Театр исчез, вместе с ним опали все лица. Лица, набитые строками блица, имевшие смелость порицать светлость цинизма. Жизнь это сцена, а в ней есть актёры. Актёры, пускающие слёзы, за стеной которых обиженный друг из детства веру в добро хоронит. Чонгук улыбался, словно актёр, потому что страха не зная, он знал наверняк как людям страшно бывает.
В волосах путается одно лишь слово "бежать". Тэхён уже толком не дышит, спотыкаясь через выступающие плиты и глотая не воздух, а клубки огня. Сейчас он задохнётся или примет пулю, но ни один из вариантов его, конечно же, не устраивает. Зачем он так поступил? К чему было так опрометчиво сбегать? А ещё подозрительно то, что Чонгук потерял свою бдительность даже на секунду. — Нет!! Это ловушка. Ловушка из старого кирпича с заплесневелыми водопадами. Высокая могучая стена без единого желания пропускать Тэхёна куда-то дальше. Дороги налево или право не будет, есть только возможность ступить назад. Руки бегают по стенной пыли, с досадой растирают по лицу слёзы, и всё выше и выше по позвоночнику поднимется поезд, рассекающий кожу напополам. «Он здесь» Кошмару можно не пользоваться методом запугивания, хватит одного лишь его присутствия и малейшего человеческого страха, коим обладает Тэхён. Разве злу надо стараться, чтобы его звали злом. У настоящего дьявола нет клыков, а из головы не растут огромные рога. Он хвалится аурой, которая своей чернотой красит все переулки и улицы. — Наконец-то, Ким Тэхён. По всем органам пробежались напуганные крысы. Её тёплый хвост задел желудок, вызвав тошноту и головокружение. Тэхён чётче некуда видит перед собой настоящее воплощение страха. Там, где играет оранжевый свет – свобода, а где чёрное плечо – смерть. — Разумеется, - делает Чонгук шаг, искажая воздух своим голосом, - Мне стоило сразу применить мышление слабака. Такие примитивные люди бесконечно ходят по кругу, не пытаясь элементарно запутать. В приступе дежавю Тэхён пытается спиной проломить кирпич, но успевает лишь втянуть воздух, мгновенно поперхнувшись. Почему-то их расстояние уменьшается, неужели молитвы не помогут сейчас. Ни одна божья сущность не падает с неба, подобно звезде, чтобы прекратить весь этот ужас. — Ты, - скалится Чон, поднимая парня за рубаху. Юнги так старался до идеала выстирать её, хотя сейчас это не имеет никакого значения, - Почему..Я не хочу
Тэхён молчит. Тэхён ни слова не говорит, а Чонгук слышит его голос, стекающий по красным щекам. Ткань медленно рвётся, это истинно ужасный треск, провоцирующий Тэхёна сжать глаза. — Хватит.. Рука слушается, немедленно разжимая кулак, но никто не падает, а Тэхён прижат к стене, кутая тело белой тканью. Как в замедленном темпе жизни, Чонгук запоминал впалые тени ключиц, как от пота и страха чужая грудь чувственно сжалась. Это всё было в секунде, но заглянув в сердце Чонгука, можно было подумать, что он посмотрел часовое представление, пережил бурю диссонансов. «Какого чёрта?» Щёки Чонгука тут же приняли пыльно розовый оттенок. Они отдалились, а над головами провопела злая птица, которой не удалось привлечь чьё-то внимание. Из них двоих один Тэхён что-то всхлипывал, прижимаясь в грязный угол. И тело Чонгука провалилось в котёл. Закрылось в склеп с шипами, облилось сильной кислотой, начало распадаться на части от смертельной инъекции. Острая боль пробила в рёбрах щель, а один вопрос так и стал сжирать чонов разум.что я наделал что я наделал что я наделал
Он чувствует, как изнутри опять вырывается что-то озлобленное, нечеловеческое. Вот-вот опять случится что-то страшное, если бы его не привёли в чувства тэхёновские слёзы. — Прости. Он по-дурацки тянет руку, пытаясь.. пытаясь что? Показаться добряком? Вежливым? Никто не знает, даже сам Чонгук ненавидит себя. И ему отвечают, потому что это конец. Конец Тэхёна таков – просто терпеть, в то время пока с его головы не вырвут последний волос. На плечи Тэхёна падает тяжёлый синий сюртук. Его накидывают быстро, практически незаметно, от этого складывалось ощущение, что одежда была легка. Только со временем парень почувствовал её добросовестную тяжесть. — Ты действительно ужасен, - поправил Чонгук плечи, не показывая раскаянных глаз, - Сохраняешь себе тёплое место за счёт слёз, держишь за дурака, а то и животное. Интересно, понимаешь ли ты, что манипулируешь людьми. Ответит ли Ким? Нет. Лишь зажуёт нижнюю губу и всмотрится под ноги. Если честно, он даже не понимает, что несёт этот человек — опять какой-то бред несусветный. Их путь продолжился в свете гирляндовых огней, где грязно-белая полоска связывала руки двух мужчин. С рубашки Тэхёна они оторвали толстую ленту, чтобы её концами обвязать два запястья. Так они точно никуда не денутся друг от друга. Талию Чонгука обнимал прилегающий кожаный жилет цвета бистра, а белая рубашка шла три четверти. От белого цвета вытекал слабый загар с объёмными венами. Молчание было их связующей, а то и сопутствующей. На спину Чонгука он смотрел изредка, но очень долго, рассматривая аккуратные швы и декоративный ремешок сзади. Чон был изумителен: знал в идеале два языка будучи далеко не ребёнком с золотой ложкой во рту, имел при себе здоровое тело, с лёгкостью поднимал любую тему, если ему нравился собеседник, славился красивым лицом и чувством юмора. Очень многие рыночные девушки сплетничали о своих чувствах к загадочному командиру, коего сердце было свободно по слухам. Выразительно посаженные глаза, где отражался весь холод мира, губы величественно бархатной текстуры, подчёркнутые скулы, словно театральные футажи. Он был идеален в глазах многих, но только до того момента, пока ты не знал его лично. Тэхён убедился в этом, разрывая душу другим вопросом. На самом ли деле он так ужасен? — Что такое? - оглянулся Чонгук, когда лента между ними натянулась. Парень замер возле лавочки с изумрудной брошью. Она там была одна из немногих, но стояла по центру, зазывая своим величавым видом. Без ценника было ясно, что вещица редкая, однако не стоимость завлекла их обоих. Чем дольше человек смотрел на камень, тем глубже это затягивало за собой в пропасть магической зелени. Хитро задуманные цвета переливались бирюзой, салатовым, где-то жёлтым, но в самом центре был самый тёмный оттенок, отражающий ночную тень. — Приглянулося? - подбежала старушка, приметив двоих потенциальных покупателя. Вид её отнюдь, не издавал той роскоши, которую она продавала. Но Тэхёна не хотелось торопить. С каким-то наивным взглядом он был похож на ребёнка, коим часто и являлся в глазах Чона. Нелепый, слабый и совершенно незрелый, но с какой-то искренностью. — Подайте, пожалуйста, - Чонгук. — То́-то не хватало! Знаю я молодёжь и нравы её. Моргни, а потом поди да ищи сокровище своё. — Слово "сокровище" уже давным давно обесценили, госпожа. Чем докажите её ценность? — Ты погляди. А вы посмотри, будто не слыхали легенду об изумрудном чуде на старой горе Иватэ. Вижу-вижу! В двух словах Чон передал устаревшую речь женщины на молодёжный чосонский лад. — Госпожа, что за легенда? - та непременно изогнула губы в довольной улыбке. — Давным давно, мальчик мой, на свет появилось дитя, да не совсем простое, а с самым чудным цветом глаз. Никто раньше не видовал дива такого, а как такое чудо природы произошло – не видано было, - Тэхён заинтересовано приподнял брови, - Рос он добрым, славным, на тебя что-ли похожим. Кто его только не знал. Но, голубчик мой, не всегда в мире всё добро́ бывает. Пришло несчастье – бытие старой ведьмы, озлобленной на мир весь. А кто его знает, люди ой злобные бывают. От чувства неизвестного наложила она проклятие на него. Чонгук раздражённо увёл взгляд, не спеша переводить. — Заколдовала она мальчишонку, свет мой, до самого-самого конца жизни. — Как именно? — Мальчик мой, никогда свет не видовал таких проклятий. Дескать в год по одному словечку разрешалось молвить ему. Покаместь не умер он в полном одиночестве и отшельничестве. — Смех да и только, - они оба обернулись на Чонгука, - На кой неведомой старухе заколдовывать ребёнка? — На кой это дело еёйное, да говорят, что после его смерти и нашли эту драгоценную брошь. Авось та самая ведьма и выколола ему глаза, сделав эту вещичку. А вторую может и себе оставила карга старая. Тэхён не был столь суеверен, посему к истории остался больше равнодушен. — Подайте же. — Ишь какой настырный! А рожа твоя знакомой кажется, - и тут же все её морщинки собрались вокруг глаз, - Сколько дашь за такую вещицу? Видок у тебя не дурной. — Сколько спросите. Мои карманы сегодня необычайно щедры. Кима передёрнуло, когда на стол плюхнулся толстый мешочек с платой. Опомнитесь. Не смейте. К груди Тэхёна поднёсся овальный камень в золотом ободке. Это касание было самым горячим в жизни Тэхёна. — Окститесь! — Возьми. — С какой надобностью? — Оно к твоему сердцу лягло, как я посмотрю. Запомни, пожалуйста, одну очень вещую фразу. Дают тебе – бери без зазрения совести или чувства стыда. Может быть и так, что человек очень ранится твоим отказом. Тогда Тэхён ничего не ответил, проглотив вязкую слюну. Эти тонкие пальцы сделали лодочку, а уже в неё упала дорогое украшение. В эту же секунду тело Чонгука развернулось, а Тэхён загадочно смотрел на широкую спину с ласково каштановыми волосами. Вокруг них разлетались языки огня, но только Чона этот огонь никак не брал. А Тэхёна он не брал потому, что он был рядом с Чонгуком. «Приятно» – улыбнулся Тэ, сжав на груди брошку. Тёплое чувство заполнило искалеченное сердце. Капля внимания и он уже готов весь вечер улыбаться в лучах проявленной секунды. Зелёный. Как оттенок глаз, который показался ему самым необыкновенным. Юнги обнаружился незамедлительно, знатно насунувшись после одной вести. Корзина бесследно исчезла, как бы её не хотели найти в потоке активно мигрирующих людей. Но самым неожиданным для Юнги оказался тот факт, что Чонгук внезапно сделал кому-то подарок. Такой дорогой, бесполезный, но абсолютно желанный. В голове улыбнулся маленький чертёнок. Пока они останавливались у какой-то забегаловки, Мин активно просил Тэхёна попозировать с новым приобретением, хоть и парень ни разу не согласился из-за пристального внимания со стороны. В приятной компании они наелись досыта, заказывая горячие блюда с душистой лапшой. Удон пришёлся Тэхёну по вкусу, что было заметно по его реакции "почему я раньше не ел этого?" Юнги с Тэхёном перекидывались дружескими шутками, заинтересовано обсуждали свои впечатления и истории из сегодняшнего вечера, а Чонгук туманно изгибал бровь, смотря совершенно не туда. Из-за золотистого плетения сюртук не застёгивался, а потому вечно приоткрывал занавесу тайны Тэхёна. Этой тайной оказалось тело. Продолжительное время Ким не замечал на себе цепкий глаз, что оказалось на руку. Можно было свободно и без зазрения совести концентрировать внимание на выглядывающей впадинке между ключицами, где собирался естественный блеск. Почему Чонгук уступил тогда? Он не чувствовал себя жертвой манипуляции, однако, всё-таки отпустил. Почувствовал какую-то тревогу? Тогда почему он думает об этом, съедая на губах корку. — ..батюшки, он сошёл с ума? — Да тише ты, - шипит муж, оглядываясь по сторонам, - Я поку́да знаю? Чай вру – голову мою поперёк. — Мама ро́дная, - закрывает рот женщина, качая головой, - Неужто убили средь дня. Чонгук отвлёкся, навострив ухо на пару, что сидела за ними. Столики были разбросаны на улице, а вместе с этим было трудно что-то конкретно разобрать из гула человеческих разговоров. — А смертник тот выглядел чудовищно. О! Чон сократил за ухом мышцу. — Помнится, что на нём форма военная была. С чего вдруг военных убивать стали? Ясно же, что кошке чёрной дорогу перешли! Во, дурость. Стало быть, старик продолжить хотел, но чонгуковская тень не позволила. Подкравшись с тылу, он не самым любезным жестом попросил поговорить уже с ним, а не женой. Под прессом большой ладони на своём плече, мужчине не дали выбор, и проглотив горячую слюну, он принялся отвечать. — С самого начала и в подробностях, - строгим тоном попросил, то ли приказал Чонгук. На протяжении всего разговора глаза японца должны были оставаться прямосмотрящими. Допрос, а именно так это и выглядело со стороны, закончился быстро, но за это время Тэхён несколько раз поднял на троицу взгляд, сжимая стакан. Со стороны Чонгук казался очень организованным, в какой-то степени даже строгим, но всё до своей поры, пока Ким не видел его играющего с уличными котами. «Кто ты?» Спросил Тэхён, подпирая подбородок ладонью. Как же ему не хватает сдержанности, особенно в эмоциях, которые тлеют в его глазах. — Ты погляди, - мурчит Юнги, толкая того в плечо, - Что за взгляд, Ким Тэхён? Стоило раньше купить тебе безделушку, чтобы ты наконец улыбнулся. — Дело не в этом, просто.. - парень заметно замялся, - Сейчас, возможно, я живу самый счастливый день в своей жизни. — Дурень! Что нашло на тебя? — Юнги-хён, я здесь пленный. К чему всё это. Почему меня никак не убьют? Ждать свою смерть это самое ужасное, что я познал в своей жизни. — Тэхён, - обращается Юн, - Мне не кажется, что ты умрёшь так, как сейчас думаешь. Чонгук, он.. ожесточился, не отрицаю. Но в нём есть что-то, что заставляет сохранять тебе жизнь. Уши Тэхёна немного потеплели. — Ты интересуешь его. Да, именно. Тэхён отказался верить. Как можно интересоваться таким варварским способом? Хёсок никогда не поднимал руку на Тэхёна, никогда не обижал и чтил свободу мыслей. Да только.. сейчас всё это обратилось пеплом. Он окончательно запутался во что верить. — Он нравится тебе? — Что? - прокашлялся Ким. — Не ври. То-то я не вижу. Хочешь сказать, что я слепой? - сглотнув зелёный чай, он повернулся к Тэхёну, у которого не было подтверждающего ответа, - Вот видишь. Я знаю не по наслышке каково молчать. Как по-глупому сценарию, все забывают свои реплики. В груди каждого что-то зашевелилось, а подтверждение этому – вдумчивый вид Тэхёна. «Возвращаемся» – вбросил Чон, спешно хлопая по карманам с деньгами. Юнги не успел взмахнуть ресницами, как Чонгук начал обвязывать своё запястье лентой. — Что произошло? Твой вид оставляет желать лучшего. — Юнги, тебя это сейчас действительно интересует? Блондину стало не по себе от раскалённого взгляда друга. Кто знать мог, что творится в этой голове и какие невзгоды он терпит, чтобы найти задачу, в которой так мало зацепок. — Оставь нас с Тэхёном, а сам ступай. Даже абы как отдыхать не умеешь, причём здесь мы? В ответ зажжёгся чёткий цокот. Без желания слушать и говорить, Чон грубо одёрнул верёвку, чтобы проверить крепкость узла. Было больно, но Чон и не собирался сдерживать сейчас силы. Даже в глаза сейчас никому не смотрел, дыша очень парко. «Он нравится тебе?» Тэхён невольно дублировал этот вопрос много и много раз по пути в часть. Они опять остались один на один, но в данную секунду спокойно не было. Тэхён не знал, чего ожидать. И в сердце закралась мысль, что возможно стоит наконец в себе разобраться, а вместо вопросов искать ответы. — Послушайте, - неуверенно позвал Ким, спотыкаясь на пороге со ступеньками, - Эй! «Не слышит» – начинает злиться парень. После этого принимается решение – обратить на себя внимание силой, что очень безрассудно, совершенно безрассудно. Зайдя в сдержанный стилем гладкого дерева кабинет, Тэхён не стал тратить время на оглядки стен, убранства и мебели. Не медля, он поднял ладонь, чтобы точно ударить по спине. — До какого ж часа мне ждать твоего смирения?!Сейчас либо никогда. Мне необходимо понять
Вдох уже поступил, чтобы продолжить свою отчитывающую речь. Чонгук набрал в лёгкие побольше чистого воздуха, хоть и сам состоял на пятьдесят процентов из табака, а остальные пятьдесят из яда. Нижняя губа тронулась от верхней в попытке выпалить оскорбительное слово, но его затыкают. Небрежно, очень наивно, а ещё совершенно нежданно. Неподготовленные сухие губы Тэхёна спонтанно ринулись навстречу чоновским. Вышло настолько необдуманно, что Киму не удалось рассчитать их разницу в росте, и они столкнулись немного нелепо. Пухлый тэхёновский бант попал чуть ниже нижней губы, но зацепил коралловый контур. Ему интересно, ему знать хочется, что это понесёт за собой, а главное повлияет ли на поиски всех ответов. Что чувствовал Чонгук? Необъятную страсть, порхание сердца, тяжесть под солнечным сплетением, да что угодно, даже малое умиление. Но вид его по строгому воспитанию не дал эту слабину в первые, самые важные секунды. Там затаилось холодное ничто, что заставило Тэхёна медленно отдалиться. Отдалиться несмотря на волшебные впечатления. Их глаза встретились, а Чонгук жадно схватил того за затылок, не утруждая подниматься на цыпочки. Он сам любо наклонился, впуская чужой жар в свой рот. Дал языку проскользнуть внутрь, а губам слиться, развратно растягивая причмокивания. Никто из них не думал сейчас, всё перетекало по инстинктам. Тэхён машинально завёл крючки рук за шею мужчины, вместе с этим смыкая верхние и нижние веки. Чонгук же в свою очередь не смог не обнять вытянувшуюся талию, где всё больше копилось возбуждение. Никакой рассудок ни о чём не вещал, потому что сейчас всё говорило тело и тихие выдохи в сопровождении голоса. Чон, не отрываясь от поцелуя и со злобой, разорвал сначала чёртову ленту, а затем изворотливо развязал, освободив запястья вовсе. — Я.. - жарко выпалил Тэхён, открывая мутный взгляд. Но Чонгук не особо горел желанием что-то слушать сейчас. За Тэхёна говорил румянец под глазами, а ещё причинное место, где ткань особо натянулась. За долю секунды парня толкнули на маленький зелёный диван, сделанный под кожу. Упёршись затылком на стену, Тэхён был похож на дорогое удовольствие, которое могло подаваться только с алкоголем и закуской. «Хочешь? А ты дерзни и попробуй, если хватит духу» – читалось на лице запыханного Кима. Только жадным клыкам такое не говори, коль не готов. На шею Тэхёна сыпется что-то горячее, и не что-то, а именно зубы Чона, сжимающие кожное покрытие. Томно Ким дышит, шаркая пальцами между волосами мужчины, где у корней он сильно собирает пучки. Пусть его пальцы полностью утонут в геле, но Тэ не отпустит и сожмёт сильнее, тормоша причёску, он не отпустит ни за что. Горячая пелена накрыла их сполна, даже слишком. Сам Чонгук стал краснеть от прилива крови, отказываться от человека за своей спиной. Чёрный силуэт запрещал, доносил по всей комнате жуткое эхо, не мог допустить, но.. — Мх! - прищурился Тэхён, когда с его тела слетела рубаха, разорванная напополам. Так сильно и небрежно, но казалось, что Чонгук к этому готовился неделями судя по скорости исполнения. Чонгук в итоге оттолкнул того чёрта, который остался загадкой. Чей этот образ? Сценический или правдеподобный? Плевать. Перед ним другое мифическое существо с прозрачными крыльями. Они врастаются в новый страстный поцелуй, но далеко не такой уже нелепый, а с самыми настоящими нотками наслаждения. Подобно дегустации вина, когда второй глоток обволакивает горло повторно, затмевая первую пробную попытку. Тэхён не верит, что это происходит на самом деле, быть может, это действительно сон. Так если и так, то нужно брать сполна, пока есть такова возможность. Его еле дрожащие от волнения руки нащупывают толстый ремень. Чертовски неудобный, плотный, а ещё и затянутый под завязку. «Проклятье» – плюёт в себя Чонгук, рвано выдирая железный язычок. Искусственная кожа с громким свистом теряется на полу, и глаза Тэхёна ищут совсем не пропажу, а нечто более интересное. Перед Кимом восстал настоящий греческий бог, которому совершенно не место в этом грязном уродливом мире. Расставив мощные бёдра, он снятием майки демонстрировал рельефные формы пресса, под ним с дорожкой волос перетекали лобковые мышцы, реагирующие на уверенный стояк. Тэхён не шлюха. Он не из тех, кто члены даже под тканью рассматривать начнёт, но посмотрев на натянутое бельё перед собой и не абы кого, а самого Чон Чонгука, Тэхён почувствовал себя извращенцем. Протягивая ладонь, он показывает всему миру, как сильно желает что-то запретное, что не должно было произойти. Большой. Впервые чужой и твёрдый. Тэхён знал, что за извращения можно было вытворять с этим членом: жадно ласкать языком гладкую головку, обвивать пальцами, как спиралью, пропускать в рот меж губ, натирать ногами или массировать ягодицами. Он знал это, ведь хён в своё время имел личную библиотеку с самыми разными книгами. Где-то там и затерялись зарисовки неприличных сцен, заставивших Тэхёна увидеть нечто новое, что было давным давно рождено на свет. — Нравится? - с дерзостью ухмыльнулся Чон, перехватывая запястье и запуская его под своё нижнее бельё. — ..ах-х, - тяжело выдохнул Тэ, сократив несколько фаланг. Ким не шёл на разговорный контакт, то и дело выстанывая что-то сумасводящее. От влаги и жара, находящегося в его ладони, колени со шлепком сомкнулись в секунду. Завитый полумесяцем вверх, ужасно горячий от головки до кожи мошонки, просящий погладить себя и приручить. Тэхён ничего сейчас не понимал, не отдавая ни единого отчёта. Тэхён просто хочет его. — Злыдень, - шепчет Чонгук. Немного ласково, игриво, убирая с чужих бровей густые волосы. Тело каждого пахнет по-разному: Чонгук уверенно пропитывается стойким мужским запахом, а Тэхён ещё хранит на себе шлейф зелёного чая. Колорит Тэхёна был всем в эту минуту. Чонгук с огромной жадностью присваивал себе блестящий затылок, где одинокие позвонки твердили пальцы. Неутолимое желание коснуться, попробовать, приводило их тела в пространственное состояние. Когда плечи становились тяжелее, сердцебиение отдавалось не только в груди, переходя на икроножные мышцы. Руки наливались кровью. Где бы не касались пальцы, там всегда оставался горячий отпечаток. Теряясь в воздухе, Тэхён неуклюже повалился на спину, устраивая шею на ручку дивана, что было крайне неудобно из-за узости мебели. Чонгука это интересовало мало, пока с его бёдер снималась оставшаяся одежда. Перед Тэхёном встала другая забота, забившаяся ниже сердца. «Большой» Он смотрит внимательно, как смотрел бы в компании друзей, только-только взрослеющих. Трудно понять как такое можно принять, но Ким соврёт, если скажет, что ему не нравился этот ракурс. Что-то волнительное коснулось груди, а Тэхёна – руки Чона. Сильные, стягивающие вольные штаны. — Нет! - прохрипел Тэ, не давая их спустить. Если это случится, то он умрёт от позора, убьёт себя или навеки замолчит, как тот самый мальчик с изумрудными глазами. Тэхёна не слушали, силой принудили сдаться. С просящим взглядом он не пробуждал жалость, а лишь глубокое наслаждение властью. Чонгук не знал лица прекраснее, никогда с такой охотой не желал скорее войти, заправив член в тепло и узость. Лишь сейчас, поднимая и раздвигая ноги, он понял, каково хотеть. «Нельзя!» – бегло думает Тэ. Этот властный взгляд доводит до мурашек, чувства удовольствия, но нельзя. С вдохом он пытается поднять корпус, его толкают обратно в лежачее положение. Ким с ужасом перекидывает ногу; его же больно скручивают за запястье, останавливая на полдвижении. — Думаешь о бегстве? - язвито спрашивает Чонгук, сжимая до побеления уже предплечье, - Наивно. Тэхён не сбежал вновь. Плача, прося прекратить и всячески отталкивая от себя крепкий таз, он лишь больше получал болезненных мест с проявляющимися отпечатками. Чонгук не бил, не ломал кости, тем более не применял словесное запугивание, но он держал так, как держался за что-то единственное в его жизни. Цепко, без единого шанса, после чего оставались переливающиеся болью кольца. Тэ навсегда запомнит момент, когда тиканье часов стало в сто раз громче, словно отбиваясь в голове, когда в себе почувствовалось что-то странное. Сравнимо с болью в животе, но ниже боль была куда мучительнее. С самой первой секунды он кричал в первую очередь из души, которая осквернялась и болела всё больше. Адское чувство неправильности, жара и страха смешались на лице, где губы вот-вот лопнули бы. Никогда не было так страшно, никогда безвыходность так не пугала Тэхёна. Хотя, подождите. Это его постоянное самоощущение с первого дня заключения здесь. — Хватит! Пожалуйста! - молит Тэхён переодически, кашляя и захлёбываясь слизью, - Я прошу вас! Чонгук бы услышал, непременно остановился. Только, он ли сейчас в присутствии? Опять эти чёрные глаза без просвета на гуманизм, грубые губы с остатками горечи, непреодолимая аура эгоизма. Со спадшими на лоб волосами, склеенными между собой рассыпчатыми ресницами, под которыми собирались капли пота, с напряжённым торсом, где каждая мышца выпирала и впадала в другую, он выглядел великолепно. Великолепно, но ужасно. В один момент Чонгук почувствовал излишне тёплое выделение, ласкающее стояк. На длине показался красноватый оттенок, ужасно уродливый от его причины. В виске Чонгука зародилась боль. От ужаса произошедшего он не хочет пьянеть дальше. Тэхён уже не кричал, он остался один. — Юнги! - кричал Чон в бежке по всем улицам. Тэхён всё лежал. — Юнги!! И не оттого, что не мог, а просто не хотел. — Какой чёрт тебя носит, Юнги?! Тэхён слабо помнил мгновение своего сна, но тиканье часов било по вискам ещё очень долго.