...
Открывать новый мир, не значит бесконечно путешествовать или открывать новые земли с причудными особенностями. Для этого вполне достаточно одного человека, чьи глаза будут мерцать по самым простым причинам. В этих пылающих любовью глазах, чертах полного восхищения со спокойствием и рождается новая Вселенная. Не требуются лодки, не надо летать на вертолётах, даже пеший ход может не понадобиться. Порой путешествие заканчивается там, где твоя тень впадает в соседнюю. В этой банальщине живёт что-то лучшее, чем в нашем слове «жизнь». — Осторожнее, - заботливо говорит Джун, не разрешая открывать чужие глаза. Они идут прямиком в маленькую сказку, где не водятся феи и эльфы, но зато растут пушистые деревья, на которых рассыпались гирлянды солнечных лучей. Недавно Намджун забрёл в эту глушь совершенно случайно, когда его послали добывать древесину. Он по случайности и своему интересу забрёл в эту маленькую долину, не зная, что это место окажется символической точкой безвозвратности. Капли реки растворяются в воздухе, звук чистого водопада доносится с далёкого расстояния, а это значит, что река живёт. — Долго ещё? - улыбается Юнги, боясь оступиться. В ответ робко молчат, лишь бы сохранить интригу. Кто не любит сюрпризы? Особенно от любимого человека, что милым зовётся. — Ну, - говорит Намджун, нежно отпуская белые руки. Он определённо ждал реакцию Юнги, но не посмотреть одновременно с ним непростительно. Их взгляд един, - Как тебе? Юнги молчит. Его воздух скрутил по горлу, давя на грудь, где тихий стон остался в устах. Ничто не сравнится с этой улыбкой, которой Мин оглядывает шелестящие окрестности. Никакое золото не блестит так, как декоративно-цветной хрусталь в зрачках Юнги; не сыскать перьев, что будут мягче тех губ, сжатых в улыбке. Невозможно найти человека прекраснее, чем счастливого Юнги. Намджун не знает, что за прошлое было у него, почему он так тоскливо смотрит в окно, что ищет в глубинках памяти, по какой причине выглядит так одиноко, но в одну тихую ночь Намджун поклялся себе:«Коль я не знаю твоего прошлого, не мог видеть что за люди смелились причинять тебе боль. Как матушка теплила твой волос на груди, как отец отчитывал за великие и мелкие проступки. Мои предки, отнюдь, не славились колдунством, это были простые рабочие, умершие от поцелуя Светила. Но, отныне, только в моих руках твоё счастье»
Юнги несомненно расплакался бы, сжав чужую рубаху в кулак, услыша это. Только обещание это было дано поцелуем в лоб. — Сейчас ещё кое-что покажу. Намджун идёт поперёк течения, пересекая реку, а Юну придётся подать руку, чтобы тот мелкими прыжками пересёк её по камням. Они идут на противоположный берег, где растительность чувствует себя увереннее, от того растёт бешено и красиво. Если бы Намджун не раздвинул массивный куст с круглыми листьями, то никто бы не подумал, что за этой зелёной стеной есть ещё один пейзаж. — Видишь, куда впадает река? — Ты про ту? - что спадает ещё ниже и шире. — Я помаленьку начну строить плот для основания, а там- — Какой плот?! - с повышенным беспокойством спрашивает Юнги, поворачиваясь и оплетая высокие скулы ладонями. — Покаместь моё тело живо – я закладываю свою жизнь на то, чтобы спасти твою. — Блажь! - всхлипывает юноша, качая головой, - Я всё ещё не смирился с мыслью о том, что я пошёл на это. Пошёл на то, от чего зависит не только моя жизнь. — Юнги, ты пошёл на это, доверив мне всё. Я не нарушу своего слова. Тогда Намджун был похож на горящую свечу, а руки Юнги на заляпанный воском подсвечник. Ему не хочется отпускать, ни за что, только не в этом мире, но улыбка Намджуна этого стоила. Он долго смотрел в эти солнечные глаза, которые, казалось, стали шире, в то время, когда они наоборот сузились от морщинок над губами. Загар, кареглазость, черты мужской простой красоты – он был юновским солнцем днём, а свечой в ночи....
Тэхён. На его ногах нет кандалов, его не бьют палкой, как земляков, но почему-то чувствует он себя избитым. По идее он практически свободен, только трудись и меньше возражай, но назвать ли это свободой после бескрайних просторов на рисовом поле? Даже сверчки здесь другие, под которых ноги не танцуют, а руки не двигаются. Как-то раз, в одну странную ночь, он вспоминал взгляд Чонгука, смотрящего на безжизненные плантации. Как на родное, но разочаровавшее. Словно на своего ребёнка, ставшим человеческим упадком. Думал ли он о том, насколько бесполезно пытаться облагородить здешнюю территорию? Возможно в душе он и смеялся, но Тэхён этого никогда не видел, а верить хотел. Образ его уродовал так, что любой по таким рассказам начал бы бояться Чона. Но был ли Чонгук таковым? Когда без оружия и мундира вдохновлённо опускал ресницы и пахнул кристально холодной водой. До Тэхёна только недавно дошли слова Намджуна, слова о том, каков Чонгук может быть. «Убийца» Вспоминает он вновь, зарываясь в подушку, в надежде задохнуться. Но слабаки не в силах даже умереть. В саду он занимается самыми бесполезными, по мнению людей, вещами. Таскает засохшие ветки, вспушивает почву, надламывает ростки деревьев в надежде взрастить их в кувшинах, впрочем, готовится к зиме. Все его называют дураком, но только Чонгук в тайне приходит взглянуть на здешние дела, смотря без капли надмения. — Пусть дитя тешится, - как-то сказал он, когда в очередной раз кто-то буркнул про пустые старания, - Нечего наперёд вещать.4:45.
Тэхён сегодня не ложился, до сих пор делает узкие грядки, надеясь отвлечься. Как только он ложится, в голову лезут самые ужасные мысли. На самом деле, ужасно не тогда, когда ты хочешь умереть, а когда по страху своему не можешь. Лёгкий ветер обдувает лобный пот, а тем временем он понимает, что волнистая чёлка уже колит глаза. Тэхён любил свои волосы, любил, когда в них путались лепестки цветущей сливы. Особенно он был прекрасен в лилиях. Позади себя он слышит шелест листа, упавшего совсем недалеко. Можно было поклясться, что Тэхён заметно побледнел, сдавив рукоятку. — Чья воля сюда забрела?! - воскликнул Тэ, направив тяпку в воздух. В ответ послышался добрый смешок от лица высокой тени. Ким догадывался, но верить отказывался, что это мог быть Чонгук. Сколько дней он с ним не пересекался, и, кажется, был этому очень рад. — Ты принял меня за цветок? Тэхён лишь недовольно фыркнул. — Ибо это орудие.. - говорит Чон, хлопая по тяпке, - ..находится слишком близко ко мне. Тэхён нелепо молчит, отпуская деревянное основание. Он знал, что в такой час можно встретить только одного человека. «Этот злыдень хоть спит?» Их приветствия всегда были отличительными, но сегодня они встретились совсем тихо. Обычно Чонгук пугал погружённого в себя Тэхёна, чтобы потом словить приятную реакцию. Но а сейчас они держат путь на ближайшую лавку, где Тэ наконец разогнёт свою спину. — В такой-то час не спать, - говорит Чонгук, стоя спиной к Тэхёну. — Вам до этого какое дело? Сами призраком гуляете, - его лицо так и старается выдать эмоцию полного отвращения. Луна сегодня выглядит роскошно. Приближающийся восход уже прячет серебряную пленницу, но чоновские глаза ловят всё. Даже то, чего, казалось бы, нет. — Кто он? - Ким меняет возмущение на удивление, - Ли Хёсок. Знаю лишь то, что он не простолюдин. В его посудине был не только рис, а напивался он далеко не водой. Весьма высокомерный человек. — Это не имеет значения. Вероятно, эта пауза и продолжалась бы вместе с гладким потоком ветра, да только Чонгук размеренно поворачивает свой профиль. Не сходя с дистанции, смотря осуждающе серым взглядом. — Вы.. Чонгук стоял в лавандовом тонком кимоно, с еле завитыми от сырости волосами. На этом лице не пробежала ни единая жалостная эмоция, однако, Тэхён почувствовал как в его сердце воткнули тупое дуло. Весь рот заполняется слюной от волнения и давления, направленного сверху. Под такими глазами невмоготу даже лицо поднимать, но Тэхён безумец. — Вы правда наслаждаетесь этим? - говорит Тэхён, не замечая, как его брови прогибаются, - Что заставило эти руки убивать невинных людей? Почему?почему. почему. почему. почему. почему. почему. почему. почему. почему.
— Матушка! Этот сладкий голос мама любит ассоциировать с мёдом. С подсолнухами из чистого солнца, с полем из медных цветов с короткими тонкими стеблями. Она любит этого малыша, покоряющего высокие цветочные преграды, улыбающегося во все свои молочные зубы. Сегодня мама готовит мясо, потому что отцу дали выходной и немного серебра. Чонгук не любит отпускать отца, но капризничать он тем более не станет. Всё-таки даже денёк вместе с родителями это несомненный праздник. Мальчик всегда восхищался тому, как его родители красиво смотрятся вместе. Особенно его интересовало, почему мамина одежда всегда остаётся чистой после ужина. Чонгук полная копия отца. В тот вечер они сытно поели, проведя тёплое время за разговорами о всяком. Чон мало что понимал из их слов, но слушал внимательно, порой забывая даже про еду. Но в какой-то момент свет за домом внезапно погас за ширмой туч. — В случае чего, воспитай Чонгука настоящим мужчиной. Он понял эту фразу, но не смог понять то, отчего женщина выронила свои палочки. Ещё не понял.
Чонгуково тело просачивается пламенем, высекающимся в его горячих глазах. Тэхён не знал за что хватается, пока его шею не обплела жёсткая ладонь. — Кгхка.. - захрипел Тэхён, пытаясь втянуть кадык. — Что ты можешь обо мне знать? - ядовитым тоном спрашивает Чон. Таким голосом он только отдаёт приказы или сопровождает в мир иной, - Кто ты такой, чтобы лезть в мою голову?! Ким не слышит. Как только его затылок склеился с деревянной стеной, он слышит только свист. Не только слышит, но и объёмно чувствует, что этот звон режет его мозг. — Кгх.. - держится он за руку Чона, как за нить жизни. Он не может умереть, только не сейчас. — Никогда, слышишь? Никогда, такие как ты, не будут осуждать мои действия. Ты ничерта не смыслишь в том, что такое жизнь и как в ней люди живут. Всё, что мы можем, так это искать шанс схватиться за лучшее. А знаешь почему? Потому что мы знаем привкус пыли и тяжёлого труда. Ты слышишь?! Тэхён уже не чувствует ног от страха. Ему надо просто кивнуть, но вместо этого ему удаётся поднять окоченевшее колено в преддверии полной темноты в глазах. — Тварь.. - взывает Чон, держась за пах, - Неблагодар- Череда оскорблений прерывается криком. Без опоры и чувства своих конечностей, Тэхён тратит последние силы на хватку, которая остаётся на шее Чона. Волк яростно скрипит зубами, пытаясь схватить парня за шиворот, но Ким только сильнее смыкает зубы. — Сукин.. - шипит Чон, медленно, но уверенно нащупывая тяпку. Как только её сжал чонгуковский веер из пальцев, Ким оказался на коленях, пряча лицо в руках, - Сукин! — Боже, поможи́!! Над Тэхёном замирает громадная тень. Огромная, подобно той луне, которая за спиной Чонгука слепит обжигающие слёзы. Он не ударит. Опять под густыми ресницами набухают красные полосы, опять всё пространство наполняется рваными всхлипами. Своя горькая кровь стекает по чужим пухлым губам. Это скверна, это проклятие, стекающее по человеческой оболочке. — Кого ты зовёшь, простофиля? - грусть его украдкой ластится на глаза и голос. — Боже, спаси, - дрожаще просит Тэ, принимая новую позу со склеиными ладонями, - Спаси и помилуй. Страшное орудие труда падает за чоновскую спину, но этого недостаточно для того, чтобы убрать из чужих глаз плывущий ужас. Как только Чонгук, обдумав свои действия, опускается на цыпочки, тэхёновская тень отдаляется. Даже если на пути попадётся стена, парень пойдёт по ней, но только назад. — Тэхён, покажи мне свои ладони. — Демон.. — Ежели боишься, то мне видно и отсюда. Раскрой их. «Сумасшедший» Думает Тэ, но под контролем рефлекса двигается. Трясущимися руками раскрывает свою лодочку, на которую даже не смотрит в отличие от Чонгука. Тот ещё как смотрит. — Что там? Тэхёновские глаза падают вниз, на свои пальцы. Потресканные, уродливые и сухие пальцы. — ..ничего. — А где же «Боже»? Ким вздрагивает, вздёргивая носом. От Чонгука продолжает скользить на коленях. — Вот видишь, Тэхён, - несопоставимо ласково говорит животное, пытающееся подойти, - Бога нет в твоих ладонях – я его там не увидел. Кого ты обманываешь, себя?Он не из неправильных. Он и есть это табу
Тэхён видел его. Образ, обезображенный людской кровью, чьи ботинки погрязли в крошках человеческих костей. Эти плечи несли на себе больше, чем доспехи и лямки оружия, там висели скулящие жизни, просящие простого счастья. Чон Чонгук не был создателем Ада, он реставрировал его, презентуя каким ужасным местом он может быть. Грязная ладонь так и не коснулась чистого демона. Тэхён не был в себе, его сердце было подобно загнанному в угол зверьку, что не может искать выход. Эта ночь прояснила свет на чувства Кима, убеждающего себя, что этот монстр опасен вблизи....
Пиршество – издавна любимое мероприятие, опошлённое под мантией времени. В разную эпоху оно проводилось по-разному, но имея за собой несколько сходств: веселье, шум и повод. Несомненным гвоздём в крышку такого развлечения был повод, совершенно не зависящий от масштаба, если его придумал правитель. Сегодня на календаре высечено **, это значит, что остался крохотный рывок к присвоению чужой земли. Колонизация – процесс приятный, но, увы, не для обеих сторон. В честь этого знаменательного события император возглавляет в столице пир, на котором всем положено веселиться, отдавая честь японской армии. Никто не смел грустить, пока владыка досыта набивал свой живот жареным мясом, держа палочки практически у конца приборов, как полагается императорам. В этот вечер улицы немедленно должны были зажжечься бумажными фонарями огненных оттенков. Алкоголь будут раздавать практически даром, а сладкие угощения продавать вдвое дешевле. Все должны были насладиться вечером, прозвавшимся "сувенирной ночью". — Прошу разрешить войти, - чеканит за дверью Хуан, выпятив грудь. — Разрешаю. В руках Чонгука оказались тонкие бумаги. Если бы не отец, то мальчик вряд ли смог самостоятельно научиться чтению и письму на японском. Благодаря тем усердным урокам он сейчас уверенно вселяет мысль, что Чонгук далеко не простолюдин, а весьма уважаемый и обученный человек. — Император.. - парня прервали ладонью, поднявшейся в воздух. Чонгук ещё пару секунд уделил внимание печати, которая выглядела не свежо. Это был отчёт о составе боевого оружия, находящегося в настоящее время на территории части. Слегка сщурив левый глаз, Чонгук всё же отвлёкся, сталкиваясь взглядом. — Слушаю. Речь пойдёт об этом вечернем абсурде? Если да, то меня уже оповестили. Не знаю, что на уме у этого старика, но устраивать такое в неопределённое время, когда армия больше нуждается во вложении.. - его пальцы живо приклеились к переносице, - Впрочем, исход давно ясен. — Пленный Тэхён вчера не дотронулся до еды. — И пусть, - выдыхает мужчина, устало набивая ритм по столу, - С этого дня он не нуждается в уходе. Доложи Юнги, что.. — Его при ночном обходе я тоже не обнаружил. Прошу простить за вмешательство. — Вот как, все желторотики спрятались по норкам. Тогда мне придётся захватить терпение, отправляясь на их поиски. — Сейчас он в лазарете, вернулся ближе к пяти утру. Мне ему доложить о приказе? — Не стоит, я сам удостоюсь чести поговорить с ним. Свободен. — Есть. Повернувшись через левое плечо на левой пятке, Хуан скромно покидает кабинет, где полупустая мебель удачно описывает душевное состояние Чонгука. Где-то стоят книги с толстым слоем пыли, но лишь для вида, чтобы не показывать, как эта полка могла быть пуста. На столе потресканная пепельница с несколькими бычками, прямо, как тлеющий дым в сердечной дыре. Никакая картина здесь искренне не висит. Поправив плотный шов на линии пуговиц, мужчина оглядывает благоприятную погоду через серое окно, где образ матери ласкает мужскую спину. Когда-то именно под этими клубками ваты резвился беззаботный мальчик, не знающий об ужасах взрослого мира. Что такое смерть, как близкие не возвращаются, как можно пить горькую воду и втягивать колючий запах, а ещё, как можно быть таким глупым. Если в мире есть дурак из дураков, то это точно не Чонгук, потому что свою глупость он прекрасно осознаёт, отчего такой титул его не касается. Юнги как обычно мешал новые экстракты, проверял процент концентрации, а затем бежал к журналу, внимательно записывая свои наблюдения. Он не думал выдумывать что-то новое, но желание что-то усовершенствовать его не покидало. — Не подскажите, где тут можно найти Мин Юнги? — Чонгук? - вздрогнул Юн, чуть ли не роняя вскрытую ампулу, - Ты стучаться пробовал? И что за очередные несмешные приветствия. Чон вальяжно вскинул бровь. — Вы не так поняли, я ищу Мин Юнги, а не сумасшедшего учёного. — Та будет тебе! - цокает блондин, пытаясь найти что-то лёгкое и ненужное, чтобы бросить в друга, - Чон Чонгук, я за себя не ручаюсь. — Как угодно будет, не ручайся ещё сто лет. Но почему ты ещё здесь? Ты хоть спал или опять разменивал на бирже ахинеи свой сон? Мин всегда был ужасным лгуном, но только тогда, когда этого требовала ситуация. «Независимо, где я сплю, дорога меня возвращает сюда» — Сон я увижу ещё не скоро, по крайней мере здоровый, но за беспокойство спасибо. Ты по делу пожаловал? Старший чувствует как сильно их струна отношений натянулась. Отныне их объединяет только общее дело, а произошло это уже относительно давно. Где-то Чонгук свернул не туда, либо же сам Юнги среагировал первично. — Наводится чувство, мол, я только по делу прихожу сюда, - по-простому говорит мужчина, опираясь тазом на стол, - Слышал уже про вечернее празднование? — Не меняешься, - улыбается Юн, - Ты, как ребёнок, который с камнем за спиной, будет твердить, что его руки пусты. Да, слышал, но удивился тому, что патрулирование отменили. — Надеюсь, ты понимаешь, что это не повод снимать кандалы с Намджуна. — Его руки медленно слабнут на фоне каменной добычи. А совсем недавно его пальцы не дрожали от слова совсем. — Ты же знаешь, это не мои проблемы, Юнги, - их глаза пересеклись в общей горизонтали, - Не смотри так, это правда, которую я от тебя не скрою.Не скрою.
Не скрою.Не скрою.
Не скрою.Не скрою.
Равновесие частично покидает тело Юнги, дыхание со зрением плохеют на несколько секунд. Неописуемый симптом повторяется раз в несколько дней, как с этим работать никто не догадывается. — Юнги? - в голосе напарника очевидно звучит замешательство. Эти сильные руки редко так обеспокоенно хватали Юнги за плечи, - Юнги, ты слышишь меня? Ему с радостью хотелось бы слышать, понять и разобрать, но вместо слов он понимает глухие бульканья. Этот разум растворяется, эти веки становятся похожими на килограммовые гири. Мин валится с ног, его подхватывают под руки, смягчая приземление на свою грудь. Это дыхание сводит с ума, потому что частота выдоха становится реже. И кто сможет ему помочь – уже без сознания.