— Чонгук, ещё.. продолжай..
— Кх-х! «Ким Тэхён, какой ты распутник, что нашло на тебя. Перестань думать об этом» Но между мыслями часто проскакивала улыбка. Тэхён себя ругает лишь для виду, а на самом деле он тот ещё счастливец. С самого утра, как стирает бельё, всё время вспоминает торс, сливающийся с собственным. Входная дверь открывается, на улице показывается Чонгук в майке. Немного помятый, растрёпанный, но совершенно выспавшийся. Когда он находит Тэхёна, сердце даёт отголоски полного спокойствия, которое только сегодня снилось. — Утро доброе, - в неожиданности шепчет Чон, целуя макушку, - Ни свет ни заря, а я остаюсь один в постели. — Хотел попросить порошка у соседей, но забыл, что мы здесь одни. «Мы» Чонгук немного помолчал, прежде чем погладить Тэхёна по волосам. На второй день его волосяные волны уложились, каждая прядка стала чётче и не менее прекрасной. — Отец отстроил этот дом очень давно, кажется, даже до знакомства с матушкой. Здесь мы жили, чтобы нас не нашли в случае чего, служба – дело опасное. Одни враги. — Зачем он пошёл на это, если семья подвергалась опасности? Мужчина застыл, рассматривая чёрный гладкий волос. Завитушка на его пальце завернулась по кругу. — Он был сильным человеком. Может сильно положился на свою силу духа, думая, что за всем уследит. Или же не смог выбрать, как это часто бывает, - палец сполз к затылку, откуда ладонь повторила изгиб плеча и талии, - Не думай, что я такой же. — Выберешь меня? Их взгляды столкнулись в одночасье, когда Тэхён образовал кольцо над чужими плечами. — Ты же хочешь выбрать меня, - прошептал парень, подбираясь стервозной дорожкой из ресниц к гостеприимным губам. В пределах считанных миллиметров Чон толкается навстречу, собирает талию под себя и копается в черноте на голове Тэхëна. Сейчас никто никого не проверяет. Губы с неохотой пропускают воздух, руки в непрерывном движении за спиной. Тэхён позволяет поднять себя за ноги, плотно обнимая ими чонгуковский торс, непрерывно елозя бёдрами в попытке приласкаться. В тяжёлом дыхании Чонгук садит парня на уличный стол вдоль окна, на котором недалеко стоял таз с мокрым бельём. Ноги Тэ разводятся в стороны. — Почему не носишь брошь? - пламенно спросил мужчина, снимая верх белого кимоно. — Дабы только ты смотрел на неё, - выпалил он в желании помочь стянуть с себя всё. Вся жизнь, все устои и принципы перевернулись верх дном после вчерашнего события, как и все чувства. До последнего не верилось, что всё это взаправду, что волосы он сжимает Чонгука, но в то же время свои. Эти волосы он уже присвоил себе, поэтому ни за что не отдаст кому-либо ещё либо прикоснуться не позволит. — Посмотри на меня, - произнёс Тэ вслед за рукой, ластящейся на скулу возлюбленного, - Как же жадно на меня смотрят твои глаза. Гордость была ещё одним процентом в сексуальности Тэхëна. Когда настроение его доставало корону, Чон заводился снять её, слыша в ответ что-то такое же дерзкое. Как и сейчас, когда по шее парня спустились волчьи зубы. — Ах.. Тэхён не сладкий, не горький – он какой-то единственный в своём роде, не выделяющийся по шаблону. Его кожа не похожа на мёд, но губам сплошное удовольствие целовать её; фигура точно не дерево самое тонкое в мире, цвета волос и глаз не тот же, что и у волшебных людей, что иностранцами часто называются. Чонгук забывается и подтягивает к себе желанное тело. Его руки сжимали настолько мелкие, или наоборот упругие формы, что любой озабоченный мужчина тут же ринулся бы меняться с ним местами. А бёдра Кима всё равно чем-то сочнее были. — Дьявол, - сквозит Чон, напирая телом. Его руки придерживают ноги в позе бабочки. — А-ах.. Тэхёна заполняет ощущение тепла. Дыша через рот, сердце так или иначе не успевает циркулировать ритмично, всё внутри обливается жгучим спиртом. Жар дошёл до горла, Тэхён готовится сглотнуть, но его останавливают поцелуем. — Мн! - пытается вскрикнуть парень во влажные губы, - Чонгук.. Стальная хватка сомкнулась на тэхёновских бёдрах, а сам парень припал вперёд, изнемождённо дыша через рот. По телу рассыпались загадочные семена, а уже из них распухла тяжёлая вата, которой обросло тело Тэхёна..Сухопутный восточный штаб. Япония.
Начальник генштаба всегда носил кожаную толстую повязку на левом глазу, верно ассоциируясь у детей со злобным пиратом. Добротой он и не славился, но был точно не пиратом, а примитивным взяточником и хамом. Первое впечатление о нём было всегда верным потому, что и по виду и по нутру мужчина был до жути холодным и грубым. Даже собственная семья, состоящая из жены с двумя сыновьями, не слышала приятных слов или долю искреннего беспокойства со стороны главы семейства. Работу с личной жизнью он не разделял. Везде оставался холоднокровным и недружелюбным. Коллеги его описывали как хмурую гориллу, которую стоит только ублажить выпивкой. — Разрешите войти, - раздался дверной стук вместе с юным голосом. — Разрешаю. Порог пересёк низкий вежливый японец. Несмотря на страх многих оказаться один на один, парень был настолько пуглив, что даже побоялся пугаться. Сегодня он пришёл с новостями. — Рядо.. В комнату вмешался мужчина, чьи черты выдавали женственность. Начальник общевойскового штаба – ещё одна фигура на шахматной доске и точна не пешка. — Прошу простить, - ехидно улыбнулись бледные губы, вошедшие без какого-либо разрешения, - Вы уже начали? — Ты опять нацепил эту богохульскую дребедень. — Побольше исполняй свой супружеский долг, а то видок у тебя нервный. Второй мужчина не просто так напоминал женщину по чертам лица, жестикуляции и манере. Многие его недолюбливали как раз из-за опасного характера, где таилась злопамятность и талант мщения. Странный человек с детства отпускал волосы, очень любил их заплетать в косу на бок и разрешал дворовым девчонкам маяться с ними. Не нравилось это только отцу, и когда сын пошёл по военным стопам, злосчастный фетиш отстригся под ёжик. Тогда в обиход пошли парики с длинными чёрными волосами в напоминание о прошлом. — Сегодня отсекли голову ещё одной курице, - ехидно ухмыльнулся мужчина, зажигая сигарету в самоуверенно вальяжной позе, - Ужин будет вкусным. — Червяк, почему тебя вообще втянули в эту операцию? — Думаю, - артистично протянул мужчина, туша старый дымок о край пепельницы, - Орешек в голове побольше некоторых. Если бы меня сразу оповестили, я бы ни за что не дал сорваться такому делу. Злоба охватила комнату. — Смотришь так, словно опять хочешь отсечь мои волосы. Кишка тонка. — Прекрати. — Вижу тебе хватило с прошлого раза. Хуан разгуливал невпопад. Он впервые в этом штабе в качестве разносчика. Вокруг него много незнакомых лиц, на многих отпечатался прошлый опыт в виде шрамов и грубости, но среди прочих не находилось лица с чёрной кожаной повязкой на глазу. Его шаг ускорился, не терпелось сесть в дорогу обратно, где будет его товарищеская компания и смородинный компот. Здесь они переписывают оружия и подводят статистику. Такие серьёзные операции всегда проходили под крылом Чонгука, но сегодня по его отсутствию этим занимается Хуан. На малой родине его ждёт невеста и мать-старушка. Он поклялся вернуться, желательно со всеми частями тела, чтобы зачать здорового ребёнка. Хотелось бы сделать лапочку дочку, чтобы еë не коснулась война и тяготы военного служения. «Кажется, верно» – подумал парень, взглянув на вывеску кабинета, перед тем как постучать. Беседа внутри оборвалась, а затем между дверью выскользнул щуплый человек с паранойей вместо глаз. Их глаза пересеклись, а в этой линии затерялся страх и замешательство. «Что это было?»Префектура Нагано, окраина Мацумото. 12:22.
В руках Тэхёна закачалась корзина, а он сам опережает Чонгука на шаг. В доме нет ничего на ужин, да и развеяться, показать местную фауну не помешает. На чужбине ни зеленее, ни гуще, но по-другому как-то, словно не так далеко от дома. Макушки Тэхёна вместе с любезным солнцем коснулось ласковое прозвище. Такое наивное, зато невероятно ласковое, наполненное чувством кристальной любви. — Гу, - обратился парень с такой выразительностью, будто он аккуратно входил в воду. — Да? - отозвался Чон. Ещё бы немного и на его голове действительно встали каштановые собачьи уши, а в глазах и без того было достаточно преданности. Не хватало лишь чёрного ошейника с фирменной гравировкой собственного имени. Тэхён нежно обернулся, позволив солнцу облить изумрудную брошь пробивающим до ослепления светом. Заиграла улыбка, причина которой шла сложа руки в карманы. Между ними пробежалась искра, мгновение того, когда без слов диалог завязывался. — Иди нормально, упадёшь ведь, - сказал с улыбкой Чонгук. — Какая разница, если ты меня поднимешь. Тэхён был ещё тем беглецом, бежавшим сначала от своих чувств, а затем от рук богоподобных, ведь сейчас он вновь вспоминает повадки лёгкого бега и ожидает скорый хвост за линией бега своего. Ему настолько свободно, насколько не было никогда. Сердце не забивается комом в тьмущий угол души, а совсем наоборот гордо бьётся, словно набухая от перелива эмоций. Родники бьются под его ногами, стопы разбивают низкие волны, глаза отражают все прекрасы свежего леса, где витал дух материнский. Подобно птице Тэхён пустился в полёт, расправив бесконечные руки, крылья, которые растворились в воздухе вместе с волосами. Дух природы солью рассыпался по всему телу, бусы живости заблестели там, где их подавно не было. Теперь он свободен, вечное дитя вольного ветра. Ухмылка беглеца покрылась облаками, это было настолько прекрасно, что Чонгук себя почувствовал лет на двадцать моложе, забыв о всех своих пороках. Их путь гладкой лентой распускался нежно, но вольно, красиво и сильно, как самый чистый ключ, бьющий питьевую воду. — Погоди! Чон улыбнулся по-юношески. Он беззаботно замахал руками, забыл про дорогу, прыгая с коряги на корягу, на эти плечи прилегла госпожа спокойствия. Не случалось ли такое, что стрелки от часов буквально замирали. — Демон! - оглянулся Тэ, когда его запястье погрязло в чоновской ладони, - Пусти! Кроткий смех Кима перерос в громкое гоготанье. Его накрыла тень, а сам парень повиновался остаться на спине. Рядом с лицом пронёсся ветер, трава синхронно провела волну по зелёному полю. Теперь уже не столь весело, когда в полной тишине два набора пальцев сливаются в единый замок. — Какой ты дурной, - опустился Чон, закрывая глаза с приоткрытыми губами. Парень взаимно собрал губы, но потерпел неудачу потому, что голова Чона пожелала опуститься на ту часть тела, где билось горячее сердце. В неведении что делать, он ласково собирает на шоколадных волосах пятёрку пальцев. — Теперь мне сталось так спокойно.. Всякий раз эта буря внутреннего цветения накрывает после слов ласковых. Невообразимая волна тёплой воды щекочет плечи, но по ногам разлилась волна похолоднее. В этот момент ноги отказывают, хотя Кима выдаёт широкая улыбка, а затем тревога, собравшаяся на кончиках пальцев. — Всё ведь будет хорошо? - приобнявшись, спросил Тэхён, - Так может быть всю жизнь, без обмана, без лжи.. Глаза Чона разомкнулись, подняв удивление вверх. Его большой палец коснулся круглого подбородка, словно растягивая время на поиск ответа. Тэхён перестал улыбаться, на лице его сошлись эмоции грустные, пугливые. Что-то духовное выдавало в нём обессилие и покорность. — Боишься, что я стану Хёсоком? Красивое сочетание букв ударило по самым рёбрам. Тэхёна сдавила судорога от шеи до самых бёдер, пока Чон наблюдал за скоплением слёз над сухими губами. Как помятый шнурок, спокойная полоса из губ превратилась в кривую. — Люди хотят принадлежать кому-то, - прохрипел Тэ, неровно набирая воздух, - Я тоже хочу принадлежать, быть счастливым.. любить сильно и безумно, как пишут в книгах. — Тэхён, - изогнулся мужчина, растирая румянец по чужому лицу. — Не оставляй меня, Чонгук, - попросил он не человечески слабо. Несмотря на дрожь в голосе, его рука крепко сжала ту, что щеку грела, - Не уходи-и.. я хочу умереть счастливым. — Боже, Тэхён, - прижались они в крепком объятии, в котором два сердцебиения стали единым, - Потеряй всё в прошлом, сегодня ты живёшь настоящим. — Чонгук-а.. — Я откажусь от службы, обещаю. В нашем доме появится живность, деньги не будут поводом твоих волнений. Тэхён, я отдам всё взамен на твою улыбку. «Я верю» Насущная капля доверия разбилась о землю, но сразу же впиталась в молодые корни....
— Теперича до бровей не достать! Гляди как папка сложился, - хлопала по груди старуха, держа за руку маленького внука. Чонгук был им почти родным, да и единственный ребёнок в семье очень привязался до него с самого мальства. Так Чонгук и был "папкой". — До чего же возмужал наш малец, - хлопнул кузнец Чонгука по спине, а тот и почувствовал, что рука деревенская тяжелее стала. — Дядя Гу! Из толпы выскочила маленькая девочка с маленькими непримечательными глазами. Жила она в неблагополучной семье, мать её пригубляет горячей, отца не помнит. Встретились они с Чонгуком у колонки с водой, где иногда гуляла "куколка". Завязался разговор, проникновение сочувствием, а затем дружба и привязанность. Лучшие свои дни она помнит в прогулках с Чонгуком, чаще всего в лесе, когда они собирали ягоды или грибы. Вместе они укрывали теплички, маленькая училась женскому хозяйству, что знала старшая госпожа Чон. Девочка искренне любит этого человека, которого ни папой, ни братом, ни женихом не назвать. Вот так маленький ангел привязался к Чонгуку, к примеру обожания, доброты и милосердия, которого ей не хватало на улице. Девчонка ласковой была, да и осталась, что котёнок ручной. — Здравствуй, Бо, - в объятиях улыбнулся Чон, - Давеча исхудала ты, что ж такое? Тэхён стоял в толпе ахающих. Заворожённо смотря на такого Чонгука, любимого народом, он чувствует себя человеком, сделавшим хороший выбор. Чонгука любят, Чонгук уважаем здесь. Было бы неплохо забрать эту девочку им двоим, Тэхëну она очень понравилась. Пусть он кучерявыми руками звался когда дело касалось тяжёлой работы, но шить он умел не хуже любой из женщин. — Дядя Гу, а ты был во дворце? Там правда небо золотое и дожди никогда не идут? Чонгук широко улыбнулся, лаская смуглую детскую щеку. Его глаза зажглись чем-то стеклянным и звёздочным. — Да, Бо, там очень красиво. — Правда? - Чон кивнул. Когда мужчина встал с корточек, он ласково погладил девочку по макушке. — Там целый лабиринт, принцесса. Какой ты хочешь от меня подарок при следующей встрече? Ребёнок задумался, в еë голову ударило очень много мыслей. Ничего философского там не было, однако лицо её выдавало немного вдумчивости, словно Чон запросто мог привезти ей любое мифическое создание. — Хочу ирисок в белом платочке, - пробубнела Бо, улыбаясь и играя пальцами, - Как привозят жёнам. Чон сдержал свою улыбку как только смог. Он выпятил для начала грудь, а затем важно собрал губы с чëтким повиновением и умилением. — Дядя Гу, ты приезжай просто так, без подарков. Я скучаю по урокам плетения. Удача (лошадь) плакала, я сама видела. Спрошу её – а она молчит, по тебе скучает наверное. На детском лице проскользнула наивная уверенность и немного жалости. Качаясь на ногах, она прижалась к Чону и умчалась восвояси, чтобы сплести ему красивый венок на прощание. Дать второе обещание он побоялся, но передал эту мысль поцелуем в детский лоб, якобы благословляя её желание. Людей к этому времени становится мало, а как уходят последние, Тэхён протягивает руку в знак прошения о танце. Расчувствовавшись эмоциями девочки, он немного перенял этой грустной мимики на себя. — Только не ты, - провыл он, игнорируя руку, чтобы приобнять парня. Нос Тэ расплылся по горячему плечу, глаза блаженно закрылись.. Так они купили немного риса, лапши и овощей. Сегодня они здесь уже не переночуют скорее всего, но перед отъездом никогда не помешает поспать в купе с сытым желудком. — Этот помидор вялый какой-то, - пробубнел Тэ, вертя на солнце переспевший плод. — Подайте другой. — Ай, хороший помидор, господин! Только взгляните на шапочку, что за ствол кормил этот помидор. Клянусь, сам чахнул над ним. — Мой молодой господин любит потвёрже, - немного с угрозой и дерзостью перебил Чон. — Ты ему там поэму читаешь? По дороге к разливному саке на их пути разложились уличные музыканты. В основном игрывали народные мелодии из самодельных барабанов, реже флейты или всё вместе. Воздух вокруг встрепенулся чем-то праздничным. Тэхён пошёл быстрее и, повернувшись к Чонгуку, гордо поднял подбородок с рукой, выбивая поворотом кисти плавный ритм. Нога его весело подпрыгнула, а вторая согнулась в колене, придумывая собственное хореографическое движение. «Рисуется красавец» Подумал Чон, подпрыгнув на одной ноге и подняв другую, а затем хлопнув тихо в ладоши. Они смотрели друг на друга не отрываясь, позабыв о дороге и людях. Выглядело это так, будто художник закрасил белым карандашом всё вокруг Чонгука. — Почему любить так трудно? - внезапно запел Тэ, совершенно не попадая в музыку, - Это всё верно? - барабаны в ушах Чонгука совсем стали белым шумом, а голос Тэхёна единственным звуком, отбивающимся аж в перепонках, словно парень пел в его голове, - Я ведь один? - медленно он протянул, оставив за собой руку, - Не следовало мне встречать твоё милое лицо вновь. Я не могу забрать тебя. Чонгук пошёл быстрее, чтобы развить это облако волнения, которое нависло над ними. Талия в руках Чона, гладкие волосы спадают на лицо, рука в руке. — Я за такие песни не буду тебе платить ужином, - снисходительно проворчал мужчина. Его рука больше согнулась, Тэхён плотнее прижался к телу, где любой сантиметр являлся его. Возвращаясь домой, дух дома опять стал пустым. Происходило это вот как: жильцы отогревают дом, наполняют его смехом и хорошими словами, а потом уходят, пока всё тепло выветривалось из разных щелей. Чего-то здесь не хватало, что-то или отсутствие чего-то не держало здесь внутреннего света. Тэхён этого даже не заметил, но Чонгук тоньше всех почувствовал эту пустоту. — По хозяйке скучаешь. Тэ обернулся, застыв с корзиной на столе. Сердце его неприятно сжалось, подступившая боль в плечах поднялась к горлу. — Ничего не говори, - прошептал Тэ в пару сантиметрах. Он закрывает глаза, плавится в ощущениях весны, и наконец касается сухих губ, где ему всегда рады. Чон толкается навстречу, обнимая чуть ниже груди. Все волнения, тревоги, проблемы отошли на задний план, а теперь ему на душе легко, что его понимают без слов. Чоновская ладонь повторяет изгиб таза, вторая гладит декоративное ухо и волос тонкий за ним. — Нет! - улыбнулся брюнет, вырываясь из капкана. В глазах его посеялась игривость, руки вспыхнули теплом от кротного поцелуя, - Ужин ещё не готов, а ты руки распускаешь. — Тогда предпочту тебя на ужин. — Только на десерт. «Ты словно картина, - завязалось в голове, - Как давно я стал твоим поклонником? Неужели мне когда-то не нравилось твоё лицо?» Он впал в раздумия о будущем. Он ещё ни разу не видел вблизи рисовое зерно на щеке Тэхёна, не подавал чистого полотенца в умывальне, а сколько ему ещё предстоит узнать о привычках чужих. С одной стороны начинается своеобразное путешествие, с другой – тягостное. Отвлекает его вовлечение в готовку, когда Тэ потянул того мыть посуду. Став рядом, он всё искал случайности, чтобы коснуться чужой руки, а потом вовсе прижался сзади. — Руки, руки! - попытался отмахнуться Тэ потому, что руки были действительно холодными и мокрыми. — Я люблю тебя. Тэхён ласково смыл ковшом последнюю кастрюлю и повернулся лицом к человеку, чьи черты не изменились даже тогда, когда ледяные тэхёновские пальцы обняли скулы. — Это взаимно, Чон Чонгук. Мимо них пролетели пылинки серебра. Это не были искорки от камина, в атмосфере зародилась тишина. В ещё одном поцелуе они остаются очень долго, Тэхëн хочет как можно скорее почувствовать небывалую заботу. Накрывал на стол Тэ, его энергия всегда будет очень кстати, а Чонгук как камень осел на полу, смотря на хозяина-барина. Раньше он не замечал, что тэхëновские волоски двигаются и не просто двигаются, а с ритмичной плавностью. Раз за разом ему хотелось завести чёрный волос за ухо. — Я неотразим? - поинтересовался Тэ, раскладывая палочки, - Если просверлишь на моём лице дыру, то возьми ответственность и люби меня таким. Приятного аппетита! Чонгук промолчал, упав щекой на руку. Ещё немного он обменялся влюблённым взглядом, а потом принялся за еду. — Подуй хотя бы, а то обожжёшься. — Ешь уже, а не подглядывай. Кстати, говорят, тут одно странное дело замяли. Почему того солдата убили? — Я его лично не знал, но он находился под моим командованием. Обычный парень. Сестра есть младшая, отец и мать. А то, что правительство прикрывает это дело, я знаю. Сам подавал апелляцию. — Странно, странно. Юнги-хён тоже об этом не знает, как в воду провались, а глаза ни на что не открываются. — За несколько дней до своей пропажи он сказал, что ему не здоровится, поэтому воздержался от пьянки. Видеть не видели, значит он был в штабе. — Я в этом не разбираюсь, но разве не мотив надо искать. Кому он мог перешагнуть дорогу? — Да чёрт знает, сверху мне правду не скажут. Только не втягивайся в это. — Ниже травы, тише воды, - засмеялся Тэ, потянувшись за узким белым кувшином. — Куда тебе? Ещё поешь, - перехватил Чон, накладывая соседу липкие бобы. — Имею право пить за твоё здоровье. У меня праздник, руки прочь. После такого гордого выпада Чонгук по-доброму улыбнулся и разрешил разлить по их рюмкам немного алкоголя. Пить умел один Чон, но даже он мухлевал, не отпивая ни грамма. После первого же захода щёки Тэхёна загорелись, нос зачесался, да и руки нагрелись. — С таким же успехом я мог выпить кипяток, - разморщился Тэ, шмыгая носом, - Быть взрослым не так уж и весело. — Подожди немного, - уверенно, но тихо сказал мужчина. Лёгкие Кима стремительно вспыхнули горечью, кровь перебила жидкость погорячее. Наконец Тэ потёр область меж рёбер, но на этом не остановился и взялся вновь за горлышко. — Ну-ну, закуси. С ума сошёл. — Ты мне не муж, а значит распорядки не имеешь права диктовать. Дай лишь одно ограничение и любой тут же ринется противостоять этому действию. Тэхёна интриговал не столь вкус, как возможность подразнить Чонгука, увидеть весь его спектр негодования. Ещё раз, второй – и последний. Больше брюнет сам не хотел и не питал желания продолжать, сонно хлопая свои щёки. Он уставился на картинку перед собой. Губы глуповато растянулись в улыбке, с неба звёзды перещеголяли в глаза. — Ты правда любишь меня? - заиграл он первым. — Уже перестал, - отрезал Чон, вызвав недовольное лицо, - Как только протрез.. — Я тоже не знаю. Голос Тэ перенял грусти, запутанности. Протянув локти вперёд, он спрятал нос и рот, оставив только глаза, устремлённые на тарелки. — Мне всегда казалось, что я люблю только одного Хёсок-хёна. Он меня тоже любил.. - родилась пауза, - Но я ошибся. Я ведь не использую вас, чтобы утолить свою боль? Чонгук резко выпрямился. Тон на «вы» его окончательно ввёл в ступор. — Я не хочу вас использовать, хён. «Поди, да он совсем пьян! Какой ещё хён?» — Вы очень хороший человек, - его веки тут же опустились, - Я правда не хочу вас использовать. Ведь я похож на любовника? «Ещё спрашиваешь» — Хён, - тихо протянул парень, встав на руки, - Всё-таки, я люблю вас. Иначе, мне было бы здесь пусто, а мысли о Хёсок-хёне не покидали. Я ни о чём не жалею. — Мне нравится, когда ты плотно трапезничаешь, - начал Чон с вдумчивостью, сложа руки на груди, - Защищать хочется, чтобы ни один выродок обидеть не смел. Всегда, когда я твою улыбку видел, то спокойствие находил, мол, я чудак, не только на насилие горазд. А ты всë пугаешь меня, когда прячешься. Если уж ты ни о чём не жалеешь, то я только о том, как обращался с тобой в прошлом. Вот это гадко. — Чонгук-а.. - со слезами взвыл парень, - Вы такой хороший. — Ты чего плачешь, дурень?! Чон стремительно подбежал к раскисшему пьянице. Руки, подобно пледу, быстро накрыли дрожащую спину, где уже пробивалась влага. — Весь течёшь уже, небось температура подскочила. Подними руки. Но Тэхён не двинулся, а когда поднял лицо, то больше сщурил глаза. — Почему вы так грубы со мной? Разве я что-то сделал? Стрелой в самое сердце Чон поймал себя на мысли, что он действительно вёл себя не так, как хотелось бы одинокому влюблëнному парню. Когда в последний раз он переживал за кого-то? А заботился? Теперь он и не помнит, как быть нежным, внимательным. Этому ведь учатся, не так ли? — Иди ко мне. С чувством мягким он обнял парня, а потом поцеловал в чёлку. «Чуть бережнее, ещё теплее» – повторял он себе, смущаясь. Как только его брови ломаются, а щёки розовеют, Тэ подаётся вперёд. — Что такое? — Вы такой милый, - шепчет брюнет, опираясь на твёрдые плечи, - Хочу ещё раз увидеть. Садясь на колени, Тэ развязанно касается губами шеи. Его мир плывёт, поэтому последнее, что он помнит это чонгуковские волосы, а потом глаза закрываются. В желании соблазна Чонгука раздевают первым, его грудь наглаживают, лелеют. — Тэхён, - откинулся головой Чонгук, упёршись одной рукой на пол, а второй массируя чернющие волосы, - Что ты творишь.. Тот не торопится, в спине изгибается, чтобы приятно было везде смотреть. Горяченный язык только дотрагивается до соска, как только ореол сжимается, а сосок встаёт. Надавливая языком, Тэхён хочет начать вращательные движения, но над такой твёрдостью даже язык проминается. — Ты здесь чувствителен, Чон. Мужчина быстро поднимает голову, где на него смотрели более коварные глаза. Неужто отрезвел или завёлся настолько, что забылся даже в пьянстве? Но мужчину возбудил первый вариант. Слившись с чужим затылком, он нежнее надавливает, глубокий выдох пропускает, словно под душем горячим. Облизнувшись с аппетитом, Тэ мелкими поцелуями опускается по животу вниз. Без власти над своей головой он теперь свободен в своих действиях. Блаженный стон вырывается – ширинка расстёгивается. — Тэхён.. Чоновские глаза закатываются. Под его прессом копится тянущая боль, под пальцами Кима вовсе холодом веет, словно плоть изнутри щекочат. Зная, как сделать особенно приятно, Тэхён начинает дрочить с пальцем на головке, работая так, чтобы двигаться по всей поверхности. Глубоко дыша через нос, Чон переходит на рот и накрывает чужую руку своей, ускоряясь и ускоряясь. Спустя несколько секунд тело реагирует. Кожа всё меньше морщится, а наоборот натягивается, прилегает к вставшей вене. — Мне нравится видеть тебя таким блаженным, - с улыбкой произнёс Тэ и немедленно поцеловал любовника, - Почаще отпускай чёлку на глаза. В бархатном рычании пятёрка пальцев пускается на тэхёновский таз. Дальше не хватает руки. «Чёрт, продолжай» Как по приказу в мыслях Чонгука, Тэ жарко повторяет языком дорожку вниз, впервые целуя покрасневшую часть члена. Больше всего парень боялся брезгливости, отвращения, но всё встало на свои места, когда на него властно смотрели красные глаза сверху. Здесь не было доминирующей силы, потому что каждый доминировал по-своему. — Мгх.. - закряхтел сидящий. Он медленно толкается в тесный рот, сразу же отпуская волнистую причёску. Прерывистое дыхание Кима дало понять, что он неопытен и нуждается в руководстве. — Оближи, - ласковее произнёс мужчина, не сжимая, а делая голове массаж одной рукой, - Вот так.. Язык в деталях повторил мелкие впадины и возвышения. Сорвав изнеможённый стон, Тэ припал к полу. Только после просьбы Чонгука снять штаны и начать снимать боль, Тэхён облегчённо выдохнул. — Чуть ниже, - парень покорно опустился к мошонке, после чего лицо Чона вздрогнуло. «Нравится?» – подумал Тэ, улыбнувшись. От прилива крови член набрал объёма, часть ствола начала тереться о бровь Тэхёна, что сподвигло того выпалить: — Нравится, когда он трётся об меня? — Тэхён, возьми в рот.. - тот в удивлении остановился, - Я больше не могу. Проглотив вязкую слюну, Тэхён пробно впустил головку, щурясь от удовольствия. Собственные ноги подкашиваются, мышцы под животом напряглись чуть ли не до судорог, но ощущения были неописуемы. Хотя бы ещё немного войти глубже, но Чон кусает губу и доверяет всё Тэхёну, которого просят работать пальцами у основания. Качая головой в стороны, член удобно проскальзывает за щеку. — Язык.. - с трудом выдохнул Чон. Ким в спешке его высовывает, не понимая, что просят его о другом. Но даже так Тэ потрясающе делает пару движений, после чего Чонгук впервые так грубо цепляется его за чёрную макушку, давя ею вниз. — Тэхён! - вскрикнул он глубоким голосом, кончая тут же в приступе сокращений мышц. Сперма выстреливает в ротовую полость, обтекает поднятый язык. Тэ боялся и того, что в неловкий момент он поперхнётся. Чон выжат. Да настолько, что уже не в состоянии сидеть ровно с открытыми глазами. Чудовищная жажда уже не на шутку сдавила гортань, но он всё ещё сидит, чтобы ласково погладить горячую щеку. — Впервые я так хочу человека, - с ухмылкой сказал мужчина, накрывая собой сверху, - Тебе помочь?...