Неизбывность

С утра они сверяли цифры, как координаты на карте, — «Сколько умерших?», «Уже больше двухсот, и это только в Берлине», «Я читал, что двести пятнадцать»… Это было странное чувство: сидеть дома, в своеобразной золотой клетке, скучающе посматривать на пустые поезда из окна, погружаться по самое горло в атмосферу и повествование очередного сериала в то время, как мир борется с еще невиданной заразой. Леви слабо представлял, как на передовой бьются врачи, работающие пятнадцать часов в сутки, продавцы и логисты, без устали пополняющие полки в магазинах, почтальоны и множество других людей разных профессий, которые заботились о том, чтобы город окончательно не впал в кому. Но все это было где-то там, за тройным стеклопакетом, в просторных павильонах, под светом люминесцентных ламп и звуками аппаратов вентиляции легких. Каждый вечер перед сном Леви старался напоминать себе об этом — не всем так повезло, как ему — и не погрязать в унынии, которое уже тянуло свои склизкие руки из-под кровати к его ногам. Кто бы мог подумать, что выключенный из социальной жизни, как из розетки, человек так быстро затухает? В своей голове Леви уже миллион раз прошел путь от Грайфсвальдер Штрассе до Александерплатц, выпил «Дарджилинг» где-нибудь в Митте и проехал все станции на кольцевой ветке метро. Их выпускали только в магазин, который находился не дальше пятиста метров от дома, к врачу (при себе нужно было иметь письменное разрешение) и выгуливать собак. На каждом перекрестке стояла патрульная машина. Казалось, что началась война. Эрвин с каждым проведенным взаперти днем становился все мрачнее. Он часто сидел на кухне с ноутбуком и не упускал случая потрепаться о пустяках. Леви подозревал, что ему уже невыносимо находиться в собственной комнате и он ищет разнообразия хотя бы в смене обстановки. Прошло полторы недели с тех пор, как город закрыли и они оказались в ловушке собственной квартиры. За это время они с Эрвином сблизились сильнее, чем за весь прошедший год. Впрочем, как бы они ни притирались друг к другу и ни делились чем-то личным, между ними все равно пролегала Берлинская Стена, и Леви не был уверен, что хотел бы заглянуть за нее. Знал он одно: стоит ему подойти к Эрвину ближе, чем следует — по ошибке ли, по неосторожности ли, — и дороги назад не будет. Осознание этого было мучительным, тревожащим. Впервые это произошло, когда они занимались спортом. Да, Эрвин все-таки не шутил, предлагая заняться вдвоем спортом. В любой другой раз Леви поспешил бы отмазаться от этой затеи, но в сложившихся обстоятельствах отступать в буквальном смысле было некуда. Они вознамерились пробежать пару километров в качестве разминки, но их развернули на первом же перекрестке. Патрульный покачал головой, сказал, что занятия спортом на свежем воздухе тоже запрещены, и предупредил о возможных штрафах. Им пришлось вернуться. — Что следующее они запретят? — задал Эрвин риторический вопрос, когда они поднимались к себе на этаж. — Выходить на балкон?.. — предположил Леви не без сарказма. — Для тебя это была бы трагедия. — Ты прав. Кстати, можем продолжить на балконе. — Да, там должно хватить места. Название «балкон» было явным преуменьшением для того пространства, которое простиралось за пределами комнаты Леви. Говоря начистоту, это была терраса, а не балкон. Там стояла скамейка, садовый пластмассовый стул и покосившийся на одну сторону стол. Перила были увиты солнечными фонариками, которые, впитав за день достаточно света, зажигались разными цветами ближе к вечеру. Леви не пользовался балконом, поэтому все здесь оставалось таким, каким было в день его заселения в квартиру. Сначала Эрвин было включил какую-то бойкую музыку, однако поняв, что у них обоих плохо с импровизацией, поставил кардио-тренировку на ютубе. Дело пошло на лад. Они бежали на месте, прыгали, отжимались, тяжело дышали, посмотривали друг на друга с легкой ухмылкой во взгляде. Было непривычно видеть Эрвина в таком спортивном амплуа. По его лбу тек пот, лицо и шея были красными, а сухие губы, хватающие воздух, приоткрылись. Пока они две минуты держали планку, Леви заметил, что челка Эрвина сильно отросла и падает ему на глаза — состричь бы, да где?.. — Это было ужасно, — улыбался Эрвин, когда они, выжатые как лимоны, делали финальные вдохи-выдохи. — Если я еще раз предложу потренироваться, можешь ударить меня и напомнить про этот день. — Так быстро выдохся? — Леви лукавил. Ему и самому пришлось несладко. Несмотря на то, что он занимался спортом регулярно, к кардио у него никогда не было особой любви. — Да. Теперь никакого спорта еще неделю. С меня хватит. — Скажи еще, до конца карантина. — А может, и до конца карантина, — Эрвин бодро засмеялся и в порыве этого веселья подошел к Леви со спины и положил руки ему на плечи. Леви вздрогнул, заледенел, замолчал. — Расслабься. Мне всегда казалось, что после тренировки нет ничего лучше, чем массаж или сауна. Кстати, в моем фитнес-клубе была сауна, но мне было очень лениво тащить на тренировку еще и банные принадлежности… — Что?.. — слова встали у Леви в горле, но чтобы не придавать этой ситуации еще больше неловкости своими вопросами, он оборвал предложение на полуслове. — В школе я некоторое время хотел стать массажистом, представь себе. — Тебе бы пошло. Эрвин мял его плечи — сильно, уверенно, как будто ему кто-то дал на это право. Впрочем, ему и не нужно было разрешение, и это пугало больше всего. В какой-то момент он задел какую-то точку, около правой ключицы, так что Леви передернуло, и он инстинктивно отпрянул, чуть согнувшись. — Черт, больно… — пробормотал он, потирая плечо. Руки Эрвина безвольно упали вдоль тела. Он не предпринял попытку возобновить этот импровизированный массаж, только улыбнулся и зачесал назад вновь упавшую на глаза челку. Она ему явно мешала. — Тебе бы почаще спину разминать. — Думаешь? — Леви выпрямился. — Знаю. Вообще, массаж — полезная штука. Я когда-то раз в месяц ходил в тайский салон во Фридрихсхайне. Было очень здорово. Выходил как новенький. Совершенно другое чувство. И спал лучше. — Надо будет попробовать, — Леви, конечно же, знал, что никуда не пойдет. — Ну что, в магазин? Я посмотрю, что нам нужно. По-моему, помидоры закончились… «Нам» зачастило в голове вместе с пульсом. С каких пор Леви начало казаться, что они с Эрвином всегда были так близки? Между ними даже ничего не происходит. Все по-старому. Они просто… живут вместе. Как жили и до этого. Однако что-то изменилось, и это что-то висело тяжело в воздухе, подобно грозовой туче. Их снова остановили на перекрестке. Теперь на другом. Посмотрели удостоверения, а конкретно адрес прописки. Сверились с картой и пропустили дальше. Ближайший продуктовый магазин находился кварталом дальше. Улицы были пустынны, ставни жилых домов закрыты, где-то недалеко от них, в небе, прожужжал вертолет. По пути Леви все время спрашивал себя о том, как они дошли до такого. Еще месяц назад жизнь была простой и понятной, а теперь их окружали декорации апокалипсиса, и уже даже не получалось свести все это к шутке. — Надеюсь, что скоро все станет как прежде, — негромко сказал Эрвин, словно прочитав его мысли. Леви только тяжело вздохнул. «Как прежде» — это вряд ли. Им всем придется отныне носить след этой катастрофы внутри себя. Около магазина выстроилась очередь, растянувшаяся до самой проезжей части. Все стояли на почтительном расстоянии друг от друга. Перед Эрвином и Леви — целых восемь человек. Большинство в медицинских масках, так что видно только глаза, потухшие, напуганные. Здесь царило молчание, как будто всем запретили разговаривать. — Ты записал, что нужно купить? — почти шепотом спросил Леви, намеренно опуская местоимение «нам». — Ага, сейчас, — Эрвин полез в телефон. — Помидоры, грибы, зеленый лук, макароны, огурцы… Они смогли войти в магазин только по истечении четверти часа. Охранник на входе пригрозил не пустить их в следующий раз без масок. На вопрос Леви, а где их, черт возьми, достать, он лишь развел руками. — Что дальше? Не пустят без трекера на ноге, который показывает, соблюдаешь ли ты дистанцию в два метра? — проворчал Эрвин, когда они стояли у полки с сырами. Между его бровями залегла складка беспокойства, и Леви на целое безумное мгновение представил, как одним движением указательного пальца разглаживает ее. — Выпьем вечером вина? Ты как? — Закрепим результаты тренировки? — съязвил Леви, возвращаясь в реальность. — Конечно! А то столько сожженных калорий… Все ходили поодиночке, неловко сторонясь друг друга. Вместе держались только несколько семейных пар и… они. В этом замкнутом пространстве, где каждый так тщательно отвоевывал себе личное пространство, их близость — даже физическая — как-то особенно бросалась в глаза. Эрвин катил тележку и торжественно зачитывал каждый следующий пункт из списка, в то время как Леви, хорошо ориентирующийся среди полок и ассортимента, прокладывал им маршрут и передавал Эрвину нужные продукты. Несколько раз они соприкоснулись пальцами, но мысль о том, что им обоим следует сейчас же продезинфицировать руки, пришла Леви на ум с опозданием… — Честно говоря, у меня никогда не получалось в серьезные отношения, — неожиданно сказал Эрвин, откидываясь на спинку стула. Они уже почти прикончили купленную бутылку красного вина, и Леви хотелось выть: Эрвин взял в привычку начинать эти невыносимые разговоры про Лизабет и отношения, на которые он мог ответить только злым молчанием. Зачем это было нужно? Леви не помнил, чтобы он когда-нибудь показывал готовность стать для Эрвина отдушиной, домашним психотерапевтом, который обмажется с ног до головы всеми этими признаниями, нет, Леви это было не нужно. Единственное, что ему было нужно, особенно теперь, так это выйти на чертову улицу, сесть на сто пятидесятый автобус и уехать далеко-далеко… Эрвин тем временем безмятежно продолжал: — Сколько себя помню, я все всегда портил. Говорил не то, что нужно, делал что-то не тогда, когда нужно… Леви усмехнулся и покрутил в руке бокал — вино заскользило по стенкам, образовывая в середине воронку. Прошло уже две недели их совместного заточения, и все чаще Леви начинало казаться, что он сходит с ума. Он неустанно повторял себе, что все, что он чувствует — лишь иллюзия, странные фантазии, которые генерирует голодный до новых эмоций и впечатлений мозг. Скука. Ему просто скучно, ничего более. Стоит ему выйти из этой квартиры, засесть в своем любимом баре и улыбнуться бармену уголками губ, заказывая «Негрони», и это наваждение как рукой снимет. — А что по поводу тебя? — Что? — не понял Леви. Он пристально смотрел на свой бокал. — Ты, вроде, тоже не состоишь в отношениях. Ну, насколько я знаю. Это, конечно, не мое дело. — Да, ты прав, но я не хочу об этом говорить, ладно? — это прозвучало не так безразлично, как он хотел. Тон вышел напряженным.  — Хорошо, конечно. Извини, что вообще вываливаю на тебя свои проблемы. Просто на данный момент ты — мой единственный собеседник. Обычно вот это все выслушивает Лизабет. — То, что ты не можешь в серьезные отношения? — Леви удивленно вскинул одну бровь. Как там говорят?.. Вечер перестает быть томным? — Да. — И ей нормально? — Вполне. Мы с самого начала обговорили границы наших взаимоотношений и сошлись на том, что что-то серьезное нам не интересно. — Ты уж определись: серьезные отношения тебе неинтересны, или у тебя они не выходят. — С ней — неинтересны, — Эрвин сказал это настолько однозначно, что места каким-либо домыслам попросту не осталось. — Ясно. Что ж, надеюсь, судьба вскоре сведет тебя с той, с которой у тебя все получится, — к собственному удивлению, Леви произнес это искренне, от всего сердца. — Ага, — Эрвин посмотрел ему прямо в глаза. Леви отвернулся и поднялся со стула. Уже стоя около раковины, он допил остатки вина и принялся споласкивать бокал. В голове немного кружилось, шумело. Эрвин встал сбоку от него. — Леви. — Что? Эрвин стоически молчал, глядя на его пальцы, трущие ободок бокала, после чего едва заметно прикусил нижнюю губу и наконец ответил: — Нет, ничего. Не против, если я приму ванну? Давно хотел. — Разумеется. Только подожди, я сначала отолью, а потом можешь плескаться, сколько хочешь. Прежде чем включить сериал, Леви догнался бутылкой пива. Идея, конечно, была так себе, особенно если учесть, что до этого они пили вино. Впрочем, единственное, что может произойти — он вырубится на кровати в одежде. Ни о каких других пьяных безумствах и речи быть не может. Где-то на середине серии Леви пришло сообщение. Что за?.. «Я забыл полотенце. Оно на балконе. Желтое. Не принесешь? Спасибо!» Леви чертыхнулся. Да, Эрвин ведь только вчера вечером развешивал свои вещи у него на балконе, а сегодня утром, когда они занимались спортом, те еще были мокрые, так что они оставили их сушиться дальше. Он вышел на балкон, где его тут же объяла вечерняя прохлада и сумерки. В соседнем высокоэтажном доме горели практически все окна. Поездов слышно не было. Полотенце, полотенце… Эрвин стирал редко, но метко, так что на сушилке не осталось ни одного свободного места. Вот оно. Леви неосторожно, в спешке, снял полотенце, параллельно зацепив какую-то футболку Эрвина. Та шлепнулась на грязный пол. Дьявол! Леви наклонился, поднял ее и, одурманенный алкоголем и темнотой, машинально, не отдавая себе отчета, поднес к лицу и глубоко вдохнул. Его поджидало разочарование — футболка пахла порошком, солнцем и… лишь совсем немного Эрвином. Ему просто скучно, ничего более, а у Эрвина такой приятный парфюм… — Эй, — Леви несколько раз постучал в дверь костяшкой указательного пальца. У его ног лежала тонкая полоса света, просачивающаяся из ванной. — Вот твое полотенце. Замок щелкнул, и дверь приоткрылась. Леви сразу же обдало влажным паром. Он протянул руку с полотенцем вперед, намеренно глядя куда-то в сторону. Эрвин взял полотенце, а затем совершенно неожиданно обхватил вместе с полотенцем и его запястье. Крепко. Пальцы у него были горячие и сморщенные от воды. Леви чувствовал это кожей. — Что-то еще? — непонимающе спросил он, предпринимая попытку высвободить руку. Ему ведь все это только кажется?.. — Постой. — Что? — сцена с каждой секундой становилась все более нелепой. Леви не смотрел и не хотел смотреть на Эрвина, но его удерживали за руку, так что он не мог сдвинуться с места. Дверь приоткрылась еще на несколько сантиметров. Наверное, если бы не алкоголь, Леви уже давно вырвал бы руку и ушел. Однако теперь он впал в оцепенение: что будет, если помедлить еще совсем немного, только одно мгновение? Что собирается делать Эрвин?.. — Отпусти. — Я просто хотел сказать, что… тебе необязательно убегать. — От чего, блядь? Не нужно делать вид, что что-то понимаешь. — Нет, я тоже ничего не понимаю, — негромко сказал Эрвин и сдвинул несколько пальцев, как если бы хотел погладить его по запястью. — Эрвин, тебе не кажется, что сейчас не самое подходящее время для разговоров? Отпусти меня, слышишь? — Леви чувствовал, что его лицо горит, правда не понимал, от волнения или от ярости. — Как скажешь, — Эрвин отпустил его. — И не делай так больше, черт возьми. Ни разу не взглянув на Эрвина, который нисколько не стеснялся своей наготы, Леви ушел в свою комнату и сел на кровать. Взял бутылку пива, стоящую до этого на тумбочке, и прикончил ее. Все. Вот теперь точно спать. Даже сериал досматривать нет смысла, потому что в голове сплошной сумбур. — Леви, ты здесь? Можно войти? Леви ничего не ответил и только закатил глаза. В следующую секунду в дверной проем просунулась голова Эрвина. Волосы его были мокрыми, взъерошенными, он чем-то напоминал дикобраза. Леви продолжал молчать, наблюдая за ним. Тот отчего-то смотрел только в один угол комнаты, после чего вообще вышел и направился на кухню. Он что, правда не заметил его?.. — Леви, — снова позвал Эрвин, — мы в прятки, что ли, играем? Это, вообще-то, идея. Леви бесшумно поднялся на ноги и спрятался за дверью. Нет, это форменное безумие. Он что, действительно идет на поводу у своей мимолетной причуды? Прятаться от Эрвина? Это все вино, скука и две блядские недели изоляции — смесь, которая отравой текла по венам. Эрвин ходил где-то рядом с кладовкой. Его шаги были тихими и вкрадчивыми, они то приближались, то замирали. Вместе с ними у Леви замирало сердце. В какой-то момент ему показалось, что эмоций слишком много, что он не выдержит, закричит прямо здесь и сейчас… к горлу уже подкатывало. Эрвин непременно тут же прибежит, схватит его за запястья — теперь уже за оба — припрет к стенке и… — Леви, — Эрвин снова аккуратно приоткрыл дверь, но не до конца. Леви всего лишь нужно было вытянуться по струнке и не дышать, чтобы не обнаружить свое присутствие. — Зачем ты прячешься? — Эрвин прошел в его комнату, выглянул на балкон, бегло скользнул взглядом по стопке книг на столе и включенной настольной лампе. Краем глаза Леви видел, какие острые у Эрвина лопатки, как они двигаются, как выделяются под обтягивающей футболкой… Эрвин обернулся и застал его с поличным. Леви расхохотался сразу же. До слез. Эрвин такой идиот, и это выражение лица... Потерял его в трехкомнатной квартире, надо же! — Проклятье. — Ты бы себя видел, — Леви упал на кровать и застучал кулаками по одеялу. Настороженность, которая одолела его перед ванной, сменилась каким-то безотчетным весельем. Он что, реально подумал, что Эрвин решится на какой-то шаг? Да никогда. Они оба такие трусы, что над этим тоже можно посмеяться. И он смеялся. Ничего не будет. Он в безопасности. Все это напряжение, которое звенело в воздухе, было только в его воображении. — Эй, — Эрвин быстро оказался рядом с ним. Над ним. Сидел на кровати и смотрел ему прямо в глаза. И в отличие от него, был совершенно серьезен. Леви неровно втянул носом воздух, замолчал и сделал попытку повернуть голову в сторону. Эрвин предотвратил ее тем, что обхватил его лицо руками, сжал обе щеки большим и указательным пальцами, слегка надавил. — Что ты со мной делаешь? — шепотом спросил он. — Что? — Леви словно оглушили. Он чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. — Ты слышал. — Прекрати. Ты пьян. — Ты тоже. Я же вижу, что ты этого хочешь. — Чего? — к Леви вернулось самообладание. — Этого, — Эрвин доверчиво закрыл глаза и наклонился еще ниже к его лицу. Несколько капель с мокрых волос упали Леви на лоб, стекли по вискам вниз. По телу прошла дрожь. Если он сейчас ничего не сделает, то произойдет то, о чем они оба будут жалеть. — Эрвин, — Леви сказал это ему в самые губы. — Хватит. Прошу тебя. — Ты уверен? — Да, черт, — он вымолвил это быстро, запальчиво. Эрвин практически лег на него — Леви чувствовал, как колотится его сердце, — опустил голову к его уху и сказал, обдавая горячим дыханием: — Тогда давай просто представим, что ничего этого не было. — Давай... Эрвин поднялся, пригладил волосы и, неловко улыбнувшись, ушел. Впервые за все время заточения они не пожелали друг другу спокойной ночи. Леви остался лежать на кровати, ощущая вокруг себя тот самый запах Эрвина, который так хотел почувствовать, когда нюхал его футболку. Затем поднес руку к лицу и положил ее тыльной стороной себе на лоб, словно та была пакетом со льдом, который мог бы охладить его. Все-таки Эрвин не прав: тем, кто все портит в отношениях, определенно, был Леви.