***
Весь урок он промолчал, не повернув шеи чуть назад — туда, где сидела Урарака и перешептывалась с Розовокожей. Не хватало еще, чтобы она рассказала о событиях прошедшего дня, да никому-то, а самой трепливой студентке Юэй. От всех этих мыслей и загонов в собственной голове парень не заметил, как прозвучал спасительный звонок последнего занятия. Сейчас нужно как можно тише встать и… — Я еще не сказал домашнее задание, Бакуго. Сядь на место и не раздражай, — проворчал Айзава, но ринувшийся в коридор ученик сглотнул комок в горле и заорал: — Живот прихватило, чего пристал?! — Очако, чуть свесившись с парты, высматривала бегущего прочь одноклассника, почесывая лоб и размышляя о чем-то своем. Сам Катсуки пробегал и большее расстояние, едва запыхаясь, но сейчас… Сердце предательски билось в такт сбившегося дыхания, пока кулаки яростно били в голову: — Идиот, придурок блядь! Выставляешь себя на посмешище и думаешь, что сможешь выкрутиться! Мудак, белобрысое чмо! — запираясь в комнате, он нырнул в кровать, совсем не зная, что нужно было делать. Нельзя ударить, нельзя сжечь или наорать — проблема совсем иного рода, чем он привык. «Если не похожу пару дней на занятия и не встречусь с ней лицом к лицу, то обязательно выветрю из башки этот гребанный бред! Решено!» — мысли, варьируясь от глупой до самой глупой лишили хозяина сил, отчего суетливый подросток мгновенно уснул, начиная пускать слюни в подушку. Что именно ему снилось, знала только сама Судьба.***
Готовясь повеситься на галстуке от протяжного скрипа собственной двери, Бакуго вышел в коридор своего этажа, осматриваясь по сторонам словно заговорщик или вор. Нахмурившись, он протер уставшие глаза от яркого света экрана мобильного, показывающего половину третьего ночи. Что же, сейчас точно все сопят в обе дырочки и не смогут помешать ему своими расспросами или глупыми историями. Нужно только найти холодильник и… — Попался, хранитель калорий, чтоб тебя, — довольный собой, студент закрыл ослепительную дверцу, держа в зубах пару приготовленных кем-то сэндвичей. Когда на утро узнают о пропаже, будет слишком поздно. Планируя вернуться, будущий герой едва не влетел в стоявшую рядом Урараку, испугавшуюся не меньше его. Прикрывая ее рот от оглушительного писка, ученик отпрянул, подавившись крошками хлеба: — Чего ты… Здесь ходишь по ночам… Круглолицая… Жить надоело? — смущенно хлопая по своему мягкому животу, девушка горько усмехнулась: — Да вот сил набираюсь перед завтрашними занятиями, ага… А ты как здесь? — благодаря всех богов за неимение света на кухне, позволяя темноте скрыть его растущее смущение, Катсуки прохрипел: — Я, э-э-эм… — Живот заболел. — напомнила ему Уравити, даже через непроглядную черноту замечая ворованную еду. — Они, кстати, мои. Смахивая со лба пот, парень огрызнулся, отвлекаясь от разговора короткими шортами и свободной футболкой одноклассницы: — Вообще не понимаю, чего ты там лепечешь, — набравшись смелости, она резким движением выхватила у него изо рта сэндвич, интенсивно тряся тем перед его лицом: — Вот про это, маленький воришка. Это я приготовила их на завтрашнее утро, пока кое-кто успешно сопел и пропустил общий ужин, — почесав голову, Бакуго отмахнулся от навязчивого чувства в своей голове, старательно избегая взгляда на стоявшую особу. Как крепко и уверенно она стояла на паркете, как каштановые волосы были аккуратно завязаны в небольшой узелок, а глаза излучали не раздражение, а заинтересованность: — Да-да, меня раскрыли! Могу обменять пару бутеров на свою медаль за победу на Спортивном Фестивале. Она мне все равно не всралась, — проходя мимо Урараки, будущий герой ненароком вдохнул запах ее тела, от которого пошли мурашки. Мятная зубная паста и сахарная пудра. Да что за чертовщина, а?! Положив сэндвичи на стол, девушка произнесла: — Все хорошо? — этот вопрос застал его врасплох. Что это значило? Хорошо ли ему сейчас? Хорошо он себя чувствует? Или она про поддельные боли в животе? Или про ситуацию в целом? Что она хочет услышать от него, что заставит ее не почувствовать фальшь и дрожь в его голосе? Что ему делать?! — О чем ты, Круглолицая? — засовывая ладони в карманы, Бакуго не обернулся. Если увидит встревоженный взгляд, то точно сойдет с ума. Еще и луна показалась из-за туч, освещая просторный зал со всеми многочисленными спектаклями теней. И даже его тень казалась намного меньше, чем ее… Сделав пару шагов к нему, Очако замялась, стискивая податливый хлеб между пальцев: — Из-за вчерашнего… Я понимала, что достаю тебя своими расспросами, но все равно продолжала лезть и лезть. Ты мог подумать, что мне нравится доставать тебя, но это не так… И еще эта машина… Как твоя спина? Я даже не спросила, что ты чувствуешь и все ли нормально, приняла все как должное, но ты спас жизнь ребенка и мою тоже. В нашей профессии это нормально, но мы ведь… Еще только учимся, да? — она не видела, как тот искрил своими зубами, сдирая кожу на руках в карманах. Все эти разговоры о нем, о том, что он чувствует и больно ли ему… Почему это так странно… Почему не привычно и раздражающе? Или приятно? Что ему ощущать на самом деле?! — Не забивай голову всякой ерундой, Очако. Будешь думать слишком много — станешь слабой, а если станешь слабой — никогда не будешь настоящим героем! Плевать на других, думай только о себе и не разменивайся по мелочам! Я все сказал, — находя в себе силы запереть дверь, Катсуки скользнул своей спиной по ее поверхности, приземляясь на теплый коврик. Все эти эмоции одолевали его и норовили вонзить нож в спину. Не хватало еще размякнуть и стать бесхребетным, как… Как чертов Деку… «Ненавижу, ненавижу, ненавижу!» — обхватывая себя за футболку, парень сдерживал мимолетные позывы открыть окно и вылететь прочь, чувствуя ветер на коже и беззаботность ночных облаков. Что же ему делать… Урарака, продолжая стоять в одиночестве, жевала мягкие сэндвичи, уставившись на дверцу одноклассника. Что-то в его словах зацепило ее, но что именно? Как такой Круглолицей вообще можно что-то понять… — Ты назвал меня «Очако» в первый раз, Кач-чан, — осознавая всю простоту и ясность, она улыбнулась, не замечая румянец на щеках. Или это были хлебные крошки?