Неизбывность

Леви проснулся в семь утра, что было для него абсолютно несвойственно, и еще вечность лежал на кровати, раскинув руки и смотря в потолок. Потолок смотрел на него в ответ и укоризненно молчал. Солнце за шторами забиралось все выше над горизонтом, Леви видел его четко очерченный, как по циркулю, контур. Удивительно, что в марте стояла такая ясная и безветренная погода. Обычно почти всю весну напролет лил дождь, а небо было подернуто плотной пеленой серых облаков. Леви поднялся с постели, размял шею, ощущая, как голова немного трещит после выпитого накануне, и вышел на балкон. На сушилке до сих пор висели вещи Эрвина — рубашки, футболки, джинсы, носки, белье… Леви чертыхнулся. То, что произошло между ним и Эрвином, было как неожиданно, так и закономерно. Чего они ожидали, заперев их вдвоем, как для случки, в этой квартире? Кто были эти «они», Леви решил не уточнять. Невероятно, что весь этот год их с Эрвином непринужденное дружеское общение держалось исключительно благодаря дистанции, которую они установили друг меж другом. И стоило ей сократиться, как все полетело в тартарары. Леви злился: на себя, на Эрвина, на обстоятельства… Злился, но сдаваться не собирался. Завязнуть в каких-то более личных отношениях и привязанностях — последнее, что им нужно. В квартире было тихо, Эрвин, должно быть, еще спал. Не потрудившись надеть штаны, Леви пошел на кухню в одних боксерах и футболке в намерении взять ложку, банку йогурта и надолго пропасть в своей комнате. Возможно, навсегда. — Доброе утро, — поприветствовали его, как только он переступил порог кухни. — Блядь, — Леви вскрикнул на тон выше собственного голоса. Эрвин стоял и нарезал клубнику для своего утреннего смузи. Выглядел он свежим, выспавшимся и совершенно спокойным. На целое мгновение Леви показалось, что все, случившееся вчера — вино, полотенце, Эрвин с мокрой головой в дверном проеме, — было лишь сном. Но нет. Определенно нет. — Прости, что напугал. Подумал, ты слышишь, что я на кухне. — Нет, я решил, что ты еще спишь. — К сожалению, нет. Проснулся в полвосьмого утра без будильника, чтоб его, — Эрвин коротко взглянул на Леви снизу вверх, от голых ног, вдоль туловища в расхлябанной футболке, шеи в растянутом воротнике и до... переносицы. В глаза Эрвин ему не посмотрел. Леви поежился, про себя пожалев, что поленился нормально одеться. — Будни взяли над тобой верх, что поделать. — Ага, а завтра еще и понедельник, убей меня!.. То, что Эрвин говорил с ним как ни в чем не бывало, походило на насмешку. Неужели только Леви воспринял все серьезно, в то время как Эрвин просто решил повеселиться по пьяной лавочке? — Слушай, Эрвин, насчет вчерашнего… — Тс-с, — Эрвин приложил палец к губам в соответствующем жесте, после чего сгрузил нарезанную клубнику в блендер. — Забудем. Все хорошо. — Да, ладно, я только подумал, что… — Леви замолк, потому что даже не успел сообразить, что именно он подумал. Наверное, ничего. Голова была пустой и тяжелой. — Будешь смузи? — спросил Эрвин и, не дожидаясь ответа, включил блендер. Тишину надвое разрезал механический гул. Голубь, сидевший на дереве за приоткрытым окном, молниеносно сорвался с места и улетел. Леви поморщился, взял йогурт, ложку и направился в свою комнату. Забудем так забудем. В конце концов, включенный посреди разговора блендер уже можно было считать мнением Эрвина в отношении сложившейся ситуации. Леви устроился на балконе — солнце шпарило прямо в затылок, — поставил перед собой ноутбук и включил «Нетфликс». Воскресенье он намеревался провести исключительно в собственной компании. Соблюдение дистанции — вот что нужно этому миру и в частности им с Эрвином. Минздрав еще две недели назад дал им ценный совет, почти отеческое наставление, которое они отчего-то проигнорировали. Несколько дней они вообще не виделись. Не то чтобы Леви намеренно избегал Эрвина, нет, просто предпочитал дожидаться, когда шум кастрюль, тарелок и блендера на кухне стихнет, прежде чем самому пойти туда. Эрвин, кажется, делал то же самое. Сначала от одиночества хотелось орать в голос, а затем оно затянуло Леви как трясина. В какой-то момент он даже перестал брать телефон в руки и отвечать на назойливые сообщения каких-никаких друзей-знакомых. Он упорно работал, засиживался иногда до восьми вечера — от наушников уже болели уши, а конф-коллы вызывали приступы тошноты, — читал «National Geographic», который выписывал уже полгода, но до которого никогда не доходили руки, и подолгу сидел на балконе. К концу второй недели он знал некоторых соседей из дома напротив в лицо. Среди них была бабушка, которая, одевшись в броскую блузу и накрасив губы ярко-красной помадой, смотрела из своего окна в пустой двор. Как-то Леви понял, что она живет одна и ей безбожно скучно. Была увешенная тяжелыми бусами черная женщина, которая постоянно читала газету в обрамлении кружевных занавесок — прежде чем перевернуть очередную страницу, она всегда слюнявила пальцы. А еще была одна семья, ну, или сожители — мужчина средних лет и молоденькая стройная девушка, — которые ругались изо дня в день. Леви видел, как за закрытым окном они стучат кулаками по столу, как их рты широко открываются, разбрызгивая слюну, и как глаза обоих горят яростным огнем. — Когда все это закончится, я пойду в «Бергхайн» и буду триповать там неделю, — раздался чей-то голос с балкона, располагающегося под балконом Леви. Соседа снизу он никогда не видел. Знал лишь, что его фамилия Мебиус. — А ты? — сосед разговаривал по телефону. «А я пойду в "тот самый бар" и напьюсь "Джин-тоника", — про себя ответил Леви, раскачиваясь на пластмассовом стуле. — Затем встречусь с парой-тройкой знакомых, съезжу домой и возьму отпуск. Всегда хотел слетать в Грецию, хоть там и жарко, как в печи…» — А-а, понятно, — послышался смех. Сосед начал ходить из стороны в сторону. Леви слышал его шаги и как он что-то жует. Скорее всего, жвачку. — Там разве не жарко? «Говорю же, как в печи», — снова ответил про себя Леви, негромко посмеиваясь над тем, что у них получался интересный диалог. — Ну да, ну да, ты прав. Я бы вообще сейчас куда угодно подался. Мне тут недавно нашептали, что в ближайший год границы точно не откроют. Страшно представить. Вообще пиздец, если честно. Я мать и так полгода не видел, а теперь даже не знаю, увижу ли… Она последнее время совсем не в форме… Леви ушел в комнату и лег на кровать — разговор соседа становился слишком личным, и он посчитал, что не хочет даже невольно его подслушивать. Господин Мебиус. Забавная, конечно, фамилия. Леви отлично помнил главного героя Мебиуса из драмы Дюрренматта под названием «Физики», которая входила в обязательную школьную программу. Он терпеть не мог предмет литературы — много воды, интерпретации, которые при желании можно было развернуть на все сто восемьдесят градусов, никаких четких ориентиров и устойчивых формул, одна сплошная вода… Где-то за стеной Эрвин разговаривал с кем-то на повышенных тонах — что-то насчет сроков и финального брендинга. Леви неожиданно для себя понял, что никогда не видел Эрвина раздосадованным или сердитым. Тот неизменно все держал под контролем, был уверен в каждом своем действии и просчитывал все на несколько ходов вперед, так что ничто и никогда не могло выбить его из колеи. Леви вообразил в своей голове ссору между ними: вот Эрвин перестает говорить гладко и связно, как обычно, запинается от злости, не находит слов, сжимает кулаки, смотрит зверем, крылья его носа раздуваются… Леви перевернулся с одного бока на другой, подтянул ноги к животу. Еще несколько дней наедине с собой, и он действительно пойдет к Эрвину в поисках ссоры. Это поможет взбодриться. Напомнит, что он жив. Эрвин даже может врезать ему, и Леви не станет возражать… Боже. Он сходит с ума. Натурально сходит с ума. Но ссора вышла не с Эрвином, а с тем самым соседом снизу, который хотел триповать всю ночь в «Бергхайне». Леви — от скуки или из чистоплюйства — основательно взялся за уборку на балконе. Он как раз подметал нападавшие листья, пыль и семена клена, похожие на продолговатые лопасти вертолета, когда кто-то снизу крикнул: «Эй! Эй?». Леви не сразу понял, что обращаются к нему. — Чего? — он перегнулся через парапет и встретился с соседом снизу лицом к лицу. Это был молодой парень с вытянутым лицом и каштановыми волосами. — Вы могли бы не скидывать мусор на мой балкон? — с едва замаскированным раздражением в голосе спросил тот, запрокидывая голову все выше и выше. — В смысле? — Леви оглядел глазами пол и сообразил, что пока он подметал, какая-то часть листьев провалилась в узкую щель между парапетом и бетонным полом. — Простите, мне жаль, но мне надо хотя бы один раз тут убраться. Ничего не поделать. — Ага, чтобы затем нужно было убираться и мне, да? — Мне жаль, — совершенно не сожалеющим тоном повторил Леви. — Постараюсь быть внимательнее. — Постарайтесь, — гаркнул Мебиус и, судя по звуку, плюхнулся в стоящее там же кресло. Закурил. Леви цокнул языком и снова принялся за уборку. Бесило то, что его, по всей видимости, контролировали. Не дай бог упадет еще один листик, и сосед снизу вскипит и пойдет к ним на этаж выяснять отношения. Однако ситуация сгладилась — сгрести листья в одну кучу удалось малыми жертвами, а в разъем, на балкон к Мебиусу, больше ничего не ускользнуло. — Эй, простите, — снова послышалось снизу. Леви замер, он был уверен, что мусор к соседу больше не прилетал. Чего тому еще надо? — Вы еще там, эй? — Что такое? — Хотел спросить, не нужны ли вам стулья. Я просто месяц назад новые заказал, а старые все пытаюсь продать. Правда в сложившихся условиях это трудновато. — Как они выглядят? — поинтересовался Леви, перегибаясь через парапет. Нет, ничего не видно. Только цветочные горшки и кусочек ярко-красного ковра. — Скажите свой номер телефона, скину фотографию. Отдам оба за тридцатку. Они в отличном состоянии, просто перестали мне нравиться. Леви продиктовал свой номер. Ситуация была, конечно, и забавной, и сомнительной одновременно, однако среди бесконечной череды похожих друг на друга будней разговор с соседом и назревающая сделка показались ему очень увлекательными. — Вас как зовут? — снова спросил сосед. — Леви. Можно на ты. — А меня Жан. Приятно познакомиться. Кстати, никогда вас прежде не видел. То есть тебя, — тут же исправился он. — Имеешь в виду до карантина? — Ага. Так-с, вроде, должна была прийти. Фотография. О, классная аватарка, — тараторил Жан. — У тебя всегда такое хмурое выражение лица? Леви закатил глаза и на секунду пожалел, что дал соседу номер своего телефона. Все это было немного слишком. — Да, пришла, — Леви открыл фотографию. Стулья выглядели отлично — прочные, крепкие, под ротанг и с широкими подлокотниками. — А подушки ты тоже отдаешь? — Еще десять евро сверху. — Пять, — тут же сказал Леви. — Только если заберешь прямо сейчас. — По рукам. — Прекрасно! — воскликнул Жан, после чего издал звук, похожий на «йуху». — Будет бесконтактная передача. — Естественно, — деловито кивнул Леви. Ему было очень смешно. — Я опрыскаю их антисептиком и выставлю на лестничную клетку. Через десять минут. Думаю, ты услышишь. Только скинь сначала деньги мне на «Пейпал». На тот же номер. Сделка вышла спонтанной, но стоящей. Леви по достоинству оценил оба стула. Тащить их наверх пришлось по одному, то и дело задевая ножками ступеньки. На чистый балкон они встали как влитые. Стало в разы уютнее. А это пластмассовое недоразумение, которое, скорее всего, стояло тут испокон веков, самое время было выкинуть. Этим Леви озаботился под вечер. В то же время Жан зачем-то прислал ему смайлик рукопожатия, а затем короткое «привет Эрвину». Эти двое, оказывается, знали друг друга. Эрвин стоял в ванной комнате и внимательно разглядывал свою макушку в зеркало. Рядом, на раковине, лежали ножницы. Леви мгновенно сообразил, в чем дело. — Решил-таки подстричься? — он вольготно облокотился о дверной косяк и посмотрел на Эрвина. Тот не обернулся, однако поднял глаза, и они встретились взглядами в зеркале. Это был первый раз с того вечера, как Леви сказал что-то подлинней «привет». — Угу, — отозвался Эрвин, — вот только не уверен, что справлюсь. Уже даже думал парикмахера на дом пригласить. — Ага, парикмахер и один роконавирус в подарок, как же. — Да, это и есть причина, почему я передумал. — Тебе… помочь? — Как-то неудобно, — забормотал Эрвин, уставившись на ножницы. — Чего неудобного? Я же тебе не лобок стричь собираюсь, — «шутка» слетела с языка раньше, чем Леви успел подумать, так что ему осталось только закрыть лицо рукой, как бы добавляя: «Блядь, прости». Эрвин, однако, расхохотался. — Что ж, попробуй. Я просто хочу, чтобы челка не мешала, а то невозможно уже. — Окей, только давай сделаем это в гостиной. Намочи слегка волосы и захвати старые каталоги и газеты из кухни, расстелем их на полу. Они расположились в гостиной — Эрвин сидел на стуле, поджав под себя ноги, а Леви осматривал его голову. Он никогда в жизни никого не стриг, но ему показалось, что, придя теперь на помощь, он загладит перед Эрвином своего рода вину за то, что в тот вечер оттолкнул его. Не хотелось так просто забыть о том, какими приятными и удобными сожителями они друг другу приходились. Проебать их взаимопонимание было бы, как минимум, глупо, а как максимум — прискорбно и обидно. С Эрвином было невероятно легко и просто. Леви никогда не встречал таких людей. — Сиди ровно, хорошо? — Леви пропустил первую прядь между указательным и средним пальцами и оттянул. Отрезал. Тихо щелкнули ножницы. Эрвин кивнул, доверчиво закрыл глаза, заметно расслабился — плечи опустились, дыхание выровнялось. Леви словно впал в какой-то транс: мир вмиг сузился до этой комнаты, до Эрвина, его головы и жестких светлых волос, которые Леви с упоительным удовольствием пропускал сквозь пальцы, приглаживал, взъерошивал. Отрезанные пряди торжественно и молчаливо падали на пол, сродни мертвым осенним листьям. Несколько раз пальцы невольно коснулись чужой шеи, но Леви быстро отдергивал их, обжигаясь животворящим, непривычным теплом. Подстригая волосы на затылке, он осмелел, не удержался: положил руку Эрвину на голову, расставил пальцы и вплел их в короткие волосы, повелительно надавил, как бы прося того опустить подбородок. Во рту пересохло. Леви боялся, что Эрвин обернется и взглянет на него. Это был бы конец. Однако тот смиренно делал все то, что от него требовалось. — Вроде, неплохо, — через какое-то время пробормотал Леви себе под нос. — Что? — подал голос Эрвин, и Леви заметил, что у него горят уши. — Говорю, что челка тебе теперь точно мешать не будет. Леви обошел стул, встал против Эрвина, чуть согнулся, чтобы они были одного роста, и взял того за подбородок. Повернул его голову вправо, затем влево. Эрвин при этом напрягся, плотно сжал губы и судорожно втянул носом воздух. — Ну, — продолжил Леви, которого не покидало подспудное ощущение, что ситуация снова выходит из-под контроля, — рядом с висками я, конечно, немного накосячил, — Эрвин усмехнулся. — Особенно с правым, но это незаметно. Правда. Через неделю все обратно отрастет, не переживай. — Принесешь зеркало? — Да, сейчас, только… — Леви совершенно не понял, как это произошло. Он просто обхватил лицо Эрвина руками и, пока тот замер в оцепенении, даже, кажется, перестав дышать, в несколько движений смахнул с него кончиками пальцев оставшиеся короткие волоски. Особенно приятно было касаться остро выточенных скул… — Прости, — ровно сказал он. — Надо было принести полотенце. Сиди. Когда он вышел из комнаты и перевел дух, с губ сорвалось только одно-единственное «черт». Эрвину прическа понравилась. Он осмотрел себя со всех сторон, несколько раз поменял пробор, а затем открыто улыбнулся и сказал: — Спасибо. У меня бы точно так хорошо не вышло. Не думал пойти на парикмахера? — Ага, я буду парикмахером, ты — массажистом, и вместе мы откроем какой-нибудь тайский барбершоп. — Тянет на бизнес-план. — За завтраком проведем исследование рынка и оценим риски, — подыграл Леви, рассматривая россыпь светлых волос и буков на полу. На первой полосе «Берлинер Блатт», которую прижала к полу ножка стула, крупным шрифтом было написано: «Сто пятьдесят тысяч зараженных. За выходные число инфицированных роконавирусом утроилось. Стоит ли говорить о закате немецкой экономики?». — Слушай, не хочешь посмотреть какой-нибудь фильм? — неуверенно спросил Эрвин. — В принципе… — Леви замялся. — Можно, да. Какой? — Сейчас придумаем. Я принесу сюда ноутбук и колонку? — Без проблем. Я пока сверну нашу домашнюю парикмахерскую. — Закажем пиццу? — Если только «Маргариту». — Хорошо, я угощаю. Ты, как-никак, сделал мне стрижку, — сказал Эрвин и исчез в коридоре прежде, чем Леви успел возразить. Курьер пришел быстро. Они вооружились тарелками и выбрали американский триллер, который, по словам Эрвина, имел хорошие рецензии. На фоне постоянно играла напряженная музыка, цветовая гамма фильма колебалась от темно-серого до светло-серого, а главная героиня ездила на региональном поезде в город и по пути всегда смотрела на один и тот же дом… Экран ноутбука был небольшой, так что им пришлось сесть поближе друг к другу, чтобы все видеть. Леви чувствовал плечом, какой жар исходит от Эрвина, и видел, как блестят его губы от сыра. Они всего лишь соседи, которые смотрят вместе фильм. Всего лишь соседи, которые изнывают от скуки и бездействия на карантине. Всего лишь соседи. Еще две-три недели, и жизнь снова вернется на круги своя. Просто нужно набраться терпения. Эти мысли Леви скормил своей совести, и те мертвым грузом опустились на дно желудка. Почти до изжоги. — Кстати, Жан передавал тебе привет. — Какой? — спросил Эрвин, не отрываясь от фильма. — Который Мебиус? — Да. — Он хороший парень, много раз принимал мои посылки. — Он продал мне стулья. — Что? — Эрвин удивленно посмотрел на Леви. На экране, в фильме, женщина начала кричать и умолять, чтобы ее пощадили. — Какие стулья? — Балконные. Завтра можешь заглянуть. Балкон теперь выглядит более чем прилично. — Позавтракаем завтра там? Леви опустил голову, усмехнулся, понимая, что может сказать на это только одно: — Давай.