POV Агата
Я начинаю приходить в сознание, но не могу открыть веки, которые будто кто-то удерживает. Так бывает после наркоза. Единственная в моей жизни операция требовала удаления аппендицита (который воспалился после того, как я, втайне от Аннет, три дня подряд пила алкоголь, стащенный из домашнего бара, чтобы отметить своё шестнадцатилетие с Элизой и Данте), но запомнилась она мне на всю жизнь из-за причиненной по итогу боли хирургического вмешательства. Но я не помню, чтобы снова ложилась на операционный стол… Так где я? Боль в голове и грудной клетке приковывает меня невидимыми цепями к чему-то твердому и холодному. К полу, полагаю. Но тьма перед глазами остается неизменной — я слишком слаба. Хотя мне удаётся пошевелить пальцами на руках, на большие подвиги я не способна. Радует, что я могу трезво соображать, несмотря на то, что во время каждого вдоха и выдоха мне кажется, будто в меня вонзается миллион иголок. Я никогда не чувствовала себя настолько плохо. Черт, тот, кто говорит, что душевная боль сильнее физической — полный идиот. И его явно не ударяли ничем по голове. Вот оно! В памяти всплывают последние события. Ну, до того, как меня отправили в нокаут каким-то тупым предметом, ударив по затылку*. Рабочая парковка, само здание, в зеркальных окнах которого видно отражения солнца, что выглянуло после ночного ливня, и главное — звук приближающихся шагов. И белая прядь, мелькнувшая в уголке моего левого глаза. Это была женщина, явно. Не та, что должна была показать мне работу, на которую меня зачислили(хотя, правда ли меня приняли? С незнакомыми номерами провернуть такую аферу было бы раз плюнуть). Мой обидчик совершенно точно знал обо мне больше, чем гласила анкета криптографа, и преследовал собственные цели насчет моей личности. Неужели все-таки Дакота?.. Может быть, в ней играет обыкновенная зависть? Подопечная её бывшей подруги, которая получила огромное наследство в свои несчастные двадцать два года, не спешит ни с кем делиться своим богатством, и даже больше — надевать белое платье, идя под венец. А может, это и был ее план? Распрощаться навсегда с Аннет, подсунуть мне своего сына, а после собирать плоды своего коварства, не нуждаясь ни в чем? А сюда отправила меня, потому что на публике с Алексом мы не выглядели, как пара влюбленных, а значит, по её догадкам, охмурить он меня не успел. Мы вообще парой не были, будем честны, я просто прыгнула в его постель на четвертый день, как мы познакомились. Уже начинаю предполагать, что билеты на её самолет оказались фальшивками, а сама она подменила тёте лекарства на смертельную дозу, находясь с кем-то в заговоре (скорее всего, с Фредериком), но поток моих догадок прерывает скрежет металлических петель. Дверь моей камеры, точно. Снова пытаюсь открыть глаза. Прогресс есть. Пусть я до сих пор ничего не вижу, но теперь передо мной не тьма, а белесая пелена. Не знаю, правда, хороший ли это знак, но надеюсь на это. — Я знаю, ты очнулась, — тот самый голос со срывами! Я слышала его в комнате Фредерика, перед тем, как меня арестовали. Эта женщина, слышу, обходит меня по кругу, шурша песком. — Голова не сильно болит? А то я могла переборщить. Она издевается надо мной, говоря с такой озлобленной усмешкой. Очень бы хотелось послать ее в пешее эротическое, а затем плюнуть в лицо. Но я не могу управлять даже своим голосом. Неужели такое состояние возможно от удара? — ГГБ* скоро выветрится, маленький детектив, — она кладет руку мне на волосы, поправляя их. Этот жест сродни настоящим пыткам. Я не могу на самом деле быть под наркотиками, верно? — Тогда и потолкуем, да? Хочу крикнуть, чтобы она сдохла в той смердящей канаве, откуда вылезла, но как только женщина отходит от меня, я вновь начинаю терять сознание, проваливаясь в черноту.***
Вторая попытка прийти в себя оказывается более удачной. Теперь знаю, что я хотя бы не ослепла. И не потеряла навык передвижения. Заточена я в бетонной коробке с маленькой прорезью, что находится высоко на стене, и служит вместо окна. Сейчас ещё светло. Но сколько я здесь вообще нахожусь? По нехватке в моем организме воды, думаю, целую вечность, никак не меньше. Отползаю в дальний угол своей клетки, заодно оглядывая её на предмет, который сможет послужить мне защитой, в случае чего. Но здесь пусто. Только стены да пол, усыпанный пылью и дорожным песком. И куда же без красной мигающей лампочки под потолком. Мне страшно до безумия от своей беспомощности. Сердце не перестает оглушительно стучать, а тело — дрожать, как во время лихорадки. А может, это предвещает смерть от передозировки? Вдруг я проснулась только для того, чтобы мозг успел осмотреться? Ведь он не знает, что будет в фазе «вечного сна». Но через какое-то время я оказываюсь все ещё живой. Мне всегда говорили, что из любой ловушки есть как минимум два выхода. Я же не вижу ни единого. Конечно, можно было бы приблизиться к двери, и когда её будет открывать похитительница, врезать ей со всей силы. Или начать орать, вести себя неадекватно, вводя её в ступор. Но для этого нужна неожиданность, которой у меня не может быть из-за слежки за каждым моим шагом. Поджимаю ноги к груди, стараясь унять панику. Ладони горят от запекшейся на них крови. Промыть мне их, думаю, не дадут. Да есть ли уже смысл бояться столбняка? Пулю в голову получу раньше, чем потеряю возможность сгибаться. Ноги и платье в грязи. Алая капелька, упавшая с руки, прилипла к щиколотке. Ох, как глупо замечать сейчас такое! Из всех ссадин, вижу только эти, полученные, скорее всего, при потере сознания. Если не считать удержание против воли и вкалывание наркотиков, то меня и не трогали. Интересно, правда, почему. Размышляя об этом всем, прихожу к мыслям об Алексе. Знал ли он? Тогда это объяснило бы, почему он так бурно отреагировал на мои слова о Дакоте. По итогу он все же оказался прав. Но воспоминания о нашей ссоре заставляют мое сердце сжаться. Все надеюсь, что он меня не предал. А эта женщина… Она ведь и убила Аннет, правда? Отвращение к ней, до этого достигшее пика, стремительно захотело вырваться наружу. Скрежет поворачивающегося в замке ключа. Скрип петель. Встречаю врага без оружия. Она переступает порог, не закрывая двери. Замечаю, что в коридоре тоже нет обоев и напольного покрытия. Стройка. Какое клише для похищений. Умеешь скрываться, но рано или поздно тебя выследят, мразь. Мисс Загадка направляется в мою сторону, и чем ближе та подходит, тем больше деталей ее образа вижу. Если смогу сбежать, а сейчас в своих силах я не уверена, быстро составлю фоторобот. Страх, не оставлявший меня, усиливается. Она действительно чертовски похожа на Дакоту. Выдают только глаза. Они карие. А ведь серо-голубые у Нильсенов — их визитка. — Думаю, тебе интересно знать, что тут происходит, — она садится возле меня на корточки. Её светлые пряди спадают на лицо с множеством морщинок, что расползлись, как паутина. Наверное, ей больше пятидесяти лет. Сил, правда, хоть отбавляй. — Я обычно не общаюсь со своими заказами, но тут случай довольно необычный. Никогда не бралась за нескольких в одной семье. Смотрю на нее не отрываясь, пытаясь все переварить. Заказы. Очень мило. — Я тебя уничтожу, — прилив смелости заставляет шипеть. Я делаю плевок в её мерзкое лицо. Ужас покидает меня, оставляя разрушительную волну злости. Встаю с пола, возвышаясь над той, что отняла у меня самое сокровенное. Она поднимается, одновременно смазывая мои слюни. Когда она ровняется со мной в росте, то вскидывает руку, зажатую в кулак. В следующий миг меня отбрасывает по инерции чуть в сторону, а левая скула полыхает от боли. Чёрт. Собираюсь ответить ей, и уже замахиваюсь, но она перехватывает мою кисть, выворачивая. Больно до звездочек перед глазами. Ненавижу! — Оставь это для мамочки твоего сладкого мальчика, — её интонация не меняется, как будто её не выбило из колеи мое сопротивление. И она зачем-то подставляет Дакоту, которую я подозревала не зря! — Твоё счастье, мне нужно дождаться денег, перед тем, как прикончить тебя. Правда Фредерик появится уже с минуту на минуту, — и она начинает смеяться, откидывая голову назад. Хуже смеха я и не слышала. — Зря твоя тетушка пригрела его в своем доме. — Сука, — вкладываю в обращение весь накопившийся яд, а затем резко бью её ногой в живот. Она не задыхается, не ослабляет хватку. И я уже готова к новой порции боли, что следует незамедлительно. На бетонной стене остается немного крови. Ты обещал мне быть рядом. Ты об этом умолял. Так где ты сейчас, сукин сын?