POV Агата
После внятного и долгого объяснения, настолько затянувшегося, что я перестала улавливать суть ближе к середине подготовленной — ах ты, мерзавец! — речи, было принято решение уже сегодня ночью отправляться в путешествие по стенам этого дома, в надежде добраться до очередной зацепки расследуемого дела. Карта, найденная Алексом у искусственного пруда на заднем дворе дома, представляла собой подробную схему всех тоннелей как внутри, так и снаружи особняка. Я уже начала думать, не специально ли подложили карту, но Алекс заверил, что если бы убийца и руководствовался такой логикой, то вряд ли обронил подсказку на столь открытой местности. После похорон и моей траурной речи, к удивлению, мне стало легче. Я даже согласилась поесть, хоть и не много, но это явно предвещало прогресс. Сейчас мне требуется максимум сил для распутывания загадок и жизни в целом. Напоминаю себе, что Аннет хотела видеть меня сильной, да и слезами с апатией явно не помочь следствию. Александр заботливо целует меня в лоб (когда наши отношения успели стать настолько близкими?) и уходит на кухню, чтобы забрать со стола остатки поминальной еды. Я не хочу спускаться вниз — они будут смотреть. Знакомые или партнеры по бизнесу — безразлично, но с опущенной набок головой и неискренним «сочувствую!», а некогда близкие для меня люди — с ненавистью. Когда все успело пойти под откос? И было ли когда-то то самое «нормально»? Не желаю думать, что у меня никогда не было друзей! Чтобы не копаться в себе дальше, делаю несколько глубоких вдохов и выдохов — это всегда помогает, или, по крайней мере, так кажется. Пью немного воды из стакана, который всегда ставлю себе ночью на тумбу, и вот мне уже намного лучше. По коридору слышится нарастающий в громкости мужской старческий голос. За эти три дня я уже стала узнавать детектива Гудмана. Он всегда говорил вальяжно, с сильным польским акцентом и ужасно долгими паузами между словами. Детектив казался вежливым, правда, до того времени, пока не открывал свой рот. Он не скупился на выражения и разбрасывался обвинениями, как носками в своей, готова спорить, грязной и мелкой квартирке, где-то в самых трущобах этого города. И он еще посмел предъявить обвинение, в тот самый ужасный день, что не видит во мне любящую племянницу! А эта темноволосая змеюка только и делает, что поддакивает своему хозяину, да своими когтями что-то строчит в рабочем ноутбуке. Как раз к крикам подключился и ее писклявый, как у крысы, голосок. Подбегаю к закрытой двери, чтобы слышать эти разборки лучше. — Мистер Нильсен, — представляю, как она скрещивает свои руки и хлопает ресницами, принимая вид ищущей клиентов проститутки, хотя, это ее естественное состояние и притворство тут ни к чему(я знаю, что мои мысли неправильны, но я ведь не в лицо ей это высказываю, а значит, никому плохо не делаю!), — мы бы и сами не желали вызывать Вас каждый день на допрос, но поймите, чем раньше мы решим это дело, тем раньше освободитесь и Вы! — Я уже ответил на все стандартные и нестандартные вопросы с вашей стороны, — к моему удивлению, Александр не повышает голос, — но если вы, наконец, сдвинулись с мертвой точки, давайте обсудим это завтрашним утром, а не сегодня, когда мы с Фредериком и семьёй многоуважаемой мисс Сильвер-Харрис оплакиваем ее потерю. — Мистер Нильсен, — вновь начинает Гудман, но быстро замолкает, и я слышу приближающиеся шаги одной пары ног к моей двери, — почему вы заходите в комнату мисс Харрис? — уверена, вслух он не произносит «очень подозрительно». Хмурюсь, закусывая губу — до чего меня раздражает этот сноб! Но если быть до конца честной, мне хочется, чтобы Бекки знала о нас с Александром. Противный, но правый внутренний голос добавляет, что нет никаких нас. Есть отдельно он и я. Мы флиртуем друг с другом в открытую, но выльется оно во что-то большее, и нужно ли оно сейчас вообще? Вспоминаю его самодовольное лицо с, казалось бы, идеально ровной кожей и не могу подавить улыбку. За считанные дни мы стали отличной командой и, может, друзьями — честно, не знаю, стоит ли ему давать такой титул, принимая факт, что дружба в года разрушилась три дня назад, — где гарантия, что все это надолго, а не простое стечение обстоятельств? — О, детектив, я просто хочу вновь увидеть прекрасное лицо моей будущей невесты, — я точно знаю, что с его мягких губ сорвалась усмешка. Он сказал это, чтобы позлить Гудмана, ведь тот знает, каким способом я смогу получить наследство и во сколько оценивается это состояние. Александр ходит по тонкой линии, которая разделяет подозреваемых и оправданных. Если я все это понимаю, почему тогда я стала пылать? Почему мне одновременно смешно, грустно и… приятно? Он просто чертов кретин, поэтому! И через секунду Алекс уже заходит в комнату и вручает мне тарелку, вдоволь наполненную едой. Он улыбается. На покрасневших щеках появляются ямочки. Ох нет, друзьями мы точно не будем. — Подслушивать нехорошо, моя дорогая миссис Нильсен, — он говорит это громко, чтобы два следопыта услышали, а после закрывает дверь и начинает смеяться. — Какой кошмар! — я театрально поднимаю руки. — Я никогда не соглашусь носить твою фамилию! — А я никогда и не предложу, Агата, — парирует мой несостоявшийся жених и нежно проводит ладонью по моей щеке. И вот мое сердце вновь пропустило удар.***
После скромного обеда, который состоял из кусочка курицы и двух бутербродов, мне удалось поспать несколько часов. Проснувшись от трели будильника, я не сразу поняла, почему в комнате стало так темно, но часы оповещали о том, что уже самое время играть в расхитителей гробниц вместе с моим верным напарником. Переодевшись в более удобную одежду, чем пеньюар, на ходу завязываю волосы в хвост и спешу вниз, заодно не перебудив весь дом. Если меня поймают в два часа ночи, бегущую в стену, то без адвоката я вряд ли докажу, что помогаю следствию. В доме царит полная тишина. Оттого становится страшно — а вдруг за углом невиданный монстр, и спасти от него никто не сумеет, спят ведь. Да и стали бы? Внезапно, будто читая мои мысли, на пути возникает темный силуэт. Я узнаю его сразу, но страх уже начал овладевать мной, и я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать на весь дом. Черт тебя дери, зачем ты ходишь так тихо?! — Ну наконец-то! Я прождал тебя целых десять минут. Думал уже, что от твоего трупа успели избавиться, — Александр ненадолго заткнулся, смотря на меня в этой темноте. Я знала — придумывает очередную колкость, — но знаешь, мне трудно злиться на тебя, когда на тебе такие сексуальные леггинсы. Алекс подмигивает мне и наклоняется вперед. Если он ждет, что я поддамся на его провокации, то он знает меня действительно плохо(а возможно ли иначе, ведь знакомы всего ничего?). Кладу руку ему на грудь и, приблизившись, выдыхаю в самые губы: — Раз они тебе так нравятся, забирай. Конечно, я надеялась на обещанное продолжение, но раз ты не умеешь делать комплименты, придется возвращаться в спальню в одиночку. Чувствую прилив радости от нашей перепалки и продолжаю невозмутимо спускаться. Слышу, как Алекс рассерженно выдыхает и шепчет: «Чертовка». — Тогда я заскочу к Бекки, — отвечает Нильсен и идет на обгон. Гад. Всё-то он знает!***
Проход в коридоре открылся благодаря моим нажатиям наугад по всем пластиковым фигуркам животных, которые располагались на узкой полке, нелепо прикрученной к стене. Часть дощечки, служащая прикрытием для туннеля, беззвучно отъехала в сторону. Из открытого пространства повеяло холодом и плесенью. Я поежилась, по телу прошла дрожь, и к моему счастью или сожалению, Алекс это заметил и, положив в одну руку фонарик, другой удержал мою ладонь. Мне стало немного спокойнее, но волнение, поднимающееся в животе, распространялось с неимоверной скоростью — такой, что даже под ногтями зачесалось, а голова стала чуть кружиться. Интересно, наша вылазка превратится в ужасное недоразумение или увлекательную авантюру? Тоннель оказался узким и низким, отчего конечности стали затекать с неимоверной скоростью. Но в момент, когда я хотела пожаловаться на дискомфорт новоявленному Индиану Джонсу, впереди, за стенкой, послышались приглушенные голоса. Подойдя ближе, мы обнаружили в стене небольшую щель. Интересно, она и правда так незаметна с внешней стороны? Фредерик ходил по комнате кругами и что-то говорил, но я не могла расслышать его слов. Второй голос принадлежал какой-то женщине, но я не узнала его — низкий, но со срывами, охрипший. Незнакомка была сокрыта от освещенной части комнаты. Я заметила, как напрягся Александр, и немного сжала его ладонь, желая показать, что я здесь и окажу ему поддержку. Знаю, что у них довольно близкие и доверительные отношения, и вижу, что для Алекса Фредерик больше, чем наставник. Однажды Нильсен обмолвился о том, что обязан Фредерику за одну очень большую услугу, но я не стала расспрашивать подробности. Мы прождали несколько минут, но за это время не произошло ничего интересного. И тут Фредерик почти вплотную подошел к нашему укрытию и, будто смотря прямо мне в глаза, произнес совершенно четко: — Нам нужно убрать девчонку, пока не стало слишком поздно. Я ведь закричала сейчас мысленно, а не вслух, да?