Чёрно-красное небо навеяло страх, но развеяло сомнения, в которых было мало проку. Сломав одну стену, никто не ждёт, что их там ждёт следующая
Чонгук неосознанно улыбается, гоняя на шаг вперёд несчастный камушек. Сейчас весь мир обрёл какую-то живость, даже звуки природы стали похожими на музыкальные инструменты. Все-все дела отошли на второй план потому, что сердце не впускает ничего лишнего, а там засело что-то приятное. — Нам пора, птичка, - стучится Чон в летнюю кухню, бессовестно заглядывая в щель между дверью. Вид Тэхёна воодушевлял свежестью. Этот день будет только их, ведь так решил сам Чонгук, распланировав худо-бедную стратегию свидания. Самым важным пунктом было доверие Тэхёна и полная его неготовность к тому, что за причина кроется в их сегодняшнем собрании. Вышел юноша всё в том же сером одеянии, где пятна давно не выстирывались. Солдаты, курящие за кухней, то и дело, что звали Тэхёна картошкой в старом мешке, а то и хуже. — Без оружия? - вскинул бровью парень, собирая на груди руки. — Можешь обыскать. — При другом случае, - цыкнул Тэ, шлёпнув того в грудь, чтобы расчистить себе путь. Ему не терпелось как можно быстрее войти в общество простых людей, вспомнить, как выглядят жилые улицы, - Разве таким людям как вы не полагается охрана? Я не стану вас защищать даже в конец света. Чонгук очуждённо ступил вперёд, храня за спиной мрачный взгляд. — В день конца света никто никого не спасёт. Тэхёном охватила вина, но вместе с языком он глотает все нужные слова. В своё оправдание ему можно только использовать утреннюю рассеянность или непереносимость бессонницы. В эту ночь не спал и Тэхён. В городе уже кипела торговля. Палатки все были чётко разделены по характеру продукции: фрукты, скот, сукна, мастерские. Больше всего Чонгук контактировал именно с лавками ручного труда. Там ему всегда уступят за процент посещаемости, но мужчина не хочет обделять честный труд. За каждый ремень, ботинок или элемент оружия он платит должное. Тэхёна же восхищали совсем другие вещи – духовные. Письменные труды, картины художников, записки известных людей. Им это воспринималось более практичным и полезным, нежели кувалда в слабых руках. Но эти два сторонника разных взглядов шли рядом. Чонгук не без уважения вглядывался в длинные заголовки, читая с переводом то, что было интересно Тэхёну, а сам Тэхён своей внимательностью подзывал к прилавкам с механизмами. — Какие здесь приятные люди, - улыбнулся Тэ, зацепившись взглядом за яблоко. Жажду им не утолить, но один его вид стоил того, чтобы сглотнуть вязкую слюну. Чон уловил эту секунду, остановившись напротив продавца, чтобы купить красный плод. «Уже проголодался?» – косо подумал Тэхён. — Люди здесь такие же, где и везде, - говорит мужчина, протирая рукавом яблоко и вручая Тэхёну, - Центр страны – людей больше, ещё больше плохих. Не суди, вырвавшись в так называемую сказку. Угощайся, нам недолго осталось. На лице обеих уже показался пот, а Чонгук и вовсе был в своей рабочей форме. Любая добрая бабушка вздыхала рядом с Чоном, прося хотя бы пуговку расстегнуть, но дружелюбной улыбкой он отказывался. — Служба просит, - глаза тэхёновские на губах, где так красиво улеглась улыбка. «Красивый» – пробежало по огромному лесу мыслей, оставив одни пеньки. Сердце Тэхёна опять ёкнуло. Опять в животе затянулся шторм, даже головокружение напугало. Но времени не хватило на что-то большее, когда длинную руку согрели своей. Это был Чонгук, чья рука была похожа на клетку или цепь. Всякий раз, когда он жестикулировал, он определённо перенимал внимание на вид своих пальцев. Его не самое лучшее ораторское мастерство часто воспринималось увереннее от мощных шлепков по столу. А потом Тэхёну стало стыдно, что под этими руками, которые дирижируют полками, плавилось собственное тело. В диалог портнихи и Чона он не вслушивался, спрятавшись в углу комнаты. Предоставился случай подумать о личном. Первая встреча, первая пощёчина, первый поцелуй. Это стало одной целой сферой, где было всё – боль, негодование и робкость. Он всё вспоминал и вспоминал, искал ту точку, от которой вид Чонгука стал ближе, чем самого родного человека. Пока между строк не послышалось... — Хозяйка, не хотите поторговаться? Ставлю своё время. Тэхён вздрогнул, скорее устремляясь на этих двоих: стоящего Чонгука и берущую мерки женщину. Та совершенно спокойно отказалась, заботливо улыбаясь, словно готова была к этому предложению. — Кому нужно чужое время, когда своё ещё не кончено, - спокойно сказала она с непропорционально маленькими глазами, которые были практически закрыты, - На рынке последний носок продаётся, корову запросто разменять, но время – никогда. Милый, тебя что-то тревожит? К женскому жесту у Кима зародилась ревность. Его глаза с недоверием следили, как маленькая ручка потянулась наверх. — Нет, тётя, - подхватив руку, ответил Чон, - У отчаянных такое не спрашивают. По полу разлилась грусть, солнце успело спрятаться. Это было что-то на ментальном уровне, что находится необъяснимым и описать невозможно. Чонгук искал покупателя своего времени, а Тэхён молча наблюдал, не зная, где ему набрать столько денег, чтобы вместо выкупа подарить желание жить настоящим. — Хозяйка, можно попросить? - в заключение спросил он, когда все замеры уже были внесены на бумагу, - Этот юноша нуждается в одежде, - кивнул он на Тэхёна. Парень тут же вскочил в позу ораторства, но его затыкает слюна, попавшая не в то горло. — Не слушайте его капризы, это мой долг и дело чести. Что посоветуете к его фигуре? Все трое по кругу обменялись переглядками, в конце которых Чонгук и Тэхён остались наедине. — У меня совсем пусты карманы, - шепнул Тэ, - Я гол, что щегол. — В самом деле, всяко небо краше с птицей. — ..к чему здесь небо до моей бедности? — Тогда позволь спросить, к чему здесь твои карманы? Тэхён, прими из моих рук желание сделать малейшую приятность. И больше он не сопротивлялся. В душе засела мысль "почему я действительно отказываюсь?" Тэхёну вынесли неплохие среднего качества кимоно и сорочки, на которые Чон смотрел скептически. Из всех ныне живущих людей Чон Чонгук не обделён деньгами, однако на себя – нет, на других – в рамках совести. — Это всё? - вскинул Чонгук бровью, щупая материал между пальцев, - Авось есть что подороже? Тэхён собрал руки, а портниха отправилась в кладовую вновь, но уже после шёпота на ухо. На этот раз на столе раскинулись одежды с какими-то рисунками, переходными цветами, интересными фасонами. Чон долго молчал, тщательно присматривался к крою и только потом понял, что не себе выбирает лоскуток красивый. — Выбирайте, господин, - улыбнулся Чон. Теперь Тэхён окончательно убедился, что не станет молчать за дверью. На парня пришлось всё, что хотелось. Точнее то, что казалось наиболее приятным для чужого кошелька. Больше всего Ким влюбился в мятный цвет, который уже таял в его фантазиях. Горький шоколад на волосах создавал образ лесной хранительницы. Поблагодарив женщину множество раз, Тэхён снимает на улице улыбку и наконец-то цепляется за толстый манжет. — Что за воду вы пустили по её ушам? — Да в такой жаре любая вода быстро высохнет. Ты отныне провинциальный сын министра. И этим вечером ты идёшь на свадебный приём. — В самом деле налгали?! Бессовестный до мозга костей. — А бессовестным легче всего живётся. Спускался Чонгук один по короткой лесенке. За его затылком внимательно следили и только после команды «идём» Тэхён двинулся с точки. Не нашёл он смелости надеть на себя шёлк, поэтому сумел найти причину в отказе, мол, старую одежду сразу сжечь на территории части. Вокруг столько голосило людей, чаще всего встречались пожилые люди, бродящие от скуки. Тэхён не представлял чем ему хотелось заниматься в старости. Может быть он научился бы читать сложную литературу, зарабатывать на жизнь более ловким способом, а потом попивал соджу, приглаживая лицо. — Поотдали от рыбного знаю хорошего мужика, он соорудит тебе удобную обувь. Ворчать не будешь, если попрошу тебе горницу отвести? С излишне долгим молчанием Чонгук никогда не мирился. Когда людей поменяло, а шаг свой остался один, мужчину трогает паника. За спиной бегало лишь несколько детей, играющих в мяч.«Какого?»
Не раз он слышал на корабле экстренную сирену, но та, что играет сейчас в ушах, не сравнится ни с какой другой. Без лишней думы Чонгук пускается в бег, вытаптывая ту же дорогу, которой они добирались сюда. — С добрым днём, - останавливается Чон у закусочной, где они в последний раз разговаривали, - Сделайте доброе дело, прошу вас: не видели юношу по плечи мои? Волосы густые, чернющие, как уголь. Противный такой, точно не спутаете. — Прошу извинить, господин, но не помнится мне такой. Вы попросите у соседки моей, она-то всё знает. — Да сопутствует вам удача! - поклонился Чон. Кто бы не посмотрел косо – ему было плевать. Он искал своё, искал причину, чтобы успокоить сердце, искал то, что должно было быть рядом с ним всегда. От паршивого чувства неизвестности весь рот сохнет, уже догадки кончаются на самых страшных мыслях. Это сущий кошмар терять так внезапно, когда ты расслабил глаз всего на мгновение. Людей вот много, а смотрят все не туда. Чон готов начать кричать, агрессивно трепать ворот, только если бы это что-то изменило. С последней надеждой он обращается к монаху, заплутавшего не пойми куда. — День добрый, - поклонился Чон, опускаясь на колено, - Никогда не обращался к силам высшим, но может не поздно им понять меня. Человек здесь затерялся, совсем наивный, что птица. Даже если помочь не сможете, сам пущусь искать. Старый мужчина ещё долго стоял бездвижно. От молчания всегда кажется, что человеку нечего сказать, но глубина этих глаз выдавала столько мыслей, что читать их можно было всю жизнь. — Господь нас всех слышит, никого из детей в беде не оставит, - Чон поднялся с колена, - За твой покой я помолюсь, а ты избавься. Избавься от грешного слуха. Дай Бог, дай Бог, путник чудесный. Чонгук не решился вымолвить хоть слово. Та чистота, с которой ведал монах, проникла настолько глубоко, что вера Чона где-то продолжила жить. С неугасаемым желанием и после поцелуя тощей руки, мужчина возвращается в первый перекрёсток, где без лишней суеты лично пробежит по рядам.— Тэхён.
Его сердце дало признак жизни
.
.
.
.
.
— Простите нас, дурных! Боже, да как же мы знать могли, что всё так обернётся. Я тысячу раз вымаливаю вас о прощении! — Да! - перебил полный человек, года которого плыли от 15 до 40 лет, - Мы просим прощение наших жалких душ! Дай бог нам по голове схлопотать за наш проступок, господин. — Недотёпы, - оскалился Чонгук, замахиваясь ногой, но застывая на месте, когда его плеча коснулся Тэхён, - Они заслужили самого строгого суда, не вмешивайся. Тэхён с этим не согласился. Он не смог смотреть на такого Чонгука, а Чонгук в свою очередь не смог бы в одиночку затушить всё это пламя злобы. Конечно он смиловался, пустив бродяг восвояси. Улыбка Тэхёна стоила всего, даже прощения всего мира. Их тела слились в объятии. — Тревожно без тебя, - начал Чон, несмело имитируя рукой тонкое перо, ласкающее спину, - Не знаю, что бы я сделал, найдя тебя в другом виде. Сердце из пяток вернулось. — Им нужна была моя одежда, - отстранившись, сказал Тэхён. Его тело приподнялось ровно настолько, чтобы руке хватило высоты коснуться сухих губ, - Но Ким Тэхён своё не отдаёт. Мой товар это мой товар. — Героя не строй, - улыбнулся мужчина, нежно обнимая целуемую руку, - Добр ты или слаб, но я хочу стать твоей сдачей. Почему-то всем стало сходить с рук такое отношение к тебе. — Борец за справедливость? Вам не идёт. «Мысль, что вы волновались обо мне, греет сердце. Я так ужасен, что был бы готов намеренно натыкаться на воришек дабы ждать спасения вами»15:56
Новоиспечённая, не определившаяся в своих связях пара, села на поезд. Куда их путь сложится – знает один Чонгук, да только секрет этот раньше времени не раскроет. Ему наоборот в удовольствие жонглировать названиями городов, меняя их каждый раз на новой пересадке. Этот путь знаком. Однажды эти рельсы стучали в другую сторону, где Чонгука поджидали кардинальные изменения. Всё произошло словно лет сто назад. Тот плачущий ребёнок, первая форма широковатая в плечах, чувство безвозврата. Кто бы знал, что "дурные сомнения" бывают очень символичны, а тот случай со сердечным беспокойством был не так пуст. — На этом поезде я рассекал путь на службу. — У меня не самые лучшие ассоциации с такими машинами, - сказал Тэ, помешав чай, - Для кого-то это способ передвижения, но для меня скорее перемещение в прошлое. — Ты всегда думаешь о плохом? Я же не знал, что ты не такой уж.. — Какой? Чонгук замолчал, а Тэхён продолжил вальсировать пальцами. — С чего взяли, что всё плохое у меня ассоциируется только с вами? В первую очередь я подумал о поезде до того взрыва. То, что случилось потом – было логичным, а вот ожидания были ещё тяжелее. — С тобой был некий Хёсок. Тэхён даже не подумал драматизировать. Его руки наоборот кокетливо подкрались под подбородок, тем самым акцентируя улыбку. — Да, знаю такого. Это мой очень хороший знакомый. Мы бежали вместе, оставив за собой всех и вся. — Видимо, знакомый оказался не очень хорошим раз при жестоком выборе предпочёл не тебя, - руки собеседника ослабли и медленно уложились на столе. Уже лицо Тэхёна не выдавало прежнего настроения, - Я ему дал некий выбор – психологическую проверку.— Господин Ли, - обратился Чон, поднимая лежащее тело за волосы. Сам он припал на колено, роняя на мужчину большую тень, - Мне интересно предоставить вам выбор. В этой камере особого назначения всегда пахло кровью. Крики людей буквально впитывались и просачивались в стены, голоса многих чудились во сне побывавшим тут. Именно здесь Чонгук снимал стресс и выходил пустым, совершенно не зная, что эта разрядка дорого обойдётся ему потом. Глаз Хёсока заплыл, но это была действительно случайность, потому что садист не хотел трогать лицо. Он отыгрывался на плечах и брюхе, куда ударил в последний раз. — ..я не понимаю, что делаю здесь.. - прохрипел голос, выплёвывающий вместе с болью кровь. — Вы же знакомы с Ким Тэхёном, с которым пересекали границу? Молчание не давало никаких шансов, что в ком-то заиграет жалость. Однажды они уже обсуждали тему того, что Чонгук дважды не станет повторять. И этот раз не был исключением. — Бестолочь, - холодно произнёс мужчина, закатив глаза и сильно ударяя лицо о пол, где остался пигментный отпечаток челюсти, - У меня нет ни детей, ни жены, соответственно я не спешу. А тебе поспешить стоит. В следующий момент Хёсока подняли к мрачным глазам, застывшим в состоянии безразличия. Маленького окна не было напротив них, но даже в такой кромешной тьме чонгуковские белки были единственными точками, выбивающимися из композиции чёрного. — Знаю, - выдавил он из рёбер. Его охватило отвращение, которое выбралось наружу через рвоту. — Кого нам из вас убить, чтобы другой вышел на свободу? Лицо Чонгука стало приближаться. Вокруг него рассыпался туман, а его сумасшедшие глаза запали в душу, в которое нужно было смотреть, если ты не хочешь, чтобы на твои рёбра прыгнули со стула. — Если я убью Тэхёна, то вы покинете это место, - чоновские пальцы натянулись, - В обратном случае умрёте Вы, господин Ли. По лбу Хёсока сполз длинный мокрый червь, или это был просто пот. Все его чувства обострились: внутреннее давление перекрутило лёгкие, словно выталкивая их; в кромешной тишине появились звуки журчания воды и жрущих крыс. Странное ощущение пилы пробежалось по позвонку. — У этого сопляка ничего нет!! - зарычал Ли, поддушивая чужой ворот, - Я имею всё – деньги, семью, у меня есть почёт и рапутация! Его никто не ждёт, ему даже некуда бежать! Я не отдам своё место пустышке!! - рыдало одичавшее животное. Чонгук лишь снисходительно промолчал, оставляя на груди следы от чужой слюны и запаха желчи. В ответ не последовало никакой агрессии, Хёсок остался в одиночестве стоять на коленях, плача вслед. — Вот я и узнал, кого вы из себя представляете. Господин Ли.
Чонгук впал в себя. Такое случалось крайне редко, когда философская или нравственная проблема накрывала его полностью. В этот раз он думал о человеческом, как люди беспамятно отказываются от гуманности во имя тёплого места. Сам Чонгук не был ангелом, но всегда честным хотя бы перед самим собой....
Рельсы остановились не то что бы на маленькой станции. Горел свет, на лавке улёгся пожилой бродяга. Только было невероятно пусто и безжизненно. В окошке, куда он постучал ему ответили, что все ушли на фронт, а жёны плачут по домам. Её сына давно похоронили без тела. За тяжёлой крышей станции спал лес. Тэхён никогда не видел такие злые деревья, вселяющие страх. Если бы художник нарисовал эти мрачные хвойные иголки, то только тонкой кистью, изваленной в чёрной краске. Небо от ламповой призмы отдавало очень пыльной зелёной трясиной. Рука Чонгука легла через плечи, прижимая к себе. — Замёрз ведь, чего молчишь. В деревнях воздух чище, свежее. Немудрено, что парниковым растениям ничего не остаётся, как листья поджать. Парень не стал возражать. Его внешность обмякла, хотелось вовсе стать единым целым с чонгуковской грудью. Становилось всё холоднее, начинали просыпаться доставучие сверчки. Это пение сейчас не было чем-то красивым потому, что всё внимание уделялось мужскому дыханию. В полном молчании они дошли до маленького домика, одинокого и грустного. Он был там один, к которому было очень страшно добираться сквозь дебри иголок. Ким пересиливал себя, не взвизгивая при каждом хрусте веток под чьей-то ногой. — Заходи, - сказал Чон, погладив спину, - Керосиновая лампа на кухонном столе. В доме стоял холод, пронизывающий до мозга. В виске Тэхёна что-то заболело, мышцы вовсе задрожали. Но худо бедно лампу осветил уличный свет, приглашённый через окно. Спички лежали рядом, практически сырые, но ещё годные на несколько дней. — Ну что, красавец, - толкнув поясницей дверь, сказал Чонгук. На его руках башней сложились дрова, - Сейчас станет теплее и ты переодеться сможешь. — А что это за дом? — Здесь я рос. Вот этим летом дрова готовил, чтобы зиму пережить спокойно. Мужчина принялся разжигать огонь в соседней комнате, что являлась переходящим участком от кухни к спальням. — Скорее всего здесь было очень уютно. — В самом деле, никогда не помнил, что бы здесь было так холодно и пусто. Сейчас станет теплее, а потом я отойду. — Не уходите. Чонгук обернулся туда, где на него смотрели настойчивые глаза. Не от приказа, а волнения Тэхён возразил, чтобы не оставаться здесь одному. Порешали на том, что они вместе ненадолго выйдут на усадьбу. Когда дрова начинали стрелять, и огонь осветил половину комнаты, на Тэхёна прикинули тёплый женский платок. Бурый цвет и неброскость выдавали в покойной носительнице нежелание выделяться. Справа от дома росла молодая слива. Чонгук лично её сажал с отцом в надежде, что когда она начнёт цвести, мать увидит в ней себя. Но она не цвела, только дразнила. — Здравствуй, - сел на колено Чонгук перед большим камнем. Как раз под растущим деревом, - Это я, матушка. На бледном лице проскочила улыбка. Тэхён не хотел вмешиваться, всё было неплохо видно и оттуда, где он стоял. Чувство любопытства одолело холод. Несколько слов, как каплей упали на могилу. Дальше шумели только листья, любой суеверный человек поверил бы, что это покойница приветствует. «Не плачьте» – подумал Тэ, жалостно ломая брови. Его челюсть затряслась, когда Чонгук ещё мягче улыбнулся, ложась рукой на кривой камень. Почему-то Тэхёну казалось, что мужчина плачет, хотя только робкость переходила от лица к руке. — Вы замёрзнете, - вмешался парень. Ещё чуть-чуть и он бы сам заплакал, - Земля холодная. Чонгуку нельзя было простывать. Он и не злился за такое вмешательство, даже покачал головой, мол, действительно пора. — Царствие Вам Небесное, - прошептал Тэ, подняв руки и голову к небу. — Это только утешение, Тэхён. Пойдём домой. По сердцу пробежалась приятная дрожь. На минуту показалось, что лето уступило место зиме, снежинка которой упала прямо за шиворот. И эта снежинка растаяла, вслед за которой Тэхён спустил улыбку.22:03
— Вы не голодны? - от скуки спросил Тэхён, перетираясь ногами рядом с источником тепла. — Разумеется я голоден. И съем тебя, если не удосужишься лечь спать. Твой взгляд немного напрягает. — Вы же не могучий змей, чтобы людские кости переваривать. Да и не лягу я. — У меня бессонница, - перебил Чон, скрестив руки, - Давно уже, и это не пройдёт. Парень тихо сглотнул. Теперь он остаётся один, когда Чонгук подрывается с места куда-то на улицу. «Куда?» – бегло спросил Тэ, пускаясь следом. Он давно не ищет логики ни в своих, ни в каких-либо других действиях. Как мерцающим светлячком он ступал по холодным следам, являлся плащом, развевающимся неизменно за спиной. Он был звоночком, нежным звуком из старинной грустной шкатулки. Воды́ разбившаяся капля, благородность чистого небо с путешественниками-птицами. Тэхён был тихой струной. Что-то тёплое коснулось плеча Чонгука. Его не хотели убить или напасть, это была тёплая рука, в которой не было зла. Так странно, он не хочет отталкивать. Наоборот, в душе что-то щёлкнуло. Мужчина присел на пороге. — Послушайте.. — Нет, Тэхён, я окончательно потерялся. Знаешь, как я это сделал? Всего-то много мечтал в детстве. Людям лучше не мечтать, чтобы не ходить с понурым лицом. Меня разочаровала служба, разочаровали гнусные люди, разочаровала концепция мира. И даже я сам стал разочарованием. — Нет же.. — Если бы я встретил тебя пораньше, то не винил бы себя. Мне чудовищно больно.. Ходят легенды, что мужчина я бессердечный. Друг сказал, что любить мне не суждено. Когда критики так много – ты просто теряешься. Потом пьёшь, убиваешь, плачешь и, засыпая, ждёшь тоже самое завтра. Я пытался убить себя физически, но инстинкт самосохранения не позволил. Стоило бы дать волю людям и тогда бы не было столько проблем. — ... — Иногда я ухожу в прошлое, хотя и плююсь тем, что прошлое это пережиток дурных событий. Если по моим словам прошлое – это пережиток дурных событий, то моя грань между прошлым и настоящим теряется. Твою мать, какая же жизнь паршивая вещь. Обледеневшие руки Чонгука припали к лицу. Пытаясь закрыться от реальности, от собственного отражения, Чонгук часто закрывался руками, чтобы застать тьму. В ней не было ничего того, что огорчало его раз за разом. — Вы когда-нибудь забирали у сверстников еду? — ..что? - он впервые посмотрел на Тэхёна за свой монолог. — Портили чужие вещи? — Нет. — Глумились над детьми вашего возраста? — Нет. — Война такова, что в ней погибают слабейшие, а вы всего лишь оказались на стороне сильных. Служба равносильна обязанностям, и только в детстве этот выбор есть. Вы не выбирали жестокость, я верю в это всем сердцем, - Тэхён прижал к груди чужую руку, - Моя ненависть исчерпала себя, когда я понял, что за человек вы на самом деле. Мне.. - по щекам спали горячие слёзы, - Я..! — Я люблю тебя.— ..что?
Слёзы Тэхёна продолжили таять. В застывших глазах было зеркало, а там сидел несчастный человек, подбитый пёс. Чонгук узнал себя, провёл пальцами по влажным местам, вытирая солёные бусы. Вышедшая луна одарило слёзное лицо жемчужным освещением. — Я люблю тебя, - повторил Чон, наклоняясь всё ближе. К губам, которые целовать хочется больше, чем смотреть на них. Словно он не ждал ответа. Шёл по своему плану действий, но видел, как ошарашенный парень дрожит нижней губой. — Я люблю вас. — Тебя, Тэхён, тебя, - искушённо прошептал Чон, дыша в шею, как голодный змей. — ..тебя, Чонгук.