Врат Шамбалы зубасто усмехнулся, предлагая додумать, что злопамятный подонок сделает с былой обидчицей, лишившейся здоровья и былых сил, а оттого беззащитной. — Прекратите уже! Перестаньте! — выйдя вперёд и встав между нами, закричала напуганная Эрис; а ещё злая за игнорирование её призывов, настолько, что решила применить свой дар. — Успокойтесь! Вы не будете друг друга убивать или делать гадости! Чувствую, как с последними словами, голос девушки прикоснувшейся к своему тейгу-микрофону, отдаётся мягкой, едва заметной вибрацией где-то глубоко внутри, гася агрессию и настраивая на мирный лад. Пытаясь это сделать. Не думала, что её артефакт можно использовать подобным образом. В любом случае, тут как с эмпатией-деэмпатией: незаметное воздействие работает до тех пор, пока его не заметили, да и настроение на противоположное так не поменяешь. А уж против той, кого долго и настоятельно пытался искушать целый архидемон, а недавно и вовсе чуть не сожрал сначала собственный доппельгангер, а потом случайно призванная данным фактом, чтоб её, Бездна… Даже не смешно. Но сказанное — всё ещё просьба, практически мольба от той, кого я считала если не подругой, то очень хорошей знакомой, коя, пусть и сама того не зная, серьёзно помогла мне в трудный момент жизни. Да, вместе с ощущением того, что Эрис реально боится за меня (а ещё за уродского Сюру, но это детали) и почти готова сорваться в истерику, это заставило взять себя в руки. — Эрис, ты же знаешь, что я мирный человек, — произношу, пропустив девушку вперёд и демонстративно прицепив ножны к поясу. — Я не люблю ругаться и без причины никого не обижаю, — на заднем фоне фыркнул Сюра, помянув мелких безумных сучек и набитые казнёнными площади и дороги. — Просто очень не люблю, когда обижают моих подчинённых и друзей. Извини, если напугала. — Не буду её трогать, если первая не полезет. И остальных тоже, — к немалому моему удивлению, скрипнув зубами, выплюнул Сюра, который под требовательным взглядом блондинки растерял заметную долю своего запала. — Но предупреждаю: угрозы и насмешки надо мной обычно очень плохо кончаются, — добавил он, увидев появившихся в «предбаннике» подчинённых и почувствовав поддержку от их присутствия. Что интересно, из двоих появившихся лишь один оказался знаком мне по каноничной истории: самурай, имя которого, правда, в голове не задержалось, да и не суть важно. Ни мерзкого черномазого клоуна-педофила-детоубийцы, ни пирата с любовью к изнасилованиям и сомнительными вкусами в одежде. Вместо последнего хозяином Шамшира выступал незнакомый дядька. Судя по походке и тому, как он стоит, широко расставив ноги, будто под нами палуба качающегося на волнах корабля — тоже моряк, но из ВМФ. Западной чернокнижницы в этой тёплой компании тоже не было — то ли совсем, то ли ещё не появилась. Да-а, теперь то, что Эрис сумела прижиться в Дикой Охоте и притом не растерять своё наивное видение мира, удивляет уже не столь сильно. Из самых конченых представителей данной банды в ней остался лишь сам Сюра. Моряк, если верить эмпатии, и вовсе относился скорее к людям, пусть битым жизнью, но всё же добрым. Случись здесь бой, не сможет сразу начать действовать во всю силу, будет думать о сопутствующем ущербе. Учтём на будущее. Зато в глазах самурая светилась хорошо знакомая для понимающего человека постоянная готовность к насилию и убийствам. Вот уж кому плевать — кого, где и когда усекать на голову. Прикажет хозяин — и он без колебаний зарубит хоть Императора. Но если не прикажет — будет спокойно стоять, словно вышколенный сторожевой пёс. — Сойдёмся на том, что мы вместе не любим угрозы для нас и наших людей, — глядя в жёлтые глаза сына Онеста, произнесла я вслух; тот к своей чести взгляд выдержал, лишь прищурился недобро. — Что касается моей возможной смерти или немочи… Я должна была умереть ещё двенадцать лет назад, когда была маленькой деревенской девочкой, на провинцию которой обрушились неурожай и голод. Я могла умереть уже в Отряде на одном из испытаний. Могла не вернуться с любой из миссий. Из соратников, с которыми я начинала, ныне живы менее четверти. Так чего же мне сейчас бояться за свою жёсткую задницу? — Всем есть, чего бояться, — с неопределённой угрозой ответил Сюра. Подхватив возмущённо взвизгнувшую блондинку под руку, премьеров сынок телепортировался к парочке своих головорезов. И когда они синхронно, будто не раз отрабатывали данный манёвр, шагнули почти вплотную к лидеру, тройка мужчин вместе с не успевшей даже попрощаться девушкой исчезла в розоватой вспышке триграммы, на мгновение проявившейся на полу. Что-то мне подсказывало, что в Скаре, да и на территории северного региона вообще, вляпавшаяся в Дикую Охоту бедовая блондинка больше не появится. А ведь мы с ней расстались не на самой благозвучной ноте. Эх… Ладно, хотя бы знаю теперь, что Сюра её не обижает. И что состав Дикой Охоты сильно отличается от того, что должен быть по канону. Похоже, моя блондинистая знакомая посодействовала нарастанию отклонений от известной мне-Виктору линии возможного будущего даже сильнее, чем я. Нужно будет подумать над этим. Потом. — Отбили у нас подружку? — усмехнулась мне Сена, которая до этого момента благоразумно помалкивала. — Похоже на то, — хмуро посмотрев на место, откуда исчез Сюра, сказала я, даже не став пояснять, что Эрис мне (и тем более «нам») не такая подружка, как думалось проныре, поплелась обратно в кабинет. — Ничего. Раз не получилось повеселиться втроём, то я сегодня постараюсь за двоих. — Ты лучше по работе сначала постарайся, — обернулась я. — Бумажки сами с собой не расправятся. — Oui, mon général! — на западный манер отозвалась девушка. — И ничего она не жёсткая, — донеслось мне вслед, когда я уже перешагивала порог кабинета. — Твоя попка небольшая, но очень мягонькая и приятная. Я проверяла, осталась очень довольной и хочу ещё этих аппетитных, хи-хи, мягких булочек! — услышав мой вздох, эта чертовка захихикала ещё громче. Ох уж эта Сена! У нас тут случился почти перешедший в боестолкновение конфликт с сынком премьер-министра (который реально мог её убить или покалечить, что проныра прекрасно понимала) и его подоспевшими позже подручными, вместе с которыми Дикая Охота, случись бой, уж точно смогла бы создать кучу проблем и попутных жертв с разрушениями. И что же? Эта ветреная особа выцепила из всего произошедшего тему «сорвавшегося тройничка» — хотя тут скорее выдумала — и моих, гм, булочек! Впрочем, каждый сбрасывает нервное напряжение, как умеет. Да и обещание постараться в два раза сильнее звучит довольно… многообещающе. Но это уже после работы.