Сломленный (?)

      Шёл третий год его новой жизни. Он не вспоминает, что было ранее. Он знает, что сейчас должен быть счастлив. Потому что Владыка рядом. Его хозяин. Тот, кому он принадлежит. Он не может сказать, как ощущается счастье. Возможно, когда-то он знал, каково это. Быть счастливым… Нет. То, что было до, не имеет значения. Весь этот год его оберегал и окружал заботой тот, кто сейчас сидел в ореоле мягкого света свечей, занимаясь делами ордена. Он дарил ему боль, которой нужно было радоваться, брал его тело, за что следовало испытывать благодарность. Он позволял ему жить. Воспоминания о том, что было до Вэнь Жоханя, покрылись мраком боли и страха. Каждая попытка вспомнить что-либо приносила боль. Он переставал ее чувствовать лишь в моменты, когда рядом находился глава Вэнь. Подойдя к тому со спины, мягко провел ладонями по затёкшим плечам. Он давно утратил способность говорить. Вернее, он мог издавать звуки, но после месяца в агонии и боли в горле он перестал это делать. Да это и не нужно было. Все его желания Вэнь Жохань понимал и без слов. Ведь всё, чего он мог желать — лишь то, что даёт ему Владыка. В постели же и вовсе слова не нужны. Кажется, что за год молчания он разучился говорить, и если попытается это сделать, из груди вырвутся лишь непонятные звуки. Так или иначе, за этот год его жизнь изменилась, но, одновременно с этим, обрела некое течение. Он просыпался и завтракал с Вэнь Жоханем. После этого помогал ему с бумагами. Глава подпустил его к этой работе лишь после того, как однажды уснул, а Вэй Усянь, ведомый любопытством, проверил все отчеты и написал пару указаний. Указания Вэй Ина ему показались достаточно удовлетворительными, и он, проверив их, согласился воспользоваться безмолвным предложением помочь. Вэй Усянь за этот год привык угадывать, чему его господин благоволит, а от чего приходит в ярость. Каждый день они вместе направлялись в зал для принятия решения, что делать с провинившимся или пленными. Их всегда было много в подвалах резиденции ордена. Вэнь Жохань всегда выбирал новую жертву с улыбкой. Особенно ему нравились наказания, дарящие боль и смерть. Владыка был очень щедр. Тогда он давал свой меч Вэй Усяню и следил, как юноша лишает кого-то жизни дрожащей рукой. В первый раз у него ничего не вышло. Вернее, Вэй Ин смог ранить бедолагу. Но не решился убить поначалу. Пока человек кричал, извиваясь в конвульсиях, глава ордена Цишань Вэнь лишь наблюдал, ожидая действий со стороны Вэй Усяня. Тот, не выдержав чужих страданий, закончил их одним движением. Чужая голова со стуком покатилась по полу. Вэй Ин не в первый раз срубал голову, но раньше жертвами его клинка становились мертвецы, а не живые люди, которые смотрели с мольбой и отчаянием. Со временем его рука перестала дрожать. Стоило осознать, что дрожащее лезвие оставляет более болезненные раны, и меч больше не трясся в нервно сжатых руках. Со временем Вэй Усянь перестал чувствовать боль от взгляда приговоренных. Со временем у него зажили раны. Но никакое время не могло избавить его от кошмаров, в которых все, кого он убил, кричали в муках. Муках, которые дарили его собственные руки, кои мягко и одновременно твердо направлял Владыка. Вэй Ин уже привык просыпаться после этих кошмаров в холодном поту, ощущая мокрые следы слёз на щеках. Но он не помнил, как после этого с ненавистью на грани безумия всматривался в лицо человека рядом. Как Вэнь Жохань каждый раз открывал глаза и с усмешкой касался кожи над золотым ядром, посылая свою ци. Он не помнил, как после этого проваливался в сон, а на утро снова был свободен от мыслей, плывя по течению своей новой жизни. Каждый вечер, перед сном, когда глава великого ордена садился за более важные дела, Вэй Ин вставал за его спиной и разминал ее пальцами. Он не помнит, откуда этому научился, но уверен, что раньше он делал это на спине менее крепкой и мужественной. Не женской, но юношеской. «- А-Сянь!». Вэй Ин вздрогнул. Этот голос преследовал его весь год. Весь год он не знал, где от него спрятаться. От этого голоса исходило тепло, но когда он пытался вспомнить, боль охватывала его голову. Поэтому от очередного воспоминания он лишь отмахнулся, не желая тревожить из без того пульсирующий привычной, но неестественной и неощущаемой болью рассудок. Он прошелся мягким движением по плечам, надавив на нужные точки и расслабляя мышцы. Он не мог назвать свои умения хорошими, но Вэнь Жохань не запрещал, что можно было воспринимать как одобрение. Удовлетворённо расслабив плечи и спину, Вэнь Жохань посмотрел в пол-оборота на юношу и прищурился, что-то обдумывая. — Завтра предстоит тяжёлый день. Я улечу на рассвете. Знойным Дворцом будешь управлять ты. Приказы отдавать будешь через Вэнь Чжулю. Он будет сопровождать тебя везде. Меня не будет, по меньшей мере, три дня, и ты должен постараться. Тогда, если ты справишься, я сделаю тебе подарок. Вэй Ин посмотрел на Владыку с непониманием и любопытством. Вэнь Жохань часто приносил ему ткани, украшения и прекрасные цветы, но эти дары не были подарками. Так считал Владыка. Все это он дарил как само собой разумеющееся. Потому, услышав про «подарок» Вэй Усянь почувствовал дрожь. Подарок… Кажется, раньше он получал и дарил подарки в знак любви или благодарности. Неужели… Неужели ему можно получить подарок? Неужели его сочли достойным? Пальцы дрогнули. Это… Это было бы лучшей вещью, которая произошла с Вэй Усянем в этом году. В этой жизни, подле Владыки. Он в любом случае сделал бы все, как положено, но теперь… Ради подарка он постарается! Ведь Владыка… Вэй Усянь замер. Сидя за его спиной своего хозяина, он задумался. Что чувствует он к Вэнь Жоханю? Он знал, что это единственный, кто может спасти его от боли и подарить другую боль. Ту, которой нужно радоваться. И в то же время… Каждый его день, каждое соединение в постели или просто нахождение рядом оканчивались не столько отсутствием боли, сколько полным опустошением. Он чувствовал, что внутри чего-то не хватает, и единственное, чем он мог заполнить пустоту, помимо боли, был сам глава ордена Цишань Вэнь. Он был рядом и в каком-то роде защищал от чувств. Вот только в присутствии Владыки на задворках сознания обезумевшей от ужаса тварью скреблась уверенность. «Он опасен». И Вэй Усянь всеми фибрами души чуял, что что-то здесь не так. В какой-то момент он начинал понимать, что не контролирует свои действия. Лишь тонет в полубессознательном состоянии, словно в море. Он не помнил того, что делал, не помнил слов, не помнил лиц, но продолжал движение. Он не мог остановиться. В такие моменты Вэй Ин лишь отдавался течению, ведь плыть против него равносильно смерти. Этому тоже научил Владыка. Вэй Усянь мог не выходить из такого состояния неделями, словно мертвец двигаясь не по желанию, но по зову страха злости и ненависти. К сожалению, он, в отличие от мертвецов, не знал, отчего и куда он идет, отчего совершает те или иные поступки. С каждым подобным разом его окутывал страх не выйти из этого транса однажды. И это не было бы так плохо, не очнись он однажды на коленях в луже крови и с кусками ещё тёплой плоти в руках. Взгляд скользнул дальше, застыв на обезображенном трупе. Кто-то разорвал кожу и мясо, раздавил внутренности и попытался выдрать кости. Вэй Усянь опустил взгляд на свои руки. Его руки… Это сделал… он? Горло сдавило спазмом ужаса, а с губ сорвался сипением невнятный шёпот. Это не он… Это не может быть он. Как он мог?! И снова Вэнь Жохань словно окунул его в омут равнодушия, заставив одновременно успокоиться и вновь погрузиться в транс. Страх отступал вместе со всеми остальными эмоциями, а юноша продолжил плыть по течению. Все дальше и дальше от собственной человечности. Он боялся, что однажды нырнет так глубоко, что коснется дна и больше не вернется. На дне его не достанет ничего. Ни боль ввоспоминаний, ни вина за смерти людей, ни ядовитые слова, ни злые и жалостливые взгляды. В этом океане пустоты он будет спокоен. И в то же время… Он не хотел терять остаток того, кем был раньше. Это желание и что-то ещё не давало ему утонуть. «Вэй Усянь!» «Вэй Ин!» «А-Сянь!» «М-молодой г-госп-подин В-вэй!» Эти голоса то и дело врывались в его жизнь, звенели в ушах чем-то знакомым и бесконечно желанным, заставляли противиться «океану покоя», не давая окончательно погрузиться на дно. Вэнь Жохань, заметив задумчивость Вэй Усяня, решил привлечь его внимание, схватив за руку и усадив на колени. Прижал властной ладонью к набирающему силу корню Ян. Сильная хватка оставила на запястье красные следы, но Вэй Ин лишь ласково провёл пальцами по отметинам. С тех пор, как раны зажили достаточно для продолжения активной ночной — и не только — деятельности, глава Цишань Вэнь приучил юношу к боли и удовольствию, что шли рука об руку в их постели. Грубость на грани жестокости дарящая удовольствие. Они пронизывали их взаимодействие не только под пологом кровати, но и в любое другое время. Вэнь Жохань медленно, но верно менял сознание юноши. Вэй Усянь не мог ему в этом противостоять. И шансов на то, что попытка удастся, с каждым разом все меньше. Тем не менее… Главе Вэнь было интересно, что же такое держит сознание его пленника, раз тот упорно продолжает попытки противиться влиянию его Ци и дурманящих трав. Что бы то ни было, он избавит Вэй Ина от этого. Вэнь Жохань хотел сделать мальчишку своей Госпожой Вэнь, которая будет рука об руку с мужем властно захватывать земли и проливать реки крови. Глава ордена Цишань Вэнь видел в этом человеке потенциал, недоступный многим. И этот потенциал лишь разжигал сильнее желание сломать чужой разум и довести до того же состояния, до которого его самого довели эти звери в облике заклинателей, прячущие свои зловонные языки и острые зубы под маской добродетели. Воспоминания заставили сжать зубы на бледном и нежном загривке, ускориться внутри жаркого и податливого тела. Вэнь Жохань ещё воздаст им за каждый грех. *** Осуждение. Он чувствовал его в каждом взгляде, впивающимся в лицо, спину, плечи. С трудом Вэнь Нину удавалось сдерживать дрожь от этого ощущения, опустив взгляд в дорожку перед собой. Пальцы нервно сжимали немногочисленные вещи, которые он взял с собой в Гусу Лань. Похоже, окружающих адептов от брани и нападения удерживали лишь многочисленные правила и наказание, последующее за нарушением. Он обернулся, посмотрев на место, в котором прошёл последний год… Впрочем, теперь это не имело значения. За последние месяцы сестра достаточно выздоровела, чтобы долгий перелёт не стал для неё особенно травмирующим. А потому пришло время собираться в путь. Сам Вэнь Нин ни за что не предложил бы подобное, пока его близкий человек болен. Путешествие запланировала Вэнь Цин после того, как узнала о случившемся. И Вэнь Нин был ей безумно благодарен за то, что произошедшее не стали обсуждать. Сейчас сестра должна была связаться со своим старым другом, который обещал свою помощь в случае чего. Вэнь Нин не знал его, но тёплый взгляд сестры во время краткого рассказа говорил сам за себя. Выйдя за ворота, юноша встал на меч и полетел в сторону их нынешнего жилища. Его сестра уже стояла в ожидании рядом с запечатанным домом. Спустившись, Вэнь Нин убрал свои пожитки в Цянькунь сестры, и они вместе встали на меч. Юноша бросил на сестру взволнованный взгляд, на что получил слабую улыбку: — Не волнуйся, я выдержу. Вэнь Нин кивнул и поднялся в воздух, бросив последний взгляд на Облачные глубины. Несмотря на все правила и ограничения, это было приятное место. Наверное, ещё нигде Вэнь Цюнлинь не чувствовал такого умиротворения, как в их библиотеке или рядом с ледяными источниками для тренировок. А ещё адепты и стены Гусу Лань до сих пор хранили яркие воспоминания о господине Вэе… Вэнь Цин подрагивающими пальцами вцепилась в его плечи, стараясь стоять ровно и не упасть. Вэнь Нин сильнее прижал к себе сестру, ускоряясь. Они летели уже довольно долго, стараясь покрыть как можно большее расстояние. Им уже приходилось несколько раз останавливаться для восстановления сил. Большая часть пути осталась позади. Сейчас путь пролегал через земли, на которых при всём желании нельзя было устроить привал. Вглядевшись в утрений туман, Вэнь Цюнлинь рассмотрел белый силуэт, парящий на мече рядом с одной из гор. — Сестра, это тот человек? Вэнь Цин оглянулась и слабо кивнула. — Я ускорюсь, держись крепче, — мягко попросил юноша, увеличивая скорость. — Хорошо, — голос сестры заглушил порыв ветра. Приблизившись, Вэнь Цюнлинь увидел молодого человека в белых одеждах, стоящего на подрагивающем мече. Тот, встретившись взглядами с Вэнь Нином, приветственно кивнул и махнул рукой, прося жестом следовать за ним. Заклинатели спустились на одну из скал. Мужчина с видимым облегчением спрыгнул с меча, а после подошёл к Вэнь Нину, подхватывая его покачнувшуюся сестру на руки. Юноша напрягся было, но увидев, как бережно целитель прижимает себе Вэнь Цин и как беспокойно смотрит в её лицо, не стал препятствовать. Он и сам сильно устал после череды долгих перелётов. — Вэнь Цюнлинь, верно? — раздался впервые голос их благодетеля. Вэнь Нин кивнул, и человек повторил жест юноши. — Цанчу Даожэнь. Идём. Убрав меч в ножны, Вэнь Цюнлинь последовал за целителем по неприметной тропке. Сейчас, пока они поднимались всё выше по почти незаметной дорожке, Вэнь Нин смог рассмотреть внимательнее Цанчу Даожэня. Пусть он и должен был быть много старше, но выглядел практически ровесником Вэнь Нина. Бледно-голубые одежды, верхняя белая мантия и идеально собранные в пучок верхние пряди тут же напомнили о покинутом ордене. Однако, присмотревшись, на белой добротной ткани можно было рассмотреть бледные, почти незаметные пятнышки. Они неровным и естественным узором окаймляли подол и шли по краю рукавов почти до локтей. Такие оставались после подсохшей на ткани крови. А ещё чем-то напоминали клановые одежды ордена Цишань Вэнь. Вскоре крутая тропа вывела троих заклинателей на почти ровный выступ среди заросших деревьями утёсов. Здесь, словно вырастая из скалистого склона, стояла небольшая хижина с парой пристроек. Дом, пусть и выглядел несколько потрёпанно, стоял крепко. На стенах можно было заметить защитные талисманы, отгоняющие тёмную энергию. Вэнь Нин вошёл внутрь следом за целителем и огляделся. Внутри помещение было разделено на две части лишь ширмой. Цанчу аккуратно опустил Вэнь Цин на единственную кровать, поправив растрепавшиеся в полёте волосы. Подхватив источающий слабый аромат трав сосуд, лекарь поднёс его к голове сестры, помогая выпить. Пусть Вэнь Нин не уделял так много внимания целительскому мастерству, но запах восстанавливающего настоя различить был способен. Он неотрывно следил за тем, как Цанчу выверенными движениями снимал повязки с ладоней, осматривал и едва касался следов ожогов от растений, прощупывал пульс. Его движения были схожи с таковыми у сестры, но неуловимо отличались. Если Вэнь Цин действовала без какой-либо жалости и с выверенной точностью, то манипуляции Цанчу Даожэня были более аккуратны и плавны. Наконец целитель выпрямился и обронил: — Несколько ингредиентов придётся заказывать у бродячих заклинателей. Тебе нужен отдых. Поспи. — Насчёт охотников, я… — дёрнулась было женщина, но была остановлена мягким голосом: — Не волнуйся об этом. Тебе нужен отдых. — Да, конечно, — пробормотала Вэнь Цин. Перелёт всё же оказался слишком утомительным для нее. Не прошло и пары мгновений, как она провалилась в сон. Цанчу обернулся к Вэнь Нину с намёком на улыбку на губах. — В моём жилище всего одна кровать, так что нам придётся потесниться на циновках. За недостающими вещами позже спустимся в деревню. Я пока схожу за циновками, бадья с горячей водой на второй половине комнаты, воспользуйся, — голос был немного хриплым, будто владелец нечасто разговаривал с кем-либо. Вэнь Нин смешался, нервно сжав ткань рукавов: — Н-не нужно беспокоиться я… — Всё в порядке. Мне лишь в радость оказать радушный приём, — коротко ответил Цанчу. Улыбка на устах стала чуть шире. — Тебе тоже следует как можно скорее отдохнуть. С этими словами лекарь скрылся за одной из дверей. Судя по всему, она вела в пристройку к основному зданию. Вэнь Цюнлинь закусил губу и осмотрелся. Довольно просторное помещение внутри выглядело несколько больше, чем снаружи. Оказалось, что скалистый склон не был сплошным, и вглубь горы уходила пещера. Часть комнаты как раз располагалась в этой пещере. Ход шёл дальше, но его перекрывала ширма. Вероятно, там целитель обустроил ещё несколько «комнат». Благодаря согревающим печатям вода действительно оставалась горячей. От пара исходил слабый запах успокаивающего травяного сбора. Раздевшись и достав из мешочка Цянькунь принадлежности для омовения, юноша с блаженным стоном опустился в воду. Горячая вода была манной небесной после долгого путешествия вместе с холодным утренним ветром. Расслабившись, Вэнь Цюнлинь перестал волноваться. Мысли мерно перетекали одна в другую. С одежд Цанчу на орден Гусу Лань, а после… Снова вспомнился господин Вэй с солнечной улыбкой. В последние месяцы мысли о нем часто посещали юношу наяву и во снах. Хотелось снова его увидеть… Интересно, как скоро его найдут? В том, что найдут, Вэнь Цюнлинь почему-то не сомневался. Не мог такой человек просто исчезнуть. «Интересно сможем ли мы когда нибудь вместе пострелять из лука?» На этой мысли лицо проваливающегося в сон юноши тронула робкая улыбка. Утомлённый разум позволил забыться в грёзах и не вспоминать о том, сколько непролитых слёз омыли пульсирующее от незнакомой доселе боли сердце, когда до Вэнь Нина дошла весть о смерти первого ученика Юньмэна. Во снах Вэй Усянь всё ещё живой и прекрасный помогал обрести храбрость и стать чем-то большим, чем трусом из побочной ветви. Как принимал ростки чувств и лелеял в поддерживающих объятиях, согревая солнечной улыбкой. При пробуждении Вэнь Цюнлинь снова прольёт несколько слезинок, а после продолжит жить. Вэй Усянь вряд ли обрадовался бы, узнав, что по нему льют слёзы до сих пор.

***

Мини-экстра про Вэнь Сюя

— Отец, похоже, окончательно сошел с ума, — прозвучали мысли вслух, как только слуга затворил дверь, вспыхнувшую защитным талисманом. В этом месте сложно было чувствовать себя в безопасности. — Сначала заинтересовался этим… убогим, даже не наследником великого ордена. Хорошо, что не слугой… Даже спустя два года Вэнь Сюй с трудом понимал мысли, что двигали Вэнь Жоханем. Он не наказывал свою шавку за неподчинение, не начал дрессуру сразу же. А теперь еще и хочет оставить на него управление резиденцией в своё отсутствие. Нет. Отец явно сошел с ума. Еще когда он привел этого адепта, он казался довольным и воодушевленным. Вэнь Сюй ждал жестокого обращения с игрушкой, извращённых игрищ в Комнате Удовольствий или хотя бы просто чего-то забавного. Но нет. Отец начал тратить деньги на побрякушки, не разделил с ним должное покрыться кровью ложе в первый же день. Более того, именно из-за этого собачьего по́троха поход в Гусу был отложен на неопределенный срок. Поход, к которому Вэнь Сюй готовился месяц. Где ожидал поймать и заполучить по праву собственный триумф. Взойти вторым солнцем в рассказах смертных и простых заклинателей. Не описать словами ту злость, которую молодой человек испытал в момент, когда отец вызвал его по поводу захвата Облачных Глубин лишь для отмены похода и откладывания на более поздний срок. При отце он не мог выразить всю ту злость и негодование, что разрывали нутро изнутри. Его выдержки хватило лишь на то, чтобы сухо поинтересоваться причиной приказа. Отец же посмотрел на него скучающе и сказал так, будто говорил о совершенно несущественных вещах: — У меня появились более важные дела. Более важные дела? Конечно, Вэнь Сюй знал, о каких «важных делах» говорит отец. Вэй Усянь. С каждым днем он ненавидел это имя все больше и больше. Жалкий, безродный адепт. Если бы наследник Цишань Вэнь не знал, что этот сопляк — заложник и ни на что не способный, безвольный кусок мяса, решил бы, что наглец околдовал отца. К счастью, единственным проклятием главы ордена было безумие. А-Сюю было лишь пять лет, когда произошли события, приведшие к его появлению, но даже так забыть их не удастся никогда… Конечно, он знал, из-за чего год назад грязный выродок отца решил состричь волосы. Настолько слаб, что даже не смог справиться с его мимолётным оскорблением. Шоу, которое устроил Вэнь Жохань в тронном зале, было великолепно. Единственным, кто тогда его раздражал, был новенький адепт. Хотя, тут скорее подойдет слуга. Пока тот отвлек отца, этот жалкий выносок успел встать. …Может, он и не настолько жалок, но отец все же мог выбрать зверушку получше. Желание уничтожить несколько тварей — а лучше кланов смехотворных слабаков, называющих себя культиваторами, — вызывал еще и братец, все время мелькающий в коридорах Знойного дворца. Словно приклеенный к своему телохранителю, он шествовал от залы к зале, задрав нос или кидая позорные взгляды на своего охранника и надзирателя. Иногда Вэнь Чао вызывал желание столкнуть его с обрыва или утеса, но Вэнь Сюю подобная вольность была пока непозволительна. И все же, надежда на нечто подобное преследовала первого сына главы ордена. Что касается завтрашнего отъезда… Вэнь Сюй запрет шлюху отца, а сам займется тем, чем и должен заниматься наследник — правлением. В любом случае, безумие отца пока направлено, в большинстве своем, на подстилку. Это можно использовать, чтобы спровоцировать гнев Вэнь Жоханя. Может, хоть тогда отец добьет бывшего адепта Юньмэна. Но для этого ему нужно подговорить Чжулю… Тот непременно доложит отцу, если Вэнь Сюй заиграется или нарушит приказ. Легче всего на него воздействовать через глупого брата, который так и не заметил взаимность собственного желания. Впрочем, о подобном юноша почти не задумывался. Сейчас единственное, что занимало его мысли, так это грядущая война. Она должна начаться с сожжения Облачных Глубин. С Гусу у Вэнь Сюя были как желание масштабного дебюта в качестве наследника отца, так и личные счеты. Встреча с Первым Нефритом стала концом его благоразумия когда-то… Иногда Вэнь Сюй задумывался о том, что не так уж отличается от отца в этом маленьком помешательстве. Он грезил о власти над наследником клана Лань. Хотел ли он его? Определенно. Хотел ли унизить, уничтожить волю и сломать? О да. Он хотел. Хотел видеть слезы, смешанные с кровью, хотел слушать крики и мольбу о пощаде. Интересно, отец чувствовал то же самое по отношению к своей зверушке? Похоже на то, ведь и сам Вэнь Сюй при мысли о наследнике Гусу чувствовал на своём челе объятия безумия. Но это не пугало. Это безумие было искушающим, обещающим лишь удовольствие. Да, он тоже хочет власти. Хочет забрать себе желанного человека и обрести над ним безграничную власть.Только, в отличие от подстилки отца, Сичень был бы послушной вещью. Породистой собакой, а не уличной шавкой. Вэнь Сюй бы со всем старанием помог ему выучить нужные команды. Стоит лишь забрать своего питомца из приюта средь гор и облаков. Обласканный восхитительными грёзами о крови и семени Первого Нефрита на собственных руках, Вэнь Сюй погрузился в глубокий сон.